***
— Больничная еда просто ужасна, — громко пожаловался Карс рядом с парой медсестёр, бросая на всех вокруг грязный взгляд. — Вот, я приготовил говяжий язык с миндальным соусом. — Боже мой, — пробормотал Пуччи. Он открыл контейнер, вдыхая сильный запах, исходящий от еды. Он посмотрел в сторону. Валентайн жадно ел, постанывая от восторга. Дьяволо наблюдал за происходящим, и на лице его была смесь возбуждения и отвращения. — Пожалуй, я пас, Карс. Спасибо… за предложение. — Если тебе интересно, тут рядом есть Макдоналдс, — прорычал Дио. Его голос был грубым, ржавым, его гнев ясно просвечивал даже сквозь четырёх человек, сидящих между ними. Если бы у него было больше энергии, он бы сделал больше, чем просто посмотрел на Пуччи и отошёл. Пуччи нахмурился. Ему нравилось верить, что он терпелив и зрел, даже для своих двадцати лет. Дио испытывал его. Пуччи привык к его грубости, но быть откровенно неблагодарным было оскорбительно. Дио был готов забыть всё, что Пуччи сделал для него, потому что он был идиотом, неспособным осознать всю глубину своего идиотизма. — Будет лучше, если ты уйдёшь, — продолжал он. — В любом случае, тебе здесь никогда не были рады. — Перестань валять дурака, — предупредила Скарлет. Войдя, она хлопнула Дио по затылку, собираясь проверить, как там её бойфренд. Дио что-то прорычал ей, и Скарлет повернулась к нему лицом. — Ты ведёшь себя как ребёнок, Дио. Даже больше, чем обычно. — Мне очень жаль, Скарлет, но ты не могла бы отвалить? У меня сейчас не очень хорошо получается. — Вам двоим нужно поговорить, — продолжила Скарлет. — Вы же лучшие друзья! Ты не можешь прожить так всю оставшуюся жизнь! — Присмотри за мной. — Это принесло ему ещё один удар по голове. — Ой! Прекрати это! — Если ты будешь продолжать сдерживать свои эмоции, то однажды просто лопнешь. — Это моё грёбаное дело! — крикнул Дио, нарушая тишину приёмной. Атмосфера была невыносимой, когда все эти глаза были устремлены на него. Он повернулся и вышел из больницы, чтобы подышать свежим воздухом. Это была крайне необходимая перемена. Он находился там уже несколько часов, делясь своим кислородом с толпой незнакомцев, позволяя запаху болезни и дезинфицирующего средства для рук проникнуть в его кожу. Он глубоко глотал воздух, наслаждаясь им, пока тот не начал душить его. Весеннее солнце жгло ему глаза, а отдалённый шум проезжающих по шоссе машин сверлил мозг. Он отошёл в тень, прижавшись спиной к стене. — Дио… Ему не нужно было смотреть, чтобы понять, кому принадлежит этот голос. По прошествии стольких лет он узнал Пуччи по звуку его шагов, всегда таких уверенных, таких спокойных, когда тонкая кожа его ботинок скрипела, ударяясь о землю. Он почувствовал запах его духов, краем глаза уловил выражение его лица. — Дио, ты должен меня выслушать. — Ничто из того, что ты скажешь, не убедит меня в том, что то, что ты сделал, было меньшим предательством. — Ради Бога, Мисс Беннет! — Я думал, ты никогда не произносишь имя Господа напрасно… — Это не напрасно! — взорвался Пуччи. — Я очень нуждаюсь в Господе прямо сейчас, иначе я пиздану тебя по твоей тупой роже! Дио ахнул. Он повернулся к Пуччи, широко раскрыв глаза. — Прошу прощения?! — Ты меня слышал. Ты просто шлюха, Дио Брандо! Ты мерзкий, грустный маленький мальчик, который так и не научился любить и постоянно отталкивает всех, кто заботится о нём! — Что толку от людей, когда все предают меня? — О чём ты говоришь? Никто тебя не предавал, и уж точно не я! Я разговаривал с Джонатаном только потому, что забочусь о тебе, Дио! Потому что я знаю, что ты не справишься с этим в одиночку. В любом случае, тебе не следует разбираться с этим в одиночку! — Ерунда. — Хорошо! — завопил Пуччи. — Если это то, во что ты хочешь верить, прекрасно! Сделай это! Но как насчёт ребёнка, а? Научишь ли ты его тому, что в этом мире нет любви и что каждый человек, которого ты встречаешь, либо орудие, либо предатель? А что потом? Ты хочешь увидеть, как он вырастает, чтобы обманывать людей из-за их денег и в конце концов умереть в одиночестве? — Ты с самого начала поддерживал мой план. — Я так и сделал, — сказал Пуччи. — Никогда бы не подумал, что эта история окажется такой длинной и запутанной. Я никогда не думал, что Джонатан будет хорошим человеком. Он именно тот человек, который тебе нужен в жизни. — Мне всё равно. — О, заткнись, эджлорд! Есть люди, которые любят тебя и заботятся о тебе, нравится тебе это или нет. Я один из них, Джонатан является одним из них. — Пуччи сделал глубокий, успокаивающий вдох. — Всё, что я хотел сделать, это обратиться к единственному хорошему влиянию в твоей жизни, потому что я знал, что он может помочь тебе. Он может поддержать тебя материально и морально. Он хороший человек, — напомнил ему Пуччи, и Дио отвернулся. Ему не нравилось это слышать. — Он хотел быть рядом с тобой. — Спасибо, что напомнил мне, что я потерял, Энрико. Ты настоящий друг, — рявкнул он и пошёл прочь, решив рухнуть на бетонные ступени. Пуччи сел рядом с ним, и на этот раз Дио даже не вздрогнул от его прикосновения. Напротив, он наклонился к нему. — Ты жалеешь, что расстался с ним? — Чего ты хочешь? — Пальцы Дио скользнули к корням его волос, крепко сжимая их. Ему нужна была эта боль, нужно было почувствовать её, чтобы знать, что он всё ещё здесь. — Ещё не поздно вернуть его обратно, ты же знаешь. Дио мог только посмеяться над этим. — Как только что-то уходит, оно уходит навсегда. — А я и не знал, что ты лодырь. — Я не лодырь, — обиженно огрызнулся Дио. — Я просто… Я проиграл битву. Война продолжается. — А что это такое, опять же? — Я становлюсь тем человеком, которым хочу быть. И чтобы это несчастное создание не провалилось в дерьмо. В конце концов, он сын меня, Дио. Он заслуживает самого лучшего. Пуччи ласково улыбнулся. Он потянулся к руке Дио, осторожно ожидая реакции. Дио сжал его руку, прежде чем прижать её к губам. — Здесь никто не знает, что ты его отец, — сказал Пуччи. — Ты возьмёшь ребёнка? Если ты это сделаешь, то так тому и быть. — Так и будет. Он же мой ребёнок. Дио был прав. К всеобщему удивлению, роды прошли успешно. Родившийся в семь месяцев от наркоманки и алкоголички, он был самым маленьким ребёнком, которого когда-либо видел персонал. Но он был жив. Врачи объяснили ситуацию Дио, но тот не смог их толком понять. Инкубатор, риски для здоровья, низкий вес, превышение ожиданий, то-то и то-то. Но Дио было всё равно. Ребёнок был ещё жив. Его ребёнок. — Это тот человек, который привёз сюда Мисс Шиобану, — объяснила одна из медсестёр, когда Дио попросил показать ей новорожденного. — У этого бедняги больше нет никого, кто бы о нём заботился. Дио повели по узкому коридору. Атмосфера была совершенно иной, чем в приёмной. Смех, радость, воркование за стеклянной перегородкой, спор о том, в кого ребёнок пошёл. Дио никогда раньше не видел столько детей, собравшихся вместе. Розовые, круглые и извивающиеся, всё ещё с закрытыми глазами. Он вспомнил Диего, когда тот был совсем маленьким. Худой и маленький, он родился в шесть месяцев, не издавая ни звука и почти не двигаясь. Очень похоже на ребёнка, на которого показывала медсестра. — Сначала он не плакал, но через некоторое время нам удалось его успокоить. Действительно напугал нас этот маленький парень! «Маленький» даже не смог бы его описать. Сын Дио был таким крошечным, что вполне мог поместиться у него на ладони. Он был свекольно-красный и свернулся в маленький комочек, как божья коровка. Он открыл свой маленький рот, чтобы зевнуть. Дио улыбнулся. Он прижал пальцы к стеклу, желая разбить его. — Когда я смогу его забрать? — Через пару дней, когда он окрепнет. — Дио медленно кивнул. — Мисс Шиобана сказала, что собирается назвать его Харуно. Наверное, это его имя! — Хорошо, — пробормотал Дио. — Мне оно не нравится. — Он должен был придумать имя для своего сына, что-то такое, что подходило бы ему. В конце концов, он был сыном Дио, каким бы маленьким он ни был.Часть 5. Глава 1. Апокалипсис.
25 апреля 2020 г. в 20:38
В больницах время шло по-другому. Оно не было жидким, текущем и никогда не возвращающимся, но и не было медлительным, цельным, неподвижным потоком. Оно было густым и прозрачным, как желе. У часов было своё собственное желание. Через несколько часов Дио бросал на них взгляд и обнаруживал, что они едва сдвинулась с места, затем — через пять секунд, обнаружив, что дневной свет исчез. Ничто не двигалось, как и должно было. Врачи и медсёстры в своих болезненно флуоресцирующих униформах приходили и уходили, но ни одна из них не подходила к нему. Он огрызнулся на одну или двух, но, не получив чёткого ответа, решил просто сидеть и хмуриться.
Он сам не знал, как сюда попал. Он вспомнил телефонный звонок, как будто это воспоминание из прошлой жизни. Он не помнил, чтобы надевал ту одежду, которая была на нём. Кира сидел рядом с ним и ел бутерброд. Должно быть, это он привёл их сюда. Он что-то сказал, но Дио не обратил на это внимания. Он балансировал на грани существования. Его тело не было похоже на его собственное.
В приёмной было тихо, несмотря на то, что она была почти полностью заполнена людьми. Никто по-настоящему не разговаривал, а те, кто разговаривал, говорили тихо, чуть громче шёпота. Дио этого не знал, но все они были похожи: лица бледные, руки трясутся, ноги дрожат от ожидания, от беспокойства. Чёрт возьми, он выглядел ещё хуже. Тёмные круги глубоко врезались в нежную кожу под глазами, губы почти полностью исчезли, изо рта пахло рвотой. Он сидел в своём углу, ни с кем не разговаривая, и ждал.
Спокойствие было нарушено, когда двойные двери распахнулись, напугав всех. Дьяволо стоял в дверном проёме, тяжело дыша через нос, глаза его кричали об убийстве.
— Ты убил двух человек на моей вечеринке… — закричал он. Он замолчал, понимая, что все смотрят на него. — …в Майнкрафте?!
Прежде чем Дио успел открыть рот, Кира вскочил на ноги. Он бросился к Дьяволо, схватил его за рубашку и потащил во двор. Дьяволо ворчал и рычал, но Кира не отпускал его. Он прижал его к стене, держа руку на груди.
— Сейчас не самое подходящее время для этого, — прошипел он.
Дьяволо пристально посмотрел на него, плотно сжав губы и нахмурившись. Он сердито оттолкнул Киру назад.
— Он меня подставил! — завопил он. — Ты хоть понимаешь, как плохо он заставил меня выглядеть перед другими капо? Неужели я должен просто отпустить его? Кто-то должен заплатить мне за то, что я потерял!
— Он сделает это, — подчеркнул Кира, снова преграждая Дьяволо путь. — Но не сегодня. Не сейчас. — Двое мужчин, пыхтя, стояли друг перед другом. За стенами больницы было холодно, вдали виднелись первые лучи солнца.
— Отлично, — проворчал Дьяволо. Он потянулся за пачкой сигарет и вытащил одну из них. — И что же случилось?
— Харука мертва. Врачи пытаются спасти ребёнка.
— Что значит «мертва»? Неужели она умерла при родах?
Кира вздохнул.
— Нет, она выскользнула из своей комнаты и пошла в кладовку. Нашла, где они хранили морфий, и сделала себе укол.
— …дерьмо. Как, чёрт возьми, беременная пациентка могла улизнуть и никто этого не заметил?
— Я думаю, она была хороша в том, чтобы прятаться, — пожал плечами Кира.
Дьяволо открыл рот, чтобы что-то сказать, но слова застряли у него в горле. Сигарета чуть не выпала у него изо рта, веки бешено затрепетали, пытаясь понять, правда ли то, что он видит, или нет. Кира обернулся, сгорая от любопытства, что же привело Дьяволо в такое состояние.
— Я приехал так быстро, как только мог, — задыхаясь, объяснил Валентайн, всё ещё сжимая ключ от машины в руке, затянутой в перчатку. Его щёки были раскрасневшимися, розовыми и мягкими, как и его губы. Его глаза горели от прилива адреналина. — Это правда? — Он подошёл ещё ближе, глядя на Киру, совершенно игнорируя Дьяволо. — Она что, умерла?
— Да.
Валентайн прошипел. Дьяволо дёрнулся в его сторону.
— А ребёнок?
— Они пытаются спасти его. Это будет очень трудно.
Валентайн кивнул. Печаль была написана на его прекрасном лице.
— Как Дио? — спросил он.
— С ним всё в порядке. Он уже ждёт. — Кира вздрогнул. — Господи, как же здесь холодно. Ну же, давай вернёмся.
Кира вошёл первым, оставив дверь открытой, чтобы остальные могли последовать за ним. Валентайн прошёл мимо задумчивого Дьяволо, который, всегда оставаясь верным себе, схватил его за руку и оттащил в сторону. Валентайн вскрикнул от неожиданности и злобно уставился на Дьяволо.
— Какого чёрта ты делаешь? — Он с трудом освободился, хотя Дьяволо пока не собирался отпускать его.
— Я хотел поговорить с тобой. — Возможно, хватать Валентайна, выглядя как одержимый пещерный человек, было не очень хорошей стратегией, но, по крайней мере, он сохранял спокойствие в голосе. Он слышал, как Доппио что-то советует ему в голове. Какой обалденный маленький парень. Он был так мал и глуп, но всё же мудрее монаха. — Пожалуйста.
Валентайн фыркнул. Он сложил руки на груди и прислонился к стене, стараясь держаться как можно дальше от Дьяволо. Было очевидно, что он хочет уйти.
— Нам больше не о чем поговорить, Дьяволо.
— Есть! — возразил Дьяволо. — И я не имею в виду свои чувства к тебе. Фанни, я должен тебе кое-что объяснить.
— Ты мне ничего не должен. Правда. Нас больше ничто не связывает.
Валентайн отошёл, сделав несколько медленных, тяжёлых шагов к двери. Дьяволо так сильно прикусил губу, что у него потекла кровь. Его кулаки были сжаты, ногти больно впились в мягкие ладони. Он тяжело вздохнул.
— Я всё ещё считаю тебя своим лучшим другом, — сказал он. Валентайн остановился. — Я говорю это дерьмо не для того, чтобы ты меня пожалел, я просто хочу, чтобы ты знал. Ты единственный, кто когда-либо что-то видел… во мне. Я никогда не думал, что мне будет интересно чьё-то мнение обо мне, но я забочусь о твоём. И когда единственный человек, который рассматривал меня как нечто иное, чем кусок дерьма, изменил своё мнение, это… — пробурчал он. Надо было обратить внимание на уроки английского языка. Он мог бы выучить больше слов. — Боже, наверное, это был худший день в моей жизни. И мне уже четыре раза ломали нос.
Валентайн фыркнул. Дьяволо навострил уши, как тот ужасный немецкий пастух, что жил у него дома на Сардинии и лаял почти на всех подряд.
— Так вот из-за чего всё так испортилось?
— Эй, ты сам виноват в одном из таких случаев.
— Да, вполне справедливо. — Валентайн обернулся, едва заметно улыбаясь. Дьяволо так и подмывало наклониться вперёд и погладить его по щеке, просто чтобы ещё раз почувствовать эту бархатистую кожу. — Даже самые отъявленные преступники получают возможность объясниться. Ну, тогда давай.
— Только не здесь. Давай пойдём куда-нибудь в более уединённое место.
Двое мужчин оказались в больничной часовне. Честно говоря, он больше походил на большой склад, простой, с несколькими рядами скамей и простыми крестами. В последнее время Дьяволо ловил себя на том, что скучает по своему дому, особенно по его грандиозным соборам и живописным часовням. Он не был согласен с организованной религией, но они ушли с эстетикой.
Когда они вошли, часовня была совершенно пуста. Шаги Дьяволо эхом отдавались от голых стен. Валентайн тихо шёл рядом с ним, словно тень, скользящая по полу. В пустых церквах была такая красота, такое чистое спокойствие в их уединённые минуты. Дьяволо стоял неподвижно, привыкая к слабому свету. Солнце уже всходило, и некоторые его лучи просачивались сквозь узкие окна.
— Залезай сюда.
Дьяволо посмотрел на Валентайна. Последний стоял у исповедальни, улыбаясь и устраиваясь поудобнее на стуле исповедника. Дьяволо изогнул бровь.
— Неужели?
— Ты же знаешь, я люблю немного драмы. — Валентайн проскользнул внутрь и закрыл маленькую деревянную дверь. — И я знаю, что ты тоже так думаешь.
У Дьяволо действительно не было другого шанса, кроме как последовать за ним. Снова в исповедальню после долгих лет греха и порока. Испытывал ли он чувство вины, давило ли ему что-то тяжёлое на грудь, потели ли ладони? Ну да, конечно, но его детские воспоминания не имели к этому никакого отношения. Единственное, что отделяло его от Валентайна, была тонкая вуаль, и сквозь неё Дьяволо видел, как его глаза сияют индиго.
— Я ценю твою веру в меня, — начал Валентайн, — и хочу, чтобы ты знал: всё сказанное останется между нами.
— Мне это известно. Ты заслуживаешь доверия.
Валентайн промычал. Дьяволо увидел, как он возится с перчатками, поправляя пальто.
— Спасибо. Я… — он замолчал. Он подвинулся ближе к маленькому окошку. Его дыхание достигло Дьяволо, и он искал его, как голодный человек, двигаясь к отверстию почти вслепую. Чёрный кофе и половина сигареты. — Я ничего о тебе не знаю, — наконец, сказал Валентайн. — Ничего. Я не виню тебя за то, что ты такой скрытный, я просто говорю, что очень трудно доверять тому, кого ты не знаешь.
Это вполне понятно. Все отношения любой природы были основаны на взаимном обмене, будь то эмоции или физические блага. Валентайн, будучи разумным человеком, имел полное право просить его об этом. Вот только Дьяволо не был готов сделать такой большой шаг. Но, может быть, только может быть, он был готов попробовать и на этот раз, только на этот раз.
Он сделал большой глоток воздуха и выдохнул его, позволив ему заполнить кабину исповедальни. Он откинулся на подголовник и закрыл глаза. Он уже начал ощущаться более горячим.
— Я родился, — начал он, — в тюрьме в Риме. Моя мать не знала, что была беременна, когда её арестовали. Вооружённое ограбление, я думаю. Десять лет тюрьмы. Раньше она отбывала срок за незаконное хранение наркотиков и огнестрельного оружия. — Он услышал, как Валентайн что-то пискнул. — Только не говори, что это семейное дело.
Он и не собирался этого делать.
— Она была из деревни близ Ольвии, на северной стороне Сардинии. Они отвезли меня туда, и поскольку у неё не было живых родственников, деревенский священник принял меня и дал мне своё имя.
— Какое именно?
Дьяволо закатил глаза. Он смотрел прямо перед собой, на бархатный занавес, который скрывал его.
— Насо. Солидо Насо. И да, это действительно означает «твёрдый нос». Это объясняет, почему другие дети так сильно ко мне приставали.
— И на что это было похоже? Ты вырос на острове?
— Это было не слишком хорошо и не слишком плохо. Другие дети дразнили меня, потому что моя мама была грязной преступницей. Но я слишком много времени проводил с моряками, прибывшими из Неаполя и Палермо, они показывали мне разные фокусы, и больше никто меня не трогал. Там было тихо, как и во всех маленьких общинах.
— Ты когда-нибудь бывал здесь?
— Нет. У меня не было такой возможности. — А что же ещё? Мысленно он лихорадочно бегал по комнате, выдёргивая папки и ящики. — Я впервые покинул свою деревню, чтобы отправиться в Кальяри, а оттуда в Рим, на коронацию нового Папы. Когда я ступил на Кальяри, я не мог поверить, что такое место существует на том же самом острове, где я жил! И не заставляй меня начинать с Рима… Это был совершенно новый мир, в буквальном смысле слова. Вещи, которых я никогда раньше не видел, язык, который я едва понимал…
— А на Сардинии вы не говорите по-итальянски?
— Да, но сарду всё ещё используется значительной частью населения.
— Может быть, ты когда-нибудь научишь меня?
— Bai e circa, americano… — он вздохнул и услышал, как Валентайн улыбнулся. — В то время я видел Сан-Пьетро только на картинках. — Он вздрогнул, и голос его на мгновение прервался. Для человека, не задерживающегося в прошлом, он, несомненно, очень дорожил некоторыми воспоминаниями. — Словами эту красоту не описать. Статуи, картины, золото, бархат… У меня закружилась голова, я кружился в этом великолепном месте, не зная, куда смотреть. Я не мог поверить, что это место было церковью. Потом был сам Папский дворец. Ты никогда не видел такой роскоши, Фанни, великолепной, гламурной… Я… В тот момент я огляделся и, помнится, сказал себе: вот как я хочу жить. — Он почти видел своё юное «я»: широко раскрытые глаза, разинутый рот, быстро бьющееся сердце, голова, полная грёз. — Как король.
Валентайн молчал, не желая прерывать воспоминания Дьяволо.
— Конечно, через несколько дней мы вернулись в деревню. Наверное, до этого момента я был довольно мягким ребёнком, но поездка изменила меня. Наша бедность раздражала меня, люди вокруг деревни раздражали меня, я ненавидел все аспекты своей жизни, даже те, которые я раньше любил. Мне оставалось только сидеть и смотреть на море, надеясь, что я стану чайкой и просто… улечу.
— Теперь ты здесь. И ты улетел.
— Да. — Во рту у него начало пересыхать. — Этот… человек, который вырастил меня, всегда хотел, чтобы я стал священником. Я плохо учился в школе и был довольно тихим, так что священство казалось лучшим вариантом для меня. Какое-то время мне тоже нравилась эта идея. На самом деле у меня не было никаких амбиций, я просто хотел жить спокойной жизнью.
(Дио поднял глаза, приподняв бровь.
— Ты в порядке?
Кира громко чихнул.
— Да, я в полном порядке. Наверное, это моя аллергия.)
— Я решил стать моряком, о чём мечтает каждый бедный ребёнок. Постоянно путешествуя, видя то, о чём большинство людей могли только мечтать, а также зарабатывая деньги на стороне. Большинство людей говорили, что я слишком молод для такой жизни, но священник поддержал моё решение. И вот я ушёл.
— Сколько тебе было лет?
— Почти шестнадцать.
— Это слишком мало, Дьяволо.
Дьяволо фыркнул.
— Ну, для этого уже слишком поздно. Я не испугался, когда уходил. И не потому, что я такой чертовски храбрый, а потому, что я был взволнован. Сначала мы двигались по Средиземному морю. Греция, Испания, Кипр, Турция, Египет… Так ты это называешь. Я познакомился с Дио в Египте.
— Я думал, вы познакомились в Нью-Йорке.
— Нет, это просто ложь, которую я тебе сказал.
— Мне? — спросил Валентайн, искренне удивлённый.
— Чистая ложь, — поспешно добавил Дьяволо. Странно. Хотя он знал, что Валентайн далеко не ангел, он не мог относиться к нему иначе, чем так. — Значит, ты не знаешь, какое тёмное дерьмо я вытворял, пока жил там.
— Например, что?
— Например, моё участие в раскопках, выкапывание бесценных артефактов и продажа их мошенникам-коллекционерам, благодаря чему я купил свою первую квартиру. Она всё ещё у меня. Это в Афинах, на холме Ликавит.
Тишина. Солнце уже взошло окончательно. Несколько лучей, скользнувших в кабину исповедальни, заставили волосы Валентайна казаться золотыми. Лицо Дьяволо было прижато к перегородке. Его ожидание было потрясающим.
— А что там делал Дио?
— Его отец работал там до того, как они переехали в Штаты. Я позаимствовал эту идею у него, и после ещё одного года скитаний по Азии я оказался в Америке. Мы начали с юга, двигаясь на север.
— Так вот как ты попал в наркобизнес?
— Не совсем так. Я уже начал это делать. Наверное, именно тогда всё стало гораздо серьёзнее. Я встретил кучу людей, которые знали людей и так далее и тому подобное. Кажется, это было в Бразилии, где я впервые встретился с руководителем Пассионе. Он использовал наш корабль для контрабанды оружия в США. После 11 сентября безопасность стала очень жёсткой, и он был рад найти людей, которым можно доверять. Он любил меня, потому что я был итальянцем. Я знаю одного сицилийца, который заставил его поверить, что мы старые соседи! — Дьяволо усмехнулся. — Я уже давно понял, что мне придётся использовать фальшивую личность. Ты не можешь быть слишком уязвимым в этом бизнесе. Пусть они знают всё, но никогда достаточно. Тогда я был никем, но знал, что, когда вырасту, мне будет полезно не высовываться. Я знал, что стану выше.
— Так вот почему мой рекламный щит так сильно тебя разозлил?
— О Боже, я совсем забыл об этом. Ты абсолютный ублюдок…
— Эй! — рассмеявшись, предупредил Валентайн. — Мы же в церкви!
Дьяволо сердито проворчал. Честно говоря, ему было на всё наплевать. Он продолжал.
— Этот парень, капо, доверил мне немного своего кокаина. Это было небольшое количество, но это был лучший стафф, зарезервированный для высоких людей в Майами. Во Флориде я впервые ступил на американскую землю. Я нашёл Дио в Нью-Йорке, который к тому времени уже познакомился с Йошикаге. Они говорили о колледже и прочем дерьме, и я постепенно становился популярным контрабандистом в организации. Я последовал за ребятами сюда, когда они повысили меня, чтобы не замечать прибытия в Бостонскую гавань. Вот так я и попал сюда. И так я встретил тебя.
Он всё ещё помнил тот день яснее, чем вчерашний обед. Пухлый, избалованный богатый мальчик из Коннектикута, тип, который Дио обычно ненавидел, но с достаточно подлой жилкой, чтобы предоставить ему место в их группе. Он пришёл вместе со своей вездесущей подружкой, которая прильнула к нему, как оклахомская деревенщина к детёнышу тигра. Все знали, что Дио больше нравилась Скарлет. Дьяволо нравилось возиться с Валентайном только для того, чтобы получить его реакцию. Он не мог точно определить, где именно простое знакомство друг с другом превратилось в дружескую привязанность, потом в доверие, потом в восхищение, потом в похоть, потом в любовь. Но это случилось. И это не даст Дьяволо передохнуть.
— Фанни, — прошептал он. Его голос звучал в голове всё громче. — Мы всё ещё друзья?
Что за глупость ты спрашиваешь. Как это по-детски и бессмысленно. Но Дьяволо ждал ответа, с тревогой прижимаясь лицом к перегородке. Его любимые голубые глаза смотрели в ответ, самые красивые губы в мире касались его губ, разделённые лишь тонким экраном. Их дыхание наполнило тишину. Дьяволо был уверен, что его сердце вот-вот разорвётся.
— Конечно, — сказал он, и в его голосе послышалась улыбка.
Дьяволо откинулся на спинку сиденья. Он чувствовал себя опустошённым после своего признания, опустошённым, но это чувство не было неприятным. Он нашёл в себе силы слегка улыбнуться и, хотя никогда бы в этом не признался, почувствовал, как его щёки запылали.
— Расскажи мне что-нибудь, — попросил он. — Тебе не нравится вся эта история с мафией до того, как мы станем преступниками или…
— Мне это не нравится, потому что ты рискуешь своей жизнью, — сказал Валентайн без малейшего колебания. Дьяволо услышал, как он ударился головой о низкий потолок, вставая, и выругался, потирая образовавшуюся шишку. На несколько секунд он потерял блондина из виду. Бархатная занавеска агрессивно дёрнулась в сторону, и Дьяволо взвизгнул. Валентайн маячил у входа, его фигура была почти полностью скрыта тенями. Он опустился на колени перед другим мужчиной, положив руки на его одетые бёдра. Он был тёплым, как всегда. — Я просто взбесился, признаюсь. Но с тех пор прошло уже несколько дней, и у меня появилась возможность подумать. Это не похоже на организованную преступность, с которой я не знаком. Мой отец был полковником армии США, а отчим — генерал-лейтенантом. Военные — это самая крупная террористическая организация в мире. По крайней мере, вы, ребята, честно говорите об убийстве…
Дьяволо улыбнулся, видя раздражение Валентайна. Он соскользнул вниз и упал перед другим мужчиной. Так близко, впервые за то, что показалось вечностью. Те дни, которые они обычно проводили в одной постели, смотря дурацкие фильмы, поедая всё, что заставляли готовить Киру, они снова казались возможными.
— Я не оставлю тебя одного, обещаю.
— Забота обо мне может быть немного хлопотной, ты же знаешь.
— Я не возражаю против этого. Главное, чтобы это был ты.
Им больше ничего не оставалось делать, кроме как обниматься. Дьяволо погрузился в тепло, позволив шелковистым волосам Валентайна обвиться вокруг его шеи, его запах душил его. Он мог умереть в этот момент, действительно мог.
— Спасибо, — сказал он.
— Мне следовало бы поблагодарить тебя за доверие. Надеюсь, я тебя не оттолкнул.
— Нет! — сказал Дьяволо, возможно, слишком горячо. — Я скучал по этому, скучал по разговору с тобой.
— Я тоже. Мы должны как-нибудь сходить куда-нибудь выпить. Возможно, позже.
К сожалению, время шло. Люди начали заходить в часовню — это был сигнал двум мужчинам удалиться. Снаружи светило солнце, и Валентайн снял перчатки, решив, что они слишком тёплые. На этот раз Дьяволо был прилично одет. Это было самое хорошее в апреле. Нужно было только надеть рубашку и пиджак.