***
Тэхён расстегивает пуговицы рубашки, находясь в купальне, в нос сразу же забивается лёгкий запах мяты, которым пропиталась одежда, и Ким слегка улыбается. В глубине души ему приятно ощущать успокаивающий аромат Юнги на себе. Омега скидывает с себя одежду, прислуга же тут же её подбирает. Прохлада купальни заставляет вздрогнуть. Тэхён залезает в ванну, опускается в тёплую воду, которая покрывает практически всё его тело, согреваясь. Часто Кима раздражала такая особенность его организма — практически постоянное ощущение холода. В детстве Джин, даже не подумав, пошутил один раз над этим, что Тэхёну просто не хватает любви, вот и мёрзнет. Теперь же младший Ким не считал это просто шуткой. Ему и вправду катастрофически не хватает любви, но рядом с Юнги ему всегда тепло. Ким несильно трёт зажившие, успевшие побелеть шрамы. Он считает их уродливыми, но потом вспоминает слова Юнги: «Ты самый прекрасный омега». Тэхёну приятно быть хоть для кого-то прекрасным, пускай сам он считает себя уродливым. Ким не знает, почему его голову не покидают мысли о Юнги, наверное, всему виной вчерашнее признание альфы, ведь Тэхён помнит, как Мину трудно выражать свои чувства, и это красноречие тронуло его до глубины души.***
На улице ещё достаточно тепло. Только середина сентября, а значит ещё можно нежиться под тёплыми лучами солнца. Об осени напоминают только начинающие желтеть листья на деревьях и резкие, прохладные порывы ветра. Тэхён поливает цветы в летнем саду. Омеге хочется, чтобы те хотя бы до холодов оставались такими же цветущими и пахнущими. Киму немного грустно из-за того, что, когда пойдут дожди, все его весенние, летние труды пойдут насмарку, и всё превратится в перегнойную кашу, и придётся перебираться в зимний сад. Всё-таки работать на открытой местности, вдыхать свежий воздух, было куда приятнее, чем выращивать цветы в теплице. Сегодня Юнги не приходит. Тэхёну немного непривычно и грустно из-за этого факта, ведь альфа каждый день приходил в сад, садился на скамейку и тихо сидел, наблюдая. Пускай иногда Киму становилось неловко ощущать на своей спине чужой взгляд, но именно этого сейчас ему и не хватает. Тэхён пытается объяснить отсутствие Мина тем, что у того достаточно много дел, ведь всё-таки тот являлся правителем огромного государства, мало ли внезапно появились какие-то неотложные дела?***
Юнги не приходит и на ужин. И Тэхёну немного непривычно сидеть одному за столом. Конечно, и раньше он трапезничал один, но такое случалось только по его воле, Мин никогда не пропускал возможности поужинать вместе с омегой. Тэхён начинает волноваться. Он хочет подняться в кабинет альфы, но потом вспоминает, что нельзя тревожить Юнги по пустякам. Если Мина нет, значит, он и вправду занят. Такое уже случалось не один раз, но только вот Тэхён всегда это переносил более сносно.***
Вернувшись домой, Юнги чувствует вину за содеянное. И не перед убитым Каем, а перед Тэхёном. Омега ни за что бы не одобрил такие варварские методы наказания обидчиков, Юнги же не привык по-другому выносить приговор. Или смерть, или высылка из королевства. Третьего, тем более смягчающего наказания, быть не может. Юнги хочет напиться, чтобы заглушить чувство вины, но больше всего ему хочется всё-таки увидеть Тэхёна, ведь он не видел того весь день, поэтому решает оставить затею на потом, связанную с походом к шкафу в кабинете, в котором стоит несколько бутылок первосортного вина, потому что пьяным наведываться в покои к Киму он не хочет. Да и глупо подвергать Тэхёна лишний раз опасности. Мало ли, что одурманенному алкоголем разуму захочется сделать? Юнги помнил свой последний опыт пьянки, уж лучше бы забыл… Да не может. Чувство вины и по сей день медленно сжирает его изнутри. Юнги коротко стучит в дверь и получает тихое разрешение. Зайдя в покои, Мин сразу же встречается со взглядом Тэхёна, и он не может поверить себе, омега смотрит на него так, словно ждал его. Ким уже лежит в кровати, укрытый одеялом и готовый ко сну. Мин же чувствует ещё большую неловкость, ведь он мог разбудить Тэхёна. — Здравствуй, надеюсь, что я не помешал. — Добрый вечер, всё нормально, — отвечает Тэхён, принимая полулежащее положение. Мин проходит в покои, садится на край кровати. — Я сегодня наведывался к человеку, который написал письмо, — произносит Юнги. Тэхён после этих слов замирает, сжимает в ладонях одеяло. — Он больше тебя не побеспокоит. — Спасибо, — неуверенно отвечает Ким. Юнги же странно чувствует себя, он не хочет утаивать от омеги метод расправы с Каем, потому что врать Тэхёну совсем не хочется. — Знаешь, тебе не стоит меня благодарить, — говорит Юнги. — Если ты узнаешь, как я уладил эту проблему, ты возненавидишь меня. Тэхён удивлённо моргает, приподнимается с подушки и немного пододвигается к альфе, раскрываясь от одеяла. — Я казнил его, — произносит Юнги. Мин ждёт, что Тэхён осуждающе посмотрит на него, взглядом полным презрения, но Ким это не делает, лишь несколько раз моргает. — Я не сторонник таких мер, но я знаю, что за угрозу членам королевской семьи следует казнь, — спокойно произносит Тэхён. — Всё в порядке. Юнги кажется, что всё совсем не в порядке. В его жизни уже давным-давно всё не в порядке, лет так с десяти. — Я не знаю, что со мной происходит, но я чувствую вину перед тобой. Ты меня изменил в лучшую сторону, а я снова взялся за старое, — говорит Юнги, поворачиваясь к Тэхёну, смотря ему прямо в глаза. — Не нужно винить себя, я ничуть не разочарован в тебе, более того я благодарен. Спасибо, — произносит Тэхён, а затем Юнги чувствует, как его притягивают к себе и обнимают. Мин утыкается в грудь омеги, слушает размеренный темп биения сердца и почему-то ему хочется плакать из-за всей этой ситуации. Возможно, слишком много дел накопилось в последнее время или же потому что он получил поддержку совсем от того, от кого не ожидал её. А может всё гораздо проще, даже сильным людям из-за переизбытка чувств и эмоций иногда хочется плакать. — Если тебя что-то будет тревожить, пожалуйста, скажи об этом, — просит Юнги. — Хорошо. Чувствовать тонкие пальцы Тэхёна в волосах, оказывается, очень приятно.***
— Ура! — кричит радостно Чонгук, когда стрела попадает точно в центр мишени. — Я сделал это! — Спустя… Сейчас скажу, сколько попыток, — произносит Чимин, закатывая глаза и делая вид, что считает неизмеримые попытки Чонгука. — Чимин, давай не будем считать, — недовольно бурчит Чонгук. — Главное, что я попал. — Повтори свой успех ещё минимум три раза, и тогда я замолчу по этому поводу. — Хорошо, повторю, — хмыкает Чонгук. — Хоть десять. Бросать Чон Чонгуку вызов — страшная вещь. Потому что он никогда не откажется. Будет знать, что находится в провальном положении, но не откажется. И сейчас Чонгук чувствует, что не попадёт, но всё равно с гордостью принимает вызов. Вообще, для Чона остаётся загадкой, как стрела долетела точно до цели в этот раз. Быть может, ветер подул в правильную сторону? — Вперёд. Чонгук становится в стойку, натягивает тетиву лука, замирает, прицеливается, а затем отпускает с надеждой, что стрела попадёт прямо в цель. Но удача не на его стороне, стрела снова не долетает до цели, врезается в землю возле мишени. Чонгук вздыхает, закатывает глаза. Он не привык испытывать столько неудач. Возможно, лук ― это и вправду не его. — Нужно продолжить тренировки, — констатирует Чимин. — То, что ты попал в цель один раз, всего лишь случайность. Чимин хороший учитель, но только очень строгий. Чонгук никогда не любил поблажек, но сейчас только о них и мечтает. Альфа же непреклонен, загонит Чона тренировками чуть ли не до обессиленного падения, а потом только говорит, что занятие окончено. И Чонгук совсем не может ничего сделать, потому что показаться слабым у него нет желания. — Я уже устал, — измученно произносит Чонгук. — Мы тренируемся с тобой уже больше двух недель, по нескольку часов, а толку никакого. — Неужели мой милый малыш Чонгукки собрался сдаться? — Чимин подходит к Чонгуку, ласково треплет его за щёки. — Нет, конечно же, Чон Чонгук никогда не сдаётся, просто я уже устал за сегодня. Мне вообще нужно набираться сил, — произносит Чонгук, намекая на то, что совсем скоро у него течка, а значит, нужно быть готовым к вынашиванию ребёнка и побольше отдыхать. Но с тренировками Чимина не отдохнёшь, хотя у Чонгука будет целых девять месяцев отпуска… — Ладно, ладно, — соглашается Чимин.***
— Может, прогуляемся в саду? — предлагает Чонгук после ужина, когда они с Паком выходят из столовой. У Чона сейчас нет желания идти спать, ему хочется подышать свежим воздухом, походить по затемнённому саду. — А ты не замёрзнешь? — обеспокоенно спрашивает Чимин. — Нет, я тепло оденусь. Обещаю. — Ну тогда зайдём в гардеробную. Я не хочу, чтобы ты заболел. Чонгук кивает, счастливо улыбаясь.***
В саду многие цветы уже отцвели. Всё стремительно облачалось в осенние одежды. Чонгук вообще любил осень. Точнее он любил каждое время года по-своему. Но осень ему нравилась за то, что несколько дней можно было полюбоваться яркими цветами листьев деревьев: красные, оранжевые, жёлтые и совсем никаких скучных зелёных цветов, которые уже успели надоесть за весну и лето. — В городе будет осенний праздник, — произносит Чонгук. — В своём королевстве я каждый год ходил на него. Воспоминания об осеннем празднике всегда вызывали у Чонгука улыбку и рой положительных эмоций. Он помнит, кажется, каждый праздник. Он с Хосоком ежегодно в этот день пропадали на улице, веселились с детьми из простых семей. — Ты же понимаешь, что в этом году не получится. — Понимаю. Чонгук помнит, что в середине октября у него должна начаться течка. А сейчас как раз первые числа, а это значит, что уже совсем скоро, и лучше не рисковать понапрасну из-за желания повеселиться. Пускай он и будет с Чимином, но всё равно оставалась вероятность того, что Чонгука может зажать в какой-то подворотне незнакомый альфа, почувствовавший запах, и надругаться над ним. — Твоя течка скоро. Я чувствую это, и как бы мне не хотелось исполнить твою мечту, я не могу подвергнуть тебя опасности, — говорит Чимин. — Я понимаю. — Ты точно готов к беременности прямо сейчас? — Да, я готов. Тем более, представь, я буду молодым папой, а значит, когда мне будет лет тридцать пять, наш ребёнок будет уже совсем взрослым, — произносит Чонгук. Чону и вправду нравится думать о том, что находясь ещё в достаточно молодом возрасте, он сможет давать своему ребёнку советы в семейной жизни. — Просто я не хочу, чтобы это было давлением на тебя. Я могу подождать год, два, пять, и даже больше. — Чимин, а ты сам хочешь ребёнка? — внезапно спрашивает Чонгук и видит шокированную реакцию Чимина. — Чонгук, ты ещё спрашиваешь? Конечно, я хочу, — Чимин останавливает Чонгука, заставляет его развернуться к себе. — Представь, что он будет похож на тебя, и какой же он будет красивый. — А я хочу, чтобы он был похож на тебя, — говорит Чонгук. — Нет, на тебя. — Хорошо, у нас будет двое детей, а может быть трое, я не знаю, — произносит Чонгук. Вообще, он не против детей, конечно, не рожать всех, как на конвейере в мастерской, а с разницей в несколько лет. — Ты серьёзно? — Ну, если мне понравится быть папой, то почему бы не родить ещё одного ребёнка? — Чонгук… — Чимин аккуратно обхватывает лицо омеги руками, а затем целует в нос, в подбородок, в скулы. — Ты самый лучший. — А может, поцелуешь в другое место? — Чонгук прикусывает нижнюю губу, а затем чувствует на губах нежное касание чужих губ.***
— В городе состоится праздник, посвящённый осени, — произносит Юнги. — Если ты хочешь, то мы можем посетить его. Тэхён замирает, кладёт ножницы, которыми подрезал ненужные побеги на землю. Ему не послышалось. Юнги предлагает пойти на праздник. И вроде бы ничего в этом такого нет, но только вот Тэхён никогда не ходил на праздники, потому что отец запрещал ему это делать. Для Кима это было своеобразным наказанием. — Я… Не знаю, как они проходят, — признаётся Тэхён. — Но мне интересно. — Ты серьёзно не знаешь? — удивлённо спрашивает Юнги, но затем вспоминает, в каких условиях прошло детство Кима. — Прости, — он осекается, — тем более ты должен побывать хотя бы на одном. — Тогда хорошо, я согласен. Внутри Тэхёна загорается приятный огонь чувства предвкушения чего-то нового.***
Юнги наблюдает за тем, как разгорается радость в глазах Тэхёна, когда они идут по главной площади города, где развернулась ярмарка. Ким смотрит на всё с неподдельным удивлением и восторгом, и по нему видно, что он еле-еле сдерживается, чтобы не начать говорить восхищённые речи. Юнги такого Тэхёна видит впервые. Сейчас на лице омеги красуется улыбка, и Мин готов поклясться, что тот улыбается красиво. Юнги хочется, чтобы Тэхён улыбался чаще. — Если тебе что-то понравилось, скажи, — произносит Юнги, осознавая, что если Тэхёну понравится вся ярмарка, то он купит её всю. — Я хочу вот эти венки. Юнги покупает, не говорит, что Тэхён выбрал совсем какую-то дешевую вещицу. Если Киму нравится, то и Мину нравится. Юнги, оплачивая венок, слышит много хвалебных речей в свой адрес, о том, что какой он хороший король, какая честь, что он посетил эту ярмарку. И во время слушания Юнги не сводит глаз с Тэхёна, который смотрит на всё вокруг с неприкрытым любопытством. — Наденьте мне этот венок на голову, — просит Тэхён, нагибаясь. Юнги аккуратно погружает венок на голову, борясь с желанием прикоснуться к мягким волосам омеги. — А теперь, можно я вам надену второй венок? Юнги думает, что это странно, если он будет ходить по городу с венком на голове, ведь он всё-таки король, но отказать Тэхёну он не может. Мин рад, что оставил корону во дворце под охраной, подумав, что на празднике будет слишком отвлекающим появиться в этом аксессуаре. Хотя, куда ещё более отвлекающим, если позади них идёт целая толпа стражников. Юнги наклоняет голову, а затем чувствует, как Тэхён осторожно надевает на его голову венок. Руки омеги в этот момент немного подрагивают от волнения. — Цветы вереска в венке приносят удачу, а красный мак — счастливые перемены в жизни, — произносит Тэхён. Юнги думает, что именно этого ему не хватает.***
Тэхёну всё ново на празднике. Люди в красивых костюмах, всюду раздаются песни, и омеге хочется танцевать. Всё тело жаждет раскрепоститься под музыку. — Может, потанцуем? — предлагает Ким. Юнги удивлённо изгибает бровь. Сейчас совсем не мелодичная музыка играет. — Я не знаю, как танцевать под «это», — признаётся Юнги. — Ничего. Я научу, — Тэхён, если честно, и сам до конца не знает, как именно танцевать, и полагается на чувство собственного ритма. Юнги кажется, он в очередной раз влюбляется в Тэхёна, когда видит, как тот танцует. Мин никогда не подумал бы, что Ким, может так энергично двигаться. — У меня совсем не получается, — жалуется Мин. Всё-таки быстрые танцы это не его. — Ничего страшного, — Тэхён берёт Юнги за руки и начинает кружиться с ним под музыку. Впервые Ким касается Мина без какого-либо смущения.***
— Это был самый прекрасный день в моей жизни! — произносит Тэхён, идя по коридорам замка, чуть ли не вприпрыжку. — Ты не замёрз? — беспокоится Юнги. Всё-таки он с Тэхёном провёл весь день на улице в совсем не тёплую погоду. И зная то, как младший мёрзнет, Мин не может не волноваться за его самочувствие. — Нет, нет, всё нормально. Только устал. Даже есть не хочу. — Если захочешь, ты можешь сказать прислуге в любой час. — Нет, нет, — отнекивается Тэхён. — Спасибо тебе за этот день. Я никогда не смог бы подумать, что король целого государства, так может танцевать на площади перед всеми. — Я танцевал из-за тебя. — Спасибо, — смущённо говорит Тэхён, снимая венок. — У тебя веточка в волосах. Юнги подцепляет пальцами сухую ветку. От Тэхёна пахнет смесью вишен и сухих трав, и это такой приятный запах. Мин не удерживается, оставляет лёгкий поцелуй на макушке омеги. — Извини, — сразу же просит прощения Юнги за своевольничество. — Всё в порядке, — Тэхён снова улыбается. Юнги впервые верит в это «всё в порядке».***
Чимин просыпается посреди ночи от сильного запаха клубники. У Чонгука началась течка прямо на день рождения Пака. Чимин планировал хоть немного отдохнуть в этот день, побыть с Чонгуком, но в любом случае он будет с Чонгуком только на совсем другой поверхности. Чимин дотрагивается до плеча Чонгука, и тот сразу же вздрагивает, тихо стонет, открывая глаза, замирая. Губы у Чона приоткрываются, и по его выражению лица видно, что он тоже не ожидал, что течка начнётся именно в этот день. — Я спрашиваю в последний раз, ты точно хочешь этого? — задаёт вопрос Чимин. У Чонгука есть ещё возможность отказаться. — Да, да, я хочу, — шепчет Чонгук и тянет свои руки к Паку. Чимин приподнимается, ближе пододвигается к Чону, и омега притягивает его к себе, лихорадочно целует, попутно выпутываясь из одеяла, откидывая его подальше, чтобы не мешало. Чимин нависает сверху, придавливает Чонгука к кровати, отвечает на поцелуи омеги. Чону это не очень нравится. Нет, ему нравится, как Чимин целует его, нравится чувствовать нарастающее возбуждение и желание, но только вот ему не нравится то, что ещё немного, и он полностью потеряет контроль над собой, отдастся в полную власть Чимину. Чонгук давал себе слово, что в эту течку будет инициативным. Чон Чонгук - необычный омега, со стойким характером, обученный владению оружия, именно поэтому он должен быть умелым и в делах, касающихся постели, а не просто отдаваться в руки альфы. Ладони Чонгука скользят под спальную сорочку Чимина, оглаживают крепкие бёдра, немного царапая их ноготками. Затем руки касаются полувставшего члена, и Пак рычит в поцелуй, несильно прикусывая губу омеги. Чон поднимается вверх, очерчивает пальцами тазовые косточки и понимает, что ему нравится трогать Чимина, и альфа даёт ему это делать. Конечно, Пак не вздрагивает от касаний Чона, но и не отталкивает, не говорит, что такие действия не подобаемо делать в адрес альфы. Чонгук оглаживает мышцы пресса, очерчивает кончиками пальцев кубики, понимает, что ему хочется не только это ощутить, но и увидеть. Чонгук поддевает кромку сорочки, тащит её наверх, Чимин же тут же отстраняется, понимая, что хочет сделать омега. Пак дальше сам стягивает с себя спальную одежду, откидывая её. Чонгук тяжело выдыхает, смотря на тело Чимина, а внутри радуется, что его короля таким, без одежды, разгорячённого, тяжело дышащего может видеть только он. Чонгук чувствует через секунду чужие пухлые губы на своих губах и ловкие руки альфы на бёдрах. И он понимает, что если сейчас не сделает хоть что-нибудь, то окончательно растечётся в лужу, причём в прямом смысле. Бурно выделяющаяся липкая смазка приносила некоторый дискомфорт. Чонгук прикладывает все свои усилия, чтобы перевернуть Чимина на спину, а самому оказаться на его бёдрах. В этой позе он сможет хоть что-то контролировать, проявлять инициативу. — Ты хочешь быть сверху, Гуки? — ласково произносит Чимин, ухмыляясь. — Пока что да, — судорожно шепчет Чонгук. В этот раз ему хочется быть более активным. Чон старается оставаться в сознании, борется с желанием отдаться альфе в полную власть. Чонгук хватается за края своей успевшей намокнуть от смазки сорочки, снимает, а затем откидывает в сторону. Чимину кажется, что Чонгук стал ещё красивее. Тренировки стрельбы из лука дали пользу. Теперь грудь младшего подтянута, немного даже подкаченная, и вставшие бусинки сосков так и манят к ним прикоснуться, выбить из Чонгука множество громких стонов. Чонгуку хочется касаться Чимина везде, и чтобы ничего не мешало чувствовать эти касания в полной мере. У Чона огромное желание повторить всё то, что он проделал с телом Пака на свой день рождения. Чонгуку хочется обметить Чимина полностью, но только вот он понимает, что не сможет закончить свой замысел до конца, ведь его тело уже изнывает, хочется почувствовать внутри себя член Пака, желательно с узлом. Чонгук двигается назад, упираясь ягодицами в уже вставшую плоть. Чонгук закусывает внутреннюю сторону щеки, тихо скуля, сдерживаясь от нестерпимого желания прям сейчас насадиться на член. — Мой король, уже возбуждён, а я ничего даже не сделал, — слова звучат неуверенной интонацией, но Чонгук уже готов себя похвалить за то, что вообще смог их сказать, находясь в подобном состоянии. — Ты же знаешь, что ты прекрасно сложен и такое просто не может не возбуждать, а ещё твой запах… — шепчет Чимин. У альфы у самого разум туманится из-за усиливающегося аромата с каждой минутой. — Он чудесный. Чимин вскидывает бёдра, и Чонгук этого совершенно не ожидает. Член альфы проходится по ложбинке между ягодиц. Чон весь сжимается, всхлипывает, прикусывает внутреннюю сторону щеки, чуть ли не прокусывая. По телу проходит волна возбуждения, и Чонгук чувствует, как очередная порция смазки стекает по его бёдрам. Чонгук наклоняется, припадает к чужим губам, практически впиваясь в них, понимая, что нужно хоть как-то действовать. Чимин отвечает сразу, прихватывает нижнюю губу омеги, начинает её немного посасывать. Руки же Пака скользят по спине омеги, оглаживают выступающие мышцы. У Чона мурашки по всему телу, и он не может унять лёгкую дрожь от этих касаний. Чонгук стонет сквозь поцелуй, понимая, что ещё немного, и он просто так не выдержит. Он отстраняется, целует Чимина в шею, спускается ниже и кусает в область ключицы. Пак тихо шипит, и Чонгук чувствует, как на его ягодицах сжимаются руки. Ну всё. Конец инициативности. Теперь хочется полностью отдаться, хочется, чтобы о тебе позаботились. — Чимин… — хнычет Чонгук, а сам продолжает покрывать засосами-поцелуями ключицы, грудь альфы пока может. — Растяни меня-я. Паку нравится просящий Чонгук, потому что в такие моменты самолюбие альфы чуть ли не до потолка взлетает, ведь именно он смог открыть эту сторону омеги. Чимин вводит сразу два пальца, потому что Чонгук мокрый как никогда. И когда Чон чувствует внутри себя фаланги, то стонет, а затем снова кусает Чимина, только теперь за шею. — В моём малыше проснулся альфа? — Чимин смеётся, а Чонгук чуть ли не плавится от этого обращения, самостоятельно насаживается на пальцы и просит ещё. И Пак это даёт, добавляет палец, и двигает ими быстро в рваном темпе, заставляя Чонгука громко стонать. Но Чону мало, он хочет Чимина. Чонгук сам хватается за ладонь Пака, останавливая его. Чимин вынимает пальцы. Чонгук обхватывает член альфы ладонью и направляет его в себя. Чон стонет, привыкая к сладостной наполненности, упираясь ладонями в грудь альфы. — Чимин… — тянет Чонгук, полностью насаживаясь на член, а затем начинает медленно двигаться, вскидывая бёдра. Пака дурманит эта инициативность, ему хочется ускорить темп, но наблюдать за тем, как плавно двигается Чонгук, судорожно дыша, — волшебно. Грудь младшего лихорадочно вздымается, а сам он выгибается так красиво, закидывая голову назад, что Чимин просто засматривается на него. Чонгук входит во вкус, прикрывает глаза и двигается так, как подсказывает ему само тело. Головка члена Пака каждый раз проезжается по простате, принося томное наслаждение. Не видеть Чимина легче, так получается лучше сосредоточиться на движениях, но только вот всё-таки чего-то не хватает. Чонгук открывает глаза и сразу же винит себя за это, потому что тут же встречается со взглядом Чимина. И Чон понимает, что хочет прикосновений альфы больше, чем доминировать. Чонгук хватает Чимина за руки, тянет их вверх, останавливает их на своей груди, намекая. Пак понимает, касается пальцами кончиков вставших сосков, а по телу Чонгука проходится огромная волна наслаждения, заставляющая его томно застонать и ускорить свои движения бёдрами. Руки Пака волшебные. Никак иначе, потому что Чонгук от прикосновений пальцев Чимина плавится, чуть ли не растекается. — Чимин-а… — Чонгук не может терпеть, он наклоняется к альфе, утыкается носом в его шею, судорожно дыша. — Мой малыш устал? — спрашивает Чимин, гладя одной рукой Чонгука по волосам, а другой собственнически сжимает ягодицу. — Угу, — хмыкает Чонгук, оставляя поцелуй на шее Чимина. — Значит, я закончу… — шепчет Чимин на ухо. — Ты был таким горячим. Чимин обхватывает Чонгука за спину, а затем переворачивается, нависая. Он тянется к омеге, целует его коротко в губы, а затем начинает снова толкаться в тело. Теперь уже размашисто. Чон протяжно стонет, впивается пальцами в спину альфы, крепко обхватывает своими ногами чужие бёдра. Чимин спускается к шее, целует нежную кожу, а затем кусает в место, где находится метка, обновляя её. Чонгук вскрикивает, Пак чувствует, как омега вгрызается в его спину ногтями, но терпит. Альфа зализывает метку, пытаясь унять пульсирующую боль. Будь его воля, то он не кусал бы Чонгука больше, но метку обновлять нужно регулярно. — Прости, мой милый малыш, — шепчет Чимин, целуя Чонгука в родинку под губой. Толчки становятся более размашистыми, быстрыми. И Чонгук срывает голос, а ещё наверняка будит всю прислугу. — Я люблю тебя, — хрипло стонет Чонгук, — Чимин. Чимин чувствует на своём животе чужую тёплую сперму, а затем ощущает, как омега начинает сжиматься вокруг его члена. Пак делает ещё несколько толчков, и его самого прошибает оргазменной волной. Он кончает с глухим стоном, ещё крепче прижимая Чонгука к себе. Чимин чуть ли не придавливает Чона, обессиленно падая. — Ты меня сейчас раздавишь, — пищит омега, пытаясь столкнуть с себя чужое тело. — Да, что ты, я лёгкий… — смеётся Пак. — Чимин! — стонет Чонгук то ли из-за тяжести, то ли из-за ощущения, как внутри увеличивается узел. — Слезь с меня. — Ладно, ладно, — Чимин переворачивается вместе с младшим. — У нас прям сегодня какие-то кувырки, перекаты. И да, я был польщён твоей инициативностью. — Мне хотелось принять непосредственное участие в зачатии малыша, — произносит Чонгук, зевая. Усталость брала своё. Он и так не доспал, а теперь после близости совсем разморило. — Надеюсь, ты будешь всю свою течку такой инициативный. В ответ Чимин получает непонятный звук, похожий на «угу», в области ключицы. — Я люблю тебя, — шепчет Чимин, поднимая голову и целуя младшего в макушку, но Чонгук ничего не отвечает, и Пак понимает, что тот заснул. Чимин тоже закрывает глаза. Пару часов на отдых у них точно есть.