Твои руки

Легасов вышел из гостиницы. Было по-прежнему холодно, будто бы даже еще холоднее, серые тучи начали превращаться в темнеющее небо. Наступала ночь. От вида луж, сырых улиц и быстро стекающих ручейков с крыш домов, невольно пробирало на дрожь. Учитывая то, что Валерий прихватил с собой лишь висящий неподалеку от выхода из номера пиджак. Этот элемент одежды его явно бы не спас от холода. Изо рта при выдохе вышел едва заметный пар, что заставил ученого вздрогнуть. Руки все еще не слушались его, тряслись, он не мог достать сигарету из пачки. Как я мог так опозориться перед ним?! Борис ведь теперь ко мне за километр не подойдет! Ох, Господи, за что мне все это?.. Как только химик закрывал глаза, перед ним все еще стояла та сцена. Рука так крепко сжимает его локоть. Это чертовски приятно. Настолько хорошо, что… О, черт. Валерий слишком разгорячился — внезапно он ощутил жар чуть ниже живота. Отлично. Просто прекрасно! И что мне делать с этим?! Чертов Щербина. Я только страдаю из-за него. Я просто обязан хоть на время оградиться от Бориса. Легасов, наконец, смог достать сигарету, вытащил из кармана зажигалку и, не успев закурить, оборачивается за звуки шагов. Эти шаги было трудно перепутать с чьими-либо еще: уверенные, будто бы напористые, жесткие. Небольшой каблук на ботинках постукивал о жесткий пол холла гостиницы. «Мне конец» – подумал ученый, не сводя глаз с приближающейся, казалось бы, грозной фигуры. – Валера, подожди, не уходи, – спокойно начал он, подойдя ближе. – Нет, простите, я должен идти, – второпях кинул Легасов, уже спускаясь по мокрым ступенькам. Рука вновь ухватила химика. На этот раз за рукав пиджака, но это ничего не меняло. – Отпустите меня немедленно! – зло крикнул Валерий, выдергивая из хватки свою руку. – Давай поговорим, я понял, в чем проблема. – Нет, Вы не поняли! Оставьте меня, черт побери! Ученый ускорил шаг, стараясь как можно скорее скрыться с глаз Бориса, но тот не отставал. – Товарищ Легасов, сейчас же пройдемте в номер! – голос становился все серьезнее и серьезнее. Валерий понимал, что если не остановиться сейчас, то его будут ждать проблемы. Он сделал еще два шага и встал, все еще не желая поворачиваться к Щербине. – Валера, послушай, – вновь мягко заговорил зампредседателя, обходя товарища, чтобы видеть его лицо, – Я уверен, что знаю, в чем причина твоих беспокойных ночей, – он осторожно положил руки на плечи коллеге и тут же ощутил дрожь, – Это как-то связано с моими руками, да? Тебе не хватает ласки? – немного улыбнулся Борис. – Т-товарищ, я… – начал было Легасов, но его прервали. Щербина подошел ближе, снова шепча на ухо ученому: – Я помогу тебе. Ты можешь мне довериться. – Нет… Пожалуйста, не надо, – тихо произнес Валерий, чувствуя, что дышать становится просто невозможно. Несмотря на весь холод, что до этого мучил его, ему стало до невозможности жарко. – Валера, поверь, после этого ты будешь спать спокойно. Легасов сомневался, что теперь вообще когда-либо уснет. Хоть бы что делал с ним Борис, но легче ему бы вряд ли стало. Химик много, очень много думал об этом. О том, как Щербина будет прикасаться к нему, ласкать, целовать. От единой мысли ученый уже выпадал из реальности, краснея с каждой секундой все больше. «Как девчонка, ей Богу» – проносилось в голове у Валерия, каждый раз, когда он замечал на своих щеках румянец. – Идем, – мягко подтолкнул Легасова Борис, чтобы тот хоть немного сдвинулся с места. Весь путь до номера они хранили молчание. Только та самая паршивая (на тот момент ученый только так и мог называть это) улыбка не спадала с лица Щербины. Химик боялся поднять взгляд даже тогда, когда они уже вошли в комнатку. Борис начал быстро снимать с себя пальто и шарф, но заметив, что коллега не торопится с одеждой, он решил помочь. – Послушай меня, – тихо произнес Щербина, приближаясь к скромно стоящему в стороне Легасову, – Здесь все слышно, помнишь? И мы ведь не хотим с тобой проблем? – в ответ был короткий кивок, – Отлично, нужно быть тихим, Валера, хорошо? Что? Почему только я должен быть тихим?! Что такое собирается делать со мной, этот чертов искуситель, чтобы я кричал?! Или чего он там от меня собирается добиться… – Вот так, – Борис неспешно снял с химика пиджак, затем переключился на пуговицы на рубашке. – Стой! – неожиданно громко говорит Валерий, впоследствии чего к его губам прикладывается указательный палец Щербины. «Тихо!» – всем взглядом твердит он. — Я обещал тебе помочь. Я больше не могу видеть то, как ты не спишь, — хрипло отвечает зампред, продолжая расстегивать ненавистные им пуговицы. — Нет, постой, я не хочу раздеваться, Борис, — тихо шепчет ученый, стараясь хоть как-то сгладить для себя сложившуюся ситуацию. — Но тебе же будет жарко. — Ч-Что?... — широко открывает глаза Валерий, смотря на Щербину. Было слишком поздно что-либо спрашивать. Было слишком поздно что-либо говорить. Нужно было действовать. И Борис долго себя ждать не заставил. Он взял Валерия за руку и отвел того в спальню. Тяжело было, конечно, это помещение называть спальней. Скорее просто — комната с кроватью. Легасову это место никогда не нравилось. По крайней мере, здесь, в гостинице. Нет, он вовсе ни на что не жаловался, просто спать химик не любил. Работа, работа... Он бредил работой. Это видели и замечали все. Валерию явно нужен был хороший отдых. И Борис ему этот отдых обеспечит. — Расслабься, я тебе не наврежу, — бархатистым голосом успокаивал того Щербина. Он усадил ученого на кровать. Заметив, что Легасов никак не может успокоиться, зампредседателя мягко проводит ладонью по колену химика, плавно перемещая ее к бедру. — Борис Евдокимович, я еще сильнее напрягаюсь от этого... — закусывая губу, произносит Валерий. Становилось невероятно душно. Едва заметные капельки пота выступили на лбу химика, он поспешил их убрать своей рукой. — Хорошо, тебе надо немного остыть, — сказал Борис, убирая руку с ноги коллеги. Вдруг его хватают за запястье и возвращают ладонь на место. — Прости меня, я что-то... Переживаю, — быстро проговаривает Легасов, — Умоляю, продолжай. — Умоляешь?.. Ладно, — неожиданно одна рука ложится куда-то на грудную клетку, а вторую Щербина мягко опускает на шею Валерия, — Сердце-то у тебя вот-вот выпрыгнет, — говорит Борис, — Тише, Валера, все хорошо. Иди сюда, — зампред притягивает к себе ученого и их губы едва соприкасаются. Поцелуй получается очень неловким и неуверенным. Поначалу, совершенно робкий, но очень нежный. Борису не хотелось портить настроение Легасову, поэтому он старался не слишком увлекаться губами коллеги. Валерий же, наоборот, просто боялся проявлять инициативу. Хотя ему хотелось большего. Обоим хотелось большего. Перед ними стоял какой-то невидимый барьер. Возможно, их так напрягала прослушка, возможно, они боялись переусердствовать и не понравится друг другу. А вот сам закон их сейчас мало волновал. — Позволь мне, — начал Борис, медленно опуская руку к брюкам Валерия, как бы спрашивая разрешение на продолжение. В ответ послышалось тихое «угу». Щербина посмотрел в глаза Легасова, дабы еще раз убедиться в том, что ему можно продолжать. Веки были прикрыты, взгляд какой-то затуманенный, но главное – глаза были полны любви и желания. Рука Бориса начала осторожно расстегивать брюки, а он сам постоянно следил за реакцией ученого. А она, как считал Щербина, была невероятна. Ранее легкий румянец превратился в красные щеки, дыхание было тяжелым, иногда ускорялось – все зависело от действий зампредседателя. Очки едва запотели, поэтому Борис решил снять их, на этот раз он не спрашивал разрешения. Легасов и не был против, они ему только мешали. Наконец, Щербина добрался до своей цели. Немного помедлив, Борис осторожно касается горячей плоти, в ответ получая сдержанный стон. Поняв, что это знак одобрения, зампред неспешно обхватывает ствол всей ладонью. — Ох, Господи, — шепчет Валерий, закрывая лицо руками. Ему приходится держаться, чтобы не застонать вновь, и он прикладывает к этому невероятные усилия. Руки. Твои руки. Они касаются меня там. Все так, как я хотел, о Боже. Я слишком возбужден, я не продержусь долго. Какой кошмар! Это будет позором! Хотя я и так опозорился перед тобой. — Борис, простите, но, — начинает ученый, но его рот закрывают свободной рукой. — Тише, слова будут излишни, — шепотом отвечает Щербина. Чуть крепче обхватив, рука начинает двигаться. Медленно, но химика это сводит с ума. Он прислоняется спиной к холодной стене, ища поддержку. Губы приходится кусать, чтобы хоть как-то подавить стоны, которые так и рвались наружу. Рука Бориса, что по-прежнему прикрывает рот Легасова, все равно не даст им прозвучать слишком громко. Надо же, Щербина всегда был очень заботливым. Со временем движения становятся быстрее, Валерий начинает чувствовать, что почти не может дышать, ему нужно ненадолго открыть рот и вдохнуть воздух, но Щербина будто бы этого не замечает. Тогда ученый хватает кисть Бориса и с силой отстраняет ее, чтобы скорее наполнить кислородом свои легкие. Другая рука зампредседателя продолжает двигаться, наращивая темп. Ученый начинает ощущать, что больше не может держать себя в руках, поэтому возвращает ладонь Щербины к своему рту, начиная жалобно стонать. — Ты такой чувствительный, Валера, — внезапно говорит Борис, едва заметно улыбаясь. Еще парочка движений и все внутри Легасова замирает. Он быстро хватается за руку Бориса, что все еще сдерживала его тихие крики, и сжимает пальцами запястье. Легасов прогибается в спине, чувствуя, как хрустят некоторые позвонки, закрывает глаза в наслаждении, видя перед собой мерцающие огоньки и, наконец, изливается прямо в руку зампреду. Его еще недолго мелко трясет, тихие стоны начинают спадать на «нет» и вот, теперь он может более менее контролировать себя. — Черт, Борис! Простите меня, пожалуйста! — отдышавшись, начинает извиняться химик, замечая, что Щербина вытирает пальцы о платок. Ожидая какой-то агрессии в ответ, Легасов невольно сжимает руки в кулаки. Но Борис спокойно отвечает, тихо смеясь: — Валера, милый, все в порядке. Как ты себя чувствуешь? Ученый начал приводить себя в порядок. Но его конечности все еще плохо слушались, поэтому со стороны это выглядело комично. — Я? Я… Слишком хорошо себя чувствую, — уверенно произносит Валерий, надевая очки обратно, — С-спасибо Вам, товарищ, — отводя взгляд продолжает он. — Надеюсь, что теперь ты хорошо поспишь, — Щербина прав, Легасову очень хотелось спать, — И да, возьми выходной на завтра, — замечая какой-то неуверенный протест во взгляде химика, добавляет, — Пожалуйста. — Хорошо, Борис, как скажете, — соглашается Валерий. Зампредседателя встает, поправляет пиджак на себе, смотрит в зеркало и, подойдя еще раз к коллеге, целует того в лоб. — Спокойной ночи, товарищ, — Щербина разворачивается и покидает номер. — Спокойной ночи…