***
Тэхён чувствует разрастающуюся радость, когда слышит знакомые шаги. Как ни странно, звук шагов Юнги Ким выучил наизусть. Тэхён уже готов тепло улыбнуться, доброжелательно поприветствовать альфу, но только вот на том совсем лица нет. Юнги стал ещё бледнее. Может быть, что-то случилось? — Спасибо за вчерашний день, — с опаской произносит Тэхён. — Ты не должен благодарить, — хрипло произносит Юнги, садясь на лавочку, а затем громко чихает несколько раз подряд. И Тэхён понимает, почему Мин неважно выглядит. Заболел. Омега подходит к сидячему Юнги на скамейке и садится рядом, ладонью же осторожно касается лба того. От этого прикосновения Мин вздрагивает, хотя возможно это из-за температуры, ведь лоб его горячий. Тэхён трогает ладони Юнги, и те горят, хотя обычно прохладные. — Мне очень жаль, что ты из-за меня заболел, — виновато произносит Тэхён. — Нужно было вчера меньше гулять. — Ты не виноват, — говорит Юнги. — Всё в порядке, выздоровею, — он чихает ещё два раза. — Тебе нужно к лекарю. — У меня ещё много дел, — отнекивается Юнги. — Тебе нужно к лекарю, — уверенно повторяет Тэхён, сжимая ладонь Мина крепче. Киму страшно за Юнги, ведь сейчас времена тяжелые. Можно и из-за простуды умереть, если вовремя не начать лечение. — Ладно, ладно, хорошо. Тэхён удовлетворённо кивает. Болезнь Юнги он так просто не оставит.***
После тщательного осмотра, который для Мина становится чуть ли не пыткой, пожилой лекарь произносит: — Болезнь не опасна, — в глазах Мина появляется надежда, что на этом его лечение закончится, и он может прямо сейчас вернуться к государственным делам. — Но она может перетечь в серьёзную, и тогда вылечить Вас будет трудно. Мой король, Вам строго-настрого нужно соблюдать постельный режим, а также Вы должны будете пить лечебные настойки, чтобы избежать осложнений. Юнги закатывает глаза, протяжно вздыхает, а затем кашляет. Он хочет отказаться от лечения, потому что не видит в нём смысла. Уж лучше пережить болезнь на ногах, чем терять драгоценное время. Но только вот, Тэхён смотрит на Юнги тяжелым взглядом, словно читает мысли альфы. — Хорошо, хорошо, неси мне эту бурду, — соглашается Юнги. Взгляд Тэхёна тут же становится более тёплым, нейтральным. И Мину кажется, что тот даже кивает чуть-чуть в знак одобрения его решения. Если бы Юнги год назад сказали, что он доверится решению, касающегося его здоровья, омеге, то он бы не поверил, сказал бы, что никогда до такого не опустится. Лекарь кивает, быстро удаляется из покоев. — Вот, ты доволен? Теперь придётся лежать где-то неделю в постели, — замученно произносит Юнги. — Ладно бы лежать, но ещё и пить всякую гадость. — Лекарство — это не гадость, — Тэхён садится на край кровати. — Это ж надо было бояться, что заболеешь ты, и самому слечь. — Не знаю, обрадует ли тебя моё заявление или нет, но я собираюсь выхаживать тебя. Всё-таки в том, что ты заболел, есть моя вина, — Юнги хочет возразить, — и не надо отнекиваться. И когда это Тэхён научился так командовать? Строить под себя Юнги? Пусть даже и во благо самого альфы. — Конечно, если ты против, чтобы я сидел с тобой, то я попрошу прислугу, но только ты всё равно будешь пить все лекарства. — Я не против. — Вот и замечательно. С моей помощью ты быстро вылечишься. Один раз Джин сильно заболел, так я его поднял на ноги. Он конечно меня поблагодарил, но только потом избегал несколько дней, — Тэхён делает паузу. — И не знаю, что ему так не понравилось… быть может то, что я заставлял его есть лук, смазанный мёдом, — Ким тихо смеётся. Юнги же совсем не смешно. Конечно, он не против, чтобы Тэхён сидел с ним, он только за, но только вот лечиться луком, да ещё вместе и с мёдом, это выше его сил. Он в первый же приём такого лекарства проблюётся и захочет поскорее умереть, а не выздороветь. — Ты чего так побледнел? — в недоумении спрашивает Тэхён. — Шутка это. Но если лекарь скажет лечиться луком с мёдом, то именно это я буду заставлять тебя принимать.***
Тэхён сидит с Юнги весь день. Точнее смотрит на то, как альфа спит, потому что того после приёма лекарств разморило. Хотя, возможно, так и лучше, ведь сон — самое лучшее лекарство. Тэхён вообще удивлён показанной им сегодня твёрдостью характера и слова. Таким он никогда не был. Но настрой Юнги по поводу лечения заставил Кима взять свои силы в кулак и сказать последнее слово. Если для того, чтобы Мин начал лечиться, нужна будет твёрдость, то Тэхён наскребёт её в закоулках своей души, не найдёт, так создаст из неоткуда, но заставит Юнги покориться лечению, чтобы тот выздоровел скорее. Когда за окном уже полностью стемнело, Ким понимает, что пора бы уже уходить в свои покои, но только вот Тэхён оставлять Юнги не хочет, мало ли тому нужно будет что-то, когда проснётся. Тэхён ложится на край кровати, чтобы никак не смущать собой Юнги, закрывает глаза и совсем не замечает, как засыпает.***
Ким просыпается глубокой ночью от болезненного стона, который заставляет всё внутри похолодеть, а душу чуть ли не в пятки загнать. Тэхён быстро приподнимается, смотрит на Юнги, по лицу того течёт рекой пот. Ким дотрагивается до лба альфы и руку его чуть ли не ошпаривает. У Юнги сильный жар. У Тэхёна начинается паника. Страх овладевает им. Омега боится за Юнги. Лекарь же сказал, что это несерьёзная простуда, так почему Мин так сильно горит? Собрав самообладание по кусочкам и придя в себя от шока, Ким вылетает из покоев в поисках лекаря. Ему немного неловко будить пожилого бету, но дело серьёзное, не терпящее промедлений.***
Лекарь даёт Юнги лекарство, которое вроде как сбивает температуру. Во всяком случае, дыхание Мина становится снова спокойным. — Нужно менять повязки, смоченные уксусом, каждый час и так до самого утра, — говорит лекарь. — Вы идите, а я сам всё сделаю, — Тэхён не хочет приносить пожилому бете ещё больше неудобств. — Вы точно справитесь, господин Тэхён? — спрашивает лекарь. — Это всё-таки моя работа. — Да, я справлюсь, — говорит Тэхён. — У меня есть опыт. В детстве, когда брат болел, я менял ему повязки. — Хорошо, — бета кивает. — Доброй ночи, господин, — лекарь удаляется из покоев. Тэхён понимает, что эта ночь будет вовсе не доброй. У Мина веки дрожат, а сам он что-то мычит несуразное. Лихорадка давала о себе знать. — Всё будет хорошо, — произносит Тэхён, аккуратно касаясь ладонью волос Мина, поглаживая. — Я рядом. Юнги мычит что-то несуразное, но похожее на «Тэхён». — Я тебя не оставлю, — после этих слов веки Юнги перестают дрожать. Тэхён засыпает только под утро, когда сменяет Мину последнюю повязку. Ким не пропустил ни одного раза, пускай и спать хотелось до жути сильно.***
У Юнги дурной сон всю ночь. Он не понимает: спит ли он или бодрствует, а ещё ему чудится успокаивающий голос Тэхёна. Мин не понимает, что говорит ему омега, но эти слова и вправду помогают чувствовать себя лучше. Юнги кажется, что он чувствует тепло прикосновений Тэхёна в волосах, лёгкие, нежные поглаживания, и он хочет открыть глаза убедиться, что это явь, но только дурной, беспокойный сон не хочет выпускать альфу из своих объятий. Юнги побеждает в борьбе со сном под утро. Альфа открывает глаза, поворачивает голову и видит на краю кровати свернувшегося калачиком Тэхёна. Значит, Юнги не чудилось. Тэхён и вправду был с ним всю ночь. Мину хочется прикоснуться к Тэхёну, обнять его, прошептать слова благодарности, ведь он уверен, что омега не спал всю ночь. Но только вот сил двигаться у Юнги совершенно нет, ночной жар забрал их все, да и если бы они были, то Мин не стал бы нарушать личное пространство Тэхёна. Юнги осторожно переворачивается на бок, чтобы немного размять тело, тем самым заставляет кровать шататься. Тэхён вздрагивает, сразу же поднимает голову. Мин же чувствует себя виновато, он не хотел будить омегу. Юнги и не думал, что у Тэхёна настолько чуткий сон. — Ты в порядке? — обеспокоенно спрашивает Тэхён, сразу тянется рукой ко лбу Юнги. Через секунду альфа чувствует на своём лбу тепло чужой ладони и слабо улыбается. — У тебя всю ночь был жар. Сейчас нет уже, — омега убирает руку, Юнги же еле сдерживается, чтобы не вздохнуть разочарованно. Ему слишком сильно нравятся прикосновения Тэхёна. — Спасибо тебе, — шепчет Юнги, а затем снова кашляет. Мин кривится от боли в горле и грудной клетке, казалось, что всё у него внутри всмятку раздроблено. — Ты, наверное, устал очень. Тебе отдохнуть нужно, — обеспокоенно говорит Юнги. У Тэхёна вид и вправду неважный: круги под глазами и взгляд такой уставший. — Нет, всё в порядке, — отнекивается Ким, потерев устало один глаз. — Сейчас приведу себя в порядок и принесу тебе поесть. — Я не хочу есть, — Мину кажется, что приём пищи в данный момент будет для его горла самой настоящей мукой. — Поешь лучше сам. — Это не оговаривается, тебе нужны силы для выздоровления, а значит будешь есть через не хочу, — голос Тэхёна твёрдый, уверенный, как никогда. Юнги замирает. Сейчас Тэхён вёл себя совсем по-иному, не как обычно. И такое внезапное открытие характера омеги не могло не нравиться Мину. Если до сегодняшнего дня Юнги думал, что знает о Тэхёне всё из-за ночных разговоров по душам, то теперь он понимает, что не знает Кима совершенно. Тэхён поднимается с кровати, поправляет воротник рубашки. — Опять прислуге придётся выполнять двойную работу, — бубнит под нос Тэхён. Он снова заснул в одежде, совсем не предназначенной для сна. Юнги же в который раз удивляется такой чуткости Тэхёна и нежеланию того приносить дополнительные неудобства для окружающих, пускай и прислуги. — Я скоро вернусь, — говорит Тэхён, скрываясь за дверью королевских покоев.***
Тэхён возвращается и вправду очень даже быстро. Теперь на омеге надета чистая, опрятная одежда, да и сам он был приведён в порядок и уже не выглядел сильно уставшим. Мин засматривается на лицо Тэхёна, поэтому не сразу замечает, что в руках того поднос с едой. Ким проходит вглубь покоев, аккуратно ставит поднос на прикроватную тумбочку, а сам садится на край кровати возле Юнги. Тэхён берёт тарелку с какой-то кашей и ложку. Юнги приподнимается, принимает полусидячее положение и уже готовится к принятию тарелки в руки, ведь есть он собирается только ради Тэхёна. Но на удивление, Ким не передаёт блюдо Юнги, он черпает ложкой содержимое, а затем с лёгкой улыбкой произносит. — Я буду тебя кормить. — С ложечки?! — удивлённо восклицает Юнги, аж голос повышает, а затем снова заходится в новом приступе кашля, прикрывая рот кулаком. — Ты серьёзно сейчас? — Мин думает, что Тэхён неудачно пошутил. Пусть Юнги и болеет, но не настолько сильно, чтобы его с ложечки кормить. — Я не шучу, — серьёзно отвечает Тэхён. И по его интонации слышно, что правда не шутит. — Открой рот. Ты у меня съешь всю тарелку. Юнги хочет возразить, он уже открывает рот, чтобы сказать, что он не согласен, что у него есть руки. И зачем ему вообще есть кашу? Но Тэхён не даёт ему это сделать, потому что затыкает его ложкой, и Юнги ничего не остаётся сделать, как начать пережёвывать пищу. Всё-таки Тэхён может быть строгим. Глотать Юнги и вправду больно. Он кривится, когда кашица проходит через глотку в пищевод. А затем осматривает тарелку, таких действий придётся повторить ещё много раз. Юнги не выдержит. Но в мыслях он даёт себе уверенный настрой. Он всё-таки альфа, правитель, и он не должен страшиться обычной боли. — Молодец, — говорит Тэхён, зачерпывая очередную ложку. — Если будешь вовремя кушать и принимать лекарства, то скоро выздоровеешь. Когда тарелка становится пустой, Юнги облегченно выдыхает. Это было трудно и неприятно. — Я чувствую себя совсем беспомощным, — произносит Мин, когда Тэхён вытирает его губы салфеткой. С одной стороны Юнги приятно, что омега о нём заботится, но с другой он и вправду чувствует себя, словно без рук. — Ты болеешь, я помогаю тебе выздороветь, — произносит Тэхён, беря с подноса стакан. — А теперь попей. Это отвар, — Ким подносит ёмкость ко рту Юнги, и тот уже готовится к мерзкому вкусу, но на удивление, тот сладковатый. Малина. Мин быстро опустошает стакан с жидкостью, приятно греющей горло. — Что это за отвар такой? — спрашивает Мин, когда Тэхён ставит пустую посуду на поднос. — Совсем не мерзкий. — Я просто добавил в него варенье, лекарь сказал, что так можно, — говорит Тэхён. — Оу, спасибо.***
— Ты сегодня снова будешь меня караулить? — спрашивает Мин, когда за окном опускается ночь. — Да, а что? — Просто, сходи в купальню, переоденься, а то снова будешь потом утром жалеть о том, что очередной наряд привёл в негодность, — произносит Юнги. — Не бойся, я тебя никак не трону. — Я и не боюсь, — уверенно произносит Тэхён. И эта уверенность не наигранная. — Я тебе доверяю. Теперь. Для Юнги эти слова самые значимые, самые ценные. Заслужить доверие от Тэхёна — его самая заветная мечта на протяжении почти года, и теперь она осуществилась.***
Тэхён возвращается в покои. На нём белая ночная просторная сорочка, скрывающая все изгибы его прекрасного тела. Да, и хоть бы Ким оделся в обтягивающую, Юнги бы ничего не почувствовал, потому что теперь в омеге он видит душу, а не просто тело. Тэхён ложится на пустующую половину кровати, зарываясь сразу в одеяло. — Если тебе будет плохо, то сразу буди меня, — говорит Тэхён. — Хорошо. — И ещё… — тянет Тэхён. — Я обниму тебя сейчас. И Юнги уже хочет сказать, что он не против объятий, но только вот он не успевает, потому что чувствует крепкое кольцо из тёплых рук на своей талии. Мин понимает, что фраза Тэхёна не была вопросом, это было просто утверждение-предупреждение. — Ты не боишься заболеть? — Нет, у меня крепкий иммунитет. — Но ты же постоянно мёрзнешь. — Это не от холода, — произносит Ким. — Я не знаю от чего это. Джин в детстве мне говорил, что я мёрзну из-за недостатка любви. — И сейчас тебе холодно? — Сейчас мне тепло. Этот ответ для Юнги значит больше, чем куча всяких слов о чувствах. — Спокойной ночи, — шепчет Тэхён, утыкаясь носом куда-то в плечо Юнги. — Спокойной ночи.***
Сегодняшняя ночь была, на удивление, спокойной. Юнги не просыпался, не исходил холодным потом и не бормотал лихорадочный бред. Тэхён же смог отдохнуть. Ким просыпается от лёгких поглаживаний по волосам. Он нехотя разлепляет глаза, сразу же осознаёт, что его голова находится на чужой груди. Тэхён вздрагивает, сразу же приподнимается, встречаясь взглядом с глазами Юнги. Щёки омеги краснеют. — Прости, извини, я не знаю, как это получилось, прости, — тараторит Тэхён. — Прости, если это тебе принесло неудобства. Тэхён и вправду не знает, как он оказался на альфе. Возможно, во время сна его тело само потянулось к родному. Тэхён не знает. — Всё в порядке, — шепчет Юнги, улыбаясь уголками губ. Тэхён чувствует на себе влюблённый взгляд, который заставляет его смутиться ещё больше. — Я…сейчас принесу завтрак, — выпаливает Ким. Он мигом вылезает из кровати и чуть ли не вылетает из покоев. Сердце его лихорадочно бьётся. И где же его вчерашняя уверенность, где же его жёсткость?***
Теперь каждое утро начиналось с краснений Тэхёна, его тараторений, а Мин тихо смеялся и, кажется, влюблялся ещё больше. Хотя куда ещё больше? Зато днём Ким был уверенным в себе, заставлял Юнги пить все лекарства и есть всё, что дают. И Юнги нравились эти контрасты очень сильно. Когда Мин выздоравливает, холода вступают в полной мере в свою силу, но Тэхён ничуть не жалеет, что провёл последние тёплые деньки вместе с Юнги, ведь теперь тот здоров. У Тэхёна внутри много противоречивых чувств, за время болезни Мина они стали намного ближе друг к другу, и это, с одной стороны, радовало, а с другой, Киму было странно так сильно смущаться в компании альфы. Юнги же немного грустно осознавать, что теперь больше не будет есть из рук Тэхёна, слушать его наказы, а потом засыпать в его объятиях и просыпаться с головой омеги на своей груди и слушать смущённые речи. Но Мин благодарен судьбе за то, что такие дни вообще были в его жизни.***
— Я хочу сказать спасибо за то, что ты поставил меня на ноги, — произносит Мин, когда находит Тэхёна в зимнем саду. Омега снова отдалился от него, словно и не было тех прекрасных дней. Плечи Тэхёна вздрагивают, и он приподнимается с корточек, разворачивается к Юнги, сразу же встречаясь с его взглядом. — Ты не должен меня благодарить, — произносит Тэхён. Юнги не знает, что сказать. Он просто смотрит на Тэхёна, понимая, что даже во время работы в саду тот выглядит прекрасно, разве что немного чумазый. Мин осторожно дотрагивается до щеки Тэхёна, чтобы смахнуть грязь. И от этого действия щёки омеги алеют, а губы немного приоткрываются. И Юнги хочет поцеловать эти губы, хочет ощутить их мягкость. И это не животное желание, не желание похоти, он просто хочет показать все свои чувства таким образом. — Можно я тебя поцелую? — неуверенно спрашивает Юнги. Он готов услышать отказ. И он примет его, закрыв все свои желания под замок, ведь сейчас для него главное, чтобы Тэхён чувствовал себя комфортно. Вместо ответа Ким поддаётся вперёд, и Юнги чувствует неуверенное касание чужих губ на своих губах. Мин осторожно отвечает, обхватывает ладонями лицо омеги. Тэхён же целует совсем неумело, точнее просто тычется в губы, но Юнги улавливает то, что Ким старается, но в силу своей неопытности всё выходит так по-детски. И Юнги нравится это «по-детски», потому что это самый искренний поцелуй из всех, которые были у него в жизни, а их было немало. Юнги чувствует, как Тэхён немного дрожит и как его запах усиливается от волнения, забиваясь в нос. И если бы это было хотя бы полгода назад, то Юнги сорвался, углубил бы поцелуй, превратив его в похотливый, но сейчас он полностью сохраняет своё самообладание, не выходя за рамки целомудренности. Тэхён отстраняется первым, смотрит на Юнги потерянным взглядом, и Мин уже ждёт ранящую фразу наподобие: «забудем об этом», но Ким молчит, только лишь облизывает свои губы, а затем снова целует. Впервые Тэхён целует не потому что ему больно, а потому что хочется.***
Чонгук понимал, что после течки его ждёт очередной месяц-полтора без Чимина, но только вот он не думал, что на это долгое время Пак и вовсе уедет из королевства по важным делам, оставив омегу даже без ночных объятий и поцелуев перед сном. Без Чимина жизнь Чонгука чуть ли не идёт под откос. Омега даже чтение книг забрасывает, потому что полюбившиеся внезапно романы, начинают действовать на нервы. Чона раздражает, что герои любят друг друга и всё у них прекрасно: они вместе. Чонгук тоже любит, и он любим, но только сейчас он не рядом с Чимином. И это раздражает. Чонгук, чтобы занять себя хоть чем-то, а не просто-напросто целыми днями смотреть в потолок, решает вспомнить своё старое увлечение — метание кинжалов. Ведь больше уроков фехтования не было, а лук без Чимина Чону брать не хотелось. В оружейной Чонгук находит несколько кинжалов: вычурных, с гравировкой королевства Пак. У Чона в родном замке кинжалы были обычные, лезвия которых часто ломались. Эти же смотрятся мощно и выглядят довольно крепкими. Чонгук довольно улыбается. Теперь не придётся рассчитывать силу так, чтобы кинжал под напором дерева не сломался, можно будет тратить всю энергию на удар, а значит попадания станут более точными. Месяц для Чонгука проходит медленно. С утра до вечера с кратковременными перерывами он упражняется в метании кинжалов, теперь точно попадая в цель. Чонгук думает, что, когда Чимин вернётся из своей командировки, он сможет также без проблем метко стрелять из лука. Иногда Чон заходит в гости к папе Чимина, они говорят о том о сём, и Чонгук не чувствует своего одиночества, но когда он возвращается в королевские покои и его встречает холод простыней и полное отсутствие запаха альфы, Чонгук чуть ли не плачет. Ещё Чона омрачает тот факт, что признаков беременности у него совершенно нет. Он ест в том же количестве, его совершенно не тошнит и слабости не чувствует. Чонгук, конечно, понимал, что возможно забеременеть у него не получится с первой течки, пускай и Чимин кончал в него каждый раз, вгоняя узел, но всё-таки он надеялся, что именно у него получится. Ведь он Чон Чонгук — лучший во всём. Хотя нет, в стрельбе он еле дотягивает до уровня «удовлетворительно».***
Чонгук, как и всегда, упражняется с кинжалами. Метает их яростно, потому что только так может успокоить свои чувства. От Чимина нет особых вестей уже больше месяца. Чон знает, что альфа жив и здоров, но больше ничего, даже точной даты, когда тот приедет. Чимин может приехать завтра, а может вообще через месяц. Эта неосведомлённость напрягает омегу очень сильно, но он надеется, что совсем скоро его разлука с альфой наконец закончится. Получить неделю полную ласк, прикосновений, чувственных признаний, и заплатить за это месяцем полной разлуки. Чонгук совершенно не готов был к этому. Чон в очередной раз замахивается, резко разворачиваясь, а затем чувствует, как голова его начинает кружиться. Ноги становятся ватными, и Чон не успевает ни за что схватиться. Тело падает на пол, а следом за ним слышится глухой звук удара о пол. В глазах тут же темнеет.***
Чонгук открывает глаза и понимает, что находится в королевских покоях. Омега фокусирует зрение, прищуриваясь, и видит... Чимина. Рядом. Это точно не сон? Ему мерещится? Наверное, он знатно приложился головой об пол. Но проходит время, и Чимин не исчезает всё также сидит. — Чимин… ты приехал, — шепчет Чонгук, легко улыбаясь. — Ты решил угробить себя и ребёнка? — обеспокоенно спрашивает Чимин. Если бы Чонгук знал, что вообще произошло, пока он был без сознания. Чимин возвращался уже назад в королевство Пак, как его по пути встретил гонец с весьма неприятной новостью, что Чонгук чуть ли не при смерти. Тогда у самого Чимина чуть ли не остановилось сердце, он приказал гнать лошадей, так сильно, что под их копытами даже земля не успевала прогибаться. Когда Пак вернулся в королевство, он первым делом помчался в покои, в которых находился Чонгук, чуть ли не сбивая с ног лекаря. Бета в тот момент услышал много взволнованных речей, но те прекратились, после того, как Чимин услышал, что Чонгук беременный, поэтому нагрузки так пагубно отразились на его организме. Чимин был рад. Конечно, он был рад. Его Чонгукки носил под сердцем их ребёнка. Но только в этот же момент Пак был и зол на омегу. Это ж надо было так себя насиловать, и ради чего? — Ребёнка? — удивлённо спрашивает Чонгук. — Лекарь осмотрел тебя и сказал, что ты беременный. Чонгук замирает. Вообще, на протяжении двух последних недель он вбил себе в голову, что зачатие не получилось, потому что характерных признаков беременности: слабости, тошноты — не было. — Я беременный… — шепчет Чонгук. — У нас будет малыш! — радостно восклицает младший. — Сейчас тебе не стоит делать резких движений, — говорит Чимин, кладя ладонь на живот омеги. — Лекарь сказал, что пару дней ты должен будешь полежать. Чонгук, зачем ты себя так загнал? — Мне нечего было делать, — признаётся Чон. — А ещё я очень сильно скучал по тебе, ты же знаешь, как я привязан к тебе, — Чонгук кладёт свою ладонь поверх руки альфы. — Я думал, что я не беременный, что у нас ничего не получилось, — на глазах Чонгука появляются слёзы. Больше месяца он жил в муках, но теперь он по-настоящему счастлив, и этот контраст эмоций выливается в слёзы. — Мой бедный малыш, — Чимин наклоняется к омеге, целует того в нос, — больше я тебя не оставлю. — Обещаешь? — Обещаю, — Чимин наклоняется к животу Чонгука. — Я думаю, что ты простишь на первый раз своего папочку за то, что он такой непослушный. Чонгук улыбается, стирает ладонью горячие слёзы со своих щёк.***
Для Джина следующие месяцы становятся самыми тяжёлыми и длительными, казалось, время замедлилось в несколько раз. Каждый день проходил неторопливо, однообразно и это надоедало, потому что постоянно чувствовать тоску было неприятно. Омега думал, что получив поцелуй от Хосока, его душа и сердце успокоятся. Но нет. Кратковременное сближение лишь больше распалило огонь чувств в сердце Кима. Теперь ему не хватало тех лёгких, приятных прикосновений, его влекло к Чону, даже сейчас, когда он находился за сотни километров. Сокджину казалось, что он чувствует запах бергамота постоянно. Омега уже начинал думать, что он сходит с ума от навязчивого желания увидеться с альфой. И если бы не Намджун, который часто выслушивал его, то всё усугубилось бы ещё больше. Разговоры с альфой хоть немного возвращали Сокджина в реальный мир, в котором он чувствовал только лишь одно — угрызение совести. И вроде бы не должен. Ведь Намджун тоже не верен ему, крутит роман с молодым парнишкой-прислугой. Но, видимо, у Кимов это семейное — чувствовать перед кем-то вину. У самого Намджуна жизнь тоже не сахар, как может показаться на первый взгляд. Субин в последнее время ведёт себя странно. Парнишка то отталкивает альфу, а то кидается к нему с лихорадочными поцелуями, прося не отпускать его никогда. Намджун понимает, почему так происходит. Внутри Субина идёт борьба между чувствами и разумом. Мальчишка чувствует вину за то, что целует альфу, но не может ничего с собой поделать. Чувства с болезненной победой снова и снова одолевают принципы, принося муки угрызения совести. — Вы же знаете, что наши отношения они… неправильные, — произносит Субин однажды. — Почему это? И не говори, что я женат. Ты же знаешь, что с Джином меня совершенно ничего не связывает. — Я из простой семьи, а Вы знатный человек. — Я не знатный, — произносит Намджун. — Линия рода Кимов, к которой я принадлежу, — самая низшая. Я не знаю, почему король выбрал именно меня на роль своего преемника. Мой отец, как и его отец, были простыми воинами. А воины — расходный материал, который не жалко. И знаешь, мне бы хотелось быть воином, а не проводить всё время в стенах дворца. Меня влечёт в поля, к сражениям. Но знаешь, я не жалею, что теперь вынужден тратить свои дни именно так, потому что из-за того, что меня выбрал король, теперь я знаю тебя. И знаешь, ты самое лучшее, что случилось в моей жизни. — Прости, — шепчет Субин, подвигаясь к Намджуну. — Прости за мои глупые слова, — омега оставляет короткий поцелуй на щеке альфы. — Мне просто трудно принять всё это. Я боюсь, что рано или поздно информация о нашей связи дойдёт до короля. Намджун прижимает парнишку к себе, чувствует обвивающее кольцо тонких рук на своём животе. — Не бойся, я с тобой, я смогу тебя защитить, — Намджун оставляет нежный поцелуй на виске омеги.