Кажется, этот дикий лес бесконечен, кажется, что эта ночь вечна, ей нет конца. Чёрное небо сливается с кронами многовековых гигантских деревьев. Повсюду висит белая плотная дымка тумана. Время давно потеряло счёт. Цзян Чэн уже не может понять, куда он идёт: движется ли он обратно или заходит ещё глубже в лес. Это место, куда ни посмотри, везде выглядит абсолютно одинаково: ужасающее, холодное, мёртвое и давно прогнившее. Но, как бы то ни было, Вань Инь знает лишь одно — если он просто упадёт здесь без сил, то его никогда и ни за что не отыщут в этом грёбаном тумане, и он навечно станет частью этого напрочь забытого Богом места. Значит, надо идти, куда-нибудь, но идти, двигаться, стараться выжить.
Боль не позволяет собраться и привести мысли в порядок, она повсюду, не позволяет с лёгкостью дышать и передвигать ноги. Холод пробирает до самых костей, заставляя периодически вздрагивать. Цзян Чэн держит правую руку на ране, зажимая её.
Когда, очнувшись, мужчина трясущимися руками развязал пояс и отодвинул всю мешавшуюся одежду, чтобы осмотреть повреждение, он понял, что ничего хорошего ему явно не светит. Кожа вокруг раны почернела, и от неё в стороны начал расходиться такой же витиеватый рисунок, какой Цзян Чэн видел у погибшего адепта.
Он жмурится от боли, едва переставляет ноги, пошатываясь, но всё равно идёт, как бы мучительно это ни было. Деревья вокруг постепенно начинают терять чёткие очертания. Цзян Чэн не знает, сколько прошло времени. Два часа? Пять? Вечность? Последнее, по его ощущениям, подходит больше всего.
Вдруг он понимает, что слышит пение птиц. Оглядывается. Мужчина уже идёт по обычному лесу, живому и зелёному. Небо становится светлее: забрезжил рассвет. Радость от этой новости пусть и есть, но она слишком ничтожна, перекрытая физической болью и внутренними сомнениями.
Даже если его найдут, смогут ли помочь, вылечить? Ответ кроется в погибшем адепте. Очевидно, нет. Так ради чего же он старается что-то сделать, если все его старания заведомо обречены на провал? Цзян Чэн сам не знает. Возможно… Он просто не хочет умирать. Как бы ни была трудна его, да и вообще, жизнь, лучше жить, нежели умереть, так и не попытавшись выбраться из проблем. За жизнь нужно бороться, стремиться к своим идеалам, мечтам, целям… Но если этот бой проигран, даже не начавшись?
Боль становится невыносимой. Цзян Чэн, опираясь левой рукой на ближайшее дерево, сползает по нему вниз, болезненно жмурясь. Рана ощутимо пульсирует, и мужчина практически чувствует, как зараза ещё больше разрастается, поражая здоровые участки кожи. Он тяжело дышит, опустив голову. Внутренности обжигает, словно огнём. Острая боль пронзает брюшную полость, заставляя резко согнуться, схватившись за живот. Глаза начинают неконтролируемо слезиться, и пара первых прозрачных капель стекает по щекам, капая с подбородка на траву.
Сознание поражает ужасная мысль: если его найдут, то его увидит Цзинь Лин. Теперь надежда на спасение становится главным страхом. Когда лекари будут пытаться ему помочь, а Цзян Чэн станет в этом время метаться в предсмертной агонии, его любимому племяннику будет ещё больнее, видя, как его дядя мучается, чем ежели от известия о смерти Цзян Чэна на ночной охоте.
У него всё равно нет шансов, так зачем же доставлять лишнюю боль человеку, которого он любит. Правильно, незачем. Значит, Вань Инь остаётся здесь. Идти теперь некуда, да и причины на это нет.
Но, тем не менее, умирать всё равно не хочется. Это страшно. В детстве он мечтал о счастливой жизни, о любимой красавице-жене и детях, с которыми будет нянчиться его мать. Мечтал о том, как станет величайшим главой ордена Цзян, потом передаст все дела сыну, спокойно состарится и умрёт в окружении внуков. Банально, — возможно. По-детски, — определённо. Но идеально. Ни одной мечте Цзян Чэна не дано было сбыться. Как он понял на своём опыте, счастье в жизни вообще маловероятно.
В сознании так некстати мелькают воспоминания из детства. Вэй У Сянь. Счастливые беззаботные деньки вместе с ним и любимой сестрой. Как бы Цзян Чэн ни держался за свою ненависть к Старейшине Илина, её как таковой уже давно нет. Она изжила себя, потухла и испарилась.
Именно сейчас, когда уже нет возможности что-то исправить, он понимает, что жалеет о том, что так с ним и не поговорил… Не извинился… О том, что они так и не помирились, снова став братьями.
Но время ушло, ничего уже не изменить. И это досадно. Цзян Чэн корит себя за то, что ему не хватило смелости признаться самому себе раньше, что он скучает по Вэй Ину, чем в тот момент, когда он на волосок от неминуемой смерти.
Рану начинает жечь сильнее, боль перекрывает все остальные чувства. В ушах звенит. Ком подступает к горлу, а лёгкие сдавливает. Он задыхается. Всё перед глазами застилает поволокой кровавого зарева.
Неожиданно, словно луч света в непроглядной смертельной тьме, перед глазами мелькают белые одежды. Кто-то склоняется над ним. Наверное, что-то говорит, но звон в ушах перекрывает все звуки. Взгляд Цзян Чэна полностью расфокусированный, перед глазами всё плывёт. Он не видит лица.
— Ангел… — мелькает мысль в голове мужчины, когда весь здравый смысл перекрывает невыносимая боль.
— Почему ты пришёл ко мне, ведь я того не стою?..
И Цзян Чэн проваливается в забытье.
***
Цзян Чэн мечется в бреду. Он не отличает реальность от галлюцинаций. Его ломает, ему становится то холодно, что бьёт озноб, то невыносимо жарко. Дыхание мужчины поверхностное и неровное. Лёгкие сдавливает в тиски, и Цзян Чэн кашляет, задыхаясь. Рану невыносимо дерёт. Он, вскрикнув от боли, сильно выгибается в спине, лежа на чём-то мягком, и почти садится.
Неожиданно возникшие сильные руки, оказавшись на его плечах, возвращают его в лежачее положение, придавливая и не позволяя выгнуться снова. Цзян Чэн слабыми попытками старается оттолкнуть человека от себя, но его кисти ловко перехватывают, фиксируя.
Последнее, что он чувствует, прежде чем отправиться в спасительное забытье, — это лёгкое прикосновение чьих-то пальцев к своему лбу.
***
Следующее возвращение в реальность приносит ещё больше страданий. Живот разрывает изнутри острой режущей болью. Ноги немеют, мужчина их почти не чувствует. Цзян Чэна сильно трясёт, он дышит через раз. Крупные капли пота стекают по лицу. Он так и не понял, кто рядом с ним, хотя… Это уже не важно. Он скоро отправится к своим родителям и сестре. Но в последние часы жизни Вань Иня Боги решили покарать его за все грехи этой пыткой.
В отдалении, словно через слой воды, он слышит чей-то голос. Но не может разобрать слов или понять, кому он принадлежит. Глаза открыть Цзян Чэн не в состоянии, так как, сделав это, их начинает резать, будто в них песок засыпают.
Неожиданно кто-то приподнимает его голову и, надавив на челюсть, заставляет открыть рот. В его горло течёт какая-то горькая жидкость, и он закашливается, почти хныча от боли в лёгких. Миска на несколько мгновений отстраняется от губ, давая передышку, но потом в него всё равно заливают эту жидкость, заставляя выпить до конца. Через несколько мгновений он вновь теряет сознание.
***
Цзян Чэну кажется, что он уже горит в Аду. Внутренности обжигает огнём. Горло жжёт, словно в него заливают расплавленное железо. Рану раздирает от резкой боли. Живот сводит спазмами. Он мечется в агонии, не в силах что-либо сделать. Мужчина весь покрыт потом, а из глаз льются слёзы, ещё больше обжигая глаза. Он громко кричит, раздирая горло и увеличивая свою же боль, но не делать этого он уже не может. Сейчас Цзян Чэн, как никогда, хочет умереть и наконец-то прекратить эти адские мучения.
Его снова резко выгибает под немыслимым углом. И тут же на своём теле он чувствует уже две пары рук, удерживающих его и прижимающих к земле.
— Убейте, — тихо просит он в перерыве между волнами боли, слыша, насколько жалко и надрывно звучит его собственный голос. — Умоляю… убейте, п-пожалуйста…
Цзян Чэн чувствует, как руки на его плечах почти синхронно вздрагивают. Секунда, и он заходится в новых криках, задыхаясь и плача.
Кто-то снова касается его лба, и мужчина проваливается в беспамятство.
***
Приходя в сознание, Цзян Чэн первым делом осознаёт, что боли больше нет, остаются лишь её отголоски: трудновато дышать, саднит горло, рану на животе немного жжёт и глаза побаливают, — в целом это ничто по сравнению с тем, что было до этого.
Сконцентрировавшись на остатках пережитой боли, Вань Инь не сразу начинает чувствовать осторожные, но уверенные прикосновения чужих рук на своём животе. Верхних одежд и рубашки, как он понимает, на нём давно нет. Чьи-то холодные пальцы приятно охлаждают разгорячённую кожу, осторожно, не причиняя лишней боли, наносят на рану и область заражения вокруг неё какую-то мазь, от которой кожу начинает слегка щипать.
Цзян Чэн лежит, так и не открыв глаза, не желая вообще шевелиться. Он просто рад, что жив. И мужчина уже безмерно благодарен тому, кто его спас. Или тем? Он обязательно это выяснит, но позже…
Сейчас Цзян Чэна сильно клонит в сон. Он, измотанный пережитой болью, нуждается в отдыхе. Нежные прикосновения разливают приятное тепло по всему телу и, кажется, унимают оставшиеся неприятные ощущения. Вань Инь, убаюканный осторожными касаниями и тишиной пока неизвестного ему места, спокойно засыпает.
