***
— Чимин, не нужно, — недовольно произносит Чонгук, когда Пак собирается его кормить с ложки кашей. — Я смогу и сам. — Тебе нельзя сильно напрягаться, — твёрдо говорит Чимин. — Лекарь сказал, что в ближайшую неделю тебе строго-настрого запрещено вставать, чтобы швы не разошлись. Кстати, не болит? Чонгук опускает взгляд на повязку внизу живота. Ему повезло, что рана не кровоточила и особо не беспокоила. Обезболивающие микстуры всё-таки помогали. И Чона немного огорчает факт, что теперь у него будет достаточно заметный шрам внизу живота, но такова судьба омег. Когда Чонгук смотрит в сторону колыбели, то сразу же забывает об этом изъяне. Чон с нетерпением ждёт день, когда ему наконец разрешат встать с постели, и тогда он возьмёт на руки Чониля. Слишком уж непривычно находиться от сына в нескольких метрах, когда на протяжении семи месяцев вынашивал его под сердцем. — Не болит. Микстуры исправно действуют, — Чонгук аккуратно приподнимается, чтобы сесть. Чимин же сразу же подрывается, ставит тарелку на тумбочку и помогает омеге усесться. Чонгука от этих прикосновений бросает в некую дрожь, вроде бы те и привычные, нежные, чуткие, но из-за того, что Чон порядком отвык от такого, по телу проходятся приятные мурашки. Чонгук не сердится на Чимина. Совсем. Потому что не может. Был бы Чонгук гордым, то непременно оттолкнул бы Пака, но только вот оттолкнуть Чимина значило принести себе дополнительную моральную боль, а омега за эти месяцы порядком уже настрадался. Чимин снова чуткий, заботливый, даже гиперзаботливый, вот даже с ложки собирается кормить, словно Чонгук — малое дитя, а не недавно родивший омега. И это можно объяснить тем, что роды Чона состоялись только два дня назад, и он и вправду ещё слабый, но Чонгук не будет Чонгуком, если вот так расклеится. Он всё-таки не такой уж простой омега. Замашки снова берут своё. С рождением ребёнка всё желание заботы, опеки у Чонгука исчезло, теперь он снова Чон Чонгук — омега, который может постоять за себя и который может встать в один ряд с альфой. И у Чонгука уже начинают руки чесаться по ощущению холода рукояти меча на коже. — Не нужно мне помогать, — шипит Чонгук. — Я не беспомощный, я просто родил. — Твои роды были трудными, и я волнуюсь, — произносит Чимин, отстраняясь от Чона, когда тот усаживается. Альфа берёт в руки тарелку. — Ну да, были, но сейчас же я в полном порядке, — Чонгук выдавливает из себя улыбку, он не хочет вспоминать то, как трудно дались ему роды. Он и вправду думал, что он истечёт кровью, так и не родив. В те минуты Чонгук думал только лишь о том, чтобы Чониль смог появиться на свет. Но сейчас всё хорошо, лекарь говорит, что Чонгук, возможно, поправится гораздо раньше, чем по прогнозам. Всё-таки организм омеги был довольно крепким и выносливым. — Всё равно перестраховка не помешает, — тепло произносит Чимин, черпая ложкой кашу. Он медленно подносит ложку ко рту Чонгука, но тот противится. — Открой ротик, пожалуйста, малыш. У Чонгука всё внутри трепещет от этого мягкого, ласкового «малыш». И Чон понимает, что в глубине его души осталась частичка, которая желает быть беззащитным, маленьким омегой, но Чонгук уже достаточно натерпелся, чтобы снова вот так расклеиться. — Я хочу самостоятельно поесть, — стоит на своём Чон. У него есть руки, которые исправно функционируют, и он явно не перетрудится, если поднимет ложку и поднесёт её к своему рту. — Вредный ты, — говорит Чимин, хмыкая. Но Чонгук всё-таки сжаливается и открывает рот, впуская ложку. — Вот, молодец. Я не знаю, что со мной творится, но я чувствую вину за всё, что произошло. И я хочу искупить её заботой о тебе, потому что к Чонилю пока что не подпускают, — произносит Пак. Над их сыном кружила прислуга, которая являлась помощниками беты-лекаря. Пусть маленький альфа и родился крепким, но ему всё равно был необходим особый уход, как недоношенному ребёнку. — Перестань винить себя, — произносит Чонгук. — Всё в порядке. — Я просто думаю, а что если бы… Чонгук перебивает, он не хочет слушать бессмысленное продолжение фразы: — Не нужно думать о том, а что случилось, если бы… Главное, что сейчас, и в данный момент всё в порядке, — уверенно говорит Чонгук. Сейчас он чувствовал себя по-настоящему спокойно, тревога, в которой он жил в последние месяцы, исчезла. — Ты стал прежним… Нет, даже сильнее. — Ну… теперь я снова нетипичный омега, — Чонгук задирает подбородок, ловит очередную улыбку Чимина, посланную только ему. Чону снова льстило то, что такой Чимин — мягкий, добрый, заботливый, чуткий, только для него. — Кстати, когда мне разрешат активную деятельность, ты будешь обязан продолжить со мной занятия по стрельбе из лука. Считай, это твоё искупление вины. Вообще Чонгуку уже сейчас не терпится начать занятия, но, только вот, пока, что ему нельзя. У Чона в голове уже вовсю летают мысли о том, что когда он вернётся к нормальному темпу жизни, то он определённо проведёт несколько дней, упорно тренируясь, приводя себя в форму, ведь во время беременности он немного набрал веса. — Хорошо, я рад, что ты снова прежний. — Ты имеешь в виду, что теперь я не размазня, требующая всё время заботы? — Ты никогда не был размазнёй, а мне нравилось тебя опекать, — Чимин снова подносит ложку ко рту Чонгука, и тот только из уважения к альфе больше не противится. — Знаешь, была даже какая-то особенность в том, что ты меня часто будил ночью и говорил, что ты голодный. — Тебе это никогда не нравилось. В такие моменты ты выглядел самым уставшим человеком в мире. — Глупости. Я и вправду уставал, но мне нравилось, как ты потом удовлетворённо улыбался после еды. — Чимин, это последний раз, когда ты кормишь меня с ложки, — твёрдо произносит Чонгук. — И мне определённо нужно худеть. — Ты не толстый. — У меня большие щёки, — Чонгук надувает губы. — У тебя милые щёчки, их приятно трогать. Чонгук протяжно вздыхает. — Мне определённо нужно худеть, — Чонгука затыкает очередная ложка с кашей. Когда Чонгук заканчивает есть, в покои заходит лекарь с целью поменять повязки. Чимин в этот момент отворачивается, чтобы не смущать омегу, и для Чонгука это довольно странно, потому что… что альфа там не видел? Но Чонгук пытается поставить себя на место Пака, и он осознаёт, что тому сейчас довольно тяжело, если учесть, что всю вину по поводу того, что состояние Чонгука в последние месяцы беременности было крайне скверным, он взял на себя. Чонгук чувствует, словно они с Чимином вернулись назад в своих отношениях, на стадию притирания друг к другу. И это Чону совершенно не нравится. Пускай сейчас он может показаться весьма колючим, быть может даже и вредным, но он таким был всегда, внутри души Чонгуку немного, но нравится забота Пака, и он хочет снова сблизиться с Чимином.***
Когда Чонгуку разрешают встать, первым делом он подходит к кроватке и, наконец, берёт на руки своего сына. Тот совершенно не плачет. Лишь смотрит на омегу и, кажется, улыбается, и Чонгук мягко улыбается ему в ответ, чувствует, как внутри разгорается чувство радости. Он не жалеет ни о чём, не жалеет о том, что беременность была довольно тяжёлая, ведь теперь у него есть прекрасный сын, а ещё Чимин вроде как снова рядом. С Паком до сих пор были своеобразные проблемы, он вроде и пытался всё наладить, но уж слишком сильно заботился. Чонгук смотрит на кроху, лежащую на его руках, и не может до конца поверить, что такой ангелочек вообще может существовать на свете. Вообще, у Чонгука никогда не было цели стать папой так рано. И, к тому же, в разгаре подросткового возраста он совершенно не был приемлем к альфам. И если Чимин посватался бы к Чонгуку на год раньше, то тогда омега непременно закатил бы истерику по поводу того, что он совершенно не хочет выходить замуж. К шестнадцати годам у Чона явная агрессия спала, и он уже точно понимал, что ему придётся обручиться с альфой, который захочет взять его в мужья, и его согласия никто спрашивать не будет. Всё во благо улучшения отношений между королевствами на континенте. И сейчас Чонгук смотрит на своего сына, затем переводит взгляд на Чимина, который глядит на них взглядом полным упоения, и не жалеет ни о чём. И он даже безмерно рад, что стал достаточно юным папой, ведь, как Чонгук говорил несколько месяцев назад, когда их сыну будет семнадцать, он ещё будет довольно молодым, сможет общаться со своим ребёнком на одной волне. Да и тем более, в их времена омеги рожали и раньше. Можно даже вспомнить, что Хосока папа Чонгука родил в шестнадцать лет. — А можно мне подержать? — голос Чимина звучит неуверенно, и Чонгук даже немного удивляется. Хотя, их отношения сейчас не были особо тёплыми, потому что последние два месяца сказались на них довольно пагубно. Пусть Пак и извинился, открыл свою душу, и Чонгук вроде как простил его, между ними ещё стояла довольно напряжённая атмосфера, которая постепенно разряжалась. Теперь Чимин снова был рядом, проводил с Чонгуком всё свободное время от государственных дел. — Да, конечно, это же наш сын, — Чонгук аккуратно передаёт на руки Чимина маленького альфу. И Чимин берёт сына на руки на удивление правильно, поддерживая голову. Вообще, Чонгук думал, что альфе придётся сделать замечание по этому поводу, но Пак всё делает идеально, словно его с двенадцати лет обучали всем тонкостям ухода за детьми, как самого Чона. — Он на тебя похож, — вдруг произносит Чимин. — А мне кажется на тебя, — Чонгук поджимает губы. Ему кажется, что их сын вылитая копия Чимина. — Нет, на тебя, смотри, такой же прелестный носик, — Чонгук почему-то чувствует смущение из-за этих слов. Он слишком давно не слышал комплиментов, поэтому и отвык. — Зато разрез глаз, как у тебя, — не унимается Чонгук, пусть и не переставая краснеть. — Хорошо, хорошо, он похож на нас обоих, — всё-таки соглашается Пак. Кто-то из них должен прекратить этот глупый спор. И Чонгук, зная себя и свою упёртость, точно этого не сделал бы. Чонгук согласно кивает. Чонгук никогда не думал, что Чимин будет так гармонично и правильно выглядеть, держа их сына на руках. И Чон невольно вспоминает о том, как во время беременности сказал однажды, что Пак будет самым лучшим отцом в мире. Он не ошибся.***
— Ты так и собираешься спать всё время на краю кровати? — спрашивает Чонгук. Пак уже спит неделю в ногах омеги, и Чон находит это довольно жалким. Чимин, правитель целого государства, а ютится у его ног. И Чонгук думает, что, наверное, Чимину неудобно так спать, но тот почему-то не заикается о возвращении на свою законную вторую половину кровати. — Да, а что? — Вторая сторона свободна, и она как бы твоя, — Чонгук бросает короткий взгляд на соседнюю часть кровати. — Ты не против? — голос Чимина неуверенный. — Чимин… — Чонгук закатывает глаза. — Я не против. Когда Пак ложится на кровать, то Чонгук слышит блаженный вздох и не удивляется. Ведь Чимин проспал два месяца на узком диване в кабинете, а потом ещё неделю с краю кровати. Чонгук уверен, что у Пака уже и мышцы болят от такого неудобного лежания. — Можешь даже обнять, если тебе хочется, — предлагает Чонгук, бросив на Пака псевдо недовольный взгляд. Чон простил Чимина сразу, но только вот тот чувствовал до сих пор свою вину из-за случившегося, и это всё ещё уж слишком сильно мешало потеплению отношений. Пак молчит, вопросительно смотрит на Чонгука. И омега решает не ждать ответа, быстро выпаливает: — Не хочешь? Спокойной ночи. Чонгук тут предлагает себя обнять, идёт на все уступки, а Чимин ещё сомневается. Чонгук больше не будет так унижаться. Пускай ему самому хочется объятий, но раз уж Пак не горит желанием касаться его, то омега больше не заикнётся об этом. Чонгук укрывается одеялом, отворачиваясь от Чимина, но через мгновение чувствует, как тёплые руки обнимают его за талию, а к спине прижимается тёплая грудь. Чон улыбается в этот момент слишком счастливо. Кольцо рук крепко обхватывает омегу за талию, и это немного непривычно, ведь долгие месяцы таким тесным объятиям мешал довольно большой живот. — Спокойной ночи, — Чимин трётся носом о шею Чонгука, вдыхая лёгкий запах клубники. И Чон чуть ли не взрывается в этот момент от переизбытка эмоций из-за забытых ощущений. Чонгуку всё-таки кажется, что он глупый омега, раз уж так быстро смог всё простить и забыть, но он слишком сильно любит Чимина и не может без его касаний.***
— Тебе точно никуда не нужно идти? — шёпотом спрашивает Чонгук, укачивая на руках Чониля. — Нет, — Чимин отрицательно качает головой. — А как же государственные дела? Чимин сегодня весь день не отходил от Чонгука и Чониля, поэтому омега весьма сильно беспокоился о том, что у Пака снова накопится куча дел, и тот исчезнет на неопределённый промежуток времени. А сейчас Чону совершенно не хотелось расставаться с Чимином в ближайшее время, уж слишком долго они были в разлуке. — Как ни странно, в стране всё спокойно, поэтому и дел никаких нет, — пожимает плечами Чимин. — Ну хорошо, — Чонгук аккуратно кладёт Чониля в кроватку, когда тот засыпает. — Всё-таки он похож на тебя, — Чимин аккуратно обнимает Чонгука за плечи, кладя подбородок на плечо. Чонгук поворачивает голову, хочет сказать, что он согласен, но замирает в нескольких миллиметрах от лица Чимина. Чонгук несколько раз быстро моргает, все мысли словно улетучиваются, и он скользит взглядом по лицу альфы, останавливаясь на пухлых губах. Омега уверен, что альфа сейчас также смотрит на его губы. Он не видит этого, но чувствует. Чонгук ощущает на своих губах лёгкое касание пухлых губ, и он медленно отвечает. Омега разворачивается к альфе лицом к лицу, слегка обнимает его за шею. Чимин целует аккуратно, осторожно, как в первый раз, как в той каморке, когда Чонгук был зажат у стеллажа. Только теперь омега не тычется беспорядочно и неумело в губы Пака, а тоже отвечает так же трепетно. И если подумать, то это и вправду их первый раз после долгой разлуки. Чонгуку, если честно, ощущения на своих губах паковых губ не хватало очень сильно. Ему хочется упиваться этим блаженным чувством, всей этой любовью, которой пронизан поцелуй. Чимин аккуратно обнимает Чонгука за талию, боясь сделать больно, ведь рана ещё не до конца зажила, пусть и швы уже сняли, и Чон чувствует странную приятную дрожь от этого касания. Ладони Пака такие тёплые, по-настоящему родные. Чонгук нехотя отстраняется от губ Чимина, когда слышит в кроватке какое-то копошение. Когда же Чон удостоверяется, что ребёнок спит, то он облегчённо выдыхает. — Если бы Чониль проснулся, я вызвал бы тебя на поединок на мечах. — С чего бы это? — Пак издаёт тихий смешок. И Чонгук хмурится ещё больше. Если Чониль не проснулся до этого, то проснётся из-за того, что Чимин не умеет сдерживаться. — Незачем меня вот так целовать, без предупреждения, — Чонгук прикусывает губу. — А ты из пугливых? Чонгук ничего не отвечает, лишь снова становится вплотную к Чимину и вовлекает альфу в нежный неторопливый поцелуй. Чонгуку кажется, что поцелуев с Чимином ему всегда теперь будет слишком мало.***
Спокойный ночной сон Чонгука нарушает детский плач. Омега вздрагивает, тут же хочет инстинктивно подняться с кровати, но Чимин его останавливает: — Я сделаю всё сам, ты должен отдыхать. И Чонгук видит, как альфа поднимается с кровати, подходит к кровати и аккуратно берёт на руки младенца. — Ну что такое, Чониль? — голос у Чимина такой мягкий, ласковый. — Ага, сейчас всё будет хорошо, — Чонгук удивляется тому, что Пак так быстро находит причину. Чон встаёт с кровати и подходит к Чимину, который уже к этому времени распеленал сына на столике. Всё-таки Чонгук не может лежать вот так, ничего не делая, когда его малыш разрывается из-за плача. Чимин вызывает прислугу в их покои, и та через несколько минут приносит таз с теплой водой. Бета предлагает помочь искупать ребёнка, но Пак отказывается и говорит, что справится с этим сам. И Чонгука немного пугает это «сам». — Ты серьёзно собрался купать самостоятельно? — Ну… ты же мне поможешь. — Помогу, конечно, а то я тебе не доверяю. — Вот как, — невольно говорит Чимин, изгибая бровь. Они быстро справляются с купанием ребёнка, и тот даже издаёт похожие на смех звуки. Чонгук думает, что это самый счастливый момент в его жизни. Омега отмечает этот день, как памятный. Чимин быстро и профессионально пеленает Чониля в чистую пелёнку, а затем аккуратно кладёт в кроватку. И Чонгук завороженно, немного приоткрывая рот, наблюдает за этим. Откуда Чимин знает, как правильно пеленать детей? Чонгука этому учили на уроках для так называемых прилежных омег. Альф же обычно уходу за ребёнком не обучают. — Вопрос: где ты научился этому? — удивлённо спрашивает Чонгук, а затем в шутку добавляет: — У тебя что, уже были дети? — Детей не было… Но был папа, который решил меня подготовить перед женитьбой основательно, — Чонгук чувствует, как Чимин обнимает его со спины, смыкая руки на талии. — Я скучаю по нему, — печально произносит Чонгук. Чону очень сильно не хватает старшего омеги и успокаивающих разговоров с ним. Чонгук иногда даже думает, что папа Чимина непременно очень сильно обрадовался бы, увидев своего внука. — Твой папа и меня много чему научил, точнее нет, он помогал мне справиться в трудных ситуациях и давал дельные советы. — Например? — Помнишь… тот момент, когда я избегал тебя целую неделю или даже больше, а потом впервые поцеловал в кладовой? — Чонгук чувствует, как щёки его начинают краснеть, потому что та неделя была самая смущающая в его жизни. — Помню, мне до сих интересно, почему ты так шарахался от меня? — Ну… у меня до этого была течка… И это была первая моя течка, во время которой я мечтал об альфе… и мне было стыдно очень, и твой папа помог мне разобраться в своих противоречивых чувствах, — Чонгук и сейчас ощущает отголоски того огромного смущения. И Чон закрыл бы эту тему, но раз уж он начал, то не струсит — расскажет всё. — О каком таком альфе ты мечтал? — Чимин аккуратно трется носом о шею Чонгука, и Чон чувствует, как по его телу пробегаются мурашки. Чимин издевается с помощью своих провокационных вопросов, действий. — Я знаю его? — Да, ты знаешь его, — Чонгук пытается выпутаться из кольца рук, но Чимин прижимает к себе крепче. И нет, Чону нравится чувствовать крепкую хватку Пака, да только от этих прикосновений он ощущает себя ещё более неловко. — Надеюсь, твой выбор пал на хорошего альфу. — Ага да, только пускай этот хороший альфа меня сейчас отпустит, а то я спать хочу. — Вау… Это был я, — Чимин наигранно удивляется. — Да, это был ты, — Чонгук чувствует, что сейчас сгорит от стыда, зачем он только начал говорить об этом с Чимином. Но зато теперь между ними на одну тайну меньше. Пак проводит в очередной раз носом по шее омеги. Чонгук чувствует лёгкое прикосновение губ на кадыке. — Я чувствую, что тоже должен пооткровенничать, чтобы было честно, — произносит Чимин на ухо Чонгуку. И омега нервно сглатывает. — Я даже не знаю, что сказать… Ну, во-первых, ты единственный к кому я вообще сватался, а, во-вторых, я влюбился в тебя с первого взгляда, когда увидел, как ты впопыхах спускаешься с лестницы, опаздывая на знакомство со мной. Обычно меня злят опоздания, но ты показался мне настолько милым, что я не смог на тебя обозлиться. Чонгук немного удивлён такому заявлению. Он и никогда и не думал, что заставил разгореться внутри Чимина огонь чувств ещё при первой встрече. Омега всегда считал, что Пак влюбился в него в процессе, а тут вон оно как оказывается. — Вау… — восхищённо тянет Чонгук. — Я всегда опаздываю, — Чон слышит над ухом тихое «угу». Омега нередко даже, когда провожал гостей, не вовремя спускался во двор замка. — Вообще, в первые месяцы я тебя боялся. Очень сильно. — Я что выгляжу страшным? «Нет», — твердит в мыслях Чонгук и вспоминает своё первое впечатление. В день его первой встречи с Чимином, тот выглядел опрятно, ухоженно и статно, а ещё от Пака слишком резко пахло вином, и это вызвало у Чонгука отторжение. Сейчас же омега уже не знает, как ему жить, не чувствуя запах Чимина. — Ну, я привык находиться рядом с отцом, папой, Хосоком, а тут ко мне сватаются и сразу же забирают из родного замка, ты на моём месте не боялся бы? — Не знаю… — Ещё вдобавок я наслушался всяких историй про то, что омег принуждают к связи, чуть ли не под замком держат. — Ты же знаешь, что я против этих отжитых порядков. Они слишком варварские. — Но тогда, когда я приехал в твой замок, я совсем не знал тебя, поэтому и боялся, — произносит Чонгук, накрывая своими ладонями руки Пака, которые сейчас покоились на его животе. Пусть Чон уже не был беременным, но привычка обниматься вот таким образом осталась. — Спасибо, что дал мне время привыкнуть. — Знаешь, я думал, что взял в мужья милого ребёнка, в которого вдобавок ещё сразу же влюбился, а потом, когда ты показал, как ты умеешь владеть оружием, я почувствовал огромное удивление и неизмеримое восхищение. Я впервые встретил омегу, который умел не только держать в руках меч, но и искусно обращаться с ним. — Скажи… у тебя было много омег до меня? Романы? Я помню, что один раз ты уже увильнул от этого вопроса, сейчас же я хочу получить ответ, — с нескрываемым интересом в голосе спрашивает Чонгук. Он не удивится, если Пак ответит на его вопросы положительно, всё-таки Чимин был старше его на семь лет, а альфам в особенности после двадцати хочется некой оседлости. — Романов не было. Если честно, я пользовался услугами борделя во время гонов и когда было совсем невмоготу. Отношения мне не хотелось заводить. — Оу… я твоя первая любовь что ли? — Чонгук тихо смеётся, откидывая голову назад на плечо Чимина. — Первая и единственная, — Чонгук чувствует лёгкий поцелуй на подбородке. — Ты тоже… первая и единственная. Чонгук чувствует облегчение на душе. Сейчас, когда они ещё немного открылись друг другу, омега чувствовал, как барьеры между ним и Чимином рушатся. Чон осознаёт, что и раньше им нужно было больше общаться, а не пускаться в омут чувств с головой. Возможно, если бы между ними не было столько тайн, то и смерть папы Чимина не прошла для их отношений настолько тяжело. Чонгук пытается отгородиться от мыслей типа «если бы…», потому что главное ценить то, что у них есть сейчас. А в данный момент у Чонгука с Чимином всё прекрасно. — Теперь пошли спать, — Чимин целует омегу в щёку. — Ты же хотел спать. — Пошли. Когда Чимин и Чонгук уже лежат на кровати, Чон вплотную пододвигается к альфе, закидывает ногу, вспоминая то, как он любил спать чуть ли не полностью на Паке. Чонгук слышит размеренное биение сердца в грудной клетке альфы, а на спине чувствует приятную тяжесть чужих рук.***
Когда, наконец, наступает первая совместная прогулка семейства, Чонгук чуть ли не взрывается от счастья, потому что он давным-давно хотел походить вместе с Чонилем и Чимином по королевскому саду вместе, тем более сейчас уже было довольно тепло, даже жарко. Начиналось знойное лето. Чониль спокойно лежит на руках Чонгука. Вообще маленький альфа был довольно спокойный, и это немного удивительно, ведь Чон помнит, как тот часто буянил, когда находился ещё в его животе. — Тебе не холодно? — внезапно спрашивает Чимин. — Ты серьёзно? — Чонгук смеётся, всё-таки у Пака ещё остались замашки гиперзаботы. — Ну мало ли тебе холодно. — Чимин… — Чонгук закатывает глаза. — А тебе не холодно? — Пак наклоняется к Чонилю, тот лениво моргает, тянет пальцы ко рту. — Ты и ребёнка хочешь замучить? — и эти слова сказаны совсем без упрёка шутливой интонацией. — Он всё равно тебе ничего не ответит. — Хорошо, тогда я всё равно поговорю с сыном, — произносит Чимин. — Знаешь, Чониль, скажу тебе, как альфа альфе, что тебе повезло, что твоим папой является самый красивый, пусть и вредный омега. — Чимин, хватит, — смущённо произносит Чонгук. — Я уверен, что Чониль согласен со мной. — Он тебе не ответит, — повторяет Чонгук. — Через годика два, он согласится со мной. Чон почему-то краснеет ещё больше. — Ты очень мило смущаешься. Я тебе говорил это? — Говорил. И не раз, — у Чонгука в голове множество воспоминаний, в которых Чимин говорил ему то же самое, а потом целовал. У Чонгука в голове ураган эмоций. Он прикусывает нижнюю губу, вспоминая, как во время близости Пак часто засматривался на него, любовался его голым телом, вводил его в большую краску. Чимин будет смущать Чонгука всегда. — Как ты отреагируешь, если я тебя сейчас поцелую? — Я скажу, что тут ребёнок. — Я уверен, что он только порадуется за нас, — Чимин кладёт свою ладонь на лицо Чонгука, оглаживает так аккуратно пальцем скулу. Чонгук замирает, приоткрывает свои губы, а затем чувствует чужие, нет, приятно родные губы. Чимин целует аккуратно, нежно. Альфа кладёт свою руку на талию омеги, поддерживая и прижимая к себе настолько близко, сколько возможно. Чонгук поддаётся вперёд, несильно прикусывает нижнюю губу альфы зубами, давая сигнал Паку на более уверенные действия. И Чимин скользит в рот Чонгука своим языком, и омеге хочется застонать, но он сдерживается, потому что стыдится того, что сейчас на его руках маленьких сын. А Чимин не унимается, гладит Чонгука по волосам, сминает его губы. У Чонгука в голове мелькают воспоминания, как Чимин учил его целоваться, и как Чон долго зажимался в процессе. Омега вспоминает первый их поцелуй с языком, такой яркий, приятно мокрый, до дрожи. Когда организатором и ведущим в поцелуях является Чимин, все они почему-то выходят слишком чувственные, что у Чонгука нередко аж коленки подгибаются от них. И Чон рад, что сейчас одной рукой Пак поддерживает его за талию, иначе бы падения не избежать. — Я скучал по тебе, — шепчет Пак в самые губы. — Я тоже, — отвечает Чонгук и тянется вперёд, кратко чмокая. И пусть эта фраза странная, но именно она сейчас чётко описывает состояние обоих. Пусть теперь Чонгук и Чимин снова вместе, но им обоим нужно ещё много времени, чтобы наверстать всё упущенное.***
Тэхён не знает, что ему делать. Он вроде бы, как и рад своей беременности, а вроде бы и нет. Конечно, осознание того, что в нём росла новая жизнь, радовало Кима, но только вот снова всё как-то быстро. Тэхён всегда мечтал о чистой любви, прям, как описывается в книгах, нередко задумывался и о детях, пускай не так часто, как Джин. Омега думал, что если и забеременеет, то уже тогда, когда будет полностью готов морально. Сейчас же Тэхён совершенно не готов. Тэхён и не предполагал, что необходимость провести течку с Юнги обернётся для него беременностью. Ким нередко думал о том, что из-за его нерегулярного цикла у него с трудом получится забеременеть. Но судьба сделала ему подарок, зачатие смогло произойти с первого раза, даже у абсолютно здоровых физически омег получалось такое редко. Любовь сильна, и может быть именно тот факт, что Юнги подарил Тэхёну столько любви, дал такой результат в виде беременности. Но Ким гонит от себя эти глупые мысли, так бывает только в книгах, в его же случае просто так случилось. Повезло. Или не повезло. Тэхён ещё не решил окончательно. Тэхён понимал, что когда-то ему придётся родить от Юнги, но только вот, он надеялся, что это произойдёт тогда, когда он полностью привыкнет к альфе и сможет сказать, что и вправду любит его. Ведь дети должны рождаться от чистой взаимной любви, чтобы те были счастливыми. — Почему ты ничего не ешь? — мысли Тэхёна прерывает вопрос Юнги. Омега от неожиданности чуть вилку не роняет. — Задумался о не особо важных вещах, — Ким надеется, что его фраза звучит убедительно, выдавливает из себя улыбку, накалывает на вилку кусочек мяса и подносит ко рту, надеясь, что его не стошнит. Тэхён пока что не готов рассказать Юнги настоящую причину своих смятений. — Что сказал лекарь? Тэхён через силу проглатывает кусок мяса, сразу же тянется за стаканом сока. — Сказал, что я просто переутомился, а ещё повлияла погода. Оказывается, я метеозависимый, — врёт Тэхён, пытаясь не отводить взгляд, ведь если он не будет смотреть на Юнги в процессе разговора, тот может заподозрить что-то неладное. — Так, значит, на несколько дней тебе стоит оставить свой сад. Ты должен прийти в себя, — голос Мина звучит обеспокоенно. — Да, хорошо, — Тэхён кивает. Он не хочет оставлять сад, но это единственный выход, чтобы не выдать свою сокровенную тайну. Если подумать, то эта «тайна» касается и Юнги, ведь им обоим потом придётся её растить и воспитывать. Но Тэхён сам должен привыкнуть к этому «секрету». — Может, прогуляемся после ужина? — Да, конечно. Тэхёну не помешает подышать свежим воздухом, чтобы проветрить свои мысли.***
Майская ночь была на удивление тёплой, и даже в лёгком пиджаке и рубашке Тэхён не чувствовал холода. Солнце уже давным-давно зашло за горизонт, сад же освещался зажжёнными фонарями. И эта вся обстановка придавала прогулке некое таинство и волшебство. — Знаешь, я задумался вот, — произносит с опаской Тэхён. — Есть такая фраза, которая гласит, что счастливые дети рождаются только от чистой любви. Насколько она права… — Я считаю эту фразу глупой, — хмуро произносит Юнги, и Тэхён вздрагивает. — Мои родители любили друг друга, но мою жизнь не назовёшь особо счастливой. — Я не знаю, любили ли друг друга мои родители, — Тэхён пожимает плечами, чувствует внезапно накатывающую тоску. Он уже долго не вспоминал о своей прежней жизни, просто как-то не было времени, да и проблемы были совсем другого характера. — Но сейчас, я могу сказать, что счастлив, находясь рядом с тобой, — добавляет Юнги, и Тэхён чувствует аккуратное касание на своей ладони, а затем альфа несильно сжимает её. И у Тэхёна от этих слов Юнги в душе цветы распускаются, и он тоже чувствует, как его охватывает счастье. Ким рад вот так ходить по ночному саду, рад чувствовать ладонь альфы, сжимающую его собственную. Но только вся эта радость вмиг мрачнеет, стоит только Киму вспомнить о том, какую тайну он скрывает от Мина. Будет ли Юнги счастлив, когда узнает, что Тэхён беременный? Хочет ли вообще Юнги детей? Они никогда не говорили на тему детей. Просто не было времени. Все их разговоры были направлены на душевное облегчения, а не на проблемы семейной жизни. И Тэхён думал, что ещё придёт время для разговора о детях, решению их завести. Только сейчас уже как-то поздно говорить о детях в плане ознакомления с мнением друг друга, когда их собственный ребёнок уже развивается внутри Тэхёна. Уже не скажешь: хочешь, не хочешь. Ребёнок уже есть. Пусть маленький, даже крошечный, но он уже живой. И Тэхён… любит его. Ким надеется, что и Юнги полюбит их сына. Тэхён нервно поджимает губы, останавливается. — Тебе снова нехорошо? — взволнованно спрашивает Юнги. — Давай присядем. Когда они садятся на лавочку, Тэхён опускает свою голову на плечо Юнги, смотрит вглубь сада. Омега думает о том, как бы прекрасно они гуляли всей семьёй, ходили бы на праздники, и от этих мыслей ненароком на губах появляется лёгкая улыбка. — Может быть, пойдём в замок раз уж тебе нехорошо? — предлагает Юнги. — Нет, нет, свежий воздух полезен для здоровья, — отнекивается Тэхён. Сейчас он не чувствовал резких запахов, от которых ком к горлу подступал, сейчас он только ощущал лёгкие ароматы цветов и успокаивающую мяту. Руки Тэхёна самостоятельно тянутся к талии Юнги, и он обвивает её крепко. — Сейчас я, кажется, тоже счастлив, — произносит Тэхён. Юнги в этот момент улыбается, Тэхён в этом уверен.***
Субин всю неделю отсутствия Намджуна постоянно слышит, как острые языки прислуги шепчутся о том, как прекрасно проводят вместе гон будущая королевская пара. Субин недовольно хмыкает, когда слышит очередной рассказ о том, как какой-то бета менял бельё в королевских покоях и видел запыхавшиеся в испарине тела. Субин каждый раз в мыслях себя убеждает, что, возможно, беты распускают слухи или же Намджун и Джин специально притворяются, словно между ними что-то было. Ведь сейчас нужно пустить пыль в глаза, убедить в том, что между будущей королевской парой царит гармония и любовь. — Господин Намджун видимо слишком ненасытный, — молоденькие беты смеются. И после этих слов Субин чуть ли подсвечник не роняет, но вовремя хватает его крепче, продолжая тереть до дыр. Ревность закипает в омеге. Намджун говорил, что к Сокджину не притронется, и омега верит ему, но только вот эти разговоры вызывают в нём кучу негатива. Также ревность подогревало осознание, что Намджун — альфа, а каждому альфе нужен омега во время гона. — А ты что так смотришь? Тоже хочешь прыгнуть к господину Намджуну в койку? Закатай губу, если он тебя пристроил сюда работать, ты не должен мечтать о господине в таком ключе, оборванец. Субин ответил бы, высказал бы всё этому наглому бете, да только понимает, что если выпустить всё наружу, то последствий не огребёшь. Итак, уже сам король знает об их связи с Намджуном. И от этого страшно, каждый день Субина проходит в ожидании того, что придёт расплата за запретную связь с будущим правителем. Но король не спешит оглашать свой приговор, медлит? Субин не знает. Намджун рассказал ему слишком мало, поверхностно, а у омеги не хватило храбрости расспросить альфу подробнее, да и времени было мало. Киму нужно было спешить в покои к своему законному супругу, чтобы встретить именно с ним начало своего гона. Субин нервно сжимает края заношенной кофты, пытаясь унять в себе месиво чувств: страх, ревность, тоска — всё это сплелось в нём. Сейчас омеге следует заняться делом и подальше от этих глупых, неугомонных бет.***
Когда дверь в покоях Субина открывается и на пороге появляется долгожданная фигура, то омега подрывается с кровати и сразу кидается с объятиями, заключает альфу в плотное кольцо рук, жмётся к нему крепко. — Я так скучал, — шепчет Субин. Он принюхивается к Киму и совершенно не чувствует постороннего запаха, тот пахнет чистым кофе. От Намджуна веет успокаивающей энергетикой, которая вмиг подавляет все смятения внутри омеги. — А я как скучал, — тепло произносит Намджун, обнимая мальчишку в ответ. Субин поднимает голову, а затем встаёт на носки, обнимает альфу за шею и впивается в его губы пылким поцелуем. Намджуна хочется целовать, хочется чувствовать скольжение его рук на спине. Ким подхватывает Субина под бёдра, поднимая его и заставляя обвить свою талию ногами. Намджун не отрывается, ловит губы в каждом поцелуе, но не кусается, потому что хочется нежно и в то же время чувственно. И Намджун чувствует себя счастливым, потому что теперь он снова может быть с Субином, со своим маленьким мальчиком. Сейчас все проблемы уходят на второй план, Намджун не думает о том, что нужно что-то делать с королём, не думает о Сокджине… ни о чём не думает, кроме Субина. В данный момент альфе хочется упиться омегой, подарить тому множество поцелуев и получить взаимность. Теперь можно было освободить из-под замков все мысли о Субине без страха. — Я думал, что умру за эту неделю без тебя, — произносит Намджун, отрываясь от губ омеги, а затем целует того в шею. — Если бы ты не пришёл сегодня, я бы умер. — Теперь я снова с тобой. «Теперь ты снова со мной», — проносится мысль в голове Намджуна, когда он целует Субина за ухом, слыша томный вдох.***
— Как всё прошло? — спрашивает король прямо сходу, когда Намджун заходит в его кабинет. Ким решил, что следует доложить правителю об обстоятельстве дел, но он совсем не предполагал, что старший альфа сам лично проявит инициативу. — У Сокджина не было течки, — произносит Намджун, потому что не видит смысла врать, ведь у омеги всё равно наступит этот период довольно скоро, и тогда ложь всплывёт. — Хм… странно, видимо, родственные связи всё-таки взяли вверх, — констатирует король. — Но ты понимаешь, что обязан проводить каждую течку с моим сыном, пока он не забеременеет. — Понимаю, — Намджун кивает. Намджун выдавливает из себя улыбку, а сам борется с желанием подойти плюнуть королю Киму в лицо.***
Чонгук просыпается от лёгких поцелуев на шее, омега с улыбкой открывает глаза, сразу же встречаясь взглядом с Чимином. Чон не медлит, тянет руки к альфе и притягивает его, чтобы поцеловать. Чонгук зарывается пальцами в пепельные волосы, которые приятно рассыпаются под фалангами. Поцелуй выходит ленивым, сонным, потому что Чонгук ещё не до конца проснулся, но уже хочет ласки. Чимин же не берёт напором, а валит своей нежностью. — Доброе утро, — произносит Чимин с улыбкой и целует Чонгука в нос, в скулы. — Доброе, — омега охотно подставляется под лёгкие поцелуи-бабочки, а через пару минут чувствует, словно Пак не пропустил ни одного миллиметра его лица, всё зацеловал. Чонгук скучал по такой их традиции. — Как спалось? — спрашивает Чимин, отстраняясь. — Ммм… прекрасно, — губы Чонгука расплываются в умиротворённой улыбке. — Чониль уже просыпался? — Нет, наш сын такой спокойный. Из него определённо выйдет прекрасный правитель. — Не сомневаюсь. — Кстати… о правителях, ты же знаешь об обычае представлять будущих наследников трона? Чонгук кивает. С давних времён было принято устраивать большие балы по случаю рождения альф в королевских семьях. Появление на свет альфы означало, что королевству светит мирное будущее, без династических кризисов. — Я не хочу, чтобы на нашего сына приехали глазеть со всех королевств, — недовольно произносит Чонгук. — Но мы обязаны провести бал. Мне не впервой нарушать порядки, но эту традицию нарушать ни в коем случае нельзя. — Понимаю, — вздыхает Чонгук. — Но во время празднования не стоит подпускать к Чонилю посторонних. — Согласен.***
Когда отец объявляет Хосоку о том, что в королевстве Пак пройдёт торжественный бал по случаю рождения наследника, молодой альфа чувствует прилив счастья. Он уже с известия о том, что его брат наконец-то родил, изводил себя желанием увидеть племянника. Хосок дал себе установку, что он будет для Чониля самым лучшим дядей. К тому же Чон надеется на то, что в замке Паков он встретит наконец Сокджина. Омега должен был приехать, если, конечно, никакие обстоятельства не заставили его отказаться от поездки. Хосок сильно скучает по Сокджину. И иногда альфа задумывается о том, что это очень странно, слишком быстро зародилась между ним и Кимом такая крепкая, сильная связь. Они виделись всего лишь два раза в жизни, и то у них было слишком мало времени. Но Хосок уже с лёгкостью может сказать, что он по-настоящему любит Сокджина и если бы у него была возможность, то он женился бы на омеге.***
— Мы не можем поехать на бал, — твёрдо произносит Намджун. — Но почему? Сокджин не понимает. Он так ждал встречи с Хосоком, и теперь ему улыбнулась удача: в королевстве Пак родился наследник, и по этому поводу устраивается масштабное торжество. Джин помнит, что супруг короля Пака является родным братом Хосока, а это значит, что Чон точно будет присутствовать на балу. — Твоя течка начнётся на днях. Ты же говорил. Мы не можем так рисковать, — голос Намджуна обеспокоенно звучит. Только вот сам Сокджин не видит смысла для паники. — Моя течка начнётся через неделю. Мы успеем вернуться. — А что, если она начнётся раньше? — У меня всегда всё было вовремя, — уверенно произносит Сокджин. Цикл его течек никогда не сбивался. Он даже не нарушился от влияния метки альфы, а это значит, что переживать не о чем. У Сокджина начнётся течка спустя три дня после их возвращения назад. — И тем более, Намджун, ты же понимаешь, насколько для меня важен этот бал, там будет Хосок, а если я упущу шанс с ним встретиться, то изведу себя. — Ладно, — альфа соглашается. — На крайний случай, в замке Паков должны быть покои, предназначенные для таких непредвиденных ситуаций. Сокджин уверен, что специальные покои ему не понадобятся. Его организм никогда его не подводил.***
Тэхён наконец-то решается рассказать о беременности Юнги. Эти три недели принятия дались для Кима не просто. Но теперь он полностью уверен, что рад ребёнку. Тэхёну уже надоело скрывать от Юнги эту счастливую новость, опускать виновато глаза при любом случае, чувствовать угрызения совести из-за того, что держит Мина в неведении. Юнги — отец ребёнка, и он должен знать о его существовании. Да и тем более, скрывать дальше уже не было смысла, совсем скоро у Тэхёна начнёт расти живот, и тогда уже точно не отвертеться от серьёзного разговора. Самому же Киму казалось, что даже сейчас его живот слегка увеличился в размерах. Но омега пытается это списать на то, что это ему кажется из-за постоянных накручиваний. Тэхён ждёт вечера, чтобы рассказать Юнги о самой важной новости, и когда альфа заходит в покои, Ким чуть ли не подрывается, но вовремя одёргивает себя, он должен быть спокойным. Юнги молча проходит вглубь комнаты и садится на кровать. Вид у альфы недовольный, и Тэхён сразу же чувствует, что что-то случилось. Юнги уже давным-давно не был таким хмурым. — Мне нужно тебе кое-что сказать, — голос у Юнги нервный, и все подозрения Тэхёна подтверждаются. — На следующей неделе мы должны будем посетить бал в королевстве Пак по случаю рождения наследника, — слова Мина пропитаны ядом. И Тэхён не понимает, как можно так говорить о таком счастливом событии. Ким хоть и не знает лично ни короля Пака, ни его супруга, но рад за них безмерно. Тэхён помнит, как счастливо выглядели эти двое вместе на балу. И Ким уверен, что между королём Паком и его супругом, как раз та самая любовь, которая описывается в книгах. Тэхён это чувствует на ментальном уровне. Ким мечтает о том, что через несколько месяцев в королевстве Мин пройдёт бал по случаю появления наследника. — Будь этот ребёнок не ладен, — Юнги с отвращением выплёвывает эти слова. Тэхён замирает, нервно сглатывает. Он хотел, чтобы слова, сказанные Юнги, были всего лишь миражом. У Кима в голове только одно: нельзя говорить о ребёнке, о невинном существе с такой неприкрытой ненавистью. У Тэхёна, кажется, весь мир рушится и все светлые представления о том, как он вместе с Юнги будут растить их сына, и о том, что они будут самыми лучшими родителями в мире, растворяются. Юнги противны дети. Тэхён совсем не думал об этом варианте. У Тэхёна в голове вакуум, и он непроизвольно кладёт руку на живот. Омега не слышит больше слов альфы о том, как он терпеть не может короля Пака, как всегда пытался быть лучше него, а этот альфа и в этом его обскакал. Тэхён не слышит гнусных фраз в адрес Чимина о том, что Юнги всегда думал, что этот «реформатор», разрушитель старых порядков вообще не способен породить на свет альфу. И может быть так и лучше. Да и если бы и услышал, ничего бы не изменило. Тэхён, кажется, снова разочаровался в Юнги, потому что в его понимании о любых детях говорить такие слова запрещено. У Тэхёна в голове звучит только одна фраза: Юнги противны дети. И омега не знает, почему именно так его разум воспринял слова альфы. Возможно, потому что Ким сейчас снова слишком ранимый и чувствительный. У Тэхёна в голове уже в красках представляется дальнейшая жизнь, где он в этом замке, словно в тюрьме, будет жить вместе со своим сыном. Но Тэхён не даст в обиду своего ребёнка, если Юнги уже не любит того, то Ким будет любить их малыша за двоих. У Тэхёна хватит его накопленной годами нежности сполна. — Ты не хочешь ехать? — Юнги дотрагивается до плеча Тэхёна своей ладонью, и это заставляет Кима покинуть свои мысли. Омега шарахается, встречается глазами с непонимающим взглядом Юнги. — Нет, хочу, — соглашается Тэхён. — Я, наверное, просто сегодня устал, — омега забирается под одеяло. — Хорошо, тогда спокойной ночи, — Юнги наклоняется к Киму, чтобы поцеловать, но Тэхён отворачивается, шепчет: — Я не хочу. Тэхён не хочет, чтобы к нему сейчас прикасались, ему сейчас нужно и вправду поспать, отдохнуть, остыть. Юнги уходит из покоев молча, совершенно не понимая, что сегодня нашло на Тэхёна.