***
Перед Тэхёном лишь тьма, беспросветная настолько, что Ким даже себя не видит, а уж тем более не имеет понятия, куда идёт. Но он делает шаг за шагом вперёд довольно уверенно, потому что оставаться на месте ещё страшнее. Кажется, если сделать остановку хотя бы на секунду, то тьма поглотит полностью, переварит в своей пучине отчаяния, ничего не выплюнув после. Тэхёну кажется, что он идёт в никуда целую вечность. Невидимая во мраке дорога же не кончалась. Ким задумывается о том, что возможно любой его шаг может оказаться последним, вдруг его поджидает пропасть? И Тэхён рад бы упасть, разбиться насмерть, чтобы перестать чувствовать всю эту боль и горечь внутри, а также могильный холод в руках, ногах — во всём теле. Он устал. Хочется отдохнуть. Навсегда. Чтобы ничего больше не чувствовать. Даже радости. Хотя, Тэхён не помнит, испытывал ли он когда-либо такое светлое чувство. Ему кажется, что вся его жизнь состоит из огромной нескончаемой боли, словно он сам синоним слова «боль». — Тэхён… — Ким слышит приглушённый зов впереди, который заставляет вздрогнуть. Он поднимает голову и видит из ниоткуда взявшийся светлый участок во тьме, а на нём лежащего Юнги. Тот весь в увечьях и судорожно держится за живот. Казалось, всё его тело было исполосовано ранами. — Помоги… Тэхён ускоряется, он не понимает, откуда в нём взялось столько силы и энергии. Он бежит, а внутри только желание помочь, несмотря ни на что. Ким слабый морально, и он понимает это, но также осознает, что Юнги, хоть и совершил с ним гнусность, надругавшись, не достоин так умирать. Хоть Тэхён и испытывал всю свою сознательную жизнь унижения, но на мир никогда не был озлоблен. Он был озлоблен только на себя. Ненавидел только себя. Это чёрное чувство заложил в нём отец, а тот справедливый и умный человек, значит так и есть. Ким верит своему родителю беспрекословно. И будет всегда верить. — Тэхён… — шепчет Юнги. Ким падает на колени перед лежащим Мином и дрожащими руками касается ран того, но на удивление кровью не пачкается. Ладони остаются чистыми, такими же бледными, а на своих худых запястьях Тэхён не обнаруживает ни одного шрама. Кожа чистая, мягкая, но зато следы от увечий почему-то прослеживаются на теле Юнги. Словно Мин забрал всю боль Тэхёна себе. Ким не хочет делиться болью. Тэхён не понимает, что происходит. И сейчас он не пытается разобраться во всём этом. Ему нужно попытаться спасти Юнги любой ценой. — Ты пришёл. Спасибо, — Мин сдавленно произносит, улыбаясь. — Теперь можно и умереть. — Ты... ты не умрёшь… — повторяет Тэхён, начиная рвать свою одежду на лоскуты, чтобы перевязать раны и остановить кровь. — Уже поздно. «Не поздно! Не поздно», — кричит в своих мыслях Ким, начиная рвать ткань всё более усердно. Теперь от богатого наряда остаются лишь ошмётки. Холодно. — Юнги… — Тэхён перематывает раны на руках. — Не уходи, пожалуйста, — Ким говорит эти слова, потому что если Мин умрёт прямо на его руках, то он остаток своего существования будет винить себя в этом, потому что он не смог должным образом помочь умирающему. Тэхён не хочет, чтобы на его совести была ещё одна смерть. Он этого не переживёт. — Я не уйду, — слышится голос Мина, но словно извне. Тьма начинает медленно рассеиваться, а раны Юнги медленно затягиваются, на коже даже рубцы не остаются. Тэхён чувствует, как его шрамы возвращаются на его кожу, а холод уходит. — Прости меня, — говорит Мин, полностью оклемавшись, смотря на следы от увечий Кима. — Я не могу. Я не могу, — произносит Тэхён. Он никогда не сможет сделать этого, это выше его сил. Он не ненавидит Юнги, но простить за эту гнусность для него подвиг. Тэхён не способен на подвиги, он может только терпеть боль. Образ Мина начинает расплываться, а затем бесследно исчезает. На удивление, Ким чувствует спокойствие и тепло. Оказывается, шрамы стали для него совсем родными.***
Когда Тэхён просыпается, то первое, что приходит в его голову, это сожаление о том, что его сон закончился. Хоть начало его выдалось довольно волнительным, зато большая часть была на удивление спокойной. Тэхён давно так хорошо не спал. Ким видит, как Юнги, скрючившись, спит возле его ног. Внутри Тэхёна снова просыпается невыносимая боль, а также неприязнь к этому человеку. Омеге не хочется видеть Юнги, не хочется слышать его нескончаемые извинения, ему нужен только покой, желательно подальше от королевства Мин, да и от его родного дома тоже, где-то на краю света в забытом монастыре или же вернуться в сон, остаток которого он просидел в одиночестве. Ким немного поворачивается и слышит недовольные стоны возле своих ног. Юнги лениво потягивается, но затем сразу же поднимается, смотрит на Тэхёна виновато, но ничего не говорит, совершенно, и омеге хочется, чтобы Мин отвернулся, не смотрел на него так, да и вообще больше никогда не поднимал на него взгляд. В покоях раздаётся стук в дверь. — Господин Тэхён, можно войти? — слышится приглушённый голос прислуги. — Да, можно. Дверь открывается, и на пороге появляется молодой бета с подносом в руках. Его взгляд сразу становится испуганным, когда он замечает рядом с Кимом короля. — Извините, Ваше Величество, сейчас время завтрака, — дрожащим голосом произносит слуга, низко кланяясь. Юнги переводит на него взгляд и произносит: — Поставь поднос на тумбочку и иди заниматься другими делами, — говорит Мин. — Хорошо, Ваше Величество, — отвечает прислуга, ставя поднос, а затем снова кланяется и быстро удаляется из комнаты. Тэхён снова остаётся наедине с альфой и чувствует, как давящая атмосфера начинает угнетать. Ким совершенно не хочет смотреть на Юнги. Он не хочет слышать то, что непременно скажет альфа. Единственное, о чём мечтает Тэхён — снова заснуть спокойным сном. Юнги приподнимается, подходит к тумбочке и берёт с подноса блюдо с кашей, а затем садится рядом с Тэхёном. — Тебе нужно поесть. — Я не хочу, — Ким отказывается, скорее всего, из-за вредности. Есть хотелось неимоверно сильно, до сведения желудка. Тэхён долго не ел, и поэтому от запаха каши в животе аж заурчало. — Тебе нужно поесть, — снова повторяет альфа, на этот раз в его голосе отчётливо слышны приказные нотки. — Если ты не поешь, то я не уйду. Ким понимает, что выбора у него нет, если он хочет, чтобы Юнги оставил его, то придётся снова подчиниться его воле, только теперь во благо себе. — А если я всё же не съем ничего, то Вы оставите дела своего королевства ради омеги, которого можно трахать, когда пожелаете? — Тэхёну обидно произносить эти слова вслух, но он понимает, что так оно и есть. — Я… Я уже извинялся, — Юнги запинается. — И ты не просто омега, которого приятно трахать. — А кто же? Юнги замолкает. Тэхён хмыкает, он и ожидал такой реакции. А что он хотел? Если он официально состоит в браке с королём, то это не значит, что тот будет автоматически испытывать светлые чувства. Ким уже на практике убедился в том, что Юнги — похотливое животное, ставящее на первое место только свои физиологические потребности, совсем не заботясь об интересах и желаниях других. Юнги не знает, что ответить. Совершенно не знает. Раньше, до всего случившегося кошмара, он и вправду видел в Тэхёне только лишь тело, которым хотелось обладать, от которого хотелось получить взаимность. Юнги был помешан зверски. Мин и сейчас помешан на Тэхёне до чёртиков, но теперь он полностью контролирует свои действия, чтобы не наворотить больше дел. Так, кто же Тэхён для него сейчас? Тело? Или же что-то больше? Юнги не знает. Сейчас он чувствует разъедающее изнутри чувство вины, и оно полностью перебивает все другие ощущения. — Понятно. — Я не уйду, пока ты не поешь, и мне всё равно, что все дела в королевстве остановятся, — Юнги ставит ультиматум. Не пустой. Он и вправду готов просидеть с Тэхёном в покоях, пока тот не соизволит поесть. — Ладно, хорошо, — соглашается Тэхён. Он хочет побыстрее избавиться от Юнги, а также он не хочет, чтобы ещё одно королевство из-за него находилось на грани разрушения. Юнги понимает, что единственный способ заставить Тэхёна что-то делать в своё же благо, это ультиматум. И Мин готов шантажировать, чтобы Ким просто-напросто не умер с голоду из-за своей гордости. Юнги больно смотреть на медленно пережевывающего пищу Тэхёна. Взгляд Кима такой недовольный, тяжёлый, словно он его не кашей кормит, а ядом каким-то. — Вот, молодец, — произносит Юнги, вытирая Тэхёна салфеткой. Ким от этого прикосновения болезненно морщится, словно Мин провел ножом по его мягкой коже. — А теперь я уйду, как и обещал. — Надеюсь, что Вы больше не вернётесь. Юнги ничего не отвечает.***
Юнги больше не наведывается к Тэхёну, решая, что омеге нужно время, чтобы прийти в себя в психологическом плане. Мин проводит целыми днями в кабинете, пытаясь сосредоточиться на королевских делах. К примеру, ему нужно в ближайшее время подписать договор с королём Кимом о сферах влияния на севере королевства Ким. Юнги нужно отъехать в соседнее королевство, потому что отец Тэхёна совершенно не хочет приезжать, да и как Мин объяснит тому, что его сын чуть ли не при смерти. Но полностью огородить себя от встреч с Тэхёном Юнги не может, но чтобы не тревожить того, альфа приходит в чужие покои затемно, когда Ким спит. Мин наблюдает за тем, как Тэхён морщится во сне, подминает под себя одно одеяло, а другим заворачивается. И Юнги понимает, что это, скорее всего, привычка так спать, нежели испытывание холода, потому что в покоях жарко и душно. Когда Мин смотрит на Кима, то внутри у него всё болезненно сжимается, от осознания насколько всё-таки омега хрупкий, но в то же время сильный духом. Пускай Тэхён и дал слабину, попытавшись избавить себя от страданий. Юнги сам не уверен, поступил бы он лучше в данной ситуации. Тэхёном хочется восхищаться. Ведь даже испытывая нескончаемую ненависть (в чём Мин абсолютно уверен) Ким держится непокорно. А ещё Тэхён красивый, когда спит… Да и вообще всегда. Пусть его тело полностью в шрамах, но Юнги не считал это недостатком.***
— Я вроде как исправно ел и даже начал поправляться, зачем Вы пришли? — спрашивает Тэхён, когда Юнги заходит в комнату. — Я хотел увидеть тебя. — Вам снова нужно моё тело? — Тэхён хмыкает. — Я хотел просто поговорить с тобой, — говорит Юнги. Вообще, он ни о чём не хотел говорить с Тэхёном. Ему просто хотелось посмотреть на своего омегу, не скрываясь. — Нам не о чем разговаривать. — Хорошо, тогда я просто посижу рядом. Юнги сидит молча, смотрит на отвернувшегося к окну Тэхёна до того момента, пока в комнату не заходит врач-бета. — Ваше Величество, мне нужно перевязать раны Вашему омеге, — говорит бета, низко кланяясь. — Хорошо. Тэхён смотрит на Юнги с недовольством, в котором читается явная просьба, чтобы тот ушёл, но вслух Ким ничего не произносит, лишь закатывает длинные рукава сорочки. Бета ловко избавляет запястья от старых бинтов, оголяя немного зажившие следы порезов, затянутые швами. Юнги смотрит на шрамы Тэхёна, но ничего уродливого в этом, как ни странно, не находит. Он виноват в этих шрамах. Слуга аккуратно протирает чистой марлей вокруг порезов, убирая редкие кровоподтёки, а затем обрабатывает и обматывает новыми, чистыми бинтами, после этого удаляется из комнаты. — Считаете меня уродливым, Ваше Величество? Юнги отводит взгляд от запястий. — Нет, ты прек… Тэхён прекрасен. Тэхён чудесен. И Юнги корит себя за то, что видел в Киме лишь удовлетворение своих физиологических потребностей. Тэхён не омега из борделя. Тэхён его супруг. Мин жалеет о том, что начал общение с Кимом именно таким образом, нужно было всё сделать правильно. Сначала притереться друг к другу получше, узнать друг друга, а главное, хотя бы попытаться помочь Тэхёну справиться с душевным грузом, копящимся всю его сознательную жизнь, а не спускать всё на самотёк. Теперь же всё потеряно. Юнги полностью понимает, почему Ким относится к нему с таким пренебрежением. Мин бы на его месте вообще бы не разговаривал со своим насильником. — Не нужно говорить глупости, прошу, пожалуйста, уйдите. — Хорошо, — говорит Юнги, поднимаясь с кровати. У двери он произносит снова: — Прости. И да, ты правда прекрасен. Тэхён не отвечает. Лишь снова заворачивается в одеяло. Ким устал от пустых слов.***
Тэхён полностью идёт на поправку к концу декабря, как раз к своему дню рождения. — Я хотел поговорить с тобой, — произносит Юнги на их первом совместном ужине. На удивление, Тэхён ест, да и вообще после долгого выхаживания он начал выглядеть куда более живым, даже немного поправился. — О том, чтобы я вернулся обратно в Ваши покои? — Нет, если ты хочешь, то можешь продолжать спать отдельно, — произносит Юнги. Ким удивляется. — Как ты хочешь отметить свой день рождения? — Никак, совершенно, не хочу, — отвечает Тэхён. Его день рождения никогда не праздновали, потому что в этот день умер его папа. Тридцатое декабря, а также и последующие праздники признавались в королевстве Кимов трауром, в который было запрещено веселиться. В эти дни Тэхён старался вообще не покидать свою комнату, чтобы избежать ещё большего презрения отца. Все свои восемнадцать дней рождения Ким провёл вместе с нарастающей ненавистью к самому себе.***
Тэхён просыпается морозным декабрьским утром. Он открывает глаза, и первое, что видит перед собой — сидящего Юнги на кровати. — Доброе утро, — говорит Мин. — С праздником, — Юнги протягивает Киму бархатную коробку. Омега открывает её и видит сверкающий золотой браслет, усыпанный драгоценными камнями. — Вам не стоило дарить мне такой дорогой подарок. — Ты всё-таки мой супруг, может быть, примеришь? — Хорошо, — спорить у Кима желания нет. Вообще нет ни на что желания. Юнги помогает Тэхёну надеть браслет. Во время этого Мин касается оголённой кожи, где прослеживались шрамы. Омега кривится от этого касания, поднимает глаза на Юнги, встречаясь с виноватым взглядом того. Тэхён до сих пор не может поверить в то, что Мин сожалеет о том, что сделал. Да и никогда, наверное, не поверит. Мин Юнги — король великой державы, а Ким Тэхён — омега с огромным вагоном боли и своих заморочек. У Юнги непременно есть множество других кандидатур, но за Тэхёна он держится, потому что правило нарушить не может. Ведь если альфа расторгнет брак с Кимом, то на омегу ляжет чёрное клеймо позора, как негодного, а также это грозит кровопролитной войной между двумя крупными королевствами. Юнги не сожалеет. Просто судьба так сложилась не в его пользу. Тэхён убеждён в этом, и его тошнит от всех этих попыток загладить вину. Ким крутит запястьем в разные стороны, камни красиво отливают в свете, падающем из окна. — Красивый. Спасибо. Тэхёну никогда не дарили подарки на дни рождения, да и вообще в любые другие дни. Юнги это сделал первым. Ким не чувствует совершенно никаких эмоций.***
Тэхён выходит из своих покоев ближе к обеду, чтобы отпотчевать. Из-за строгого контроля Юнги, который длился долгий месяц, чтобы Ким вовремя употреблял пищу, Тэхён не мог устраивать голодовки. Омега спускается и видит, что центральный зал полностью украшен к празднованию Рождества, а посредине него Мина. — Тебе нравится? — произносит Юнги. — Нет, — коротко отвечает Тэхён. — Я не люблю зимние праздники. Вообще, никакие не люблю. Киму тошно смотреть на блистающее главное помещение замка. Тошно смотреть на ёлку. Сейчас на душе у Тэхёна нескончаемая грусть. Сегодня, ровно девятнадцать лет назад, умер его папа, которого убил он сам. Тэхён никогда не сможет отмечать свой день рождения. Юнги хочет что-то сказать, но Тэхён разворачивается и поднимается по лестнице в свои покои. Видимо, следующую неделю ему придётся просидеть в одиночестве, чтобы не видеть всего этого праздничного убранства.***
В замке Паков шла полная подготовка к встрече Нового года. Прислуга мельтешила, украшая все этажи замка, а повара готовили праздничное угощение. Чимин вообще никогда особо не заморачивался по поводу Рождества и Нового года, но ради Чонгука пришлось, ведь, как выяснилось, омега очень любит отмечать праздники. К вечеру замок сверкал, блистал. Даже на свадьбу Пака дворец не был так украшен. — Ну, Ваше Величество, что Вы такой не весёлый? — интересуется омега, когда подходит к Чимину, после того, как полностью оглядел главный зал замка. — Вам определённо не хватает атмосферы праздника. Чимин закатывает глаза, но омега хватает его за руку и тянет в сторону ёлки, возле которой стояла коробка с оставшимися игрушками. Чонгук наклоняется, достаёт из неё красивый шарик и кладёт игрушку на ладонь Пака: — Вы знали, что если приложить руку к организации праздника Рождества, то Вы будете счастливы? — Чонгук крепко сжимает ладони Чимина и смотрит на него так счастливо. Чимин хочет ответить, что это чушь, глупость, что нет такого поверья, но не делает этого, потому что понимает, что если так скажет, то Чонгук отпустит его ладони, а этого он не хотел. — Нет, не знал. — Повесьте шарик на ту ветвь, которую пожелаете. Чонгук отпускает ладони Пака и переводит взгляд на ёлку. Чимин же особо долго не думает, куда вешать шарик, поэтому цепляет его на свободную ветвь. — Вот, теперь Вас ждёт счастье. — Да чу… — Чимин не успевает договорить, как ощущает на своей щеке горячее, практически обжигающее прикосновение чужих губ. — Надеюсь, что в следующем году Вы будете счастливы, — Чон тепло улыбается. Чимин и вправду счастлив, ведь рядом есть Чонгук.