Проклятие морских глубин

      Родное поместье встретило Маркуса привычными хлопотами домовиков, морозным ароматом леса, что расстилался за их широким окном, пением маминого соловья и строгим взглядом отца.       Джонатан Флинт стоял в центре гостиной, скрестив руки на груди, и смотрел так, будто желая оставить от своего непутевого сына лишь горстку пепла, не более. На журнальном столе Маркус успел заметить распечатанное письмо с гербом Хогвартса, что не сулило ему ничего хорошего.       Слизеринец сделал несколько шагов к отцу, поклонившись, а затем почувствовал руку матери на своем плече. Аманда Флинт вышла из камина вслед за сыном, тепло улыбаясь мужу и отряхиваясь от сажи и пыли. Выглядела она более оживленно, о чем говорил лёгкий румянец на бледных щеках и блеск в зелёных глазах после небольшой прогулки по Лондону и посещения нескольких магических бутиков. Руки её немного дрожали от усталости, но, тем не менее, она стояла прямо, держа сына за плечо, и продолжала улыбаться. — Не сейчас, дорогой, прошу… Марки стоит отдохнуть и хорошо поесть. Ты только посмотри, насколько болезненно он выглядит! А как похудел? Это не школа, а настоящая тюрьма! Гореть Дамблдору в Адском пламени после смерти… — женщина потрепала сына за щеки и отпустила.       Мужчина вздохнул. Спорить с женой было бесполезно и чревато проклятием, поэтому он только кидает на сына еще один строгий взгляд и произносит: — Завтра утром поговорим.       Что же… Казнь отложена, а значит можно вдохнуть аромат елей полной грудью и расслабиться, что Маркус и делает. Миледи Флинт мягко отпускает сына, позволяя ему покинуть гостиную, чем парень сразу пользуется. Он быстро ретируется из гостиной во двор особняка к воротам. Свежий лесной воздух ударяет в лицо, под ногами вязкая грязь, листья редких лиственных деревьев и жухлая трава. Настоящий Рай. «Дом», — мысленно поправляет себя Маркус и подходит к воротам. Если он сейчас уйдёт, то вернётся только глубокой ночью, пропустив ужин. Его матушка права, ему лучше отдохнуть сегодня, а не рваться сразу к свободным ветрам в таинственный лес. Но тёмные ветви елей, шум листвы так и манят к себе. Слишком велико искушение. И всё же оно проигрывает желанию Маркуса больше не расстраивать миледи Флинт. По крайней мере, не сегодня.       Рядом с ним материализуется старый домовик Дарби, который жил уже почти третий век в их роду и, кажется, последний, ведь эльфы живут триста — четыреста лет, но не больше. Отец как-то говорил, что Дарби застал ещё их прадеда, к слову, тот его и приютил, вот только, что такого сделал Джеймсу Флинту домовик, что тот отрезал ему язык, было неизвестно. Эльф обладал какой-то нереальной преданностью их семье, за какие такие заслуги — тоже никто не знал. Прадед, к слову, освободил его на смертном одре, отдав суконную синюю рубашку. Сколько отец ни пытался одарить Дарби еще одной тряпкой, домовик только хватался за уши и прятался подальше, пока матушка не позовет его и не прикажет подать чай. В общем, старый домовик в отличие от остальных эльфов в их поместье уходить не желал, хоть и был свободным. Два других эльфа, Двинки и Твинки, ходили в простынях и обходили странного домовика стороной. — Привет, старик. — Маркус присел на корточки перед эльфом, что ожидал его распоряжений. — Как поживаешь?       Дарби только низко склонил голову, повёл плечами и вновь посмотрел в ожидании на Флинта. Если бы не выходка капитана Джеймса, то парень уже бы точно знал все секреты прадеда, а особенно те, что связаны с этими проклятиями снов. — Что там в саду творится? — на ещё один вопрос старый домовик пальцем указал на лужи и грязь.       Маркус хмыкнул. Значит, в саду тоже не погулять. Чревато утонуть в комках грязи под ногами. — Ну тогда идём домой. — парень встал и направился обратно в особняк.       Эльф растворился в воздухе.       В доме было более оживлённо, чем во дворе. Его матушка во всю давала указания эльфам в столовой. Её мелодичный голос слышался даже в коридоре. Маркус усмехается и направляется в столовую. У входа он останавливается, облокачиваясь на дверной косяк.

***

      Его матушка болтает обо всем на свете. Рассказывает последние новости: что известно о Блэке, про дальних родственников, о делах отца. Она разбавляет своим мелодичным голосом напряжение, повисшее в столовой за ужином, и ни слова не говорит о школьном инцинденте. Маркус ей за это был благодарен.       Он уже мысленно составил себе планы на эти выходные. В основном, они состояли из того, чтобы порыться в семейном архиве и поискать там разгадки. Ну ещё допросить портреты. Если он узнает, что это, то точно поймёт, как работает. Хотя, Маркус был бы очень рад инструкции по применению данного проклятия или дара. Ему это точно пригодится.       Ужин протекал неспешно. Матушка изредка спрашивала о делах друзей Маркуса, о том, как освоился в их команде мелкий Малфой, что нового у Дафны Гринграсс и как проходит жизнь самого парня в Хогвартсе. Семикурсник по большей части отвечал односложно. Мыслями он точно был не здесь, а уже в поисках решения своей аномальной проблемы.       После ужина он помог матушке и домовикам прибраться, пожелал родителям доброй ночи и удалился на второй этаж в сторону своей комнаты. В кармане звенели склянки сна без сновидений. Маркус искренне надеялся, что зелье ему хоть немного поможет и не даст устроить повторный инцидент, только дома. Ещё в кармане обжигало бок круглое ручное зеркало, давая понять, что кто-то очень сильно желает с ним поговорить. Флинт прекрасно понимал, кто. Настойчивость Пьюси иногда бывает слишком предсказуемой, но это ничуть не портит его друга.       Парень вошёл в свою комнату, проходя мимо зеркала, что тут же облило его помоями по поводу внешности, вкуса и стиля. Гребаная стекляшка… Маркус когда-нибудь её разобьет.       Он вытянул из шкафа футболку и домашние штаны, вытащил из карманов брюк склянки с зельем и зеркало на тумбочку и поспешил переодеться, а затем упал на кровать, раскинув руки в стороны. Как же слизеринец устал. Парень потянулся к зеркалу и криво усмехнулся. — Ты и покойника достанешь… — он взглянул на лицо растрепанного друга, что смотрел на него со смесью облегчения и злости. — Только попробуй умереть. Я тебя и из того мира достану, правда, в виде инфернала, но это ерунда. — Эдриан ухмыльнулься и пригладил рукой растрепавшуюся прическу. — Я, кстати, временно переехал к тебе в комнату, пока ты в отъезде. — Как тебя пустили Люциан и Перегрин? — Маркус приподнял одну бровь в недоумении. Теперь он хотя бы понимал, где находится Пьюси. Сзади него над перилами кровати висел плакат с Соколами. — Деррек меня любит! Он не мог не спасти меня от злого дракона! — Что ты сделал Монтэгю? — устало выдохнул Флинт.       Грэхем и Эдриан жили в одной комнате и, если второй оттуда сбежал, значит первый желает кровной расправы. Два клоуна, честное слово. — Мне было скучно. Ты уехал, Малфой сбежал, Боул укатил на свиданку с малышкой Белл… А тут нам гриффиндорцы подвернулись. — Эдриан откинулся на подушку и продолжил свой рассказ. — Ты знаешь, насколько отвратительно флиртует Монтэгю? Мне кажется, Фред даст ему только из жалости, и то не факт. В общем, он сцепился с близнецами, а я мило поболтал с милашкой Олли, и мы оба решили, что ты мудак. Но не суть… Мне стало настолько скучно, что я просто сгреб в охапку за воротник Грэхема и показал ему на практике, что такое французский поцелуй. Так что теперь я живу у тебя. А ещё я потратил полчаса, чтобы избавиться от летучего сглаза близнецов. А как прошёл твой день? Что сказал твой отец? — Что казнит меня утром. А день отвратный… — Маркус вздохнул и вдруг резко подскочил. — В смысле, вы решили, что я мудак?!       Эдриан вздохнул, поудобнее устроился на кровати своего капитана, пристроил зеркало на ноги, которые согнул в коленях, и заложил руки за голову. — Никогда не думал, что буду практиковать психологию, — натянуто усмехнулся парень. Черты лица Пьюси разгладились, взгляд карих глаз потемнел, и в голосе больше не звучала насмешка. Образ балагура исчез бесследно, и на его место пришёл рассудительный, усталый и циничный слизеринец. — Тебе ведь нравится Вуд, правда, Маркус? — С чего ты решил? — Флинт хмыкнул, немного поежившись от взгляда друга. — Пятый курс. Ты встречался с близняшкой Кэрроу. Тебе рассказать, при каких именно обстоятельствах ты начал с ней отношения и почему вы расстались? — Это ничего не значит. — Маркус помрачнел. Ему не очень хотелось вспоминать свой пятый курс. — А ещё каждый раз, когда Гриффиндор проигрывает матч, ты не даёшь Вуду суициднуться от горя. Серьёзно, ты же постоянно заходишь к ним раздевалку после проигрыша матча, когда там остаётся только капитан. — Поиздеваться. — Или убедиться, что Олли от горя не утопился? — Возможно. Но это тоже ничего не значит. — Отношений у тебя тоже по этой причине больше не было? — в карих глазах мелькнул насмешливый огонёк. — Маркус, давай посмотрим правде в глаза. Ты просто никогда не задумывался об Олли банально как о друге. И отмахивался от него, как мог, но все равно тянулся. — Ты уже надумываешь. — Ты прижал его к коллоне, а потом потащил на танцпол. Я это видел, пока оттаскивал Монтэгю от Уизли. — вздохнул Эдриан. — Если ты хочешь оградить Вуда от своих снов, то зря стараешься. Это же милашка Олли! Он намного опаснее всех тех тварей, что тебе снятся. «Слабоумие и Отвага» — девиз Гриффиндора и это уже должно внушать страх. — Короче, Пьюси… — Маркус фыркнул и привстал с кровати. Вдруг в дверь постучали, и парень судорожно обернулся на неё. — Пока…       Он быстро убрал зеркало под подушку и сел с ногами забравшись на кровать. Дверь медленно отворилась, и в комнату заглянула Аманда Флинт в бежевой сорочке с рюшами. Она тихонько ступила на тёмный паркет, мягко улыбнувшись. В руках у матери Маркус увидел конверт, который заприметил ещё в Хогвартсе. — Помешала? — тихо спросила она. — Я слышала голоса и… — Нет, всё в порядке. Обсуждали с Пьюси последний матч Соколов и Паддлмир, ничего важного. — Маркус покачал головой и поудобнее сел, облокотившись на подушку.       Аманда Флинт кивнула и полностью вошла в комнату, затворив за собой дверь. Она тихонько подошла к сыну, присаживаясь на край кровати и поудобнее перехватила конверт, доставая оттуда какие-то колдографии. Маркус готов поклясться, что не видел их раньше. — Ты стал меньше влезать в драки. — заметила женщина.       Парень только пожал плечами, дав ей возможность продолжить, но миледи Флинт отчего-то медлила. Она обвела взглядом его комнату, нервно заправила прядь чёрных волос за ухо и разгладила свою сорочку, что-то обдумывая, а затем вновь посмотрела на сына с улыбкой. — Этот мальчик… Оливер, кажется. Вы нашли общий язык? — спрашивает женщина, а Маркус готов пойти утопиться.       «Да вы издеваетесь… Это что, всемирный заговор? Ладно, Пьюси — он придурок, но мама…» — мелькает в голове парня, и он тяжело вздыхает. — Да, можно и так сказать. — Оу, ну… Он довольно милый юноша… Не хочешь пригласить его к нам на Рождество? — улыбка женщины, казалась слегка натянутой из-за волнения, которое она не могла скрыть. Маркуса это напрягло. — Зачем? — парень нахмурился, не совсем понимая, с чего бы его матери говорить о Вуде. — Ну, у вас же все серьёзно? — на всякий случай уточняет миледи Флинт, но её сын кажется её со всем не понимает: — Что серьёзно? — Отношения. — женщина на миг теряется, но быстро берет себя в руки. — С кем? — С Оливером.— улыбка на её лице становится мягче, но в глазах отчётливо читается сметение.       На осознание происходящего у Маркуса ушли долгие десять минут, а когда он понял суть разговора, то резко подскочил. — Мама, блин! Мы не встречаемся! С чего ты решила?!       В голове никак не укладывалась мысль о том, что его мать могла подумать о таком. Только откуда такие мысли? Пьюси? Да нет… Он не настолько придурок… Или какая-нибудь сука с Пуффендуя? Вполне возможно, сплетницы хреновы. — Хм… И Оливер мне тоже самое сказал. Я подумала, что он стесняется. — женщина положила конверт на кровать и задумалась, а затем она развела руками и встала, потрепав сына по волосам. — Ладно. Письмецо тебе. Спокойной ночи, милый.       Она вышла из комнаты, оставив Маркуса одного. Парень кинул взгляд на конверт, из которого проглядывали колдографии, и отчего-то почувствовал пиздец.       Интуиция его не подвела.       Сученыш Криви огребет за каждый кадр.       Флинт ему обещает.       Салазар Великий, он его собственноручно похоронит.       Парень судорожно пересматривает каждое колдо и отчаянно молится, чтобы ни у кого больше этих кадров не было. А ещё его мучает вопрос: когда миледи Флинт успела поговорить с Оливером и где в это время был сам Маркус?       Мордред… Вот о чем они говорили? Что он сказал его матери?       Флинт взял в руки одну из колдографий. В свете светильников Джека они заканчивали вальсовый круг, и Вуд на очередную шутку слизеринца покраснел и ущипнул его. Ущипнул, кстати, больно, на руке даже след остался. Но краснел даже мило…       Пьюси был прав. Оливер Маркусу был симпатичен, но навлекать на него проклятие морской тематики Флинту не хотелось. Ему вообще никого не хотелось в это втягивать. Друзья втянулись автоматически. Без них никак.       Парень лег на кровать, продолжая рассматривать колдографию. В голове также не укладывался факт, что он сам не безразличен Вуду. Они же толком никогда не общались особо, только цепляли друг друга и валяли по полу. Да и, скорее всего, их дороги разойдутся в ближайшем будущем. До конца обучения осталось шесть месяцев, не считая этот. На третий год Флинта точно не оставят, насильно выпустят в «прекрасное» будущее, как бы он ни старался, и тогда придется вникать в отцовский бизнес или искать что-либо, что не будет связано с квиддичем и устроит его отца. Вуда же ждет блестящая карьера вратаря в каком-нибудь квиддичном клубе. Его имя точно прогремит на весь мир.       Флинт отложил колдо и скинул с кровати одеяло. Конверт упал на пол, и остальные кадры разлетелись по всему полу в комнате. Парень залпом осушил три флакона «сна без сновидений» и лег.       Завтра его ждёт тяжёлый разговор с отцом. Очень тяжёлый. А потом куча дел в семейной библиотеке.       Парень закрыл глаза, погружаясь в царство Морфея. Крепкий сон с радостью принял его в свои объятья, позволяя окунуться в темноту без намека на океан и русалок. Тело полностью расслабилось, и парень быстро отключился.       Маркус проснулся от резкого крика и звука разбитого стекла.       Он подскочил с кровати и устремил взгляд к волшебному зеркалу. Отражающая поверхность мелкими осколками валялась на полу возле колдографий и переливалась в свете луны. Парень никогда не любил это зеркало — оно все время болтало без умолку о том, как же неудачно он получился, и никакие угрозы на него не действовали — но было обидно смотреть на то, что осталось от этого стекла. Оно ведь принадлежало его двоюродной бабушке Урсуле Блэк.       Флинт встал с кровати и подошёл к тому, что осталось от противного стекла. Он взглянул на деревянную резную раму и дрогнул. За стеклом на дереве был вырезан череп в кругу рунологических знаков.       Флинт сел на пол прямо на осколки и внимательно осмотрел рисунок. Осознание того, что он его уже видел, пришло не сразу. А ведь этот рисунок был почти везде: под журнальным столиком в гостиной, внизу, на бортике полуразрушенного фонтана в дебрях сада, в библиотеке под полками книжных стеллажей, в каминной кладке, а, самое главное, флюгер на одной из крыш был в виде черепа в кругу знаков.       «Заклинание», — сразу понял парень, внимательно рассмотрев шифр, и замер, заслышав шорох и шаги за дверью.       Слизеринец в миг почувствовал себя идиотом. Это не просто заклятие. Это защитка на поместье. Пока, конечно, спящая и не активированная, но, судя по рисункам, очень мощная, способная пережить любую осаду и скрыть всю площадь поместья от чужих глаз. Видимо, вновь заклятая на крови.       Маркус встал с пола. Он теперь просто обязан допросить вредный портрет не менее вредной Урсулы Блэк. Чертов рисунок должен знать многое.       Спальня любимой матушки и отца расположена на первом этаже в южном крыле особняка. Она точно не стала бы идти на второй этаж в северное крыло к парню, чтобы разбить зеркало. Ей просто нечего тут делать.       Маркус взял волшебную палочку с тумбочки и зажег слабый люмос на кончике. Скорее всего, ему просто показалось, но ничего же не мешает ему просто проверить, правда? Хотя, соблазн остаться здесь был не так велик, ведь кто-то разбил зеркало, а значит, побывал в его комнате.       Флинт сделал глубокий вдох, надел тапочки и все же вышел из комнаты. В коридоре было прохладно, хотя окна были закрыты. Попахивает дешевой хоррор-историей, но парень не спешил обманываться. С ним постоянно происходит какая-то хрень.       В конце коридора мелькнул чей-то явно мужской высокий силуэт и исчез за поворотом. — Какого хрена? — Маркус фыркнул и быстрым шагом направился за человеком, не прячась.       А с чего бы? Он хозяин этого дома и знает несколько неплохих проклятий, хотя, за это надо благодарить Пьюси. Если бы тот щедро не раскидывался направо и налево каверзными заклинаниями, Флинт бы про них никогда не узнал.       Маркус повернул за угол и заметил мелькнувший красный камзол за дверью в фамильную библиотеку. Флинт покрепче ухватил палочку и ломанулся в сторону библиотеки. Он резко распахнул дверь в помещение и слегка скривился от яркого света.       В библиотеке горели свечи и освещали полностью огромное помещение, что охватывало собой три-четыре комнаты поместья. Маркусу пришлось сначала привыкнуть к свету прежде чем войти внутрь. Он потер глаза, проморгался и только потом зашёл, закрывая за собой дверь.       Массивные книжные шкафы по обе стороны комнаты, забитые различными фолиантами, стол и два кресла у окна, возле которых сложены ещё несколько стопок книг, которые не вмещались на полки. Под ногами расстилался темный изумрудный ковёр с золотым узором, что напоминал дерево. Портреты родственников на стенах на удивление молчали и не спешили осыпать Маркуса матами и проклятиями за то, что он их разбудил. Они даже на него не смотрели. Глядели в сторону книжных стеллажей и нервно переглядывались между собой.       Там, за книжными стеллажами в углу, у двери в другой библиотечный зал, висел портрет Урсулы Блэк, дочери Джеймса Флинта — он это точно знал. Портрет двоюродной бабки вечно гнал Маркуса подальше от себя и обещал рассказать родителям, кто же разбил дорогую вазу или перебил китайский чайный сервиз, который был привезен из провинции Юньнань ещё её отцом.       Флинт направился в сторону Урсулы Блэк, внимательно осматривая книжные полки. Половина этих книг — наследие капитана Флинта, а другая — девичье приданое его матери. Аманда Флинт вышла замуж с огромной коллекцией книг, двумя персидскими коврами, коллекцией фарфоровых статуэток, старым фортепьяно и небольшой музыкальной шкатулкой — всё это оставила ей в наследство её бабушка. От родителей она ничего не получила, они были против её брака.       Между стеллажей снова мелькнула массивная фигура в красном камзоле, и парню снова пришлось сорваться на бег. Он притормозил лишь у поворота между книжными шкафами и замер, потеряв дар речи.       Высокий, хорошо сложенный мужчина лет сорока — сорока пяти; широкие плечи, узкие бедра, длинные ноги говорили о том, что он может нанести не только мощный удар, но и ловко уйти от ответного выпада. На нем был выгоревший красный камзол, вроде тех, что раньше носили кавалеристы, прочные флотские сапоги, плотно облегающие икры. Поверх шелкового кушака с длинными кистями был затянут широкий пояс с пряжкой и четырьмя зажимами, в которые были вставлены старые пистолеты, Маркус даже бы не сказал, какие именно. Темно-синяя батистовая рубашка с открытым воротом.       Флинта, наверное, не так смутил наряд века семнадцатого-восемнадцатого, как лицо человека напротив. Продолговатое, по-лисьему коварное, оно все было усеяно темными точечками — следами от взрыва. В его серых глазах бушевали черти, а кривая ухмылка пугала до смерти. — Да ну нахер… — выдохнул Маркус и осторожно схватился за край чужого камзола. — Блять, не призрак. — Сон, — был ему ответ хриплым голосом.       Кривая ухмылка стала ещё шире. Маркуса передернуло.       Ладно, его прадед действительно умел внушать страх. По крайней мере, ещё немного, и сам слизеринец наделает в штаны.       Другое дело, что к нему в сон он точно никогда не заявлялся. Что изменилось в этот раз? А, главное, точно ли это сон? Слишком уж он реалистичный.       Перед глазами стало все расплываться, превращаясь в огромные цветные пятна. Маркус на несколько долгих минут потерял опору под ногами, пока не понял, что падает. Вместо твердого пола под ногами водная поверхность, в которую он погрузился в одну секунду. Соленая вода поспешила забить уши, нос и попасть в ротовую полость. Паника, безумный страх, жалкие попытки выплыть лишь быстрее погружали на дно и усугубляли ситуацию ещё больше. Он сейчас умрёт. Осознание этого пыталось достучаться до мозга парня, хотя, он это и так прекрасно понимал. В глазах потемнело с последним глотком соленой воды.       Вдруг становится очень светло. Солнечный свет проходит через листву ивы и падает на детское мальчишеское лицо, заставляя жмуриться. Трава под ним сочного зелёного цвета, нагретая жарким солнцем, и валяться на ней одно удовольствие. Это ненавязчиво клонит в сон мальчишку с серебристыми глазами, и он никак не может побороть эту сонливость. Во сне хорошо. Там мирно плывет большой и красивый корабль, покачиваясь на волнах, под водой русалки чарующим голосом поют о тех, кого море забрало в свои объятья, яркий пестрый попугай говорит о мертвецах и пиратских сокровищах. В отличие от скучной серой повседневности Маркуса, в которой только учеба, охота и отец, что вечно недоволен сыном. Но ведь ему всего пять лет! Ему можно простить оплошность виде небольшой водяной воронки под ногами противной двоюродной бабки Блэк! Та сама виновата…       Маркус открыл глаза и вновь взглянул на кусочки неба, что проглядывались сквозь ветви. Он протянул руку к свету, чувствуя, как из кончиков пальцев выходят тонкие водяные струи и частично тянутся вверх, параллельно полностью оплетая ладонь и кисть руки. Солнечные лучи отражаются яркими бликами. Это красиво.       Все родственники пусть завидуют, ведь Маркус колдует без глупой деревяшки. — Маркус! — громкий возглас отца заставил потерять концентрацию, и из-за этого вся водная конструкция рухнула на мальчика. — Мордред! — Маркус резко подскочил, чуть не споткнувшись о собственную ногу.       Что отцу опять от него понадобилось?       Джонатан Флинт стоял на пороге дома, ожидая, когда его сын появится перед ним. Долго он не заставил себя ждать. Видимо, играл в саду за домом.       Мужчина смерил его строгим взглядом и направился в свой кабинет. Маркусу пришлось идти за ним, если он не хочет получить ещё один нагоняй. У порога в кабинет отца он нервно потоптался на месте. Его немного пугало это место, выглядело оно более безжизненно. Он привык, что во всем доме расставлены горшки с мамиными цветами, но у отца нельзя было заметить даже маленького кактуса. И все же ему пришлось войти внутрь…        Маркус резко открыл глаза, тяжело дыша. Он подскочил с кровати и поспешил открыть окна. Горло жгло от соленой воды, которой он наглотался во сне. Сухой кашель вырвался из грудной клетки, заставляя парня опереться о подоконник и согнуться пополам. Холодный свежий воздух совсем не помогал успокоиться. Это было похоже на сон во сне, и слизеринец не был уверен, что сейчас он не продолжает спать. От кашля становилось хуже. Он медленно стек на пол, пытаясь отдышаться.       Что это, блять, было?       Парень вздохнул. Он плохо помнил своё детство. Можно сказать, что добрые восемь лет просто стерлись из его памяти, так с чего бы этим воспоминаниям просыпаться сейчас? Флинт даже не был уверен, что это именно его воспоминания. Он не стихийный маг, чтобы так легко управлять водой. И тем не менее на балу он развернул целую воронку под ногами. В общем, сон указал ему на библиотеку, чуть не убил и заставил вспомнить отрывок из детства.       Потихоньку дышать становилось легче, но горло адски болело. Так недалеко и слечь с простудой, но парня это не пугало. Он медленно встал с холодного пола и подошёл к целому на его удивление зеркалу покойной Урсулы Блэк. Маркус осторожно провёл пальцами по раме и резко ударил кулаком по стеклу, так быстро, что противный артефакт не успел закричать. По поверхности зеркала паутиной прошлись трещины, а затем осколки стремительно посыпались на пол, приземляясь рядом с разбросанными колдографиями. Для Маркуса, который ещё не отошёл от сна, всё это происходило, как в замедленной съёмке. Он провёл пальцами по аккуратно вырезанным рунам по центру и прикоснулся к контурам черепа.       Что будет, если попытаться активировать эту штуку?       Сможет ли он её активировать? Примет ли она его магию?       Маркус медленно отошёл от зеркала и сел на край кровати, хватаясь за голову. Понятнее ничего не стало, только лишь хуже. Что происходило в его детстве? Почему он этого не помнит? Что ему искать в библиотеке? Это все же дар? Стихийный? Салазар Великий, как все сложно. Сухой кашель снова резанул по горлу, и парень подумал, что вполне может выкашлять легкие. Он откинулся на кровать и прикрыл глаза. Во рту все ещё ощущался отвратительный вкус соли, тухлых водорослей и морской воды.