Новая жизнь

      Время тянулось мучительно долго. Тем вечером за ним приехал злой дядя из опеки и посадил в машину, увезя в детский дом. Здание сразу не понравилось Шраму, ведь оно было большим и пресным, серым, с высоким забором. Хорошие места точно так не выглядят. И его там уже ждали. Мужчина вышел из машины, открывая заднюю дверь, сразу беря Красного за запястье, чтобы не убежал, хотя тот отчаянно дергался в его хватке. Тот отвел его за забор, к порогу, и там позвонил в звоночек. Когда-то он и сам оставлял своего ребёнка на этом пороге, но лишь позвонив в звонок и уйдя, ведь его сын был ещё совсем крохой, к тому же больным, и за отцом он следовать не мог. Но теперь он ждал, пока воспитательница не открыла дверь.       - Я уж подумала, что вы передумали приезжать, - сказала женщина, впуская их, между делом оценивая мальчишку.       - Задержались немного, там пробка на институтской, какие-то бараны столкнулись и выясняли отношения.       - Не ругайся при ребёнке, - женщина ловко забрала запястье зачарованного разговором Красного в свою ладонь, сжав.       - Можно подумать он кому-то нужен, его же в опеке оставили, даже до детдома не удосужились донести, - хмыкнул мужчина, не стесняясь говорить этого при Шраме.       - Насколько мне звонили, за ним ещё собираются вернуться, на улице просто вроде подобрали, ну и у нашедшего документов нет всех, так что он клялся скоро вернуться.       - Не вернётся. Это так, для красноречия.       - Время покажет. Если и правда собрался - то месяц так точно ждать.       - Не дождётся, - мужчина ушел, снова садясь в свою машину, чтобы уехать.       Воспитательница осталась с хнычущим Шрамом, который слышал весь разговор, и даже начал думать, что папа за ним не вернётся, что Кристофер его бросил. Однако женщина всё равно отвела его для начала к местному психологу, которая крайне неохотно открыла дверь, ведь был уже вечер, конец рабочего дня, уже бы домой, а тут они.       - У нас пополнение, - поприветствовала воспитательница вторую женщину.       - Кто сдал? - психолог, сидящая за столом, скептично вздохнула.       - Из опеки передали. Кто-то сказал, что вроде на улице подобрал, ну короче его сдали. Может заберут, но вряд-ли, никому эти заморочки не нужны, тем более мужикам.       - В общем поняла. Настроить что он тут до 16 лет будет точно, - женщина забрала у воспитательницы встревоженного Шрама, который сразу попытался вырваться и убежать, но ему не удалось, так как его прихватили за шкирку. Женщина, которая его сюда привела, ушла.       - Ты же знаешь, что ты тут надолго? - проговорила психолог, проводя пальцем по его щеке. - А потому лучше не порть со мной отношения. Или можешь не ждать сладкой жизни.       Красный не выдержал. Слишком большое эмоциональное давление. И его глаза наполнились слезами, а в горле застрял ком, хоть мальчишка и сдерживался до последнего. Всё вокруг резко приобрело страшные мрачные краски. Кристофер раскрасил его мир в яркие цвета и бросил задыхаться в серой пустоте.       Красный уже не помнил, как оказался среди других детей. Они не стесняясь его рассматривали и трогали, и, едва заметив перчатки, стали их с него с веселым смехом стаскивать, как бы тот не отбивался. Они чужие. Они плохие. Они злые. Ему среди них плохо. Шрам не выдержал издёвок и начал размахивать кулаками. Да, боевые навыки притупились, но вовсе не исчезли. Он всё ещё помнил, как правильно давать с локтя и подрезать коленом, ну и как заехать по слабым точкам - тоже. Да и можно было играть грязно, бить мальчиков между ног, а девочек по будущей или имеющейся груди. Так что обидчики тут же разлетелись от него. Конечно, без внимания воспитательницы этот инцидент не остался.       - А кто это у нас такой буйный?! - она рассердилась, хватая Красного за шиворот и поднимая.       - Это на тебе что?! Ну-ка снимай! - она сама сорвала с него первую перчатку, на левой руке. Но очень пожалела об этом действии, увидев там жуткие шрамы от ожогов. Сам Шрам стиснул зубы, кривя лицо в злобной гримасе. Хватка женщины ослабла, и мальчишка не только освободился, но и выхватил перчатку, надевая назад на руку. Он был зол и растерян. Ему точно больше не хотелось оставаться в этом ужасном приюте, но он даже сделать ничего не мог.       Той ночью ему не выделили кровать, как другим детям. Ему просто постелили простынку на полу, дав какое то тонкое одеяло, чтобы накрыться. Дети над ним насмехались, показывая на Красного пальцем, мол что он спит на полу, как собака. Наверное, это был второй его самый худший день в жизни. После Революции, конечно.