Асгард. Город в небесах

— Я так и не понял. Куда мы идём? Бруно запрокинул голову и вытянул шею, внимательно вглядываясь в синие небеса. Как ни странно, асгардские дроны их больше не беспокоили их; по крайней мере, мальчик надеялся, что не пропустил шпиона. — Ну.... - вопрос застал Айку врасплох. Нельзя же раскрыть ему, что Атом должен уничтожить Асгард! Она задумалась, делая вид, что подбирает слова для объяснения. — Я слышала о месте, где заключено древнее могучее существо. Дракон, который может исполнять желания. — Драконов не бывает! - уверенно заявил Бруно. — Но мне идти некуда. Останусь с тобой. — А вот и бывают! - девочка высунула язык. — Смотри, укрытие! - она указала вперёд, туда, где среди кустов джузгуна возвышалась одинокая желтая скала с небольшой тенистой пещерой у подножия. Однако пещера оказалась занята. Как только они подошли ближе, из темноты послышался громкий, высокий не то треск, не то визг. Айка и Бруно отпрянули; Хищник зарычал, а птица-часовой вскрикнула, принимаясь нарезать круги в воздухе. Из темноты, угрожающе раскрывая розовую пасть и хлопая грязно-рыжими крыльями с тёмными полосами, вышло, или, скорее, выползло странное существо. При внимательном рассмотрении в нём можно было узнать птицу - огромную, не меньше метра, с двумя бездонными чёрными глазами. Рот, казалось, занимал половину головы создания, а крылья, двухметровые в размахе, хлопали, точно ткань на ветру.. Приподнимаясь на слабых лапках, визжа, треща и щёлкая клювом стального цвета, нечто пыталось отпугнуть гостей от своего законного жилища. — Смотри! Это что?! - восхищению Бруно не было предела. — Дахон, - ответила Айка. — Ночная птица. Он днём спит, а в темноте с открытым ртом летает, низко-низко. Маленькая пташка испугается - в рот попадёт. Вот, глянь! - Айка указала на уступ скалы. На выступе сидела маленькая сероватая пичужка - пустынная каменка. Повернув голову на шум, она заметила дахона, и, яростно вереща, ринулась вниз. Даже Хищник отступил на несколько шагов - очень уж ожесточённо птаха принялась пикировать на ночного охотника. Каменка молнией мелькала и трепетала в воздухе, целясь в чёрные, как смоль, капли вражеских глаз. Дахон несколько раз огрызнулся, но, поняв, что это бесполезно, раздражённо дёрнулся. Расправив тяжёлые крылья, ночной охотник взлетел и бесшумно скрылся где-то с другой стороны скалы. — Какой красивый! - Бруно весь светился после мимолётной встречи со странным существом. — Это удивительно! — Помоги мне лучше, - беззлобно проворчала Айка, углубляясь в расщелину. — Везде мусор! - и правда, у входа в пещеру всё было сплошь покрыто погадками. Комочки спрессованных перьев и костей устилали песчаный пол; дети принялись выметать их, чтобы самим расположиться поудобнее. Хищник вальяжно вошёл в пещеру и почти сразу же свернулся клубком, отдыхая после долгого перехода по жаре. Птица-часовой улетела добывать себе пропитание, сверкнув красным глазом. Айка сбросила вещи и принялась устраиваться поудобнее. Бруно же, привалившись к прохладной стене, достал из рюкзака блокнот и принялся что-то сосредоточенно зарисовывать. — Не покажешь? - закончив возиться со скарбом, девочка подвинулась к нему и протянула флягу с водой. Бруно глотнул немного драгоценной жидкости - достаточно, чтобы смыть жажду, иссушившую горло, но не так много, чтобы захотелось ещё, - и стряхнул несколько капель, оставшихся на горлышке, на листы “бумаги”, тут же впитавшие их. Блокнот, как и всё, произведённое на Асгарде, был живым. Прикосновения специального стилуса к поверхности листов активировали пигментные клетки, создавая изображение. После этого страницы особым образом отмирали, сохраняя изображение на своей поверхности. Айка заглянула мальчику через плечо, и увидела грубый, но довольно точный набросок дахона. Чёрные штрихи складывались в несуразное тело, огромный рот и широкие крылья. Вокруг него вились мелкие закорючки асгардских букв - видимо, какая-то информация о птице. На соседней же странице почти не осталось свободного места. Здесь были изображены широкая пасть “чёртовой собачки”, вытянутая большеглазая змея - песчаная стрелка, - заглатывающая мышь, череп какого-то мелкого зверька… — У тебя красиво выходит - Айка наклонила голову. — Можно, ещё посмотрю? — Только аккуратнее - Бруно передал ей блокнот, и она принялась осторожно переворачивать страницы. Он рисовал почти каждый день. Даже после самых изнурительных переходов мальчик рано или поздно брался за принадлежности. Теперь девочка увидела плоды его трудов. В основном это были животные - богомол с безумными глазами, раскинувший шипастые руки в защитной стойке, бургуты и коршуны, столпившиеся у какой-то падали, мелкие птицы, ушастая пустынная лиса, стая волколаков, на которую они однажды наткнулись… Иногда они перемежались с пейзажами - уходящими к горизонту волнами барханов, ржавыми вышками, скудной растительностью и пересохшими руслами рек. Всё путешествие отразилось здесь, на этих листах. — Здорово как! Ой, ещё тут пропустила… — Стой! - Бруно подскочил, но Айка уже перевернула страницу. Мальчик опустился обратно и смущённо закрыл лицо руками. С листа на девочку смотрела… она сама. Суровое лицо с узкими карими глазами и восточными скулами, вздёрнутые губы, белая чалма, обмотанная вокруг головы и выбивающиеся из-под неё длинные волосы, чёрные, как вороново крыло. В последнее время у Айки не было возможности посмотреть на саму себя, но девочка была уверена: изображение мало отличалось от реальности. — Можешь мне это подарить? Когда всё закончится? - она повернулась к Бруно, всё ещё смущённо прячущему лицо в обгоревших ладонях. — Отстань - тихо произнёс он. — И не смотри на меня так. — Хватит - Айка отняла его руку от лица и привычно накрыла своей. — Я просто рада… если я правда такая красивая. *** Сфирна вошла в здание, замаскированное под техническую постройку, и двери сами собой затворились позади. Зелёные люминесцентные фонари осветили лестницу, по которой министр грациозно спустилась в недра ковчега. Перед ней раскрылась ещё одна дверь, на этот раз ведущая в небольшую, почти круглую полутёмную комнату. Всё здесь было каким-то неправильным. Сфирне казалось, будто она смотрит изнутри на структуру смертоносного вируса. Огромные тяжи и нити красно-белой плоти, сочащейся сукровицей, образовывали что-то вроде чудовищной паутины или сплетениях ветвей. Из этих канатов беспорядочно росли белые клыки, тёмные шипы и острые кривые когти. А в центре этой паутины сидел паук. Отдалённо напоминающая человека тварь медленно спускалась из-под потолка. Полностью покрытое плотно прилегающими друг к другу пластинами чёрной “брони”, с яростными изумрудными глазами, ртом, полным острых зазубренных зубов, и нитями щупалец-гарпунов на спине, оно спрыгнуло вниз и встало перед гостьей, распрямившись во весь свой трёхметровый рост. — Здравствуй, Гончий, - Сфирна была спокойна, словно перед ней не было гигантской твари. — Я пришла просить тебя об одолжении. Или, точнее, о бартере. (Она слегка шевельнула рукой. Небольшое тёмное насекомое, похожее на помесь таракана и клеща, беззвучно упало на пол и быстро побежало вперёд, направляясь к жуткому мутанту). — Не зови меня так! - тварь зарычала и щёлкнула зубами, словно разозлённая гиена. — У меня есть имя! Я его вспомнил! — Вот как? - министр оставалась невозмутимой, как сытая змея. На мраморном лице не дрогнул ни один мускул. — Рада, что ты делаешь успехи. И какое же? (Насекомое принялось резво карабкаться вверх по сочленениям биоброни, ощупывая её длинными усиками-антеннами). — Эд Янг! - тварь взмахнула щупальцем на спине, точно хлыстом, перерубив один из канатов плоти позади себя. — Но это неважно! Ты что-то от меня скрываешь, Сфирна Гудолл! Я чувствую! - рычание мутанта становилось всё более утробным. (Насекомое раздвинуло челюсти и вонзило в плоть Гончего острый ротовой аппарат. По хоботку побежал секрет железы, расположенной в толстом брюхе, и существо принялось на глазах сдуваться, как проткнутый воздушный шар.) Мутант обмяк. Он перестал рычать, нелепо взмахнул руками и пошатнулся. Зелёные глаза утратили осмысленное выражение, но вскоре вновь вернули его. — Сфирна? - он глядел на министра, будто не узнавая её. — Да, это я, - министр кивнула. — И я пришла просить тебя об одолжении. Если выполнишь его - снова будешь свободен. Увидишь семью. Тебе всего-то нужно убить для меня пару человек. Думаю, после того, что ты натворил, труда это не составит, верно? Гончий молчал, но заинтересованно склонил голову набок. Порывшись в карманах светлого одеяния, напоминающего античную тогу, Сфирна протянула ему пару распечатанных снимков. — Проследи за ними до конечной точки путешествия и убей всех, кого там найдёшь. Этих тоже. Челнок будет ждать тебя на северной полосе сегодня ночью. Гончий кивнул. Его биоброня почти мгновенно сменила цвет на рыжий - в тон только что увиденной на фотографиях аркаспийской почвы. — Вот и чудесно, - чёрные губы министра растянулись в удовлетворённой улыбке. Развернувшись, женщина вышла из помещения. Двери захлопнулись за её спиной, и только звук торопливых шагов ещё долго отдавался в коридоре, постепенно затухая. *** Продолжать путь после полудня Айка и Бруно не стали. Нужно было поохотиться - запасы пищи уже подходили к концу. Оставив Хищника в пещере, дети двинулись прочь. Зверь добывал себе пищу сам, выходя на охоту ночами, но поделиться с ними не мог; яд, содержащийся в слюне и пропитывающий мясо, был способен запросто убить человека. Днём степь была почти безжизненной, но сейчас, с наступлением вечера, оживала. Рядом шуршали эфы-пескоройки - толстые, как якорный канат, уплощённые змеи с жёлто-коричневой чешуёй и парой острых рожек над бурыми глазами с вертикальным зрачком. Они охотились за грызунами, наводнявшими пологие склоны барханов. Волнообразно изгибая тело, эфы двигались по песку боком, настигая хомяков-пеструшек и тушканчиков. Впрочем, самим змеям тоже приходилось держать ухо востро; хорьки-гиганты и ушастые пепельные лисы - гушхо были не прочь закусить зазевавшейся рептилией. На лёжках, устроенных среди редкой травы, просыпались зайцелопы - крупные потомки зайцев, занявшие нишу сайгаков, джейранов и прочих копытных. Длинношеие животные поводили чуткими носами и испуганно вздрагивали, заслышав незнакомый звук. Они напоминали стройных косуль со шкурой цвета степной пыли; лишь непропорционально огромные уши, свешивающиеся с маленьких головок, выдавали, кто был их предком на самом деле. Звери шли на водопой; за ними, припадая к земле, крались по алой от солнца степи волколаки. Окрестности наполнялись рычанием, воем, шорохами и визгом. Стрекотали кузнечики; крупные, размером с блюдце, тарантулы и несуразные подслеповатые фаланги выходили из нор, отправляясь искать брачного партнёра. Над всей этой суматохой в сиреневых и рыжих небесах мелькали тени разных размеров - летучие мыши ловили гудящих жуков и ширококрылых бабочек, а крылатых зверьков, в свою очередь, с аппетитом хватал дахон. Звери почти не обращали внимания на людей, осторожно пробирающихся сквозь их царство. Айка внимательно всматривалась в корявые кусты с пучками тонких зелёных побегов, сжимая в руках натянутую рогатку с тяжёлым свинцовым шариком. Бруно шёл следом, тоже сосредоточенно глядя по сторонам. Он смирился с необходимостью убивать животных ради пищи, но делать это собственными руками всё ещё отказывался. Зато охотно помогал Айке разделывать добытое, подолгу разглядывая внутренности зверей и птиц. — Стой! - Айка дёрнулась, почувствовав, как мальчик дотронулся до её плеча. Впереди из-за бархана слышалось громкое тявканье, шипение и утробное рычание. — Что там? - тихо спросила девочка, вытягивая шею и пытаясь разглядеть источник звука. Бруно пожал плечами; стараясь не привлекать к себе внимания, они заглянули за край песчаного гребня. Там разыгралось нешуточное противостояние. Худая, серовато-рыжая, с чёрными подпалинами на хвосте, лисица-гушхо нависала, словно призрак, над маленькой кошкой с охряной шерстью, чёрными полосками на лапах и плоской мордочкой. Лиса плясала вокруг, подобно дервишу, силясь отнять у кошки добычу - впечатляющих размеров сизую птицу, которую та подгребла под себя. В ответ усатая охотница шипела, широко раскрывая розовую пасть и делая выпады мягкими лапками в сторону воровки. — Сары-мысык, - прошептала Айка, не отрывая глаз от звериного спора. — Золотой кот! Первый раз так близко вижу... Красивый какой! Бруно кивнул, тоже во все глаза наблюдая за звериным противостоянием. Поначалу его манера подолгу торчать на одном месте, наблюдая за какой-нибудь птицей или разглядывая копошащегося жука, раздражала девочку. Для неё Аркаспий был источником ресурсов, от которого нельзя было ждать милости - нужно было просто брать то, что поможет тебе протянуть ещё сутки. Асгардец видел в нём картинную галерею, по которой можно было ходить часами, разглядывая удивительные произведения. Это казалось ей странным. Айка закатывала глаза и кривилась, когда Бруно принимался возиться с пойманными существами. Но сейчас она вдруг поймала себя на том, что держит своё оружие опущенным вниз. Она могла бы уже убить кошку, забрав и самого зверька, и его добычу - но вместо этого, почти не дыша, любовалась переливами закатного солнца на золотистой шкуре жителя степи. Внезапно кошка выбросила лапу вперёд и полоснула лису когтями по морде. Та взвизгнула и отпрянула; не теряя времени, охряная охотница схватила птицу зубами и сорвалась с места. Лиса, не теряя времени бросилась в погоню. Стремительно удаляясь, звери выпугнули из низкого кустарника птицу - крупную, размером почти с курицу, с жёстким длинным хвостом и долговязыми ногами. На небольшой голове с длинным крепким клювом выделялся высокий коричневый хохолок. Улетать пернатая не собиралась; вместо этого она резво побежала вперёд, припадая к земле и смешно вытягивая шею. Добежав до низкого каменного останца неподалёку, птица припала к земле и замерла, топорща крапчатые коричнево-белые перья с лёгким зеленоватым отливом. Айка тут же легла на живот, распластавшись на земле. Бруно не стал мешать и остался на месте; подкрадываться к добыче девочка умела в совершенстве. Немного посмотрев, как она сокращает дистанцию до ничего не подозревающей птицы, он отвернулся и закрыл глаза, чтобы не видеть, как снаряд сорвётся с тетивы рогатки. Горячий песок под его ладонями медленно остывал, в ветре, пахнущем солнцем и едкими травами, уже чувствовалось солёное дыхание далёкой котловины Арала. Мальчик думал обо всём, увиденном за время пути. На Асгарде им часто рассказывали о фауне Старой Земли, но в Аркаспии он не встретил почти ничего похожего. Разве что пауки да скорпионы - но эти не менялись уже миллионы лет… В некоторых существах Бруно с трудом узнавал потомков когда-то существовавших здесь видов; другие же вводили его в совершенный ступор. Он даже выстроил правдоподобную теорию о причинах такой быстрой эволюции - после Рагнарёка выжили в основном пластичные виды с быстрой сменой поколений, а тысячи освободившихся ниш позволили “выбирать” пути развития. Несмотря на присутствие инсантропов, матерь Гея сама заполнила пустоты, как могла. Жизнь била ключом даже в этой бесплодной пустыне. Но в чём заключался смысл “искупления грехов перед Геей”, если она далеко не мертва? Сейчас Асгард мог лишь немного обогатить биосферу, сделав её более разнообразной и более пригодной для жизни людей... А ещё Бруно думал об Айке. Девочка, выросшая внизу, постепенно перенимала его отношение к живому. Да, она убивала живых существ, как и все инсантропы - но какой у неё был выбор? И разве она бы стала заниматься этим, имея такое же изобилие пищи и других ресурсов, как люди Асгарда? “Мы могли бы хотя бы попытаться устроить переговоры. А вместо этого избрали путь насилия. Тупиковый путь” - всплыли у него в голове слова Нио. Испуганный крик Айки вырвал мальчика из паутины размышлений. Вскочив с земли, он понёсся на звук, запыхаясь и едва не падая. Оставляя в песке и глине глубокие следы, Бруно на ходу снял с пояса нож, который девочка вручила ему для экстренных случаев. Не очень грозное оружие - но сейчас мальчик был готов без раздумий пустить его в ход. Подбежав к горбатому останцу, он, наконец, увидел, что напугало девочку. Перед Айкой, прижимающейся спиной к щербатой каменной глыбе и сжавшей в руках подбитую птицу, стоял на четырёх лапах аждахо - пустынный варан. Почти трёхметровая жёлто-серая ящерица, покрытая тёмными пятнами и раздваивающимися на боках поперечными полосами, раздувала тело и шипела, обнажая длинный язык и розово-фиолетовую зубастую пасть. Вдоль похожего на исполинский кнут хвоста, которым варан раскачивал из стороны в сторону, поднимая облака пыли и шаркая, шёл плотный кожистый гребень, напоминающий парус. Его середину украшали два чёрных, с лимонной каймой, глазчатых пятна. — Эй! - Бруно не раздумывал ни секунды. Сжав в ладони ком сухой земли, он прицелился и запустил его варану в голову. — Пошёл прочь! Аждахо недовольно зашипел и резко развернулся, устремляя на мальчика взгляд немигающих глаз. Пользуясь тем, что зверь отвлёкся, Айка со всех ног бросилась в сторону мальчика. Бруно тоже приготовился бежать… Но рептилия почему-то проигнорировала их обоих. Подойдя ближе к останцу, варан принялся рыть землю кривыми когтями. Не понимая, что происходит, дети наблюдали за ним, на всякий случай всё же медленно отходя назад. Солнце почти село; на степь опускались сумерки. — Что он делает? - прошептала подошедшая Айка. — Не знаю, - Бруно пожал плечами. — Ты в порядке?! - он встревоженно заглянул девочке в глаза. — Да. Спасибо, - тихо произнесла та и благодарно улыбнулась. — Ой! Гляди! В разрытой ящером земле сверкнуло что-то белое и продолговатое. Спустя секунду оно треснуло, и из разбитой скорлупы высунулась длинная чешуйчатая мордочка. Гигант опустил голову к земле и прикоснулся к ней настолько нежно, насколько это было вообще возможно для существа таких габаритов. — Милый какой. Мама гнездо охраняла, здорово! - девочка радовалась так, словно хищник был как минимум её другом. Бруно тоже улыбался, глядя на трогательную сцену и немного на Айку. Ещё чуть-чуть постояв, они развернулись и побрели назад к лагерю, оставляя на песчаных дюнах еле заметные дорожки следов. *** Слухи распространялись по Асгарду с небывалой скоростью. Нио попросил Кастора передать информацию только тем, кому можно доверять, но понимал, что новости о плачевном состоянии ковчега расползутся по городу почти мгновенно. Спустя несколько дней ковчег уже гудел, как растревоженный пчелиный рой. “Как думаешь, это правда?” “Эта… “особая служба”... Говорят, будет в храме на улице Рэйчел Карсон. Думаю сходить… Ты со мной?” “Брехня! Правительство бы не допустило такого! Меньше слушай всяких идиотов, детка.” Ему оставалось только ждать и репетировать речь, глядя в запылившееся зеркало в келье. С серебристой поверхности на него смотрел бледный худой человек, совсем не похожий на героя или вождя революции. Но больше спасать Асгард было некому. В назначенный день в храме собралась настоящая толпа. Люди заходили внутрь по очереди, чтобы не вызывать подозрений, и занимали всё свободное пространство, мельтеша, как мелкие рыбёшки в косяке. Из зала слышался гул, шорох и шёпот, словно снаружи кельи священника плескалось море. Поправив рясу, Нио несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, после чего шагнул навстречу расступающимся створкам дверей. Разговоры мгновенно стихли, и тысячи глаз устремились в его сторону, словно саранча к зелёным полям. Прокашлявшись, священник начал разговор. — Здравствуйте, дети мои. Многие из собравшихся хорошо знают меня, - и правда, в толпе мелькали знакомые лица, - другие же видят впервые. Много лет я слушал ваши исповеди, стараясь помочь, и сейчас прошу прислушаться ко мне. Люди молчали. На лицах явственно отражались недоумение и страх. Нио выдержал паузу и продолжил выступление. — Я считаю, нет - я знаю, что Асгард давно свернул не туда. Именно способность к мирным решениям конфликтов позволила нам однажды отделиться от прочих приматов, но мы променяли этот дар Геи на ритуальное битьё себя в грудь и длинные клыки. Заповедь гласит любить всё живое на Земле, но мы наслали смерть и разрушение на наших собственных братьев по виду. Мы выбрали тупиковый путь, и скоро он погребёт под собой всех нас. Толпа ахнула, а затем тут и там начали раздаваться возмущённые голоса. Они были похожи на маленькие волны, которые, начиная свой бег к далёкому берегу, постепенно превращаются в смертоносное цунами. Священник тут же поднял руку в останавливающем жесте, призывая собравшихся к молчанию. — У меня есть доказательства. В этом зале находится Кастор Орион, биомеханик Асгарда. Я прошу его подняться на сцену и рассказать о том, что происходит в недрах нашего дома. Кастор торопливо выбежал вперёд, расталкивая собравшихся. В руках он сжимал толстую папку; оказавшись на сцене, мужчина встал рядом с Нио и заговорил. — Я клянусь перед ликом матери Геи, что Ковчег страдает - горячо выпалил он. — Острая сердечная недостаточность, аритмия, износ воздушных камер… Чёрт побери, да десятки патологий! Всё это складывается и растёт, как проклятый снежный ком. Если Асгард не спустить, не перевести в следующую фазу - нам конец. Нам всем конец. Я гарантирую это, чёрт побери. Зал словно в один миг сошёл с ума. Кто-то упал в обморок; другие хватались за сердце, пробирались к выходу, орали, бросали оземь шапки и яростно трясли друг друга за плечи. Люди пришли в хаотичное, паническое движение, словно подхваченный водоворотом планктон. Обвинить их в этом было трудно - даже сам Нио на секунду почувствовал, как надёжная плоть Асгарда словно рассыпается, уходя из-под ног. Священник понял, что пришло время поставить в этом точку. — Любой биомеханик и инженер подтвердит вам слова Кастора, - голос Нио стал уверенным, расправился и окреп, как крылья только что появившейся на свет стрекозы. — Но правительство погрязло в войне с теми, кого даже трудно назвать достойным врагом. Из-за глупых страхов и ненависти Дабойя Рассел позволила себе рисковать жизнями всех, кто сейчас находится на борту города, - священник чувствовал, как за его спиной словно вырастает какая-то величественная тень, направляющая язык и помогающая нейронам родить нужные слова. — Но мы можем это изменить. Я готов возглавить вас, чтобы вместе спасти Асгард, наши души и тысячи невиновных внизу. Я не стану называться вашим пастырем - пастырь выращивает овец на мясо. Я не стану говорить о пламени революции - пламя сжигает и тех, кто вырастил его из искры. Но я могу использовать свой нынешний титул - “отец”, потому что хочу помочь привести наш дом к процветанию. Так кто со мной? После секундного молчания зал взорвался аплодисментами, оглушительными и яростными, как рёв тропического шторма. Люди поднимали вверх крепко сжатые кулаки, и отдельные слова тонули в общей какофонии, сталкиваясь друг с другом. Пути назад больше не было.