Соблазнить навсегда

Благодаря предварительным заигрываниям и использованию той белой штуки, которой самоудовлетворялась Рыжая, проникновение было мгновенным. Почти: в сравнении с самотыком, как его окрестил Кенпачи, и никак иначе, его член был гораздо больше, из-за чего при проникновении возникло сопротивление. Это была неописуемо кайфовая смесь наслаждения и едва возникающей боли. Кенпачи даже остановился, как только его бёдра прижались к аппетитнейшей сливочной попке. Внутри Рыжей стеночки дрожали, сжимая весь член от основания до кончика головки, словно перчатка руку. В принципе, Кенпачи мог и не двигаться, а просто наслаждаться тем, что эта адски сладкая ангелоподобная бестия творила с ним. — Боже… — выдохнула Рыжая. Она попыталась подвигать тазом, но это лишь вызвало стоны с её стороны. — Какая… тесная, — Кенпачи почти полностью вышел и резко толкнулся обратно, снова до упора. С каждым новым толчком женщина под ним издавала такие стоны, что Кенпачи был готов свою и без того грешную душу продать… да хоть тому же Кьераку! Лишь бы только больше никто, кроме него, не смел даже пальцем прикасаться к этой невыносимо сладкой женщине. Каждый удар его бедер о её попку сопровождался всё более и более громкими стонами женщины, которая быстро сменила их на почти выкрики. Когда Кенпачи начал вбиваться внутрь неё быстрее, то от силы ощущений, а может и банально от силы его толчков, руки её начали соскальзывать с бортика бассейна. Кенпачи успел схватить Рыжую за руки до того, как она зубами поцеловалась бы с каменным краем. Схватил и потянул на себя, подтаскивая к себе ближе, хотя куда уж ближе, когда между их телами не оставалось никакого пространства? Орихиме выгнулась в спине, и Кенпачи освободил её руки, когда она восстановила равновесие. Она попыталась расставить ножки шире, но чуть было не поскользнулась. Кенпачи положил руку ей на живот, желая поддержать, чтобы она не соскользнула с его члена, да и финал уже подкатывал, как тут… — О-о-о… Я чувствую… Дьявол! Какая же ты тощая. Я прям рукой чувствую, как мой член тебя трахает внутри. Рыжая ответила таким голосом, что было ясно — ей не до чего, она, как и он, скоро кончит, и ничто не волнует её сейчас. — Ч-что? — Потрогай. Кенпачи подвёл её ладошку к животу. Его рост позволял ещё и посмотреть на такое действо сверху. И вправду: когда он до конца входил внутрь этой охрененно горячей и тесной киски, на плоском животике Рыжей отчетливо появлялся бугор. И исчезал, когда Кенпачи отстранялся, чтобы вновь появиться, когда он загонял свой член обратно. И ощущения, и сам вид происходящего Кенпачи на какое-то время словно загипнотизировал. Он не знал, не помнил, кончал ли он когда-нибудь так сильно и обильно. Но, скорее всего, такое случилось с ним впервые, когда Рыжая начала пальчиками надавливать на его член через собственный живот, стискивая мужскую плоть ещё сильнее. Сладостная темнота накрыла его, затем взорвалась, оглушая. Когда он излился в неё полностью, то не почувствовал, как стенки её влагалища сжались. В это время сама Рыжая задвигала своими бёдрами. — Ты не кончила? — спросил Кенпачи. Не то чтобы его это волновало. Но что было бы, если они бы кончили одновременно? Не дожидаясь ответа от женщины, Кенпачи опустил руку меж её ног. Член его не обмяк полностью, хоть он и кончил только что, притом очень сильно. «Её невозможно не хотеть», — вот простое объяснение, которое уже давно возникало в его голове, когда он вспоминал эту женщину. — Боже! — выкрикнула Рыжая, прежде чем задрожать всем телом и кончить. Кенпачи ощутил прилив крови к члену. «Кто бы сомневался», — хмыкнул он про себя. В конце концов, это ведь Орихиме. Пусть и всего лишь её копия. А Орихиме невозможно не хотеть. Не удивительно, что он снова стал твёрдым, не успев даже покинуть её горячее тело. Кенпачи наслаждался её финалом. Он кружил вокруг её налившегося клитора пальцем, надавливал на него, другой рукой он стиснул её аппетитную грудь, и в это время продолжал неспешно проникать в её горячее нутро. Сокращения внутренних мышц во время её оргазма ощущались просто бомбически. Настолько, что Кенпачи кончил второй раз. И когда это произошло, он почти с животным рычанием укусил иллюзию за шею. Рыжая вскрикнула и внутри сжалась вокруг его члена так сильно, что стало даже больно. Но боль была самая что ни на есть приятная. Зачем он это сделал? Просто потому, что захотелось. Он удерживал её кожу зубами, руками обнял её тело и прижал к себе; двинул задницей вперёд в последний раз, почти что насаживая женщину на свой член. Вся эта теснота, вся эта близость сносили крышу Кенпачи. Наконец Рыжая затихла, мышцы внутри перестали дрожать. Она обмякла и просто опустилась бы на дно бассейна от усталости, если бы не Кенпачи. Он обвивал ее живот и грудь руками, удерживая на весу расслабленное в истоме тело. Выдохнув, Кенпачи разжал челюсть. На изгибе шеи краснел укус, по влажной коже размазалась кровь. Рыжая кончиками пальцев провела по следу от укуса и застонала. — Охрененный вид. Хочу, чтобы этот след не проходил, — с удовлетворением прокомментировал Кенпачи. — Интересно, в следующий раз будет след или нет? — подумал он вслух. Женщина всхлипнула и вывернулась из его объятий. На глазах ее блестели слёзы, которые она так и не проронила. — А я не хочу такого больше! — вдруг выдала она. Кенпачи так и прифигел. Не, ну Урахара, конечно же, гений, но чтоб настолько?! — В смысле? — не догнал Кенпачи. — Не будет никакого следующего раза! Я не приду! — Чего? — Это было больно. — Ты кричала. — От боли! — Ты до этого кричала, когда я тебя трахал, — заметил Кенпачи. Иллюзия насупилась. — До этого — это до этого. Всё было хорошо, пока ты сам всё не испортил. Я сейчас же найду заколки и всё вылечу. Чтобы ничто не напоминало мне об этом. Рыжая поплыла на противоположный край бассейна. Кенпачи только сейчас заметил, что там лежали кучкой какие-то вещи. Кенпачи торкнула мысль: а что, если это была не иллюзия и он жёстко трахнул настоящую Орихиме? «Да ну не-е-е, это ж Урахара, это ж этот херов гений! Не удивлюсь, если его иллюзии и залететь могут», — быстро отмёл всякие сомнения прочь капитан. Всё же он имел дело с детищем самого Урахары Киске! А с мозгами Панамки надо было считаться. Кенпачи дико понравилось быть внутри Рыжей. Никогда до этого он не ощущал такого кайфа, такого наслаждения. Он уже понял, осознал и принял, что хочет сделать Орихиме — своей. Но для этого ему надо узнать, что хочет реальная Орихиме, а не иллюзия. То, что иллюзия вела себя настолько натурально, натолкнуло Кенпачи на идею. — Рыжая, стой! — он быстро доплыл до женщины и стиснул снова в своих руках. Та начала было сопротивляться, но быстро успокоилась — силы были не равны. — Что? — Тебе же понравилось всё, что было до укуса, верно? Ты так сладко кричала. — До этого — да, — нехотя признала она. — Женщина, чтоб я тебе реальной понравился, что мне надо сделать? Та лишь округлила глаза. — Как это — понравиться мне настоящей? В каком смысле? — В прямом. Киске же мозг, ты точная копия реальной Рыжей. — Но ты же меня только что… — она стушевалась и не договорила. — Трахнул? Да, конечно! И это был самый охуенный раз в моей жизни! — Кенпачи чуть ли не заржал от нереальности происходящего — он, да объясняет бабе, с которой у него БЫЛ секс, что секс — это классно! — Но почему? В смысле, раз я — «иллюзия», то какой смысл хотеть настоящую Орихиме? Пожелай меня снова и всё. Кенпачи фыркнул: — Я. Её. Хочу. Всю. Настоящую, — членораздельно повторил Кенпачи, которому это сразу надоело — он не любил сто раз повторять одно и то же. — Я её хочу, чтоб она была только моей и срать я хотел на Куросаки, на которого она дрочит. Я, конечно, не любитель смотреть на такое, но это было очень возбуждающее зрелище, — откровенно признался он. — От которого я понял, что не хочу смотреть, а хочу сам её трахнуть. И чтоб никаких «куросак», чтоб она кричала моё имя. Женщина недолго с удивлением смотрела на Кенпачи, но вскоре помотала головой, ополоснула лицо. И шагнула к нему. — Я помогу тебе. Я знаю свой оригинал. — И? — коротко спросил Кенпачи. — Возьми меня нежно и не делай больно, — сказав это, она прикоснулась к месту укуса откуда тонкой струйкой стекали капельки крови. — И это чё, всё? — искренне удивился Кенпачи. — Просто понежнее трахать? — И не говорить так про занятие любовью, — выделила последние слова женщина. — Звучит слишком похабно. — А в чём разница? И то, и это — секс. Рыжая не ответила, так как уже высказалась по этому поводу. — Это всё, что нужно оригиналу — быть «нежным»? — В целом — да. Если хочешь завоевать, — на этом слове Кенпачи чуть было не прыснул — «завоевать» ее, понимаешь ли, надо! — не только тело, но и сердце — продолжила как ни в чем не бывало Рыжая. Кенпачи призадумался на секунду. Он представил себе, как тра… э-э-э… как ЗАНИМАЕТСЯ ЛЮБОВЬЮ. Медленно. Или быстро. Но, чёрт возьми, НЕЖНО. С ней. Лицом к лицу. Что-то внутри Кенпачи потеплело. Что, почему и с какой на хрен стати — он не знал. Просто почувствовал. — Ладно. Входить в тебя медленно — несложно, — он ухмыльнулся, — сложно потом будет сдерживаться и не вдалбливаться в тебя как безумному. Он подумал, что такие грязные разговоры и на этот раз возмутят Рыжую, но она покраснела и опустила взгляд. — Женщина, — начал было Кенпачи. — Орихиме! Если хочешь особенного отношения, зови меня — то есть оригинал — по имени. Меня зовут Иноуэ Орихиме. — Я, блять, не вижу... — И не выражаться! — Я, блин, не вижу разницы. — Никто Орихиме не зовёт по имени. За всю жизнь так делали только её подруги и брат. Но это не в счёт, верно? Никто из мужчин, которые могли бы стать кем-то большим, нежели друзьями, никогда не звал её по имени. — Да понял, понял! — проворчал Кенпачи. Хотя в мыслях ему очень понравилось то, что сказала иллюзия — он «особенный» для Орихиме-оригинала. — Ясно. Орихиме. Иди ко мне. — Нет, сам иди.