***
Во сне Чимин чувствует, как что-то упорно тыкается в его руку. Альфа переворачивается на бок, игнорируя беспокойство, потому что выходить из состояния дрёмы совершенно не хотелось. Он слишком устал за последние дни. — Чимин, Чимин, просыпайся! — Чонгук трясёт альфу за руку. И тогда Пак будучи во сне понимает, что всё-таки придётся проснуться. Раз уж Чон его зовёт, значит, что-то важное. Хотя за последние несколько недель такие пробуждения стали не редкостью. То у Чонгука страшный сон, то ему вообще не спится и нужно с ним поговорить. Чимин даже сказки начал рассказывать, вороша воспоминания из детства, в которых он часто слушал выдуманные истории папы. Одним словом, беременность Чонгука была достаточно проблемной, но Чимину нравилось заботиться о своём омеге и видеть то, как с каждым днём тот всё больше округлялся и становился счастливее. Если Чонгук рад, значит, и малыш тоже. — Пожалуйста, проснись. Чимин начинает издавать звуки пробуждения, переворачивается на спину, а затем открывает глаза, сразу же встречаясь взглядом с чонгуковым. — Гуки, что ты хотел? — сонно произносит альфа, моргает, понимая, что сейчас глубокая ночь. — Что ты хотел? — Я хочу есть. Очень сильно, — стонет Чонгук. — Прям умираю от чувства голода. — Опять? За ужином Чонгук с аппетитом поедал практически всё, что было предложено. И Чимин даже удивился, как столько много еды могло поместиться в его супруге. — Ну, Чимин, я не виноват, что наш с тобой малыш хочет есть ночью. Альфа протяжно вздыхает. Через несколько минут уже почти вся прислуга стоит на ушах, готовя Чонгуку еду. Это не впервые. За последний месяц это случалось примерно раз в неделю точно, а то и чаще. Чонгук заметно округлился, и живот уже нельзя было спрятать под одеждой. Да и вообще, о рубашках и пиджаках пришлось забыть, так как те не налазили на омегу. Чонгук по этому поводу сильно грустил, потому что ему нравилось носить приталенные рубашки, которые подчёркивали его фигуру, теперь же он был вынужден надевать свободные блузки и безразмерные шерстяные вязаные кофты, чтобы всегда находиться в тепле. — Вкусно, — восхищённо произносит Чонгук, принимаясь за салат. — Ты будешь кушать? — Нет, не буду, — устало отвечает Пак. Ему сильно хочется спать. Он и не думал, что беременность супруга будет так его выматывать. Чимин пытался успеть сделать все государственные дела, вставал ещё раньше, чем обычно, чтобы, когда Чонгук проснётся, быть полностью в его распоряжении. Чон постоянно улыбался, показывая свои округлившиеся милые щёчки, и Чимин в такие моменты понимал, что все его жертвы не напрасны. Вообще, Чонгук за месяцы беременности стал таким мягким, не только телом, но и характером, совсем превратился в самого настоящего омегу, искоренив свои заскоки альфы. Даже об оружии не заикался вот уже как четыре месяца, принялся за чтение и спокойные прогулки, разве только пинетки не вяжет, но Паку кажется, что и это не за горами. — А зря, так вкусно. — Такими темпами ты превратишься в пухленький пирожок, — Пак тихо смеётся. — Но признай, тебе же нравятся мои щёчки, — Чонгук улыбается, но затем его лицо вмиг искажается. — Или не нравятся? Чимин, если честно, уже устал от такой смены настроения Чонгука. С мягкостью в характере Чон приобрёл также и нестабильность. Он мог улыбаться, а затем придраться к какому-то слову Пака и обижаться на него весь день. — Нравятся, нравятся, — произносит Чимин, приподнимаясь с постели и пододвигаясь к Чонгуку. Пак обнимает своего супруга, кладя ладони на живот. — Ты же мой любимый пирожочек. — А раньше я был малышом, — фыркает Чонгук, запивая еду соком. — Ты и сейчас мой малыш, — Чимин трётся носом о шею омеги. — Ладно, сейчас у меня нет настроения на тебя обижаться, — Чонгук поворачивает голову и легко целует Чимина в губы, сразу же отстраняясь. — А теперь давай спать, ты устал. Чимин кивает, зевая, а затем утягивает за собой Чонгука на кровать, обнимает его со спины, кладя раскрытую ладонь на живот.***
— Тебе точно не холодно? — уже в который раз спрашивает Чимин, когда они с Чонгуком гуляют на улице. Середина февраля выдалась довольно тёплой и бесснежной, но Чимин всё равно волнуется из-за того, что Чонгук может заболеть. — Точно, точно, — произносит Чон, крепче сжимая ладонь альфы в своей руке. — Я не хочу, чтобы ты простудился. — Не простужусь. Чимин останавливается, чтобы поправить меховую накидку Чонгука. — Ты такой заботливый, — Чон улыбается, кладёт ладонь на живот. — Малыш, у тебя будет самый лучший отец. Чимин надеется на то, что так оно и будет, тем более, у него есть, с кого брать пример. Его собственный отец уделял ему достаточно внимания, пока был королём и находился при здоровье. Детские воспоминания Чимина наполнены множеством счастливых моментов, и альфа надеется, что у них с Чонгуком и их малышом в будущем будут только позитивные события. На мгновение Чонгук останавливается, хватается за живот и ойкает. Чимин в этот момент словно лишается души, тут же подхватывает своего супруга под руки и обеспокоенно спрашивает: — Что случилось? Тебе больно? — Наш малыш, он толкнулся! Впервые! — радостно восклицает Чонгук. Беспокойство тут же отлегает от сердца Чимина, и в этот момент ему кажется, что он самый счастливый в мире человек.***
— Я хочу пострелять из лука, — произносит Чонгук, когда они с Чимином находятся в библиотеке. — Ты же знаешь, что тебе нельзя, — Пак поднимает взгляд на своего супруга, откладывая книгу в сторону. Только недавно он думал, что Чонгук оставил все свои замашки хотя бы на период беременности, как тот снова взялся за старое. — Знаю, но мне кажется, наш малыш самый настоящий альфа, который тянется к оружию. — А мне кажется, он такой же непослушный омега, как ты. — Я самый послушный, — Чонгук недовольно задирает подбородок. У Чимина в памяти сразу же проносится тот день, когда он узнал, что Чонгук упал без сознания, после того как загнал себя в упражнениях метания кинжалов. Пак не допустит, чтобы Чонгук вообще заходил в оружейную комнату до конца беременности. — Тебе напомнить о… Чонгук снова ойкает, хватается за живот, и Чимин подрывается со стула, садится на корточки перед Чонгуком. — Он снова толкнулся? — Да, он снова толкнулся. Чимин кладёт ладонь на округлившийся живот своего супруга, а затем чувствует очередное движение. Пак улыбается слишком счастливо. Он очень сильно хотел почувствовать то, как его сын толкается, ещё с того дня, когда они с Чонгуком гуляли по саду, но ребёнок почему-то долго этого не хотел. — Наш малыш поздоровался с тобой. — Привет, малыш, — Чимин прижимается головой к животу, а затем чувствует в своих волосах ладонь Чонгука. Чимину кажется, что счастливее он уже никогда не будет. Наверное, все будущие отцы желанных детей счастливые. Пак чувствует, как на глазах его наворачиваются слёзы. Он так давно не плакал. Но сейчас положительные эмоции били ключом, и он уже не мог сдержаться. — Эй, только не плачь, — Чонгук смотрит на Чимина обеспокоенно, гладит ладонью по щеке. И Паку хочется засмеяться, потому что его беременный супруг сейчас волнуется из-за него. — Это просто от счастья, — отвечает Чимин, накрывая руку Чонгука своей ладонью, несильно сжимая. У Чона пальцы такие тёплые, приятные.***
— Спокойной ночи, — произносит Чимин и уже хочет обнять Чонгука, но тот перебивает его: — Хочу поцелуй на ночь, — Чон облизывает губы. И Чимин наклоняется к Чонгуку, чтобы оставить лёгкий поцелуй, но когда он касается губ омеги, тот притягивает его к себе крепче, обнимает за шею. Чон сразу же врывается в чиминов рот своим языком и, когда сталкивается с языком Пака, протяжно стонет сквозь поцелуй. Чимин понимает, чего хочет Чонгук, и к чему он желает подтолкнуть такими действиями. Альфа чувствует, как запах Чона усиливается из-за возбуждения. Тело Чонгука настолько сейчас отзывчивое, что смазка начинает выделяться только лишь от одного поцелуя. Чимин и сам чувствует, как внизу живота завязывается тёплое возбуждение. У них давно уже не было с Чонгуком близости. И обоим этого хочется. Но Чимин не хочет по неосторожности навредить своему омеге в порыве страсти. — Чимин… — стонет Чонгук, когда их поцелуй разрывается. — Я хочу тебя… — Мне кажется лучше потерпеть, — отвечает Пак, оглаживая большим пальцем скулу омеги. — Я не смогу вытерпеть ещё половину срока беременности без тебя, пожалуйста, Чимин, — шепчет Чонгук в губы. — Хотя бы один разок. — Я не хочу навредить ребёнку. — Но лекарь сказал, что уже можно, давай мы осторожно, — умоляет Чонгук. — Или я тебе уже совсем не нравлюсь пухлым? — Чонгук обиженно дует губы и уже хочет отвернуться от Пака, но тот не даёт, он уверенно спускает ладонь к губам омеги, оттягивает большим пальцем нижнюю губу, а затем шепчет: — Я люблю тебя, каким бы ты не был, Гуки, — Пак целует омегу, прихватывает нижнюю губу, а рукой лезет под сорочку, благодаря то, что теперь вырез у Чонгука довольно глубокий. Пак задевает пальцами горошины сосков, выбивая из Чона тихий стон. Чонгук начинает шевелиться, но поцелуй не разрывает, спускает сорочку до живота, давая Паку полную власть. Когда-нибудь Чимин научится отказывать Чонгуку, но видимо не сегодня. Пак перекатывает между пальцами горошины сосков, немного пощипывает, вызывая внутри Чонгука бурю эмоций и разрастающееся возбуждение, оседающее внизу живота и заставляющее обильно выделяться смазку. — Чимин-а… — стонет Чонгук, когда Пак разрывает поцелуй. — Перевернись на спину, — просит альфа. И Чонгук это делает. Пак припадает губами к шее, начинает её целовать, вылизывать, покусывать. И сейчас Чимин думает, что у него всё-таки железная выдержка, ведь во снах ему часто снился стонущий Чонгук, и если бы не провокация омеги, он непременно дотерпел бы до конца срока беременности. Однако стоны во сне невозможно сравнить с тем, как стонет омега в жизни. Чимин скучал по этим вздохам, по дрожанию и отклику молодого чувствительного тела на любое касание. Пак предполагал, что его беременный супруг окажется более чувствительным, нежели обычно, но сейчас чувствительность Чонгука будто увеличилась в несколько раз. Пак касается кончиком языка затвердевшей горошины соска, и Чонгук весь сжимается, стонет, так ярко реагируя на уже позабытые ощущения. Чимин аккуратно посасывает один сосок, затем уделяет внимание второму. Омегу бьёт в конвульсиях. — Гуки, повернись на другой бок, — любовно шепчет Пак. — И прогнись немного. — Жаль, что я не смогу тебя оседлать в ближайшие четыре месяца, — только это и может выдохнуть Чонгук, переворачиваясь. И от этих слов у Чимина болезненно дёргается член. Он скучает по Чонгуку, который объезжает его бёдра, скучает по тому, как яростно мог вколачиваться в чужое тело. И сейчас Пак думает о том, что, когда Чонгук родит и окончательно придёт в себя, им стоит устроить самый настоящий марафон любви и ласк. Чимин задирает сорочку, разводит пальцами ягодицы, находит сочащуюся смазкой дырочку, а затем аккуратно толкается двумя пальцами. Тепло тела Чонгука тут же обволакивает его фаланги, и альфа еле сдерживается, чтобы просто не застонать от столь забытого и приятного ощущения. Даже пальцы Чонгук принимает в себя идеально. — Всё в порядке? — спрашивает Чимин. — Да, да, прекрасно, — стонет Чонгук. — Пожалуйста, продолжай. Чимин начинает аккуратно двигать пальцами, так нежно, заботливо. Он выцеловывает каждый позвонок, и Чонгук в награду его действиям весь сладостно дрожит, и Пак очень жалеет, что сейчас не может наблюдать воочию, как выглядит лицо его супруга. Но Чимин уверен, что прекрасно, ведь его омега просто не может выглядеть иначе. Пак добавляет третий палец, а вскоре и четвёртый, двигает ими всё также аккуратно, не спеша, и для Чонгука это самая настоящая мука, потому что ему хочется быстрее. Ему совсем не нравится, когда Чимин еле касается его простаты кончиками пальцев, ему хочется захлебнуться в своих стонах, он уже устал терпеть эту пытку. — Чимин… войди в меня… — стонет Чонгук. Пак вынимает пальцы, а затем пристраивается боком к своему супругу и с надеждой, что всё это не закончится плачевно, толкается в горячее нутро только головкой. Чимин протяжно стонет прямо на ухо Чонгуку, потому что сдержаться не может, уж слишком прекрасно тело омеги принимает его. Пак обнимает Чонгука за живот и делает очередной плавный толчок. Чонгук надрывно стонет. — Надеюсь, наш сын никогда не вспомнит то, что его папочка тот ещё извращенец, — шепчет Пак на ухо, слегка прикусывая мочку. — Ну ты же тоже скучал по мне, — отвечает Чонгук, а затем стонет, когда Пак снова толкается в его тело. — Скучал, очень сильно, — Чимин начинает покрывать поцелуями плечи омеги. И Чонгук от этих действий дрожит, подставляется под ласки ещё больше. — Чимин… — измученно и в то же время удовлетворённо шепчет Чонгук, когда Пак слегка прикусывает кожу. Пак задаёт медленный, размеренный темп, рукой же скользит вниз живота, где обхватывает аккуратный сочащийся смазкой член омеги и начинает дрочить в такт своим толчкам. Чонгук стонет. Протяжно. Ему хорошо, пускай и хочется, чтобы Чимин был резче, но ему всё равно хорошо. И он рад, что хотя бы на нежную, неторопливую близость он смог уговорить Пака. Чимин делает толчок, обводит большим пальцем головку члена омеги, и тот бурно кончает, содрогаясь и сжимаясь вокруг Пака. И для Чонгука это становится неожиданностью, он и не думал, что всё так быстро закончится, но тело, изголодавшееся до ласки, не могло больше терпеть. Чимин продолжает медленно толкаться, дразня чувствительную простату, продлевая моменты удовольствия Чонгука. Пак целует в очередной раз Чона в шею и делает последний толчок, а затем содрогается оргазменной дрожью. Воздержание подарило яркую вспышку наслаждения. И когда Чонгук поворачивается лицом к Чимину, тяжело дыша, он лишь произносит: — Это было прекрасно, но жаль, что я не мог целовать тебя. И Чимин ничего не произносит, лишь целует так нежно и долго, что у Чонгука чуть ли дыхание не перехватывает.***
В последнее время папе Чимина становится совсем плохо. Омега совсем уже не встаёт с постели, а Чонгук продолжает его навещать, потому что тот, несмотря на своё слабое здоровье, всегда его ждёт. Чону немного грустно из-за того, что он никогда не ходит к старшему омеге вместе с Чимином, но он понимает, что Пак занят и ему нужно успевать исполнять и свои королевские обязанности. — Малыш уже толкается, — радостно произносит Чонгук, оглаживая свой живот. — Чимин думает, что у нас родится омега, а я считаю, что альфа. Старший омега измученно улыбается. — Знаешь, я тоже спорил с отцом Чимина, кто родится, и я всегда говорил, что родится альфа, а он был неугомонный, твердил своё. Ну и как понимаешь, я выиграл. — Вот и я выиграю. — Не сомневаюсь, — тихо произносит папа Чимина. — Жаль, что я не смогу посмотреть на своего внука. Эти слова заставляют всё внутри Чонгука вздрогнуть, а по спине проходят неприятные мурашки. Ему не хочется думать о том, что состояние папы Чимина ухудшается с каждым днём. Чон всё равно искренне надеется, что в один день случится чудо, и старший омега выздоровеет и будет самым здоровым во дворце. — Да бросьте, Вы ещё и второго своего внука увидите, — пытается подбодрить Чонгук. — Вы у нас сильный. — Мне бы твой оптимизм, Чонгукки, — старший омега немного кривится, и Чонгук подрывается с места. — Всё хорошо, сердце часто колет, но уже отпустило. Не волнуйся, тебе сейчас это делать категорически запрещено. Чонгуку страшно осознавать, что папы Чимина может скоро не стать.***
Юнги, если честно, и не думал, что Тэхён и вправду пойдёт с ним на сближение. Теперь помимо того, что Мин каждый день приходил к Киму в сад, тот ещё каждый раз при встрече обнимал, утыкаясь в грудь, а затем улыбался так красиво и совсем непринуждённо. Мин даже иногда не верил в то, что Тэхён и вправду счастлив, что тот и вправду хочет сблизиться. Но объятия у Тэхёна были мягкими, такими приятными, хотелось обниматься, не переставая. Вообще, Юнги никогда не любил лишних прикосновений, но Ким касался как-то по-волшебному. Мин понимает, что такое изменение в его предпочтениях случилось благодаря тому, что он на самом деле любит Тэхёна. Ведь прикосновения любимого человека всегда самые желанные и приятные. Особенно, если касается Ким Тэхён, который на протяжении долгого времени воспринимал Юнги в штыки. — Кто тебя научил заниматься садоводством? — однажды спрашивает Юнги. Вообще, садоводство никогда не было занятием королевских омег. Но Тэхён особенный, это Мин точно понял. Ким не избалованный, не любит к себе сильного внимания и относится к прислуге, как к равным, а ещё любит трудиться. И Мин иногда думает, что именно отличие Тэхёна от остального мира заставило его израненное сердце исцелиться и биться с трепетом. — В детстве мне очень хотелось подарить кому-то свою заботу, любовь, но отец меня отталкивал, — Тэхён хмурится. — И в один прекрасный день я увидел, как наш садовник возится с цветами, и это меня так удивило. Давать жизнь другому существу всего лишь своими касаниями и заботой. На следующий день я снова спустился в сад и на этот раз попросил садовника научить меня заботиться о цветах. Он тогда посмеялся, затем тысячу раз извинился за своевольничество, но всё равно обучил меня азам. Оказывается, существует много правил, чтобы не сделать цветку больно. Нужно правильно рыхлить, поливать, пересаживать, иначе можно погубить растение. И Юнги слушает так внимательно. И пусть ему не интересна эта информация совсем, но ему нравится то, как Тэхён рассказывает своим приятным голосом. — Может, и ты меня научишь этому? — произносит Мин, вставая со скамейки. Он не понимает до конца, зачем он вообще это произнёс. Просто ему хочется проводить с Тэхёном ещё больше времени, быть с ним на равных. А это значит, уметь ухаживать за растениями. — Ты серьёзно? — Тэхён смеётся. — Я никогда не видел, чтобы короли занимались подобной грязной работой. — А я никогда не видел до тебя, чтобы королевские омеги занимались подобной грязной работой, — передразнивает Юнги, садясь на корточки возле Тэхёна. — Хорошо, убедил, — соглашается Ким. — Только предупреждаю, твои красивые брюки испачкаются. — Ну и пусть. Тэхён прикусывает нижнюю губу, и Юнги чувствует сильное желание поцеловать омегу, но он не решается. Он не хочет портить момент истинного доверия. — Вот смотри, возьми в руку эту маленькую тяпку, — Тэхён передаёт Мину садовый инструмент, и альфа перехватывает, случайно касаясь пальцами кожи ладоней омеги. У Кима в тот же момент щёки и кончики ушей наливаются алым. И Юнги кажется это очень милым. — И что дальше? — А дальше… — Юнги видит, как Тэхён нервничает, как двигается кадык того. И Мин тоже считает это очень милым и даже забавным, потому что смущающийся Тэхён — это самое прекрасное явление на свете. — Аккуратно подбиваешь землю у стебля цветка, только смотри, главное — случайно не поранить его. Юнги делает то, что сказал Тэхён. — Вот так? — уточняет альфа. — Да, да, именно так, — кивает Ким. — Знаешь, я в первый раз из-за резкого движения случайно поранил стебель цветка, а потом пытался заботиться о нём, чтобы он снова стал красивым. Но он засох, — Тэхён грустно поджимает губы. — Я плакал из-за этого несколько дней. Юнги и Тэхён очень разные. Юнги может жестоко казнить за раз десяток человек, а потом спать спокойно и видеть только прекрасные сны. Тэхён же плачет из-за того, что делает больно цветам. И как гласит известная фраза: «Противоположности притягиваются», но почему-то она также не особо подходит для этих двоих. Возможно, и притягиваются, но очень медленно. А возможно, Юнги и Тэхён — какие-то неправильные противоположности. И Юнги странно вообще от всего этого. Странно от того, что ему интересно слушать разговоры Тэхёна о цветах. — Так, продолжим, у нас ещё вот сколько цветов, — Тэхён оглядывает целый ряд. — И ты, я думаю, мне поможешь, ведь так? — Конечно, помогу. Если честно, Юнги нет совершенно никакого дела до цветов, но если это поможет сближению с Тэхёном, он готов замарать свои брюки и потратить всё своё свободное время, а также энергию.***
Если бы Юнги сказали, что ему и вправду понравится заниматься садоводством, он не поверил бы. Но теперь он всё свободное время проводит с Тэхёном, ухаживая за цветами. И теперь Юнги узнал о Киме очень много всяких подробностей, а ещё альфа в курсе многих тонкостей рыхления растений. И Мин уже может спокойно уволить садовника, бросить все королевские дела и пойти на покой. Вообще, работа в саду и вправду расслабляла, теперь Юнги понимал, почему его омега так много времени проводил, ухаживая за растениями. — Ну, на сегодня всё, — облегчённо говорит Тэхён, когда он с Юнги заканчивает рыхление ряда роз. — Ты мне сегодня помог очень сильно. Спасибо. — И где моя награда? — шутливо произносит Юнги. — Награда… — Тэхён задумывается, и Мин видит, как щёки омеги снова краснеют. — Я пошутил, не нужно мне ничего. Но через мгновение Мин чувствует на своих губах чужие. И Тэхён целует настолько порывисто, что Юнги просто не выдерживает, падает на траву, инстинктивно утягивая омегу за собой. Ким тихо ойкает сквозь поцелуй, но не отрывается. И Юнги отвечает, обнимает за спину, водит ладонями вдоль позвоночника, заставляя ткань пиджака задираться. Мин чувствует под своими ладонями манящее тепло чужого тела и ему хочется прикоснуться к голой коже, хочется ощутить всю её мягкость подушечками пальцев. Сейчас Тэхён целует уверенно, не по-детски, но всё равно неумело. И Юнги это нравится, нравится вся эта неопытность, нравится знать, что у Тэхёна кроме него никого не было. И сейчас даже не волнует то, что одежда Юнги уже негодная, в принципе, как и у Тэхёна. Мин прижимает Тэхёна к себе, перекатывается, оказываясь сверху, подминая под себя омегу. Кима очень сильно хочется целовать и касаться. И Юнги разрывает поцелуй, а затем целует в шею, засасывая кожу, и облизывает. Мин руками сжимает талию омеги и уже хочет залезть ладонями под рубашку, огладить выступающие рёбра. В памяти Юнги до сих пор отчётливо сохранились моменты, в которых Тэхён был перед ним голым, и тело омеги пускай и усыпано шрамами, всё равно слишком прекрасно. Тэхён протяжно стонет, отвечая на действия, дрожит под Юнги, сжимает пиджак того в ладонях, и альфу это отрезвляет, приводит в себя. Заставляет понять, что он только что натворил. — Прости, прости, — альфа тут же отстраняется, смотрит на шумно дышащего Тэхёна сверху вниз, понимая, что ещё чуть-чуть, и он бы разложил омегу прямо на траве в зимнем саду. — Я не хотел так далеко заходить. Тэхён ещё смотрит на Юнги одурманенным взглядом несколько секунд, но затем словно очухивается, и теперь в его глазах читается только лишь страх. Мин тут же слезает с Кима, встаёт на ноги, и подаёт омеге руку, чтобы помочь подняться, но Тэхён не принимает этого жеста, поднимается сам. — Это моя вина, — шепчет Тэхён. — В этом нет твоей вины. Юнги пытается дотронуться до плеча Кима, но тот отдергивает. А затем просто сбегает из сада, ничего больше не сказав. О том, что было пару минут назад может напомнить только смятая трава, грязная одежда Юнги и разрастающееся, всепоглощающее чувство внутри того. Юнги кажется, что он снова всё испортил.***
Когда Тэхён забегает в свои покои, на его глазах тут же появляются горячие слёзы. Он снова сделал всё не так. Зачем он оттолкнул Юнги? Ведь всё то, к чему шли действия, было нормальным, правильным. Ведь это нормально целовать шею и желать ласки от человека, с которым ты находишься в паре. И Тэхён вроде как был готов ко всему этому, но снова психологические барьеры, возводимые им годами, выросли. Юнги не смог сломать их полностью. Тэхён смотрит в зеркало, видит багровеющий засос на шее и проводит по нему рукой. С одной стороны, он чувствует тёплое чувство, разгорающееся внутри, а с другой — отвращение. Он так падок до нежности, что чуть не дал себя разложить на траве в саду. И самое главное, Тэхён желал этого больше всего на свете. И это желание не было таким пылким, как на празднике в день свадьбы короля Пака, когда Ким был готов поддаться искушению незнакомого альфы. Это желание было осознанным. Тэхён хотел чувствовать поцелуи на коже именно от Юнги. Он хотел ощущать касания именно ладоней Юнги. Он хотел стонать так сладко только для Юнги. Тэхён запутывается ещё больше. Он повторяет в который раз уже заученную им мантру: «Мне нравится заботиться об Юнги, мне нравится чувствовать поцелуи Юнги на губах, и я совершенно ничего не испытываю к нему». Тэхён теперь вообще не уверен в последнем утверждении. Тэхёну снова нужно время. На этот раз совсем немного, чтобы просто прийти в себя. Он не собирается отталкивать Юнги, потому что сам тянется к нему безмерно сильно.***
Тэхён снова закрывается в себе, для Мина это не становится неожиданностью. Он и думал, что после случая в саду омега не захочет с ним говорить. Чувство вины раздирает нутро Юнги. Он так божился, клялся, что не видит в Тэхёне больше тело, только лишь чистую душу, а сам был готов овладеть омегой в саду. Юнги слишком долго воздерживался, вот и вылилось всё в этот конфуз. И Мин пошёл бы в бордель, чтобы сбросить напряжение, да только не хочется, не хочется чувствовать на себе чужие прикосновения. Юнги Тэхёну не навязывается, не обременяет своим обществом, лишь только отдаёт команду прислуге следить за омегой пристально, чтобы тот ничего с собой не сделал. Мину стыдно смотреть в глаза Тэхёну и хочется извиниться, но пока явно неподходящее время. Самому Юнги нужно прийти в себя после случившегося. В день рождения Юнги в кабинете альфы раздаётся стук в дверь. Мин, если честно, никого сейчас видеть не готов, но всё же разрешает войти. В кабинет быстро заходит Тэхён, с белой розой в руках, и всё недовольство Юнги испаряется в тот же момент. Ким проходит вглубь кабинета и останавливается возле стола. — С днём рождения, — неуверенно произносит омега, протягивая цветок Мину. — Прости, что такой бесполезный подарок. Но эти цветы для меня многое значат. И Юнги знает, как много. Именно о чёртовых цветах Ким трындел ему на протяжении последних двух месяцев. Тэхён заботится о них, Тэхён никогда не срывает свои цветы, и если он сорвал для Юнги розу, то это значимый для него поступок. Особенно, если учесть, что цвет подаренной розы означает чистоту и целомудрие. Тэхён чист, непорочен, как эта нежная роза. И Юнги в очередной раз чувствует внутри себя укор за его недавний поступок. — Спасибо, — Мин принимает розу. — Совсем без шипов. — Это новый сорт. Я смог его привить в саду, — произносит Тэхён, а затем добавляет: — Я хочу извиниться за то, что так сбежал в тот день. Мне очень стыдно. — Не стоит извиняться, это я переборщил с действиями. Так что вся вина на мне. — А я спровоцировал, поэтому тоже виноват, — говорит Тэхён. — Я понимаю, что это нормально целовать в шею, но я ещё не готов к таким откровениям. Однако теперь я снова хочу, чтобы мы вместе занимались цветами, тем более уже совсем скоро будет потепление. Юнги не верит, что Тэхён не отталкивает его. Ему кажется, что это какой-то прекрасный сон. Неужели их отношения получили шанс на развитие? Неужели Тэхён наконец-то по-настоящему смилостивился над Юнги? — Хорошо, я приду завтра в сад. — Я буду ждать.***
Чонгук выбегает из замка, когда прислуга оповещает о том, что чета Чон уже приехала. Чонгук совсем не ждёт Чимина и только лишь слышит обеспокоенные оклики альфы, чтобы он был осторожнее. Но Чонгук только лишь ухмыляется, он сама осторожность. Конечно, бежать, поддерживая живот, не так уж удобно. Да и, если честно, бегом это назвать нельзя, так, быстрая ходьба. Омега кидается в объятия, когда из кареты выходит его семья. Сейчас Чонгук рад всех видеть, и его облепляют со всех сторон. Он ловит на щеках поцелуи отца и папы и радостно улыбается. — Я так по вам скучал, — шепчет Чонгук. — Мы тоже по тебе скучали, Гуки, — отвечает отец, и Чон чувствует нарастающее тепло в душе. Когда Чонгука оставляют родители для того, чтобы по всем правилам поздороваться с Чимином, он наконец может полностью обнять Хосока. — Чонгук-а, дай я немного по-другому встану, а то тебя неудобно обнимать, — произносит Хосок. Чонгук шумно выдыхает. Ну да, теперь его точно не обнимешь вот так просто, когда живот достаточно сильно выпирает. Но когда Хосок боком обнимает Чонгука, то тот чувствует прилив переполняющей радости. Он так сильно скучал по Хосоку, и так долго ждал, когда наконец его отец справится со всеми делами, чтобы наконец нанести визит в королевство Пак. — Я же говорил, что скоро будет племянник, — радостно произносит Хосок. — Видишь, я никогда не ошибаюсь. Чонгук несильно ударяет его грудь. — Я тебе всего лишь подыграл, чтобы потешить твоё самолюбие, — омега делает вид, что недоволен, закатывает глаза. Но на самом деле в последние месяцы он и вправду самый счастливый в мире человек. — Ну да, ну да. Хосок берёт под руку Чонгука, чтобы тот ненароком не упал.***
Когда Чонгук вместе с его семьёй оказывается в стенах замка, то его сразу же атакуют заботой. Родители постоянно спрашивают о том, как он себя чувствует, и если бы не Чимин, обнимающий Чонгука со спины, он бы непременно растерялся бы, потому что совсем отвык от такого сильного внимания родителей. Папа говорит о том, что когда ребёнок подрастёт, то пусть чаще приезжает в королевство Чон. Чонгук и Чимин отнекиваются, что тому ещё нужно родиться, а потом уже можно будет говорить обо всём подобном. — Как твой избранник? — с интересом спрашивает Чонгук, когда они с Хосоком остаются одни в комнате отдыха. Чимин и отец ушли, чтобы обсудить какие-то важные дела, а папа решил отдохнуть после дороги в выделенных покоях. — Мы с ним больше не виделись, но он написал мне письмо, — Чонгук видит, как на мгновение в глазах Хосока появляются искры, но те в тот же момент тухнут. Всё-таки его брат что-то недоговаривает. — Ого, вау, и что было в письме? — А ты в курсе, что такое спрашивать неприлично? — Ты хочешь, чтобы твой беременный младший брат умер от любопытства? — Чонгук ставит ультиматум. Вообще, в душе он совсем ещё ребёнок, вдобавок ещё и избалованный, не привыкший получать отказов. — Нет, не хочу, — отвечает Хосок. — Иначе меня твой Чимин закопает. Он так смотрит на меня, когда я тебя обнимаю, словно убить хочет. — Тебе кажется, он на всех так смотрит, кроме меня, — произносит Чонгук, надеясь, что его слова успокоят брата. — Ну так что было в письме? Расскажи просто суть, опустив все сопливые подробности. — Ну… он меня любит и скучает по мне, — Хосок мнётся, и Чонгук чувствует всё смущение брата. Альфа никогда так не зажимался, видимо, и вправду любовь так сильно меняет людей. — А ты? — Я тоже его люблю и скучаю. — У вас прям, как в романах! — восторженно произносит Чонгук. За последние месяцы он осилил ещё больше книг. Теперь его можно было даже назвать книжным экспертом в жанре любовных романов. — И давно ты знаешь, как в романах? — Хосок прищуривается. И Чонгук понимает, что сболтнул лишнего. Для брата он всегда был Чонгуком, который тяготился к оружию, и что ж теперь сделать, если тот самый Чонгук превратился в романтика. И Чон очень даже рад, что стал таким, очень рад причине таких кардинальных изменений, которая каждый вечер толкается в его животе. — Давно. — Мой милый младший брат Чонгукки и вправду изменился. — Хосок, ну как бы да, — раньше бы Чонгук стал отнекиваться, но сейчас он уже не видит смысла. Омега кладёт ладонь на свой живот и начинает поглаживать. — Уже толкается? — Да, причём часто. Видно будет тем ещё непослушным ребёнком. — Прям как ты. — Эй, — Чонгук ударяет брата кулаком в грудь. — Я был самым послушным ребёнком, меня вот отец часто хвалил. — Для альфы ты был послушным, а вот для омеги не особо. Наш папа намучился с тобой. Чонгук закатывает глаза, а затем произносит: — Забудем всё, что было. Папа Чонгука и вправду очень сильно с ним намучился. Ведь именно ему приходилось мазать ранки маленького омеги, которые тот получал на тренировках. Папа часто плакал, просил отца прекратить всё это, запретить Чонгуку заниматься владением оружием, но тот не пошёл на поводу у своего супруга, сказав, что пусть ребёнок занимается тем, чем хочет. И, наверное, именно в тот момент и заложился зачаток избалованности Чонгука и нетерпение к отказам. — Ладно, ладно.***
Семейный ужин проходит на удивление в спокойной обстановке. Уже нет той колкости, которая была во время визита Чонгука и Чимина в королевство Чон. Все разговоры за столом всецело посвящены будущему ребёнку. — Вы уже думали над именем малыша? — спрашивает король Чон. — Ещё нет, — отвечает Чимин. Они с Чонгуком и так часто спорили по поводу того, кто у них родится альфа или омега, не хватало им ещё раньше времени начать спорить об имени. — Мы с Чонгуком решили, что подумаем над именем, когда ребёнок уже родится и будет известно: альфа он или омега. — Хм, может и правильно, — король Чон на удивление соглашается.***
— Я так рад, что моя семья приехала, — перед сном произносит Чонгук, пододвигаясь к Чимину. Этот день для омеги был одним из самых лучший дней в его жизни. Он очень сильно скучал по такой семейной атмосфере тепла и заботы. — Если ты рад, то я тоже, — Пак целует омегу в шею. Чимин за этот день даже немного соскучился по Чонгуку, ведь он не мог так легко и просто целовать младшего, ведь тот находился то в обществе своих родителей, то общался с братом. А Чимин просто не мог подойти и начать целовать Чонгука. Конечно, чисто теоретически он мог, но только вот, никто бы такое поведение не понял, посчитал бы неуважением. Кому понравится, когда твой разговор с сыном или братом перебивает его изголодавшийся до дарения ласк муж со своими поцелуями? — Я никогда не подумал бы, что мои родители будут так сюсюкаться со мной, я уже и отвык от этого, — честно признаётся Чон. Он вообще как-то забыл каково это общаться так много с родителями. Хотя раньше чуть ли не дни напролёт проводил с папой, когда у Хосока были занятия. — А как же я? Я что плохо с тобой сюсюкаюсь? — Чимин оставляет поцелуй на подбородке Чонгука. — Ты… замечательно, — выдыхает Чонгук. Ему нравится, как целует сейчас его Чимин, так нежно, трепетно, но только вот, омега чувствует сильную усталость. Всё-таки это был достаточно тяжелый день. Ему пришлось встать раньше, а ещё пройти несколько раз туда-сюда по высоким лестницам, и сейчас в его положении это действие было самым настоящим адом. — Давай спать, а то у меня что-то ноги совсем отекли за сегодня. — Кажется, мне скоро придётся носить тебя на руках, — шутливо произносит Чимин, коротко целуя Чонгука в губы. — Я и не против. Чимин обнимает Чонгука со спины, кладёт ладонь на живот омеги и чувствует, как ребёнок толкается. — Он нам сказал спокойной ночи! — восторженно произносит Чонгук. — Спокойной ночи, мои малыши, — Чимин оставляет последний поцелуй на макушке Чонгука. — Спокойной ночи, — Чонгук прижимается плотнее к Чимину.***
У Субина течка. И пусть он не пахнет из-за того, что зелье подавление запаха действует исправно, он нуждается в альфе. Он нуждается в Намджуне. Очень сильно. И когда Ким приходит в комнату омеги, то застаёт того раздетого, тяжело дышащего, крепко сводящего худые бёдра. Когда Субин замечает Намджуна, его щёки вспыхивают румянцем, а сам он сворачивается в клубок, обхватывает руками свои колени и тихо всхлипывает. — Ты нужен мне, — шепчет Субин. Намджун не может отказать. Он может сказать «нет» любому человеку, но только не этому хрупкому мальчишке, который стал для него за несколько месяцев дороже всех на свете. Потому что именно Субин принёс в жизнь Намджуна радость, заставил понять, что ещё есть шанс на счастье, пускай и тайное. Намджун надеется, что совсем скоро, когда король Ким отречётся от престола в его пользу, он сможет чаще видеться с Субином, и, чёрт, он готов даже пригласить сына короля Чона, чтобы и Джин был счастлив. Ведь они оба заслуживают быть с теми, кто им дорог. Ким быстро справляется со своей одеждой, он скидывает её на пол, а затем идёт к кровати и садится, альфа протягивает Субину руку и тот хватается за неё, поднимается, и пододвигается к Намджуну. Альфа садится на кровать удобнее, упирается спиной в стену, а сам тянет Субина на себя, заставляя сесть того на свои бёдра. Намджун целует Субина в шею и так жалеет, что не может оставить на этом омеге метку принадлежности. Альфа думает, что метка смотрелась бы на Субине слишком прекрасно. Ким засасывает кожу на шее, зализывает, а затем смотрит, как начинает багроветь пятнышко. Если он не может поставить настоящую метку, то пусть будет так. Он обметит Субина, покажет, что тот только его. Субин скулит, обнимает альфу крепче, тянется к нему руками, а голову откидывает назад, чтобы было удобнее целовать. Омеге это нравится, и пусть, когда течка прекратится, он снова начнёт разговор о том, что они из разных слоёв общества, но сейчас он такой отрытый, просящий, и Намджун не может ему отказать. — Мой любимый мальчик, — шепчет Намджун, целуя омегу в ключицу, и Субина снова бросает в дрожь. Ким чувствует уже на своих бёдрах стекающую смазку, и чёрт Субин так сильно течёт. И Намджун думает, что это из-за того, что это первая течка, которую омега проводит с альфой. Молодое тело жаждет прикосновений, жаждет заботы и ласки. Сейчас, наверное, у Субина обоняние обострено, и он тонет в запахе кофе Намджуна, и пускай Ким не чувствует аромата лилий омеги, он всё равно желает его очень сильно. — Пожалуйста, Намджун, — шепчет омега, лихорадочно целуя Кима в губы и ведя бёдрами по вставшему члену. — Прошу тебя. И Намджун чувствует, как омега уверенно обхватывает его член, готовится направить его в себя, но он останавливает его, потому что так нельзя. Субину будет больно принять вот так сразу. Одной рукой Намджун берёт омегу за ладонь, и тянет её к своему лицу, начиная целовать жилистые пальцы, покрытые мелкими царапинами, полученными от работы, другой же рукой разводит половинки ягодиц и, найдя сжавшееся колечко мышц, толкается в него. Субин удовлетворённо стонет, наклоняется к Намджуну и снова целует. И для альфы это рай, потому что обычно мальчишка не был настолько падок на поцелуи. Конечно, Субин иногда тянулся к нему за лаской, но так жадно, чувственно никогда не целовал. Ким тщательно растягивает омегу, чтобы тому не было больно, проталкивает второй, а затем и третий палец, невзирая на мольбы того ускориться. Намджун не хочет сделать больно. И когда Намджун входит в Субина уже членом, тот протяжно стонет, и стон тонет в поцелуе. Омега впивается пальцами в плечи Кима, начинает двигать бёдрами в такт толчкам. — Я люблю тебя, — шепчет мальчишка, а затем стонет, когда головка члена проходится по простате. — Я так тебя люблю. И Намджун сейчас чувствует вину за то, что не может дать Субину достойную жизнь, за то, что мальчишка обречён всегда быть прислугой и может только довольствоваться ночными встречами. Если бы Намджун мог, то уделял бы Субину весь свой день, только на него, и Ким обязательно так будет делать, когда станет королём. Объявит то, что у него есть гарем из одного омеги. Намджун знает, что сейчас появилась новая тенденция королям иметь собственные гаремы из омег, а не наведываться по старинке в бордели. — Я тебя люблю, мой любимый мальчик, — отвечает Намджун, обхватывая ладонями ягодицы и толкаясь в податливое нутро более размашисто. Субин после этих слов плавится, растекается ещё больше. Омега кончает первым, заходится такой красивой оргазменной дрожью, что Намджун еле успевает выйти из тела. Альфа доводит себя до разрядки рукой. Как бы он хотел сцепку с Субином, чтобы тот подарил ему прекрасных детей, но он не может. Тогда уж точно его авантюра не скроется от глаз короля. — Мне жаль, что я не могу дать тебе нормальную жизнь, — шепчет Намджун, целуя омегу в щеку. — Мне и не нужна нормальная жизнь, меня устраивает та, в которой есть ты, — Субин крепко обнимает Намджуна. Ким в тот момент чувствует себя по-настоящему счастливым.***
Когда Юнги приходит в сад в обычное время, то он застаёт Тэхёна за поливом цветов. — Может, и правильно поливать меня научишь? — спрашивает Юнги, подходя к Тэхёну сзади. Омега вздрагивает, и сразу же поворачивается, но затем испуг в глазах Кима сменяется радостью. — Научу. Юнги думает, что такими темпами он из короля превратится в самого настоящего садовника.***
Ясным, на удивление слишком тёплым мартовским утром замок Пак содрогается от ужасающей новости: папа короля скоропостижно скончался.