Проклятие морских глубин

      Помещение, в котором он оказался, пережило не одну сотню лет, о чем говорили прогнившие доски под ногами, трещины на стенах, полуразваленные круглые столики, крысы, без страха бегающие по полу, огромные пауки, жутко смахивающие на детёнышей акромантулов, слои пыли и земли.       Сильвер оперся на костыль и тяжело вздохнул. Да, когда он предлагал своим партнёрам расширять бизнес, он точно не думал, что единственное, что он найдёт в Хогсмиде — это жалкий пережиток прошлого. Чтобы открыть здесь паб, понадобится приличное количество времени, настолько приличное, что Сильвер начал сомневаться в том, что он образованный человек с высоким уровнем интеллекта. И какой морской дьявол дернул его выбрать именно Хогсмид? Отсюда можно получить только лишние проблемы и больше ничего.       Сильвер потер переносицу, полностью перенеся свой вес на костыль, и вновь оглядел помещение. Он ещё помнит, с каким азартом и предвкушением заключал сделку и выкупал ЭТО. Идиот! Надо было сначала помещение осмотреть, а потом бумаги подписывать и деньги сувать. Столько лет под чёрным флагом проходил, неужели начал забывать? Нет, не начал, просто так рвался что-то доказать своим партнёрам и выиграть мордредов спор, который они заключили перед тем, как Джон нашёл помещение, что он забыл, что это такое — думать. Капитана Флинта на него нет. Тот бы уже нашинковал Сильвера на тоненькие полосочки и скормил кракену, если бы он допустил подобную ошибку. Продавать халупу уже бессмысленно, да и вряд ли Джон найдет второго такого барана. Нужно теперь искать рабочих и будущий персонал, просматривать каталоги с мебелью, подбирать интерьер, заказывать вывеску и рекламу в Пророке. И сделать все это надо за месяц, потому что потом сюда прибудут старые друзья, чтобы окончательно убедиться, что он растерял последние мозги и проиграл спор.       Спор заключался в том, что Сильвер, что так горячо уверял о необходимости расширения, сможет выручить в Хогсмиде столько денег, сколько они за месяц не имеют в Косом и в Лютном переулке. Но по всему выходит, что отсюда можно лишь понести убытки, которые они ещё нигде не получали. — Стареешь, Окорок… — тихо усмехнулся он и вышел на улицу, ища в кармане старую трубку с времён первого выхода в море.       Он тогда только учился курить. Хотя, он тогда много чему учился, рвался к лучшей жизни, искал пути лёгких денег, а встретил Бонса и Флинта. Не сказать, что ему так уж не повезло. Мало кто может похвастаться тем, что остался живым после встречи с самим дьяволом, да ещё остался на борту его корабля. Старый военный фрегат с идиотским именем «Морж» вводил Сильвера в глубокую депрессию. Нет, корабль был быстроходным и маневренным, оснащен всеми двадцатью пушками, которыми похвастаться в те времена могли лишь корабли Её Величества, со свободными широкими трюмами и двумя каютами. Но Джон не так себе представлял пиратский капер. Ему виделся красивый элегантный галеон, набитый серебром и золотом. Что ж… Реальность оказалась довольно суровой, да и «легкие» деньги и «несметные богатства» тонули в море чужой и своей крови. Но Сильверу тогда было на это плевать.       Плевать и сейчас.       Если бы выдалась возможность вновь, он бы не раздумывая снова погнался за галеонами, чьи трюмы полны золотом. Но кто возьмёт на корабль старого калеку?       Мужчина раскурил потертую от времени трубку, на ручке которой была аккуратная гравюра «Дж. Сильвер», и посмотрел на закат. Открывшийся вид на возвышенности Шотландии в последних лучах солнца успокаивал и помогал упорядочить мысли. Сильвер сделал затяжку и медленно выпустил кольцами серый дым. Солнце медленно уползало за широкие холмы, оставляя после себя палитру тёплых красок. Красиво. Как же он давно не видел ничего красивого. Городская суета Лондона уже не казалось такой заманчивой, как это было раньше. Джон всегда хотел жить в большом городе, поэтому после смерти Флинта осел прямо в столице и смог спокойно вздохнуть. — Какой тупой сон… — чей-то мальчишеский голос послышался недалеко от мужчины, и кто-то пнул камень в сторону Сильвера.       Джон удивленно вскинул брови, обернувшись.       Мимо уже закрытого Сладкого Королевства шёл парень лет семнадцати, может, старше, брюнет, в школьной форме. Что-то в нём показалось Джону знакомым. И он никак не мог понять, что.       Сильвер дождался, когда юноша с ним немного поравняется, и усмехнулся: — Разве в Хогвартсе отпускают учеников в Хогсмид в будний день вечером?       Парень дрогнул и удивленно уставился на Сильвера, а мужчину тем временем просто парализовало от взгляда этих серых глаз. Холодный металл в них переливался в последних лучах солнца, заставляя вспомнить Джона кровь на собственных руках, свист ветра, песню волн, бьющихся о бортики корабля, скрежет лезвия рапиры об абордажную саблю, и в мешанине этой мелодии фигуру человека, не знающего ни жалости, ни пощады.       Сильвер подавился воздухом и зашелся в сухом кашле. Глотку моментально обожгло дымом от табака, что клубился над трубкой. Видимо, он неосознанно крепко затянулся, и вот результат.       Парень осторожно подошёл ближе, продолжая сверлить Сильвера взглядом, отчего последнему становилось все хуже и хуже, скорее снепривычки, чем от страха прошлого. В глазах капитана Флинта всегда бушевали черти, в глазах напротив — только штиль. Знакомые до боли глаза своим немного лисьим разрезом, редкими ресницами и одновременно совершенно чужим взглядом. Это настораживало. — Простите? — парень слегка склонил голову, недоверчиво смотря прямо на Джона.       «Кто же ты такой?» — вертелось на языке старого морского волка, но он только добродушно улыбнулся, опустил трубку и оперся на костыль. — Уже вечер, а ты здесь бродишь. Профессора не высекут за такое?       На лице напротив отразилось недоумение и растерянность. — У нас не бьют детей. Это же дикость…       Теперь удивление и смятение читалось на лице Сильвера. Это когда же профессора успели выкинуть мокрые прутья, которыми ладони превращали в фарш? Джон неожиданно почувствовал себя слишком старым для этого времени. — Найджелус Блэк, директор Хогвартса, проявил милосердие к детям… Вот это интересно… — насмешливо произнёс Сильвер и кинул взгляд в сторону величественного замка школы. — Простите? Вы, наверное, что-то путаете… Блэк был директором веке в восемнадцатом. — парень отступил на шаг назад. Недоверия в его глазах стало больше.       Сильвер усмехнулся: — А сейчас по-твоему какой век? — Двадцатый? — неуверенно протянул парень и осмотрелся.       Джон снова с недоумением уставился на юношу. Сейчас что, апрель? Это не самая смешная и оригинальная шутка, которую он слышал. Вот совсем. Сильвер нахмурился, ещё раз осмотрел ученика, отмечая принадлежность к факультету «змей», несколько ссадин на лице и схожесть с его капитаном, а затем почесал подбородок. Серьёзность и неуверенность в происходящем в глазах паренька сбивала с толку. Кажется, тот говорил что-то про сон… Может перепутал иллюзию с реальностью? Такое иногда бывает. — А что за сон? Ты что-то про сон бурчал, пока сюда шёл, малой. — Джон немного потоптался на месте и снова оперся на костыль. Здоровая нога начинала уставать от безделья. — Этот… — парень снова обвел взглядом несколько закрытых лавок и посмотрел на старую лачугу, которую купил Сильвер. — Вы же мне снитесь…       «Хоть бы…» — подумал Джон. — «Хорошо бы было, если всё это оказалось сном… Глядишь, я и ни с кем не спорил и развалины эти не покупал… А, может, и правда сон? Какое-то всё совсем не реалистичное…» — Я Джон… — Окорок протянул руку, упираясь в костыль. — Джон Сильвер. — Маркус. — парень немного помедлил, а затем пожал руку мужчине, добавив: — Флинт.       У Сильвера земля из-под ног ушла, а юноша перед глазами начал медленно таять, пока и вовсе не растворился в воздухе.       Только фантомное тепло от рукопожатие говорило о том, что Джону это не померещилось.

***

      Маркус открыл глаза, вздрагивая от странного сна, и чуть приподнялся на локтях, обнаруживая себя на диване в гостиной змеиного факультета. За цветной мозаикой в виде змей вместо окон сквозь толщу мутной воды проглядывал свет — значит, ещё не вечер, и им даже не пахнет. Парень посмотрел на слабое пламя в каменном камине, затем на ворсистый серый ковер, а потом на рядом стоящие кожаные кресла темно-зеленого цвета. На одном из них восседал Пьюси, вновь погруженный в очередное дикое чтиво, в этот раз, кажется, это «Некрономикон». Неужели Снейп ему всё-таки подписал разрешение на посещение запретной секции? — Ты всё ещё со мной не разговариваешь? — вдруг интересуется Эдриан, не отрывая взгляд тёмных глаз от содержания книги.       Флинт молча показал другу средний палец и улегся обратно на диван, прикрыв глаза. Мордредов сон… Неужели опять началось? Маркус вздохнул и прислушался. Судя по тихому шуршанию пергаментов где-то в углу и редких разговоров, в гостиной сейчас почти никого и нет — это не могло не радовать. Хотя парень понимал, что в ближайшие три часа здесь действительно будет малолюдно, всё потому, что сейчас идут пары, которые Маркус нагло прогуливает. Ну и хрен с ними. Он устал. У него заслуженный отдых, и пусть Маккошка хоть сама придёт, а слизеринец к ней на уроки больше не заявится. Ему по горло хватило той русалки и Вуда.       Кстати, о Вуде…       Маркус открыл глаза и посмотрел на высокий темный потолок, от которого отходили резные колонны из черного мрамора. В голове всплыли обрывки воспоминаний ночи в больничном крыле в компании безбашенного гриффиндорца.       Флинт всю ночь мучился от адской боли в руке, которая успокоилась только под утро. Всё-таки срастить кости — это самая настоящая пытка, которую только могли придумать маги. Он уже успел позабыть все эти «прекрасные» ощущения от костероста. Всё-таки они давно не дрались, а всё грифер виноват, его же на бой без правил первого потянуло, хотя Маркус и не возражал.       А всё Пьюси, гадёныш… Настоящий удот, а не друг… Ну ничего, он ему ещё устроит на тренировке на радость Монтегю, чтобы все дурные мысли из головы выбить. Напридумывал, блять, а Маркус повелся и ломанулся удостовериться.       Удостоверился. В глазах не огонь, а настоящая ненависть. Флинт себя таким дураком почувствовал в этот момент, что готов был сквозь землю провалиться. Мало ему было происшествия на уроке Маккошки, приключений захотелось, прошлое вспомнить.       Вспомнил.       Все драки их вспомнил.       Маркус закрыл глаза, в деталях воссоздав картину вчерашнего «мирно поболтать» с Вудом.       «Он же вечно на тебя с таким огнём в глазах смотрит, что ещё не понятно, кто из вас кого трахнет», — всплыли слова Пьюси в голове слизеринца, и он вспомнил этот бешенный взгляд, когда они катались по полу, колотя друг друга. Взгляд, полный дикого, неутолимого желания, страсти, похоти. Да, с таким коктейлем в глазах трахаются, а не на рожон лезут. У Маркусу мурашки по всему телу в тот момент прошли, и он поймал себя на мысли, что отдал бы все, что угодно, лишь бы Вуд продолжал так смотреть.       Это заводило.       Флинт мысленно благодарил Снейпа и Маккошку за то, что не дали ему совершить ошибку: подмять под себя Вуда и…       А что там «и» Маркус, отказывался представлять.       Мордредов Пьюси! Флинт его милым личиком пол в подземельях вытрет как только бардак в голове уляжется. Кто его вообще рот заставил открыть? Ах, да… Люциану с Перегрином стало любопытно, сука…       «А ваши постоянные стычки и встречи? Вуд иногда сам тебя ищет, понимаешь? В тот раз, когда ты чуть не утонул в своём сне, он о тебе спрашивал», — снова зазвучал насмешливый голос Эдриана в голове Маркуса, и ему очень сильно захотелось ударить самого себя, потому что, да, первым всегда бьёт грифф и провоцирует на драку он. Но это вообще не аргумент, они ведь гребаные соперники! Были, есть и будут!       «Между вами такой накал, что нам постоянно хочется пойти погулять на несколько часиков, чтоб только вы трахнулись и успокоились», — и на этих словах Пьюси сволочь Деррек кивнул в подтверждение, и Маркус был готов сквозь землю провалиться.       Флинт вздохнул и постарался успокоиться. Рядом зашуршали страницы, кто-то вышел из гостиной, в углу все также царапали по пергаменту. Это потихоньку возвращало в реальность, и парень вернулся к воспоминаниям об этой ночи в больничном крыле.       Мордред дернул Маркуса завязать разговор с Вудом, не иначе.       Флинт здоровой рукой поднял подушку повыше и сел, а затем посмотрел на страдальца в лице капитана Гриффиндора. — Эй, Дятел, говорят, что ты с Белл расстался. Неужели характерами не сошлись? — Маркус усмехнулся. В таком положение грифферу никуда не деться от его компании, тем более, Флинт ещё помнит день, когда тот ретировался к мадам Помфри, обидившись на что-то.       Вуд поднял на него усталый и вымученный взгляд. Видно, что ему спать хотелось невыносимо, но только костерост всячески ему мешал погрузиться в царство Морфея. По одному взгляду было видно, куда он хочет послать Маркуса и как далеко, но вместо этого он тихо ответил: — Не твоё дело, Флинт. — Вот так просто, без гадкого «Тролль», которым он обычно пытался задеть слизеринца. — Мне же просто интересно. — Маркус повёл плечами и мгновенно пожалел об этом. В плечо больной руки стрельнуло, отчего парень чуть не взвыл.       «Салазар Великий, неужели нельзя как-то менее болезненно сращивать кости?! Мордредов костерост и тот кто его придумал!» — мысленно проклял Флинт всех зельеваров и колдомедиков вместе взятых. — Флинт? Ты как? — Вуда видимо впечатлила физиономия, которую скривил слизеринец от боли. В его глазах тут же зажегся огонёк беспокойства.       Маркус только махнул здоровой рукой в жесте «оставь меня, старуха, я в печали» и тяжело задышал, стараясь усмирить боль в плече. На некоторое время в больничном крыле воцарилась тишина, только тиканье часов на стене было слышно, да хриплое дыхание слизеринца. —Мне просто кое-кто другой нравится… — вдруг раздался совсем тихий голос Вуда, и Маркус тут же перевёл взгляд на него.       Гриффиндорец все же решил поддержать разговор, да ещё и таким заявлением. От осознания полученной только что информации одним предложением у Флинта даже боль ушла на второй план. Он внимательно осмотрел Оливера: тот снова пялился в потолок, положив одну руку на лоб, и уже не кривился от болезненных ощущений. — Вау, а чего до сих пор не признался? Бравый Гриффиндор струсил? Или тебя отшили? — Маркус уже предвкушал бурную реакцию капитана гриффиндорской команды, но тот снова его удивил. — Он придурок… — спокойно выдал Вуд без привычных колкостей и гадостей.       Маркуса будто током ударило. Пофигизм гриффиндорца и его слова сейчас сделали харакири бедному мозгу Флинта, ибо, во-первых, слизеринец привык к более эмоциональному Вуду, а, во-вторых, он не мог уложить в голове информацию о том, что капитан львятника — гей. Поэтому тупо переспросил: — Он? — Конченный… Просто конченный… — Вуд устало вздохнул и перевёл взгляд на Флинта, будто что-то ожидая от него.       Если бы он только знал, что в тот момент происходило в голове Маркуса. Слизеринец напрочь забыл о боли, из головы вылетело все: знания, мысли, воспоминания. Он просто поднял глаза в потолок, и… Ничего. В голове было совершенно пусто. Мысль о том, что Вуд — по парням, никак не хотела приживаться в голове Флинта. Бедный мозг её всячески отвергал.       Нет, Маркус точно не гомофоб. Он ничего не имеет против однополых отношений, дружит с Пьюси… Но, Мордред дери, это же Вуд.       Тот Вуд, который дальше квиддича ничего не видит, который чуть что лезет в драку, которого совершенно точно никогда не интересовала вся эта чушь с симпатией и романтикой.       Маркус ведь не мог ошибиться в отношении гриффиндорца, правда?       Или мог…       Маркус тяжело вздохнул, сел на диван, проигнорировал насмешливый взгляд Пьюси, вновь показав ему фак, и откинулся на спинку, задрав голову к потолку.       К утру в больничное крыло заявились друзья Маркуса, а следом слетелись грифферы, пока мадам Помфри осматривала своих пациентов и ютилась между слизеринцем и гриффиндорцем, что сидели на своих кроватях.       Пьюси с привычной ему манерностью устроил целый спектакль, и сцена первая началась прямо с порога, когда он грохнулся на колени и громко пожаловался потолку о том, что любовь жестока, а его капитан полный придурок. За последнее ему прилетело подушкой в лицо, а Маркус получил легкий подзатыльник от мадам Помфри, которая попросила не устраивать их третью мировую в больничном крыле. Эдриан усмехнулся, обнял подушку и уселся на пол по-турецки. Перегрин и Люциан обошли его стороной, а вот Грэхем, увлекшись болтовней с Майлзом, не увидел, споткнулся и красиво перелетел через пятикурсника. Пьюси с криком: «Салазар Великий, ты услышал мои молитвы! Это, сука, карма!» — тут же подскочил, защищаясь подушкой, и ретировался за Маркуса. Маты Монтегю были слышны во всем Хогвартсе. Уебки Уизли состроили сочувствующие морды и спросили, не нужны ли Грэхему очки. А сам парень словил силенцио от медведьмы.       Маркус ему только посочувствовал и от души ударил локтем под ребра придурка Пьюси, что буквально лег на спину капитана, положив голову на его плечо и почему-то показал мрачному Вуду, который прожигал их взглядом, язык. Флинт с Эдрианом не разговаривал. Хрен придурку, пока не извинится и не признает свои ошибки. Марк из-за него столько за эту ночь передумать успел, сколько Мерлин великих открытий не сделал.       Близнецы снова заулюлюкали, вот только теперь в сторону капитана слизеринцев и второго охотника. Белл как-то погрустнела рядом с ними и села рядом с Вудом положив свою руку на его плечо, а её подружка Спиннет ухмыльнулась: — Флинт, не обижай такого милого мальчика, а то не даст. — Алисия села на соседнюю с капитаном гриффов койку и высокомерно вздернула нос.       Маркус показал ей фак одной рукой, второй молча пригрозил Пьюси кулаком, что уже хотел открыть рот. Благо, «милый мальчик» не решился испытывать его терпение и рот послушно захлопнул.       Флинт облегченно выдохнул.       Оказалось, зря.       Как-то резко исчезла тяжесть на спине, а вместе с ней из поля зрения исчез Эдриан. Сволочь свалила поближе к гриффам, чтобы Маркус не успел подняться и ему накостылять за все хорошее. Пьюси пригладил прическу, поправил галстук, прочистил горло и ткнул пальцем в грудь Спиннет. — Да чтобы ты понимала своим куриным мозгом! У нас с Марки любовь до гроба, свадьба через месяц и прекрасные планы на будущее в виде домика на берегу реки и восьми ротвейлеров.       Пьюси выебывается и шутит. Пьюси всегда охуенно пафосно выебывается и дерьмово шутит. Маркус за пять лет выучил его достаточно хорошо, чтобы знать, что когда губы друга растягиваются в гадкую улыбку, а в темных глазах бушуют черти, то от Эдриана надо бежать так далеко как только можно. Когда-нибудь ему за это сломают все конечности, но сначала у Пьюси надо отобрать палочку, и ломать кости лучше начинать с пальцев, ибо сволочь ещё и невербально колдует.       Вуд неожиданно поднялся с кровати, посмотрел прямо на Флинта и отчётливо произнёс, чеканя каждое слово: — Знаешь, Флинт, ты всё-таки придурок… Конченный… Просто кон-чен-ный.— а затем сел обратно и перевёл взгляд на Белл, что-то спрашивая у неё.       А Маркус разучился дышать в этот момент.       Он и сейчас не знает как это понимать, а тем более реагировать.       По сути это было признание. Но мозг Маркуса все ещё был в прострации и отказывался это принимать.       Он сделал глубокий вдох, потер переносицу и посмотрел на Эдриана, что убирал книгу в портфель, поглядывая на время. Кажется, заканчивается третий урок, и пятикурсник собирался на следующий. — Сволочь, что ты там в читальном зале обещал сделать, если кто-то из нас с Вудилой признаёт свою симпатию?       Пьюси удивленно поднял брови, посмотрев на своего капитана, а затем хищно ухмыльнулся и в предвкушении облизнулся. — Расцеловать Монтегю…       Маркус ухмыльнулся. Он все ещё помнит, как Грэхема чуть не стошнило на этих словах. — Иди, целуй… Я, кажется, тоже проиграл…— Флинт заложил руки за голову и постарался переключиться с Вуда на сегодняшний сон.