***
Юнги впервые за долгое время посещает бордель для знатных господ, который располагался на окраине столицы королевства. Информация о клиентах этого заведения полностью засекречивалась за достойную плату, поэтому альфа не боялся, что информация о том, что он наведывается в дом блудниц, просочится в люди. Мин просит позвать к себе несколько омег, которые пахнут вишней, а сам устраивается поудобнее на роскошном кожаном диване в ожидании. Этот бордель никогда не разочаровывал его, ведь красивых омег здесь было пруд пруди с различными ароматами. Иногда Юнги даже думал, что все запахи, которыми могли только обладать омеги, были собраны в этом доме похоти и разврата. Организм альфы жаждет близости, и раз уж его собственный омега пока огородился от него, то Юнги найдёт другой способ получить желаемое. Наверняка, омег, пахнущих, как Тэхён, полным-полно. Ведь такой забитый и зажатый Ким просто не может быть уникальным. Через несколько минут в комнату грациозно заходят, покачивая бёдрами, несколько прекрасных омег в полупрозрачных одеяниях, которые непременно краше самого Тэхёна, и пахнут они вишней, но совсем не так как Ким. И Юнги противно от этой странной смеси ароматов. Омеги сразу же начинают обхаживать Юнги, трутся везде, облизывают шею, целуют нежно, аккуратно водят ухоженными ладонями по напрягшемуся телу, но только Мину противно от этого запаха. Юнги пытается расслабиться, откидывает голову на диван, но это никак не помогает, несмотря на все действия тройки наипрекраснейших омег, Мин испытывает только лишь отвращение, и никаким возбуждением даже близко не пахло. Юнги хотелось Тэхёна, до скрежета зубов, до впивания ногтями в кожу. У Мина перед глазами разлёгшийся Ким, который извивается под каждым его прикосновением, стонет надрывно и прижимает к себе, прося большего. Такого Тэхёна Юнги ещё никогда не видел, хотя мог бы, если бы в первую их близость не пошёл бы на поводу своих принципов о неприкосновенности. Сейчас же о таком Киме альфе остаётся только лишь мечтать. Юнги быстро сталкивает омег с себя, потому что не может больше терпеть облизываний и эту смесь ароматов. Он поднимается с дивана, поправляя костюм, слышит недовольные охи за спиной и выходит из комнаты злой, а затем идёт в трактир, находящийся на верхнем этаже, заказывает лучшие сорта вина. Нужно было выпить, чтобы успокоиться. Чтобы перестать видеть чёртов образ Тэхёна.***
От Юнги пахнет вином и переплетенными друг с другом ягодными ароматами. И у Тэхёна сразу же дыхание перехватывает и в носу неприятно колет. От Мина пахло, казалось, всеми возможными сортами вишен и от этого было дурно, потому что Ким ненавидел вишни, ведь пах именно ими. — Знаешь, я хотел поразвлечься в борделе, раз уж мой омега так скрывается от меня, — произносит Юнги, Тэхёну от слов этих противно. — Но понимаешь, я ни с кем не мог получить то, что получаю с тобой. Юнги заваливается на кровать, пододвигается к Тэхёну ближе. — Понимаешь, ты словно какое-то наваждение, — шепчет Юнги на ухо Тэхёна так, что того дрожью пробирает, руку же альфа кладёт на талию и немного притягивает к себе. — Я так хочу тебя, — Мин вдыхает аромат вишни, трётся носом о шею, облизывает и целует, немного прикусывает кожу. Юнги чувствует нестерпимое желание, а он всего лишь вдохнул тэхёнов запах, но тот казался таким родным и подходящим, что хотелось полностью утонуть в нём. — Не трогайте меня, прошу, — Тэхён пытается отодвинуться, но хватка у Юнги крепкая, собственническая. И Киму противно от всех этих прикосновений, от всех этих вылизываний. Он не хочет близости. Совсем не хочет. — Теперь я тебе противен, — Юнги хмыкает, кусая в шею, заставляя Тэхёна вскрикнуть. — Но знай, что никого я так и не поимел сегодня, потому что ты, Ким Тэхён, засел где-то внутри напрочь. Я никогда не чувствовал ни к кому такого, — Мин грубо поворачивает лицо Тэхёна к себе, впиваясь в его губы. Ким плачет, чувствует внутри раздирающую боль, а от Юнги, пропахшего борделем, тошнит. — И даже когда ты, чёрт возьми, плачешь, мне это нравится. Тэхёну страшно. Он выставляет руки, но Юнги это преградой совсем не кажется, он снова притягивает Кима к себе и целует, целует, целует. Глубоко. Похотливо. Мокро. Тэхён чувствует своим бедром чужой вставший член и понимает, что сегодня он точно не сможет остановить Юнги обычными словами. Мин грубый, жадный, кусается и сразу же зализывает, и трогает своими ладонями, везде, где только можно, вызывая ещё большую волну отвращения у Тэхёна, который не перестаёт кричать сквозь поцелуи, а Юнги в отместку болезненно лапает его, надавливая на все плохо зажившие раны, открывая их снова. На рубашке начинают проглядываться маленькие багровые пятна крови. Тэхён любит боль, но не любит, когда её ему кто-то причиняет. Юнги отстраняется, чтобы быстро расправиться со своей одеждой, а затем возвращается к своему омеге. Мин подминает Тэхёна под себя, попутно разрывая ткань тонкой сорочки. Ким же пытается прикрыться лоскутами. Ему до жути страшно и стыдно. Юнги жадно оглядывает Тэхёна, буравя взглядом каждый шрам. И пусть Ким просто был усыпан этими изъянами, но Мин считал его намного красивее всех тех омег из борделя. — Ты снова резал себя, — Юнги рычит, когда замечает на предплечье Тэхёна ещё плохо покрывшийся корочкой порез и давит на него. Ким жмурится. — Я же говорил тебе этого не делать, ты глупый омега. Пощёчина. Юнги не любит, когда его не слушаются. Тэхён чувствует, как щека начинает болезненно гореть. Его никогда не били. Ему никогда никто не причинял физическую боль. И Ким понимает, что готов вытерпеть любую моральную боль, но к физической со стороны других он не привык. Юнги наклоняется к лицу Тэхена, слизывает слезы, ухмыляясь, а затем снова целует в горячую щёку. Тэхёну противно, он пытается выпутаться из хватки альфы, но тот гораздо сильнее его. Мин перехватывает кисти омеги, болезненно заламывает их за голову, лишая возможности двигаться. — Я не думал, что ты настолько глупый омега, — шикает Юнги. — Теперь понятно, почему твой отец к тебе так относился. Тэхён думал, что больнее сегодня быть не может. Но Мин режет по самому больному, вспарывает с ещё большей силой то, что никогда не заживёт. Юнги разводит ноги омеги, оглаживает его меж ягодиц, понимая, что Тэхён полностью сухой. Но Мин не понимает, почему всё так сильно пропахло вишней. — Чёрт, ты даже не течёшь, а манишь так сильно, — произносит Юнги. — Ты болезненная зависимость. Тэхён определённо стал зависимостью Юнги, потому что по-другому Мин не может объяснить, почему разум так сильно туманится рядом с омегой. И если бы Ким был хитёр и расчётлив, то непременно смог бы вить из Юнги верёвки, а тот беспрекословно исполнял бы его любое желание. Юнги входит сразу же без подготовки, закидывает ноги Тэхёна к себе на плечи и сразу же начинает размашисто двигаться. Тэхён вскрикивает от раздирающей боли, которая быстро распространяется по всему телу, а в мыслях он молится о том, чтобы всё это поскорее кончилось. Юнги же наклоняется к Киму, заставляя того, чуть ли не согнуться пополам и целует в губы, искусанные до крови. И Тэхёну хочется оттолкнуть Мина, потому что больно, противно, обидно, да только понимает, что всё это бесполезно и лучше альфу не злить. Слёзы не перестают литься из глаз, омывая всё лицо, а боль не прекращается, лишь разгорается ещё больше с каждым толчком. С каждым новым толчком Юнги хоронит в Тэхёне призрачное желание существовать в этом мире. С каждым толчком Ким теряет остатки своего самоуважения. С каждым толчком омега понимает, что он совершенно беспомощен. Юнги же с каждым движением накрывает всё большая волна наслаждения, потому что он получил то, что так долго желал, пусть и силой. Если бы не влияние алкоголя, то Мин не дошёл бы до такой крайности. Но действие вина затупляло все чувства, в том числе и совесть. Сейчас главным для Юнги было удовлетворить свои потребности, и каким способом — плевать. — Ты… Ты… Я устал от того, что мне хочется только тебя. Омеги извивались подо мной, а ты ничего не делаешь, и я все равно получаю наслаждение, — произносит Юнги, чувствуя, что совсем скоро кончит. Ему стоило всего лишь наконец-то прикоснуться к своему омеге, и выдержка теперь словно как у молодого, совсем не опытного альфы. Тэхёну совсем не льстят эти слова. В глубине души он всегда мечтал о чистой любви, в которой похоть будет на самом последнем месте. Теперь же его желают только как тело, как гребаную шлюху, которую приятно трахать и на которую стоит всегда. И для Кима это унизительно. Юнги стонет протяжно, надрывно, кончая внутрь, а затем заваливается на Тэхёна и сразу же отключается. Ким, собрав все оставшиеся силы, сваливает альфу с себя, а сам закутывается в ошмётки от рубашки и в одеяло. Тело нещадно дрожало, а слёзы всё не переставали стекать по лицу. Тэхён закрывает глаза и видит грозный образ отца, думает о том, что лучше бы он всю жизнь свою провёл в родном замке, чем терпеть столько унижений. Тэхён проваливается в забытьё, которое не сулит ему никакого облегчения. Когда Юнги просыпается, то чувствует огромную вину за случившееся. Он сорвался, полностью не контролировал себя. Он сам не понимает, почему так произошло, видимо, влияние алкоголя и дурманящего запаха Тэхёна стали для него взрывной смесью. Тэхён спит беспробудно, зарывшись в одеяло. Юнги понимает, что омегу лучше не трогать несколько дней, а ещё не помешало бы извиниться за содеянное. Теперь Мин готов вымаливать прощение на коленях хоть целую вечность.***
Тэхён просыпается с болью во всём теле и с огромным желанием умереть. Ему хочется сделать порезы настолько глубокими, чтобы кровь уже было невозможно остановить. Он больше не хочет жить, постоянно испытывая эту нескончаемую боль. До вчерашней ночи он держался изо всех сил, но действия Юнги полностью показали, что жить совершенно незачем, и пора бы, наконец, получить облегчение от этих мук. Тэхён поспешно одевается, чтобы не взглянуть даже на секунду на себя в зеркало и выходит из комнаты, на лестнице встречается с Юнги. — Прости, пожалуйста, — произносит Мин, Ким видит, как рука того тянется, чтобы его перехватить, но почему-то останавливается. Тэхён печально хмыкает, не смотрит на Мина и молча спускается вниз. Он не простит. За такое не прощают. Пусть Ким и убийца собственного папы, пусть из-за него его королевство сейчас в трудном политическом положении, на грани династического кризиса, но он не заслуживает такого унижения над своей личностью. Не заслуживает. Ведь так? Тэхён не уверен. А на душе скребутся кошки, впиваются когтями, рвут всё, и больно так сильно, что хочется кричать. В столовой ему подают мясной стейк, но есть опять же не хочется. Тэхён уже не помнит, когда в последний раз ел. Может быть, когда на свадьбе подавали вкусный трёхэтажных торт? Впрочем, это не важно. Больше вообще ничего не важно. Главное, что Киму подали мясо, а значит, ножи должны быть острыми, и это сильно облегчает исполнение утреннего замысла. Тэхён аккуратно стаскивает со стола нож, пряча в складках висящего на нём костюма, а сам уходит из столовой, так и ничего не съев. Тэхён закрывается в купальне, осторожно греет воду на печке, а потом разбавляет холодной и выливает в железную ванную. Ким снимает с себя одежду, в последний раз осматривает все свои шрамы и уродливые синяки, поставленные Юнги, а затем окунается в слегка горячую воду. Тэхён смотрит на блестящее лезвие ножа несколько секунд, а затем касается им кожи, надавливая, вгоняя вглубь запястий. Кровь начинает быстро стекать в воду. Он повторяет то же самое с другой рукой. Вода быстро окрашивается в красный. Тэхён надеется, что на этот раз он сделал всё правильно. Он хочет закончить своё жалкое существование. В голове Тэхёна море воспоминаний о детстве, о том, как презренно смотрел на него отец и том, как брат всегда ему помогал. Наверное, Сокджин очень сильно расстроится, когда узнает о том, что Тэхён умер, но он переживёт, потому что сильный. Ким вспоминает торжество по случаю свадьбы Пака и то, как он чувствовал праздничное предвкушение, а потом запах мяты и протяжные стоны, глушимые подушкой. Душевные терзания и удвоенная ненависть к себе. Внезапная помолвка от неожиданного человека. Свадьба. Очередная близость. Замыкание в себе. Изнасилование. Тэхён не может вспомнить ничего положительного в своей жизни. Только лишь боль. Тэхён думает, что красный цвет - единственный цвет, который ему идёт, ведь умирает он именно в нём.***
Когда Юнги узнаёт о том, что его омегу нашли без сознания с перерезанными венами, он готов убить всех, но в первую очередь себя. Ведь именно его выходка стала последней каплей. Мин просто выбегает из своего кабинета, оставляя кучу неразобранных бумаг, и летит в покои, где без сознания лежит Тэхён. Слуги передали, что вовремя вызванный лекарь смог предотвратить плачевный исход. Ким лежит с закрытыми глазами, с туго обмотанными запястьями, и весь такой бледный, худой до жути, болезненный. Юнги хочется себя убить за это. Ведь он приложил к этому руку. Ему бы поговорить с Тэхёном, а не набрасываться на него с желанием плоти. Юнги становится на колени перед кроватью Кима, и целует его ладони, слишком трепетно и нежно. Мин молится в мыслях о том, чтобы всё обошлось, и Тэхён выкарабкался, и тогда он относился бы к тому по-другому. К Киму нельзя грубо, потому что он и так весь поломан, переломан от грубости. Юнги понял это слишком поздно.***
Тэхён очухивается, открывает глаза и проклинает себя за то, что снова оплошался. Снова неглубоко. Снова спасли. Рядом сидя спит Юнги, нежно сжимая его ладонь. И Тэхён чувствует, как слёзы начинают скатываться по щекам. Ему противно от Мина до жути. Противно от его касаний, противно от его тепла. Но больше всего Тэхёну противно от своего жалкого существования, ведь он вообще не смог ничего сделать, потому что слишком слаб. Мин просыпается от тихого всхлипа. — Пожалуйста, прости меня, — молит Юнги. — Я просто обезумел, — Мин знает, что Тэхён не простит, но сказать эти слова стоит. Юнги снова целует ладони Тэхёна нежно, касается губами каждого пальца виновато, а тот заливается слезами ещё больше, но отдёрнуть ладонь сил вообще нет. — Пожалуйста, отпустите. Отпустите, прошу, — слабо повторяет Ким. Ему противно. Он не хочет, чтобы к нему кто-то когда-либо ещё прикасался. Юнги тут же отпускает. Смотрит на Тэхёна виновато, понимает, что сам всё испортил. Теперь время не поможет Киму привыкнуть к нему, после такого не привыкают, после такого замыкаются на долгое время. А быть может и навсегда. — Я пойду. — Да, пожалуйста. Тэхён снова закрывает глаза в надежде, что больше никогда не откроет их.***
Когда у Чонгука заканчивается течка, он наконец-то может спокойно вздохнуть, но только вот Чимину смотреть в глаза почему-то стыдно до невозможности и Чон избегает его несколько дней. Даже старается приходить на ужин пораньше, чтобы точно не встретить Пака, и на занятия по фехтованию не ходит. Чон, от нечего делать (ведь сидеть в своих покоях целыми днями не для него), снова изучает тайные проходы в замке и прячется в маленьких, в основном пустующих комнатках в попытках избежать Чимина, ведь тот навряд ли будет искать его по всему замку. У Пака всё-таки дел много и ему явно не до пряток. Паку такой расклад совершенно не нравится, потому что он думал, что после конца течки Чонгука они снова смогут продолжить тренировки, как и было раньше. Но только Чон не появляется ни на ужинах, ни даже на тренировках. Если бы Чимин не был бы правителем королевства, то ему бы непременно было бы очень стыдно перед учителем, что его омега не посещает тренировки. Находит Чимин Чонгука случайно. Пак точно не помнит, что ему понадобилось в дальней кладовой замка, потому что когда он увидел Чона в ней, то все мысли выветрились из головы. Чон стоит рядом со стеллажом с разными хозяйственными принадлежностями, рассматривая их. — Почему ты меня избегаешь? — произносит Чимин, подходя к Чонгуку и ловя того за запястье, разворачивая к себе. Чон чуть ли не впечатывается в стеллаж, а поднимать взгляд на альфу боится. — Я не избегаю Вас, Ваше Величество, — слова звучат слишком робко. — Я же просил без формальностей. — Прости. — Ты не приходишь на занятия по фехтованию, мы больше не тренируемся. И ты говоришь, что не избегаешь меня? Чонгук молчит, не отвечает, поднимает испуганный взгляд на своего альфу. Впервые Чон понимает, что у Чимина практически чёрные глаза, и это кажется ему слишком красивым и завораживающим. Но Пак прав, он избегает его, потому что боится природной сущности. Боится, что Чимин посчитает его жалким омегой, которому лишь бы альфу подавай. Но Чонгук другой. Он с самого рождения был особенным. Слишком сильный для омеги, практически стоял наравне с альфами. Но сейчас рядом с Чимином Чонгук чувствовал себя совсем неуверенным, растерянным, смущённым. — Что случилось, Чонгуки? — мягко произносит Чимин. И внутри Чонгука что-то окончательно взрывается, ему хочется, чтобы Пак всегда говорил с ним так мягко и ласково. Чон желает, чтобы Чимин всегда держал его за руку так же, пусть хватка и мешала двигаться, но во всём касании чувствовалось то, что Пак боится сделать омеге больно. Чонгук не понимает, что сейчас им руководствует, словно разум окончательно отключается, а контроль берёт быстро бьющееся сердце. Он просто подаётся вперёд, а затем с опаской касается своими губами чужих губ, боясь, что Чимин оттолкнёт, но тот этого не делает. Чимин не до конца осознаёт, что вообще сейчас произошло, но ощущать на своих губах чонгуковы было слишком прекрасно. Даже лучше, чем в мечтах. Омега целует неумело, потому что практики у него совсем не было, а Чимин отвечает нежно, чтобы ни за что не спугнуть того. И от этой нежности внутри Чона разгорается тёплое чувство, которое с каждой секундой всё больше и больше рвётся наружу. Когда Чонгук всё же отстраняется, он не даёт Чимину сказать даже слова, вырывается из его некрепкой хватки и вылетает из подсобки, оставляя альфу одного. Сердце Чонгука колотится как сумасшедшее, но он ничуть не жалеет о содеянном, только лишь чувствует дикое смущение.