Adoption

      Юнги полностью не понимает, что толком произошло несколько секунд назад, и почему Ким, увидев украшения в зале, так стремительно поспешил удалиться в свои покои. Конечно, Мин не надеялся на то, что Тэхён будет светиться от счастья при виде праздничного убранства, но такая реакция омеги немного выбила из колеи Юнги. Мин и вправду старался сделать Тэхёну приятное в честь его дня рождения и последующего Рождества, он созвал множество слуг, чтобы те как следует украсили замок. Альфа хотел порадовать Кима, но вышло всё совсем не так, как он представлял. Выражение лица Тэхёна не стало счастливым, наоборот, в его глазах началась читаться ещё большая боль и некая обида.       Юнги командует немедленно снять все украшения, так же быстро как их вешали, понимая, что убранство только лишь расстраивает Тэхёна. Сам же альфа решает подняться в отдельные покои омеги, чтобы извиниться за этот инцидент.       Мин, подойдя к двери, в первый раз за всё время коротко стучит, потому что понимает, что начинать извинения, ворвавшись в чужие покои, будет совсем некультурно. Да, и вообще, Юнги сейчас полностью уверен в том, что он является последним человеком на земле, которого хочет видеть Тэхён на данный момент. Но Мин не мог просто так оставить омегу, потому что сильно переживал за него. Мало ли, Ким снова сорвётся и предпримет ещё одну попытку самоубийства?        Услышав тихое: «Входите». Юнги приоткрывает дверь, сразу же встречаясь со взглядом Тэхёна. Глаза того красные, видимо, только что плакал. Юнги от этого вида чувствует себя ещё сильнее виноватым.       — Что вы хотели? — омега вздрагивает, подбирает под себя ноги и слегка трёт нос ладонью.       — Я хотел извиниться, — произносит Юнги, прикрывая дверь за собой, чтобы снизить шанс, что их подслушают лишние уши. — Я вправду хотел, как лучше.       — Не стоит, — говорит Тэхён, тихо шморгая. — Всё в порядке. Мне нужно побыть одному.       Юнги уходить не собирается, потому что видит в каком сейчас состоянии Тэхён. Тот дрожит, и по нему видно, что он еле сдерживается, чтобы снова не заплакать. Кима оставлять нельзя, как бы тот об этом не просил. Юнги раньше пускал всё на самотёк, считая, что омега сам во всём разберётся, ничего хорошего из этого не вышло.       — Ты сегодня не ел.       — Я не хочу.       Тэхён снова не чувствовал никакого намёка на голод. Ким был полностью погружён в саморазрушение, от которого он успел порядком отвыкнуть. Ведь, когда он отлёживался после попытки совершить самоубийство, он вступил в фазу полного игнорирования проблем. Сейчас всё снова накатывало с ещё большей силой из-за скорбной даты, и Ким уже больше не мог наплевательски относиться ко всему, что творилось в его душе. Он снова ощущал разрастающуюся душевную боль, которую хотелось заглушить физической и которую хотелось уменьшить кровавыми реками, вытекающими из тонких, изрезанных и без того запястий.       — Что тебя мучает? — Юнги делает осторожные шаги в сторону кровати. — Ты можешь мне рассказать, — Мин садится рядом с Тэхёном.       — Я… Я… не нужно утруждаться, Ваше Величество, Вам незачем забивать голову проблемами какого-то омеги. Я справлюсь.       — Да, справишься. Я видел, как ты справляешься, — Юнги повышает голос, и Тэхён думает, что тот сейчас сорвётся на него. Альфа делает резкое движение рукой. И Киму кажется, что сейчас ему прилетит хлёсткая пощёчина, поэтому он аж вздрагивает, но Мин лишь аккуратно берёт Кима за запястье, закатывая немного рукава, оголяя свежие шрамы. — Не нужно так справляться со своей болью, — говорит Мин, аккуратно очерчивая изъян на коже.       Тэхён жмурится от этого действия. Ему неприятны прикосновения Юнги, в особенности к шрамам, но он не решается проявить характер, потому что боится, что за свои выходки он рано или поздно снова доведёт альфу до ручки, и тогда ему будет опять же несладко. Тэхён боится Юнги. Практически больше всех на свете. Даже отца Ким не боялся так сильно, потому что считал, что правитель королевства поступает по справедливости, а справедливость бояться нельзя. Юнги же в глазах Тэхёна выглядит похабным правителем, который чихал на чувства других, ведь его волнуют только свои интересы, желания, потребности. Совершенно никакого намёка на справедливость.       С самого раннего детства Тэхёна приучили боготворить справедливость, видеть в отце праведного человека. Сейчас же омеге тяжело находиться в своём новом окружении, потому что никто совершенно не походит на его отца. Сколько бы отец Тэхёна ни измывался над ним в детстве, сколько бы ни травил морально, омега всё равно его любит, считает своим главным идолом в жизни.       — Я не думаю, что Вам вправду интересно слушать, — произносит Ким. Он не понимает, зачем Юнги тратит на него своё время. Совершенно не понимает.       — Если бы меня не волновала твоя судьба, то я бы не приказал тебя выхаживать.       Тэхён проглатывает ком в горле, смотрит в глаза Юнги, видя в них полную решительность, понимая, что пока альфа не получит ответ на интересующий его вопрос, то он не уйдёт, а значит, Киму придётся терпеть его присутствие.       — Думаю, Вы знаете о том, что королевство Ким находится на грани династического кризиса, — произносит Тэхён. Он чувствует как снова и снова оголяет свою душу, раны, которые никогда не заживут, которые будут всю его жизнь болезненно кровоточить. Юнги кивает. — И это из-за меня. Я родился омегой, хотя должен был родиться альфой. Я убил своего папу при родах, и именно я подставил под угрозу существование династии Ким, — Тэхён делает паузу, вдыхает глубоко ртом воздух, чувствуя, как горячие слёзы уже начинают скатываться по его щекам. — Вы понимаете насколько тяжело всю свою жизнь ощущать на себе тяжёлый взгляд отца и осознавать, что именно из-за тебя умер его супруг, которого он безумно любил, именно из-за тебя главная ветвь рода прекратит существовать? Потому что ты родился грёбаным омегой!       Тэхён срывается, заходится в истерике, лихорадочно дрожа. Кажется, что ещё немного, и он полностью разрушится под тяжестью груза, который вынужден носить всю свою сознательную жизнь. Кима снова накатывают мысли о том, что лучше бы он не рождался. Лучше бы он умер при рождении, а его папа остался бы жить. Ведь он омега, жалкий, беспомощный омега.       Юнги раньше мельком слышал о тяжёлом положении королевства Ким, а когда решил посвататься к сыну короля, то ему пришлось разузнать о делах государства получше, чтобы быть осведомлённым в том, с каким союзником он заключит договор. Мин понимал, что чужое королевство стоит на грани династического кризиса, но никогда не задумывался о том, что в стенах столичного замка сломалась невинная душа. Когда Юнги ставил подпись на договоре, он думал только об экономической выгоде от союза. Ведь, несмотря на тяжёлое политическое положение, королевство Ким было богато золотом, а также его тёплый климат позволял выращивать много разных культур, которые невозможно было произвести в холодной державе Мин даже в теплицах.       Юнги Тэхёна жалко. Он хочет помочь ему больше всего на свете, потому и сам чувствует за собой вину. Но только вот он совершенно не знает, как облегчить боль Кима. Ведь все проблемы омеги нанизывались с самого рождения, все страхи, комплексы, и сейчас, просто сказав утешительное слово, ничему не поможешь. Тэхёну нужна помощь, не одноразовая, а постоянная поддержка, иначе тот просто рано или поздно сломается окончательно. Ким уже начал ломаться, и всё это из-за Юнги.       — Ты не виноват в этом, — произносит Мин, кладя ладони на плечи Тэхёна.       — Я виноват.       — Ты не виноват в том, что родился омегой. Совершенно не виноват, — говорит Юнги. Сейчас альфа чувствует сильную неприязнь к отцу Тэхёна, потому что не может понять, почему тот так обращался со своим сыном. Ну и что, что тот родился омегой? Это не давало право ему так глумиться над ним, а по состоянию, в котором находится Тэхён, тот делал это довольно часто. Юнги пытается поставить себя на место правителя королевства Ким, понять, что бы он сделал в этой ситуации, если бы все его дети родились омегами? Юнги не знает, чтобы он сделал. Но уж точно не начал бы травить своего родного сына, обвиняя его во всех смертных грехах. — У твоего отца слабые гены, и в этом нет никакой твоей вины, и в смерти своего папы ты тоже не виноват. Многие омеги умирают во время родов из-за халатности лекарей.       — Лучше бы я не рождался, — шепчет Тэхён.       — Не говори таких слов. Я запрещаю.       Тэхён поджимает губы, смотрит на Юнги испуганно, словно ожидая удара. Мин не хотел испугать Кима, просто он привык добиваться своей цели жестокими приказами.       — Каждый достоин жизни, — старается произнести Юнги, как можно более мягким голосом.       — Виноват, — Ким заходится на очередной истерический крик, который заставляет Юнги вздрогнуть. — Я… я не достоин жить.       Юнги не знает, что им движет в данный момент, но он просто поддаётся вперёд и заключает Тэхёна в объятия, потому что это кажется единственным действием, которое может помочь в данный момент, потому что слов у Мина в голове правильных нет, а сказанное не подумавши, может принести лишь больше проблем.        Мин начинает аккуратно проводить ладонью по волосам и спине омеги, успокаивающе поглаживая, чувствуя как тело того немного подрагивает от таких движений.       — Ты достоин лучшего, что есть на свете. И мне жаль, что я обращался с тобой неподобающим образом.       — Мне больно, — тихо всхлипывает Тэхён. Юнги уже хочет отстраниться, подумав о том, что переборщил с объятиями. — Больно в душе, неимоверно. Мне кажется, что я когда-то взорвусь от этой нескончаемой боли.       Тэхён не чувствует ничего от того, что его касается Юнги, сейчас всё его существо и мысли напрочь заполонила боль. На данный момент ему всё равно, как его касаются, кто его гладит. Сейчас в его голове проносятся все воспоминания из детства.       Тэхён не видит ничего радостного.       Он видит тысячу и один оттенок строгого взгляда отца и больше ничего.       — Я помогу тебе её вытерпеть.       — Сегодня, девятнадцать лет назад, я родился на свет, убил своего папу и обрёк свой род на уничтожение, — Тэхён не обращает внимание на то, что произнёс Юнги, понимая, что он обречён нести всю свою боль в одиночку до скончания своих дней.       — Сегодня, девятнадцать лет назад, родился самый прекрасный омега в мире.       Киму хочется истерично смеяться от этих лживых слов. Ему хочется биться в агонии, кричать, что всё это не правда. И он кричит, внутри, потому что кричать в реальности сил нет.       — Я уродлив.       — Ты чудесен.       Тэхён отталкивает Юнги.       — Я никогда не перестану испытывать моральную боль, а значит, никогда не перестану уродовать себя. И Вы никак меня не остановите, — произносит Тэхён. — Даже сейчас я хочу сделать на своих запястьях новые порезы.       — Я попытаюсь забрать у тебя всю эту боль.       — Тогда Вы сами умрёте, потому что не сможете вытерпеть её.       — Не нужно во мне сомневаться.

***

      Тэхён выходит из покоев ближе к полудню следующего дня. Юнги просидел вчера с ним почти до глубокой ночи, обнимая, и Ким и вправду успокоился из-за человеческого тепла. Омеге было смешно от этой иронии, что в человеке, который тоже принёс ему достаточно боли, он нашёл своеобразное успокоение. Тэхён ненавидит свою слабую натуру омеги, которая всё время тянется к более сильной.       Тэхён всегда тянулся к отцу, который его отталкивал. Он тянулся к Сокджину, который хоть и являлся омегой, но был достаточно сильный моральным духом, ведь тот беспрекословно принял свою судьбу — связать жизнь с родственником, образовать с ним семью, взять на себя чёрное клеймо позора, а также увеличить шансы на больных детей в тысячи раз. И всё это ради государства. Тэхён бы так не смог. После изнасилования Ким только и думал о самоубийстве, а что если бы попытка закончить жизнь в ванной увенчалась бы успехом? Что было бы с отношениями между двумя королевствами? Явно ничего хорошего. Если омега короля покончил с жизнью, то явно не из-за хорошего. Такая слабость Тэхёна могла вылиться в катастрофу государственного масштаба. Выходка омеги могла обернуться падением авторитета Юнги.       Теперь Ким понимает, что лёгкий способ закончить свои страдания для него закрыт, потому что он не хочет довести ещё одно королевство до упадка.       Все украшения были сняты. Теперь ничто не мозолило глаз и не напоминало о ненавистных для Тэхёна праздниках.       Ким спускается в столовую, где на лестнице натыкается на Юнги и чуть ли не спотыкается, но альфа успевает схватить его за руку, предотвратив падение.       — Ты в порядке?       — Да, Ваше Величество, — Тэхён кивает.       — А если честно?       Тэхён сглатывает комок в горле. Он никогда не сможет быть в порядке.       — Лучше, чем вчера во всяком случае.       Юнги отпускает руку Тэхёна.       — Пожалуйста, хорошо поешь.

***

      — Ваше Величество, простите за дерзость, но Вам не кажется, что Ваш омега очень странно себя ведёт? — говорит советник.       Юнги, если бы не был знаком с советником долгие годы, за такие слова давным-давно лишил бы его жизни. Служащий работал ещё во времена отца Мина, был практически его правой рукой. Сейчас же советник являлся пожилым бетой, к советам которого Юнги почти всегда прислушивался.       — Не кажется. Ему просто нужно привыкнуть.       — Ваше Величество, я не могу назвать поведение Вашего омеги нормальным, потому что он совершил попытку самоубийства. И хорошо, что это не просочилось в народ, иначе волнений было бы не избежать, — Юнги понимает, что бета прав. Если бы его подданные узнали, что его супруг предпринял попытку самоубийства, могли начать распространяться не самые лучшие слухи, которые в итоге привели бы к образованию подпольных организаций протеста. В истории королевств уже были случаи, когда с омегами королей случались подобные инциденты, народ совершенно не хотел разбираться в подробностях, он вбил в голову, что стены замка — настоящая темница. Разгорались освободительные движения, направленные на вызволение из плена королевского омеги. Такое могло повториться и с Юнги. Хорошо, что Мин приставил к Тэхёну проверенных слуг, которые умели держать язык за зубами. — А вчера Вы, человек, редко отменяющий свои приказы, по первому его всхлипу приказали убрать все украшения, которые прислуга вешала весь день.       — Я король, я имею право.       — Но не нужно потакать своему омеге, — говорит советник. — И вообще, Ваше Величество, обузданию и привыканию омеги к своему альфе способствует беременность.       Юнги смешно в душе от такого предложения. Если сейчас Тэхён даже чисто теоретически забеременеет, то тогда точно сломается, потому что совершенно не готов к ответственности стать родителем. Ему бы сначала помочь разобраться со скелетами в шкафу, а затем уже думать о заведении настоящей семьи.       Если бы советник был полностью посвящён во всю ситуацию, связанную с Тэхёном, то тогда бы он понял, почему Юнги так ведёт себя. Сейчас же у Мина не было никакого желания посвящать во всю серьёзность дела, пускай и доверенное лицо. Всё же Юнги уже не молодой юнец, и пока что самостоятельно поможет Тэхёну. Всё-таки Ким его омега.       — Я думаю, я сам решу, как и что делать со своим омегой, и это совершенно не Ваше дело, — говорит Юнги, бросив на советника устрашающий взгляд, от которого тот немного вздрогнул.       Всё-таки Мин иногда мог переборщить с грозностью.

***

      Чонгук на протяжении последних недель старался как можно больше проводить времени с Чимином. Омега никогда не пропускал совместные ужины, а во время тренировок и после пытался всё время коснуться Пака.       Чон не понимал, почему всё его существо так сильно тянулось к Чимину. Но испытывать чувство лёгкости и трепетания сердца в компании альфы Чонгуку нравилось. Ещё омеге нравилось наблюдать за Чимином, подолгу рассматривать его. И во время обедов он, вместо того, чтобы есть, сначала смотрел на Пака. Чимин завораживал всем. В особенности своей манерой говорить, которая менялась до неузнаваемости. С обычной прислугой и со своими подчинёнными он был холоден, строг, а с Чонгуком он всегда говорил так мягко и тепло, что Чона в дрожь бросало от таких контрастов.       Чонгук не мог назвать Чимина самым статным альфой, которого он видел в своей жизни. Но в Паке чувствовался стержень и рядом с ним Чон ощущал себя по-настоящему спокойным, потому что осознавал, что тот сможет его защитить от всех напастей.       Альфа сразу же заметил то, что его омега тянулся к нему, и такое сближение несказанно его радовало. Чимина очень забавляло то, как Чонгук всегда как бы не нарочно касался его. В такие моменты Паку хотелось смеяться от такой стеснительности своего омеги, но он держался, чтобы не смутить Чона ещё больше.       — Я думаю толку от наших тренировок уже никаких, — произносит Чимин. Конечно, он хочет проводить время с Чонгуком, но только теперь он больше не видел смысла в тренировках. — Ты можешь уже спокойно победить меня.       — Но Вы же лучший в королевстве Пак.       — Теперь ты лучший в королевстве Пак, — Чимин признаёт это совершенно без обиды, наоборот, считает честью, что ему выпала удача тренироваться с одним из лучших мечников на всём континенте, пускай тот и являлся омегой. Чимин никогда не был сторонником устоявшихся гендерных стереотипов в обществе. — И я уже не вижу толку в наших тренировках.       — А я вижу, — уверенно произносит Чонгук, делая шаг к Чимину. — Я вижу!       — Какой же? — Пак удивлённо изгибает бровь, дивясь внезапно проснувшейся решительности своего омеги.       Чон останавливается возле Чимина, смотрит в его глаза, прикусывает губу, а затем облизывает.       — Поцелуйте меня, по-настоящему.       — По-настоящему?       — Да, по-настоящему, не так, как я Вас в кладовой, а по-настоящему.       Сердце Пака приятно ухает в груди, и первые несколько секунд кажется, что ему послышалось, но нет, Чонгук смотрит на него нетерпеливым взглядом, кусая пухловатые губы. Чимин кивает, кладёт свою ладонь на щеку Чонгука, аккуратно её оглаживая. Внутри у него всё трепещет от осознания, что он впервые может коснуться Чона по его воле, так как ему хочется.       Чимин наклоняется вперёд, медленно сокращая расстояние, давая Чонгуку последний шанс на то, чтобы отстраниться, но Чон этого не делает, лишь облизывает искусанные губы.       Пак аккуратно касается чужих губ своими, чтобы не спугнуть. Чимин чувствует, как Чонгук крепко цепляется своей рукой за его шею. Пак прихватывает чужую губу, ловя ртом протяжный вздох Чона. Чимин целует медленно, неспешно, чувствуя, что от каждого его движения омега медленно плавится в его руках, довольно мыча.       Чонгук же, будучи ещё совсем неопытным, отвечает на поцелуй скованно, и это больше похоже на простое тыканье в губы, но почему-то это дурманит ещё больше и вызывает желание не прекращать целовать столь желанные губы. И Чимин целует, целует, целует, стараясь не потерять контроль над собой.       Чонгук же чувствует, как ноги подкашиваются от переизбытка эмоций, и он благодарен Чимину, который поддерживает его. Когда Чон решительно просил поцеловать себя, то совершенно не предполагал, что ощущение от прикосновений губ Пака к его собственным окажет такой дурманящий эффект. Чонгук тонет в этом терпком запахе вина, сильнее хватаясь за шею альфы, чтобы не упасть.       — Спасибо, — выдыхает Чонгук, когда Чимин наконец отстраняется от него, решив, что для первого осознанного поцелуя лучше не перебарщивать.       Щёки Чонгука красные от смущения, взгляд же какой-то затуманенный, пронизывающий насквозь, а губы… Чимину снова хочется прикоснуться к ним, упиться приятным ароматом клубники.       Чон всё также держится руками за шею Пака и между их лицами расстояние крошечное, но никто из них не желает отстраняться.       — Это и есть причина, по которой ты не хочешь прекращать наши тренировки?       — Нет… я просто хочу проводить время с Вами, — Чонгук отводит взгляд, поджимая губы.       — Нам не обязательно тренироваться, чтобы проводить время вместе.       — Вы правы, — соглашается Чонгук, а затем выпаливает: — Научи меня целоваться.       — Хорошо… с завтрашнего дня у нас новые тренировки.       О таких тренировках Чимин раньше мог только мечтать.

***

      Тэхён и не думал, что слова Юнги о том, что он его не оставит, окажутся правдой. Мин приходит к Киму на протяжении месяца каждый вечер, чтобы просто поговорить.       Юнги всегда говорит Тэхёну о том, что тот самый прекрасный омега. Ким же не верит, считает, что всё это спланировано лишь для того, чтобы ослабить его бдительность, а затем снова отыметь.       Юнги обнимает Тэхёна нежно, гладит по спине и голове аккуратно, словно боится случайно сломать. Ким же позволяет всё это делать, даже немного расслабляется под действием этой ласки, но в глубине души ему мешает полностью расслабиться мысль о том, что Юнги видит в нём только тело, которое нужно добиться.       — Вам ещё не надоело каждый вечер быть моей нянькой?       — Нет.       — Вы ждёте того, что я привыкну к Вам, отойду от шока, а затем вы меня снова трахнете, как Вам нравится?       Взгляд Юнги меняется из теплого и уставшего, он вмиг становится злым. И Тэхёну страшно. Страшно, что сейчас его, возможно, ожидает участь, которой он так боялся. И самое главное он сам приблизил себя к ней по глупости.       — Если бы я хотел тебя трахнуть, то трахнул бы. Даже когда ты лежал полностью в бинтах, я мог трахнуть тебя. Ты всё-таки глупый омега, раз уж думаешь, что я вожусь с тобой из-за того, чтобы просто получить тело, — Юнги приподнимается с кровати, а затем идёт в сторону двери. — Спокойной ночи.       Тэхён чувствует себя странно виноватым.

***

      Юнги не приходит к Тэхёну несколько дней, и Ким чувствует странную тоску, совсем незнакомую. Он уже привык за месяц к тому, что каждый вечер к нему приходит Мин, они говорят в довольно спокойной атмосфере, если у Кима начинается острая стадия саморазрушения, а если нет, то просто молчат. Но в любом случае Юнги аккуратно гладит его по спине. И Тэхён понимает, что стал зависимым от этого проявления нежности. Киму девятнадцать, но в душе он просто ребёнок, которому совершенно не дали ласки. А Юнги пытается хоть немного скрасить эту неполноценность.       Тэхён неуверенно поднимается в кабинет альфы, чтобы извиниться.       Ким осторожно стучит в дверь, пытаясь унять бешено колотящееся от волнения сердце и, получив разрешение, открывает.       Юнги сидит за столом, полностью заваленный разными договорами. Альфа выглядел уставшим, были заметны огромные круги под глазами и кожа, ставшая ещё бледнее.       — Ты что-то хотел, Тэхён? — произносит Мин, поднимая взгляд на Кима. — Прости меня за то, что не сдерживаю больше обещание, хотя тебе, наверное, легче без моего присутствия. Но дел навалилось много.       — Я бы хотел снова заниматься садом, — Тэхён произносит только это. Слова, ради которых он поднимался наверх, выветрились из головы.       — А… хорошо, ты мог даже не подниматься ко мне, но я всё равно предупрежу прислугу.       Тэхён кивает. Он надеется, что в работе в саду он сможет найти хоть какой-то покой для своей души. Ким не хочет признавать, что именно в присутствии Юнги, как ни странно, ему становилось спокойнее. Он не хочет признавать, что стал немного зависим от своего альфы.

***

      Намджун, если честно, совсем уж устал от обучения всем этим манерам аристократов. Он был рождён в семье потомственного воина и его призвание быть рыцарем, защищать своё королевство, а не править им. С раннего детства Ким был приучен держать в руках мечи, шпаги, сабли, луки, но никак не красивые перья для письма и серебряные ножи и вилки разных размеров.       Намджун привык к практичности. Но во множестве разных вилок, ложек, ножей, предназначенных для разных блюд, он совершенно её не видит. Ему кажется, что правила этикета будут сниться в его самых ужасных снах. Кима обучают грамоте делового письма, правилам счёта и заполнения документов. Голова альфы уже раскалывается от всего наплыва этой чуждой информации, а руки уже чешутся, чтобы взять родной меч и пойти в очередной поход с любимым отрядом. Намджун хочет странствовать по полям, болотам, лесам, а не сидеть в бархатном мягком кресле и смотреть на кислые выражения лица вельмож, которые пытаются натянуть на себя маску вежливых, а за спиной чуть ли не плюются. Намджуна никогда не примут, как настоящего правителя, потому что он не рождён им.       Вообще, Намджун любил учиться, только вот не всяким правилам этикета, а военным дисциплинам. Но теперь приходилось говорить «нет» всем своим недовольствам, потому что совсем скоро именно он будет правителем большого королевства, поэтому нужно обучиться всем необходимым навыкам, как можно быстрее.       С Джином Намджун видится редко. И это он считает хорошим стечением обстоятельств. Вообще, он совсем не представляет, как потом ему придётся обручиться со своим же родственником, создать семью.       Намджуну кажется это варварством и полным отклонением от моральных норм. Его даже к Джину не тянет, он совершенно не чувствует его запаха, хотя он уверен, что омега пахнет чудесно, но только вот из-за кровного родства он услышать этот запах никогда не сможет. В физиологических взглядах, касающихся вынужденного союза, Намджун на счастье сходится с мнением Джина. Омега также не блещет желанием плодить больных детей, и альфа понимает, что их связь ни к чему хорошему не приведет. Конечно, их брак спасёт королевство Ким максимум на лет двадцать, но только, что потом делать, если у государства не будет наследника?

***

      Чонгук с Чимином встречаются каждый день в просторном зале. И вовсе не для того, чтобы целоваться. Конечно, Пак иногда учит Чона, но в основном они просто говорят. О многом, о детстве. И Чимин понимает, что у Чонгука есть огромный страх из-за того, что он сам создаст семью, потому Чон привык быть уникальным. Теперь Пак осознавал, что ему несказанно повезло, ведь теперь он мог практически всегда, когда хотел, целовать Чонгука, с такой-то фобией омеги это было огромным достижением.       — Ты, наверное, считаешь меня глупым, — произносит Чонгук. — Обычно омеги не боятся создать семью, ведь это их предназначение. А я какой-то неправильный омега, совсем неправильный.       — Ну… Чонгукки, — говорит Чимин. — Ты не неправильный, ты особенный. И знаешь, мне нравится эта твоя особенность. Нет. Мне нравишься полностью весь ты.       — Со всеми недостатками?       — Я не вижу в тебе недостатков.       — Вы, кажется, безнадёжно влюблены, Ваше Величество.       — Да, возможно.       Чимин точно влюблён в Чонгука безнадёжно и навсегда.