Асгард. Город в небесах

Айка любила свой город. Сказать, что Жасыл-Кала процветал, было бы преувеличением, однако он оставался единственным местом Аркаспия, где могли оседло жить люди. Поселение на самом деле представляло собой несколько десятков глиняных домов, хлевов и амбаров с соломенными крышами, окружённых глиняной же стеной с вделанными в неё острыми стальными кольями. Тем не менее, первую половину названия Зелёный Город оправдывал: фуражиры однажды отыскали в развалинах городов прошлого несколько полумёртвых саженцев тополей, которые и доставили домой. За годы хилые палочки превратились в настоящие деревья, дарившие жителям поселения благодатную тень. Потомки народов, населявших давно забытые страны - Туркменистан, Узбекистан, Казахстан, Россию - жили здесь бок о бок; время давно заставило их забыть разногласия пращуров. Внизу, где дома утопали в пышной зелени, своими делами занимались люди, а в кронах тополей переговаривались щебечущими голосами майны-общинники. Эти родичи скворцов строили в ветвях огромные общие гнёзда в виде выложенных листьями глиняных чаш, куда самки откладывали по несколько десятков бледно-голубых яиц. Дети порой залезали на деревья, чтобы умыкнуть несколько штук, но это было скорее редкостью: во-первых, никому не хотелось подвергнуться нападению огромных птичьих стай, а во-вторых майны защищали город от перелётной саранчи, полчища которой периодически проносились по пустошам, уничтожая всё вокруг. Девочка выбежала из дома и, по поручению матери, отправилась на озеро. Пройдя по узким пыльным улочкам, где приходилось уступать дорогу навьюченным поклажей верблюдам, миновав отдыхающих во дворах стариков, проскочив через рынок, пахнущий жареным мясом и наполненный препирательствами торговцев, она вышла к озеру. Мутные, серовато-жёлтые волны накатывали на топкий илистый берег, вынося на него штабеля тростника. Над водой тёмными облачками роились кусачие мошки и комары. За ними, выделывая в воздухе головокружительные виражи и сверкая слюдяными крыльями, охотились солнечные бродяжки - некрупные охряно-жёлтые стрекозы. По влажному песку чуть в отдалении бегали две худые собаки; рядом с ними какая-то женщина стирала бельё. Кое-где вокруг озера зеленели поля, снабжающие городок льном для одежды и пшеницей для приготовления еды. Лодок не было: рыболовам было ещё рано возвращаться назад. — Ай! - девочка вскрикнула и принялась хлопать себя по загорелым оголённым рукам. — Гнус дурацкий! Сарыкамышская вода имела слабый привкус соли; когда-то пить её было невозможно, но правительство Туркменистана в последней, отчаянной попытке сохранить хотя бы жалкую кроху водных запасов, прорыло огромный канал от тогда ещё не пересохшей Амударьи, опреснив водоём. Правда, вместе с речной водой в котловину хлынули пестициды и удобрения с бывших хлопчатниковых полей. На долгие годы озеро было осквернено: расплодившиеся от избытка питательных элементов одноклеточные водоросли "душили" его, забирая из воды весь кислород, а ядовитые вещества пестицидов накапливались во внутренностях рыб в таких количествах, что люди, попробовавшие свой улов, зачастую погибали. Впрочем, ядов хватало и в самой воде: старожилы часто рассказывали, как первые поселенцы, завидев водную гладь, радостно бежали к берегу, и, плача от счастья, жадно набирали горькое питьё в сложенные лодочкой ладони - лишь для того, чтобы через несколько часов свалиться с жаром, а позже - умереть в судорогах и мучениях, задыхаясь или извергая на полы временных жилищ грязно-зелёную рвоту. Однако постепенно концентрация ядов снизилась. По сути, сами того не зная, люди медленно умирали от сарыкамышской воды; медленно - но хотя бы не мгновенно. Рыбу тоже стало можно есть, и рыбаки, приходя с озера, высыпали на берег улов - хищных змееголовов, похожих на толстые тёмные брёвна с белыми пастями, мелкую серебристую салаку, и широких золотистых сазанов. Сейчас лодки покачивались на воде вдалеке от берега; приглядевшись, можно было увидеть чёрные силуэты судов и полусогнутые фигурки людей, мерно перебирающих поставленные сети. Айка, вытянув ноги, села и принялась ждать, выводя тростинкой на влажном песке рисунки, которые тут же зализывала набегающая волна. Спустя некоторое время одна из лодок медленно двинулась прочь от сетей. Рыбаков в ней было двое; один ритмично налегал на вёсла, толкая судёнышко вперёд, другой сидел на носу, потроша пойманных рыб и периодически нагибаясь, чтобы взять новую. Вскоре алюминиевый нос видавшего виды плавсредства с мягким шуршанием уткнулся в берег. Вскочив с земли, Айка кинулась навстречу двум мужчинам, ловко выгружающим наружу ящики с добычей. — Дядя Арман! Дядя Саят! - Айка подбежала к рыбакам, и один из них на секунду отвлёкся от работы, чтобы подхватить девочку на руки и со смехом закружить её в воздухе. – Здравствуй, здравствуй, гүл! - Арман поставил девочку на землю. Два рыбака были очень похожи между собой - смуглые, черноволосые, с азиатским разрезом глаз, разве что лицо Саята было круглым и румяным, словно пшеничная лепёшка, и сам он был шире и толще напарника. Завидев девчонку, он широко заулыбался и радостно помахал ей рукой: мужчина был от рождения немым. Айка знала, что в самые ранние годы рождалось очень много детей с отклонениями - и хорошо, если это была немота, как у дяди Саята. Говорили, что тогда на свет появлялись младенцы с жуткими культяпками вместо рук и ног, или огромными головами, похожими на головы степных жуков-кравчиков, а под стенами посёлка перестало хватать места, чтобы закапывать скрюченные, розовые детские тельца. Мёртвые и недоношенные дети до сих пор часто рождались в Жасыл-Кала - в таких случаях требовалось как можно скорее похоронить трупик подальше от жилья, чтобы не навлечь на себя беду. — Мама просила рыбы принести. Сказала, потом, когда надо будет - приходите, она курицу взамен отдаст, - Айка присела на корточки около грубо сколоченной дощатой тары, и дотронулась до громадного змееголова, лежащего сверху. Как только девочка коснулась скользкого, широкого хвоста, гигантская, почти полутораметровая рыбина тут же изогнулась, метнув оскаленную белую пасть с четырьмя усиками по бокам прямо в лицо возмутительницы спокойствия. Айка взвизгнула и отпрянула, едва не упав на песок; Саят, сняв с пояса короткий ножик, подошёл, и, наклонившись, отточенным движением несколько раз вогнал его в череп озёрного монстра, заставив того мелко забиться в конвульсиях. — Ишь, живучая попалась, - хмыкнул Арман, тоже нагибаясь и перекладывая змееголова в соседний ящик. — Мы её уж выпотрошили, а всё равно бьётся. Впрочем, этим воздух не помеха. Видела, как на птиц охотятся? - действительно, порой змееголовы выползали на берег и ложились на него, притворяясь мёртвыми. Стоило майне или ещё какой-нибудь птице подлететь, чтобы поживиться падалью, как “труп” тут же оживал, и, зажав добычу в челюстях, тащил под воду. — Видела, - девочка кивнула и снова подошла к куче улова. — Дядя Арман, а можно я сазана вот этого возьму? — А донесёшь? - с улыбкой прищурился рыбак. — Если сможешь - бери, конечно. Мы тогда вечером к твоим родителям за курицей заглянем. Отец, кстати, ещё не вернулся? — Не-а, - Айка закинула золотистую рыбу на плечо. — Говорил, сегодня приедет. Он на какую-то далёкую вышку поехал, ночевать в пустыне хотел. — Ну, раз говорил - значит, вернётся, - Арман потрепал девочку по голове, и Саят кивнул, подтверждая его слова. — Ладно, беги, гүл, а то мама заждалась. — Спасибо! - на бегу поблагодарила Айка, направляясь в сторону дома. Рыбаки долго смотрели ей вслед. Когда девочка исчезла в лабиринте пыльных улочек, Саят вздохнул и помотал головой, а затем снова полез в лодку за снастями. — Вот и я тоже думаю! - Арман часто закивал, соглашаясь с другом. — Сколько раз Фаланге говорил: не жадничай ты, тебя жена дома ждёт, дочка дома ждёт! Нет, всё равно дальше всех тащится, ақымақ! Сожрёт пустыня его, как есть сожрёт! Разочарованно сплюнув, рыбак тоже принялся за работу. Предстояло развесить и просушить снасти, отнести на базар рыбу и подготовить лодку к следующему выходу, пока аркаспийское солнце не стало совсем уж нестерпимым. *** Лев-Рыкающий стоял напротив стаи волколаков. Несколько часов назад он выследил их по запаху, и шёл за зверями до самого водопоя - небольшой грязной лужи, питаемой родником. Здесь зверь, наконец, позволил им себя обнаружить: пустынные хищники могли послужить хорошим подспорьем в штурме человеческой колонии. Если, конечно, удастся с ними договориться. Пока что существа не выглядели настроенными на сотрудничество. Волколаки осторожно подошли ближе; теперь Лев-Рыкающий мог рассмотреть их во всех подробностях. Звери напоминали скорее очень крупных лис, чем собак или волков; поджарые тела с рыжеватым мехом, золотистые глаза, широкие уши. Вожак - самый мускулистый, с серыми подпалинами на шерсти - вышел вперёд. Рядом стояла его самка - упитанная, но грациозная чёрно-рыжая сука. Альфа-пара щерилась, рычала и демонстрировала клыки, обнажая розовые дёсны. Сразу за ним стояли остальные взрослые особи; наконец, за их спинами выла, визжала и скалила зубы молодёжь. Суперхищник чувствовал запахи страха и ненависти, исходящие от коренных обитателей Аркаспия. — "Кто такой?" - просигнализировал вожак; шерсть на его загривке встала дыбом. — "Не видели таких раньше." — "Меня создали на небесах. Я пришёл уничтожать людей." - среди генов Льва-Рыкающего были в том числе и собачьи, так что найти общий язык не составило особого труда. — "Следил за нами. Хотел убить?" - волколак всё ещё был настороже и явно готовился напасть в случае чего. — "Хотел сотрудничать. Я и мои братья скоро атакуем человеческий город. Трупов хватит на три таких стаи, как ваша. Набьёте животы до отвала. Откажетесь - уйду. Идёте на штурм?" Вожак и его самка переглянулись. Лев-Рыкающий отошёл в сторону, чтобы лишний раз не нервировать предполагаемых сообщников. Глупая птица-часовой слетела со спины зверя; схватив какого-то жука, она принялась расклёвывать его, пока, наконец, не проглотила. Перекусив, она снова заняла своё законное место. Наконец, вожак сам подошёл к чужаку. — "Мы откажемся" - заискивающе пролаял он. — "Боимся людей". Лев помолчал. — "Трусливые шавки!" - он смерил волколака уничтожающим взглядом. — "Что ж, тогда..." Суперхищник ринулся вперёд; оппонент не успел даже отреагировать, когда тяжёлые челюсти сомкнулись у него на хребте. Мотнув головой, Лев-Рыкающий со всей силы швырнул жертву оземь; стая с яростными воплями побежала на него. Монстр взревел и кинулся навстречу; птица-часовой взлетела со спины и с резкими жужжащими криками закружилась над полем битвы. Если волколаки шли в бой по необходимости, то их противник испытывал от сражения удовольствие. Врезавшись в стаю, он зубами ломал хребты и конечности, отшвыривал нападающих в стороны хлёсткими ударами хвоста, крушил черепа и со всей силы бил беспомощно трепыхающихся врагов о выжженную землю. Запах крови смешался в горячем воздухе с запахом степных трав; побоище прекратилось лишь тогда, когда последний волколак упал без движения. Мохнатые тела были в беспорядке разбросаны кругом; какой-то недобитый переярок попытался отползти прочь, но Лев-Рыкающий одним движением перекусил его шею и принялся за еду. В конце концов, пушечного мяса для штурма можно было набрать и в других стаях, а возможность сытно поесть выдавалась здесь не так уж и часто. До начала бойни оставалось несколько часов. *** Ковчег медленно барражировал в небесах над пустошью. Толстые полупрозрачные плёнки наполненных гелием газовых пузырей, растянутые на хитиновых каркасах и пронизанные сетью сосудов, вздымались и опадали вместе с биением мясистых сердец, спрятанных где-то в недрах гигантского тела Асгарда. Фотосинтетические батареи, похожие на инфернальные грибы, вздымались с палуб высоко в небеса, разворачивая над улицами широкие зелёные пластины на толстых стволах. Тысячи глаз поворачивались в орбитах, фокусируясь на далёкой земле или бесконечных небесах впереди. Одни из них передавали системе управления картинку в ультрафиолете, другие - в видимом или инфракрасном свете. Здесь были фасетки, как у насекомых, или зоркие глаза хищных птиц. Волны ультразвука, испускаемые беззубыми пастями-радарами, уносились вперёд, и, возвращаясь, улавливались жировой подушкой в головной части города. Датчики температуры, влажности и скорости ветра свисали с брюха Асгарда ворохом бледных щупалец, а шесть гигантских плавников толкали колосса, похожего на демонического кита, вперёд. Спина же выглядела так, будто Иероним Босх решил построить собственную версию Вавилонской башни. Переплетения щупалец и лоз, гротескные наросты, ветви и шипы срослись здесь в единое целое, в нечто с совершенно чуждой, гибкой, живой геометрией. Стены, коридоры и галереи были покрыты пластинами хитина, чешуёй, кожей, листьями, перьями… Кровь и соки пульсировали в полупрозрачных светло-зелёных стенах, поднимаясь по эстакадам артерий. Это и был сам город - то есть, жилая часть ковчега “Асгард”. В этих джунглях плоти расположились храмы Геи, школы, где юным асгардцам давали знания о мире и самих себе, лаборатории, где учёные постигали всё новые тайны живого, фермы еды, где росли растения, а мясо тоннами штамповалось из одной-единственной стволовой клетки… Магазины, детородные фабрики, бары, консерватории, секс-дома - всё это находилось тут, в хитросплетениях города-существа. Ночами улицы ярко подсвечивались синими и зелёными биолюминесценцентными огнями, от которых ковчег приобретал уже совершенно ирреальный вид. Асгард был похож на коралловый риф - потрясающе сложная, многоуровневая структура, где каждому было отведено своё место. При взгляде на него казалось, что людской разум не может даже вообразить ничего подобного. Однако ковчег был творением людей. И если для одной части человечества он стал раем, парящим в облаках над искорёженной планетой, то для другой существование небесного города обернулось адом. *** Дабойя Рассел, правительница ковчега “Асгард”, взошла на сцену. Из пола тут же вырос микрофон, услужливо наклонившийся к её губам. Членистый стебель устройства напоминал стебель морской лилии; на конце его торчал мясистый синий бутон, который, почувствовав дыхание, раздвинул толстые сочные лепестки, обнажив ворох длинных игл, тычинок и усиков. Потрясающее изумрудное платье, похожее на гигантские крылья, прошуршало по сцене, и комната снова погрузилась в тишину. Девушка оглядела раскинувшийся перед ней зал. Сцена была залита светом; перед ней, в полумраке, собралась вся верхушка общества ковчега. Учёные, министры, военные, биомеханики… Они перемещались между столами, флиртовали друг с другом, смеялись и наслаждались разнообразными угощениями. Почти каждый из них имел какие-либо модификации тела по последнему писку асгардской моды. Сама Дабойя имела биомод змеи. Если быть точным, кустарниковой гадюки - её руки до кистей и края смуглого лица были покрыты чёрно-зелёной острой чешуёй. Радужки глаз правительницы были золотистыми, а чёрные зрачки - вертикальными. Десятки невидимых глазу терморецепторов усеяли её губы, и сейчас, несмотря на полумрак, она отчётливо различала тепловую сигнатуру каждого человека в помещении. Девушка прокашлялась, поправила микрофон длинными острыми ногтями, убрала назад длинные, чёрные с синим отливом волосы, и начала свою речь, которая в этот момент транслировалась на все экраны города. — Здравствуйте, уважаемые жители Асгарда, - после этих слов зал почти мгновенно встрепенулся и повернулся к Дабойе. Воцарилась почтительная тишина, лишь чьи-то хитиновые крылышки слегка шуршали в углу зала, как сухая бумага. — Сегодня я хочу поблагодарить вас всех за достижения, которые позволили нам оказаться буквально в шаге от исполнения плана по возвращению долга матери Гее. Я сообщаю, что программа по истреблению инсантропов увенчалась невероятным успехом. Зал взорвался аплодисментами. Вновь зашуршали перья, заскрежетал хитин, и когтистые лапы застучали по живому полу. Собравшиеся были похожи на участников карнавала, натянувших искусные костюмы животных и навсегда сросшихся с ними в единое целое. Когда хлопки стихли, Дабойя окинула зал мимолётным взглядом и продолжила говорить. — В первую очередь я хочу поблагодарить команды доктора Ирминии Миноуг и доктора Веспера Фонтейна. Глупо отрицать, что именно они внесли самый значительный вклад в уничтожение паразитов. Доктор Ирминия, - зеленоватый луч прожектора выхватил из аудитории невысокую, полную кареглазую женщину с облачёнными в чёрно-оранжевый хитин руками и небольшими, изогнутыми втяжными хелицерами в уголках губ, - это вы вывели штамм бактерии Wolbachia, нарушающий репродуктивные функции инсантропов. В случае с существами, плодящимися, как тараканы, остановка размножения - одна из важнейших задач. Благодарю за проделанную работу. — Рада служить Асгарду, мисс - Ирминия поклонилась. — Но я - ничто без моей команды. В одиночку такую задачу выполнить невозможно. — И всё же. Теперь вы, доктор Веспер, - луч переметнулся на высокого, худощавого и бледнокожего человека. Его шею, как воротник, покрывали длинные, блестящие красно-жёлтые перья, металлически поблёскивающие под направленным на него светом. — Ваши генномодифицированные грибы Epichloe лишили инсантропов практически всех сельскохозяйственных злаковых растений, заставив голодать. Вы проделали колоссальную работу, создавая отдельную вариацию под каждый вид злаков. Благодарю и вас. — Рад служить Асгарду - Веспер тоже склонился в луче прожектора. — Чем сложнее задание, тем оно интереснее для меня и коллег. — Но и это ещё не всё, - продолжила Дабойя, когда зал вновь погрузился в темноту. — Хотя все мало-мальски крупные очаги заразы уничтожены, кое-где всё ещё сохраняются изолированные поселения вредителей. Однако они слишком малы, чтобы палить из пушки по воробьям, поэтому мы используем кое-что новое. Дамы и господа, представляю вашему вниманию: Лев-Рыкающий! За спиной девушки раздвинулись створки, похожие на створки чудовищной устрицы. Как оказалось, за ними скрывался голографический экран, на котором тут же появилось изображение суперхищника с птицей на спине. Зал восторженно ахнул, разглядывая голограмму. — Этот зверь создан из генов самых смертоносных существ, когда-либо порождённых Матерью Геей, - вещала девушка. — Электрорецепция акулы-молота, скорость гепарда, челюсти волка, тепловое видение гадюки и яд морской змеи - всё это Лев-Рыкающий. Чтобы облегчить ему задачу по поиску поселений инсантропов, мы создали птицу-часового. За основу для неё были взяты виды африканского рода Dicrurus, представители которого обладают прекрасной способностью к коммуникации с другими видами живых существ. Птица почти постоянно находится в дозоре, докладывая обстановку сообщнику. Картинка на экране изменилась. Изображение Льва-Рыкающего исчезло; теперь присутствующие смотрели на небольшое селение, притулившееся на берегах мутного озера. — Первой нашей целью мы выбрали вот это место. По данным разведывательных дронов, это - последняя колония инсантропов на всей территории бывшей Средней Азии. Уважаемые жители Асгарда, великого ковчега. Во имя Матери Геи, да начнётся Охота! *** Когда с улицы послышался тоскливый, протяжный вой волколака, Айка уже спала. Чудовищный звук заставил девочку резко проснуться и сесть в постели. Казалось, зверь выл где-то совсем рядом, но как, черт возьми, он преодолел утыканные кольями стены, окружающие жилища неприступным кольцом? Быстро одевшись, Айка на всякий случай схватила из-под кровати рюкзак со всем необходимым на случай чрезвычайной ситуации, который для неё когда-то собрал отец, и побежала на кухню. — Айка! - мать девочки, Гюльнара, тут же кинулась навстречу дочери, прижав её к себе. — Сядь на пол и не высовывайся! Я в окно волколака видела, ходит, вынюхивает! Я сейчас за ружьём в подпол сбегаю, хорошо? — А папа не вернулся? - спросила Айка, отпуская маму из объятий. — Не вернулся ещё, - торопливо проговорила та. — Давай потом это, меня только жди! И тихо сиди, хорошо? Айка кивнула, и мать убежала в погреб. С улицы снова раздался вой, только почему-то в этот раз казалось, что выли уже двое животных. А потом кто-то заскрёб когтями входную дверь. Девочка увидела, как мать выбирается из погреба и, прицелившись в дверь из допотопной двустволки, стреляет. Раздался грохот, а затем хлипкое дерево разлетелось на щепки, и женщину сшибла с ног мощная туша громадного зверя, вслед за которой в проём ворвались волколаки. Гюльнара завизжала; послышались рычание, леденящие душу крики и хруст раздираемого на части тела. Айка ещё не успела сообразить, что здесь творится, а ноги уже сам несли её к окну, из которого она и выскочила на улицу. Там царил настоящий хаос; где-то рядом, застилая улицу жирным чёрным дымом, полыхало пламя. В его неверном свете между построек метались силуэты людей и зверей; в ночное небо летели крики, вой, топот ног и редкие выстрелы. Майны, разбуженные ночным переполохом, в панике носились над пылающими остовами деревьев. Айка со всех ног бросилась к озеру, почти не осознавая происходящего. Мозг выхватывал из тьмы отдельные кадры: горящий волколак, воняющий палёной шерстью, огромный неизвестный зверь, с хрустом раскусывающий человеческую голову, ребёнок, плачущий над мёртвым телом посреди огненной преисподней… Город был наводнён четвероногими демонами, объявившими охоту на людей. Они исторгались из подкопов под стенами, перемахивали через здания, и не останавливались, пока не достигали своего. Девочка не знала, сколько это продолжалось; ноги сами несли её меж рушащихся построек и бешеных тварей, заставляя то побыстрее проскочить опасный участок, то замереть и рухнуть наземь, ожидая, пока враг пройдёт мимо. Как только впереди послышался плеск воды, Айка, не раздумывая, нырнула в озеро, надеясь, что это позволит уйти хотя бы от волколаков. Она рассекала чёрную гладь, пока не выбилась из сил, и лишь оказавшись вдали от берега, поняла, что же на самом деле произошло. Девочка повернулась лицом к суше и зарыдала в голос. На берегу, отражаясь в тёмной воде ярким красно-оранжевым пятном и застилая дымом звёздное небо пустыни, догорал Жасыл-Кала.