***
— Надеюсь, что мы ничего не забыли, — произносит Чонгук, стоя у окна и смотря на ночное небо. Он чувствует сильное волнение, поэтому и спрашивает у Чимина уже в который раз о том, всё ли они подготовили для предстоящего завтрашнего бала. Но главная причина волнения Чонгука — вовсе не организация праздника. Он не хочет показывать своего сына на всеобщее обозрение, не хочет, чтобы каждый, кому не лень, подходил к его ребёнку близко и пристально рассматривал. Чониль ещё слишком маленький для этого. Да и вообще, малыш не какой-то там объект достопримечательности, чтобы на него приезжали смотреть со всех королевств. Чонгук не понимает суть этой традиции, считает её глупой. Но он не может нарушить её, если Чимин не может пойти против этого обычая, то Чонгук и подавно. — Всё готово к празднику, не волнуйся, — произносит Чимин, осторожно подходит к Чонгуку и обнимает его со спины. Это прикосновение заставляет Чона немного расслабиться, но всё равно тревога не полностью отлегла от его сердца. — Мы же всё вместе организовали. — Знаешь, мне так хочется всё это отменить, я не хочу никому показывать Чониля, — шепчет Чонгук, накрывая ладони Пака на своём животе. Чон признаётся в своём страхе вслух, совсем не знает для чего, ведь Чимин и так знает обо всём, но, озвучив свои переживания ещё раз, становится и вправду немного легче. — Я тоже не горю желанием, — говорит Чимин. — Но всё пройдёт хорошо. Ничего плохого не случится, тем более мы постоянно будем с Чонилем. — Но всё равно столько лишних глаз будет, а Чониль он такой ещё маленький, — Чонгук бросает короткий, но полный любви взгляд на кроватку, в которой спит его сын. — Двадцать четыре года назад и на меня приезжали глазеть, как на какое-то чудо света, и ничего, живой, — Чимин пытается подбодрить Чонгука, и на губах того и вправду появляется улыбка. — Ладно, ладно, убедил. — Пошли спать, а то завтра рано вставать, — Чимин оставляет короткий поцелуй на шее Чонгука. Чону же этого мало, он разворачивается лицом к Паку, скользит взглядом по профилю Чимина, который в данный момент был освещён лунным светом, и в который раз за всё время их брака восхищается им. — Малыш Гуки хочет поцелуя в губы? — Чимин ухмыляется. Чонгук же ничего не отвечает, сам поддаётся вперёд, касается губ альфы, руками же обхватывает крепкую шею. Чимин отвечает на поцелуй сразу, прихватывает нижнюю губу Чонгука. Ладони же альфы скользят по спине омеги, заставляя Чонгука упереться в подоконник. Чонгук настойчиво целует, проникая языком в чужой рот и получая лёгкий укус, от которого омегу передёргивает. Чон полностью садится на подоконник, надеясь, что тот не сломается под тяжестью его тела, а сам раздвигает ноги, приглашая Чимина встать между ними. Чонгук по-хозяйски касается боков Чимина, опускается ладонями к ягодицам, притягивая к себе ещё ближе, чуть ли не заставляя себя вдавить в оконное стекло, которое приятно холодило спину. — Гуки… — шумно выдыхает Чимин. — Ты немного заигрался. — Прости, — шепчет Чонгук. Он жаждет близости с Чимином, потому что его тело уже начало забывать всю эйфорию от касаний альфы, но только вот, ближайший месяц, как минимум, ему этого не светит, потому что нужно было ждать, пока след от швов полностью заживёт. — Если хочешь, потом, когда тебе разрешат, мы займёмся любовью прямо у окна? Чонгук от этого предложения нервно сглатывает, чувствует, как щёки его покрываются румянцем. И зачем Чимин озвучил его тайное желание? Чонгук кивает головой, потому что произнести слова согласия вслух не хватает духа. — Мой милый малыш, — Чимин осторожно касается ладонью щеки Чонгука, аккуратно её поглаживает. — А теперь нам точно пора спать. — Может, отнесешь меня до кровати? — Чонгук закусывает губу. — А то я порядком за сегодня устал. — Ты же теперь против моей гиперзаботы, — поддевает Чонгука Чимин. — Чимин… — Чонгука прерывает резкое движение. Пак поднимает его за бедра, заставляя Чонгука обвить своё тело ногами. — Спасибо, — Чонгук трётся носом о щеку Пака. — Ты, конечно, потяжелее Чониля, но довольно лёгкий. — Эй… это намёк на то, что мне стоит всё-таки похудеть? — Нет, — Чимин укладывает Чонгука на кровать, и сам ложится рядом. — Это намёк на то, что ты тоже мой милый малыш, только непослушный, — Пак накрывает их обоих одеялом, обнимает Чонгука за талию, притягивая к себе. — Спокойной ночи. — Я сама послушность, — возражает Чон. — Если сейчас закроешь глаза и попытаешься уснуть, то я в это поверю. — Спокойной ночи, — хмыкает Чонгук, кладя свою ладонь на руку Пака, которая обвивала его талию.***
— Расслабься, — шепчет Чимин на ухо Чонгуку, аккуратно кладя свои ладони на плечи омеги. — Вот видишь, даже Чониль спокойный, а ты какой-то взвинченный. — Здесь слишком много людей, кажется, даже на нашей свадьбе не было столько, — отвечает Чонгук, покачивая на руках сына. И вправду зал был набит толпой альф и омег — знатью со всех королевств даже с самых маленьких. Чонгук думает, что абсолютно все значимые люди континента со своими семьями в этом зале. И если подумать, то это правильно, ведь не каждый же день в одном из самых крупных королевств континента празднуют рождение наследника. — Успокойся. Я рядом, и вас не оставлю, — Пак убирает руки с плеч Чонгука, и омеге становится ещё больше не комфортно, но он понимает, что Чимин не может так открыто выражать свои эмоции, касаясь его на людях. — Чониль вот даже не плачет, чувствует, что в будущем ему придётся иметь дела практически ежедневно с различными людьми. Вот и ты возьми пример с нашего сына. — Это намёк на то, что я слишком сильно себя накручиваю? — Нет, а может быть и да, но не нервничай, пожалуйста. Чонгук замирает, когда видит, как в их сторону подходит чета Чон, у неё право поздравить первыми с пополнением. И Чонгук расслабляется в окружении своих близких. Отец с папой Чона берут внука на руки, говорят, что тот вылитый Чонгук, и Чимин победоносно улыбается, потому что сам ни раз говорил о сходстве своего супруга и сына. Чонгук слышит множество просьб, предложений о том, чтобы Чониль почаще бывал в королевстве Чон, когда подрастёт. И Чонгук кивает, хотя сам в мыслях не знает, сможет ли вообще отпустить потом своего сына куда-то далеко. — Вот и мой самый красивый племянник, — произносит Хосок, беря Чониля на руки, когда настаёт его очередь. Ребёнок увлечённо смотрит на альфу, но совершенно не плачет. — Он какой-то слишком тихий, полная противоположность тебя. — Я тоже никогда не кричал в детстве. — Ага, конечно, — Хосок закатывает глаза. — Чониль, твой папа — лжец. Знаешь, я в детстве намучился с ним и его криками. Представляешь, мне было четыре года, а я не мог нормально спать, потому что твой папа громко кричал, что даже до моей комнаты доходило. Чонгук недовольно складывает руки на груди. — Надеюсь, Чониль, ты не вырастешь таким же капризным, как твой папа, — произносит Хосок, и ребёнок издаёт похожий звук на смех. — Видишь, ему нравятся истории о тебе, — Хосок переводит взгляд на Чонгука. — Вот будешь, Чониль, в королевство Чон приезжать, так я всё расскажу про твоего папу. И Чонгук нервно сжимает кулаки, он понимает, что Хосок провоцирует. Старший нередко в детстве шутил над омегой, не обидно, но всё же заставляя того выпустить пар. — А мне расскажешь истории про Чонгука? — Чонгук чувствует родное тёплое касание ладоней на своих плечах. Чимин. Если ещё и он начнёт говорить в его излюбленной манере, то омега не только вспылит, но и засмущается. — Король Пак, если Вы попросите, я расскажу, — произносит Хосок. — Я запомнил, но пока что не нужно. Чонгук облегчённо выдыхает, во всяком случае, сегодня Чимин не собирается смущать его в своей излюбленной манере.***
Тэхён чувствует себя немного странно, находясь на балу в королевстве Пак, возможно потому, что именно с этим замком связано весьма много воспоминаний. Юнги аккуратно держит Тэхёна за руку. И это первое прикосновение за несколько дней. Сейчас Тэхёну не неприятно, ему совершенно всё равно. Так надо. Они всё-таки супруги, а значит должны соблюдать обычай, появления на общественном мероприятии. Тэхён уже не чувствует к Юнги отвращения, оно утихло. Но пока Ким совершенно не знает, как расскажет альфе о своей беременности. Быть может, дождаться момента, когда живот сам на лоб полезет? Хотя, тогда Тэхён подставит лекаря, который согласился держать эту новость в тайне. Ким не хотел приносить неприятности ни в чём неповинному бете. Значит, нужно рассказать Юнги, подобрать какие-то правильные слова. Быть может, Мин положительно примет новость о беременности, возможно, Тэхёну в тот вечер показалась эта ненависть в голосе Юнги в отношении детей. — Приветствую Вас, король Мин, — знакомый голос заставляет Тэхёна выйти из своих мыслей. Он поднимает глаза и видит перед собой Намджуна и Сокджина. Старший омега кланяется. Сам же Тэхён немного опешивает от такой инициативности своего брата, ведь он уверен, что именно Джин заставил Намджуна подойти к нему. — Здравствуйте, — отвечает Юнги. — Рад вас видеть. Тэхён кланяется в знак приветствия. — Извините, король Мин, но я должен буду ненадолго забрать своего брата, — произносит Сокджин. — Надеюсь, вы не против. — Да, конечно, — кивает Юнги, отпуская ладонь Тэхёна. — Я так скучал, — произносит Сокджин, когда он вместе с Тэхёном отходит подальше. Мгновение и младший Ким чувствует, как его заключают в крепкие объятия. — Я тоже скучал, — обнимает Тэхён в ответ. Вообще, они редко вот так касались друг друга, потому что Сокджин всегда относился довольно сдержанно по отношению к Тэхёну. У них были братские отношения на достаточном расстоянии. — Ты, кажется, потолстел, — подмечает Джин, когда отстраняется от Тэхёна. — Раньше я мог тебя спокойно вот так обнять, а теперь трудновато. Тэхён после этих слов бледнеет. Неужели уже настолько заметно, что он в положении? Ким даже подобрал себе наряд более-менее свободный. И в одном Тэхён был уверен, что ему не кажется, что живот вырос. Тот и вправду стал немного больше. И это странно, если учитывать, что он только на втором месяце беременности. Хотя если учесть, что Ким слегка тощий, поэтому и было понятно, почему так сильно заметен живот. — Ну ты чего? — обеспокоенно спрашивает Джин, заметив замешательство на лице брата. — Мои слова тебя обидели? Ты наоборот сейчас похорошел, мне кажется, что даже светишься изнутри. Ты случайно не беременный? — Сокджин тихо смеётся. — Просто понимаешь, многие омеги, как я читал, расцветают во время беременности. Тэхён нервно сглатывает, начинает теребить подол пиджака. Почему Сокджин так быстро заметил в нём изменения, а Юнги нет? Может быть, потому что брат тоже является омегой? Или же потому что Тэхён так долго не виделся с Сокджином? — Так… — Джин настораживается. — Ты что, и вправду беременный? Тэхён кивает, потому что не видит смысла врать. Всё равно скоро придётся слать письмо Кимам, в котором будет говориться о том, что он в положении. — Вау, я очень рад! — восклицает Джин, снова обнимая брата. И Тэхён замирает. Сокджин и вправду рад, это прослеживается в его голосе, в его объятиях. Быть может, не всё так плохо? И если Юнги не примет их ребёнка, то у Тэхёна ещё есть брат. — А какой уже месяц? — Второй. — А Юнги, как он отреагировал? Как-то он не слишком сильно следит за тобой. — Он не знает… и не спрашивай, почему. У нас с ним сейчас весьма трудные отношения, — уклончиво отвечает Тэхён. Сокджин совершенно не знает о том, что пришлось пережить Тэхёну за время своего замужества. Не знает о попытке самоубийства и о том, как долго Тэхён пытался вернуться к нормальной жизни. Их отношения с Юнги не только «сейчас» трудные, они всегда были таковыми. Ещё при их знакомстве было положено начало этим трудностям. — Трудные отношения трудными отношениями, но ребёнка вы зачали, значит, Юнги должен узнать об этом. Тэхён кивает. Джин бесспорно прав. — Я скоро расскажу. Разговор перетекает в иное русло, они говорят о событиях, которые произошли в их жизни. Только о хороших. Тэхёну не верится, что он сейчас вот так непринуждённо говорит со своим старшим братом. И сегодня они, кажется, говорят больше, чем за всю их жизнь. Тэхён узнает от Сокджина, что Намджун — хороший человек, который не принуждает его к связи. — Ты постоянно смотришь, не на меня, а на того альфу, — наконец-то подмечает Тэхён. — Я… не смотрю на него, с чего ты взял… Я… я просто смотрю на наследника трона Пак… — запинается Сокджин. — Этот ребёнок очень милый. — Ты знаком с братом супруга короля Пака? — коротко задаёт вопрос Тэхён, понимая, что его старший брат пытается выкрутиться. Тэхён не слепой, он видит, как Сокджин бросает в сторону молодого альфы многозначительные взгляды, которые уж никак не могут быть адресованы ребёнку. — Да… я знаком. — Между вами есть связь? Просто мне показалось, что этот альфа тоже бросает на тебя короткие, но какие-то тёплые взгляды. Джин после этих слов краснеет. — Правда? — Да, — кивает Тэхён. — Так что между вами? — Ты только не осуждай, пожалуйста, но я влюблён в него, и он, кажется, в меня тоже, — Сокджин произносит эти слова с самой лучезарной улыбкой на губах. Тэхён никогда не видел, чтобы его брат так красиво улыбался. И Тэхён не осуждает, он сам в прошлом поддался влечению. Но только вот у Сокджина немного другая ситуация, он замужем. У Тэхёна всё было проще, он просто был девственником, и если бы о его связи кто-то узнал бы, то он просто навсегда остался бы один. Если же узнают о связи Сокджина, то может даже разрастись конфликт межгосударственного масштаба, и королевство Ким снова подпортит себе репутацию. — А как к этому относится Намджун? — Он… нормально. — А отец? — Он не знает, и надеюсь, что никогда не узнает. Иначе он с меня три шкуры сдерёт. Тэхён понимающе кивает. У него в голове не самые приятные исходы событий, если о связи Джина узнает их отец, тот может и убить в порыве гнева.***
Юнги возвращается к Тэхёну, когда настаёт их очередь поздравлять короля Пака и его супруга с пополнением. У Кима почему-то внутри всё трепещет, потому что ему кажется этот момент слишком волнующим. Когда они подходят к семье Пак, то Тэхён не может налюбоваться тем, как молодые родители вместе воркуют над ребёнком. Ким думает, мог бы Юнги так же носиться с ребёнком, как это делает король Пак? — Поздравляем с пополнением, — произносит Юнги, пожимая руку Чимину. Тэхён же кланяется. По Мину и не скажешь, что несколько дней назад он прыскал на Пака желчью в своих разговорах. — Благодарю, — говорит Чимин, его же супруг кивает. Тэхён рефлекторно касается живота своей ладонью, когда он вместе с Юнги, начинают отходить от семьи Пак. — Может, потанцуем? — предлагает Юнги. — Ты не против? — Я не против, — соглашается Тэхён. Юнги кладёт свою ладонь на талию Кима, прижимая к себе, и Тэхёну в этот момент кажется, что его живот уж слишком близко находится к телу альфы, чуть ли не касается. Ким уже надоел этот постоянный страх быть пойманным. Он должен рассказать Юнги обо всём сегодня же. Будь что будет. И весьма знаково сообщать эту волнующую новость о беременности в замке Пак, в котором произошло достаточно много значимых событий.***
Сокджин стоит в затемнённом углу зала, ожидая того, что Хосок к нему подойдёт. Омега попросил Намджуна на балу быть в стороне. Альфа же с пониманием отнёсся к данной ситуации и согласился отдельно провести вечер. На руку Сокджину сыграл ещё и тот факт, что его отец уже ушёл с центрального зала, где проходило торжество, сославшись на то, что у него крутит суставы. В последнее время король Ким очень часто жаловался на боли в коленях и локтях. Сокджин и сам подошёл бы к Хосоку, но только тот всё время находился в окружении своих родителей, и чрезмерное внимание Кима могло быть неправильно понятым, да и самому Джину хотелось остаться наедине с альфой. — Здравствуй, — Сокджин слышит знакомый голос, а внутри у него чуть ли всё не сжимается в этом момент. Омега сразу же оборачивается, встречается с тёплым взглядом Хосока и улыбается. Джин так давно ждал этой встречи. Сейчас ему кажется, что Чон за прошедшие месяцы возмужал ещё больше, стал похожим на взрослого альфу, искоренив в себе полностью черты юнца. — Здравствуй. — Я думал, что уже не поймаю тот момент, когда ты будешь полностью один, — Хосок улыбается, так красиво. Сейчас Джин думает, что долгое, томительное ожидание стоило этого, ведь теперь он может видеть улыбку Хосока вживую, а не воспроизводить в памяти. Теперь Джин может чувствовать приятный запах бергамота, не думая, что ему мерещится. — Я думал, что не доживу до нашей встречи, — шепчет Сокджин. И он не врёт. Он думал, что если ещё проживёт пару месяцев без возможности увидеть Хосока, непременно сойдёт с ума. — Я тоже, — произносит Хосок. И у Сокджина всё внутри замирает, а потом разливается в грудной клетке приятное тепло. Омега думает, что получить взаимность на свои чувства — лучший дар Судьбы. Пускай, их с Хосоком чувства и запретные, но если они оба не сдадутся, то смогут пройти от начала до конца вместе. Тем более, Сокджина успокаивает мысль о том, что, когда Намджун станет полноправным королём, он сможет быть с Хосоком рядом. — Я получил твоё письмо и еле сдержался, чтобы не ответить на него, — произносит Хосок. Сокджин кивает, улыбается, кажется, ещё шире, совсем как сумасшедший, но сейчас он рад, что его послание дошло до адресата, не потерялось в каких-нибудь лесах, и Хосок прочитал его. Хосок знает о всех чувствах Сокджина, которые тот испытывает к нему. И омеге не стыдно за это, потому что светлые, сильные чувства нельзя скрывать, о них нужно кричать всему миру. И мир Сокджина заключён только в одном человеке — Хосоке. — Спасибо, что исполнил мою просьбу, иначе я просто извёл бы себя. — Может быть, снова сбежим? — предлагает Хосок. — Я только за, — сразу же соглашается Сокджин, потому что боится, что их с виду спокойная, интеллигентная беседа может привлечь внимание посторонних глаз. Ведь замужним омегам запрещалось говорить с чужими альфами без разрешения и присутствия законного супруга.***
Когда Сокджин и Хосок покидают душный зал, наполненный народом, омега сразу же чувствует, как запах бергамота слишком резко и отчётливо ударяет в нос. Ким сначала списывает это на то, что в зале пестрил колорит всевозможных ароматов, которыми могли пахнуть альфы и омеги, теперь же он находился наедине с Хосоком в тёмном коридоре замка, именно поэтому феромоны Чона так сильно влияли на него. Сокджин сглатывает подкативший ком к горлу, вдыхает полной грудью воздух, но только кислорода становится в этот момент слишком мало, и омега чувствует лишь бергамот, который проникает в каждую клеточку тела. И это заставляет Джина пошатнуться. Омега судорожно опирается ладонью о стену и дышит быстро, рвано, но это ещё больше усугубляет положение. У Сокджина плывёт перед глазами, а сердце бьётся настолько сильно, что даже кажется его стук слышно в голове. — Всё в порядке? — обеспокоенно спрашивает Хосок, заметив неладное. Альфа рефлекторно касается руки омеги, чтобы его поддержать, но это аккуратное касание, словно ожог для Сокджина. Джин поднимает взгляд на Хосока и встречается с глазами, в которых он видит страх и волнение. Сокджин понимает, что эти чувства не беспочвенны. Он сам сейчас волнуется за своё состояние. Может быть переутомился или же начинает заболевать? А может, всё это из-за влияния погоды и скоро начнутся дни сильных дождей? Сокджин тут же осознает, что таким чувствительным он может быть только в один период, когда у него начинается течка. И Сокджин сначала не может поверить. Его цикл никогда не сбивался с самой первой течки, всё начиналось ровно минута в минуту. И Сокджин всегда удивлялся такому свойству своего организма, по естественному таймеру которого можно было отсчитывать ровно каждые семь месяцев, ни часом больше, ни часом меньше. Почему же сейчас всё пошло не так? Ведь не должно. Сокджин уже взрослый омега, у которого не должно быть никаких перебоев. Быть может, он неправильно отсчитал эти семь месяцев? Нет, всё правильно. Последняя течка была в середине ноября, сейчас же календарная дата только близилась к середине июня. У него ещё есть несколько дней. Почему сейчас в самый важный момент, который Сокджин с нетерпением ждал, его организм так сильно его подводит? Ответ приходит в ту же минуту. Сокджин вспоминает одну из лекций полового воспитания, на которой говорилось, что альфа, к которому омега испытывает чувства, может влиять своими феромонами на него, вне зависимости от того, есть ли метка или нет. Конечно, такой альфа не мог влиять кардинально, но в его силах было ускорить наступление течки, если до той оставалось несколько дней. Сокджин думает, что он самый настоящий дурак. Как он мог забыть о такой простой истине? Нужно было слушать Намджуна, который словно чувствовал, что это произойдёт. Но Сокджин поддался своему желанию, своим чувствам, он не хотел больше ждать встречи. Джин не хотел ждать встречи, но теперь вынужден бежать от Хосока. — Я должен идти, — шепчет Сокджин. — Мне что-то не хорошо. Сокджин не хочет оставлять Хосока. Его сердце твердит, чтобы он остался, и тело желает этого, просит к себе умелых касаний. Но Сокджин должен уйти, пока ещё может разумно мыслить, пока ещё запах бергамота полностью не овладел каждой клеточкой его тела. Омега не хочет огрести последствий, которые последуют, если он сейчас не оттолкнёт Хосока. — Я тогда провожу тебя, — произносит Хосок. — Не нужно, — чуть ли не умоляет Сокджин. — Ты плохо себя чувствуешь, если ты упадёшь по пути в свои покои, я никогда себя не прощу. Хосок осторожно, но крепко берёт Сокджина за руку, и омеге хочется взвыть от того, насколько приятно и желанно это прикосновение. Ким больно прикусывает губу, чтобы оставаться в сознании и не поддаться инстинктам. Течка только начинается, поэтому сейчас Чон не чувствует отчётливое усиление запаха, но Сокджин понимает, что когда они дойдут до двери покоев, то будет уже сильно течь, потому что Хосок влияет на него. Сокджин, идя по коридорам, не произносит ни слова, лишь молится всем Всевышним силам, чтобы те помогли ему не совершить ошибку. Он хочет Хосока. Он любит Хосока. Но если вступит с ним в связь, то никогда не сможет посмотреть отцу в глаза. Он просто сгорит со стыда. А ещё, если Сокджин позволит Хосоку быть рядом с собой в этот период, он подведёт Намджуна. И как получается иронично. Только недавно Джин общался с Тэхёном по поводу своей влюблённости в Хосока, говорил, что он боится гнева отца. А теперь приближает свою участь, и всё из-за своей безалаберности и легкомыслия. Сокджин всегда старался мыслить разумом, но, только вот, после встречи с Хосоком совершенно не получается. — Я… я… пойду, спасибо за помощь, — произносит Сокджин, когда они останавливаются возле покоев. Хосок почему-то руку его не отпускает, и омега понимает. Чон догадался, смотрит на него удивлённо, немного испуганно. Сам Сокджин чувствует, как брюки начинают постепенно намокать от выделяющейся смазки. Хосок чувствует усилившийся запах какао. И до него доходит. Он никогда не видел течных омег, но сейчас он уверен, что у Джина началась течка, потому что тот пахнет слишком чарующе, и кожа его горячая. Запах забивается в нос, и молодое тело реагирует сразу. Хосок чувствует нестерпимое желание обладать Сокджином, прижимать омегу к себе, не отпускать, чувствовать своей кожей жар чужого тела. Чон хочет подчиниться природному инстинкту: он альфа, Сокджин — омега, у которого началась течка, и Хосок должен помочь тому пережить этот период, пускай и не является его законным альфой. Но на духовном уровне, уровне чувств у Чона явно больше прав на Сокджина, чем у Намджуна. А ещё у Хосока нет совершенно никакой выдержки, тело, ещё не знающее ощущений, испытываемых во время занятий любовью с омегой, просит подарить этот незабываемый опыт. — Может, ты отпустишь меня? — спрашивает Сокджин. Но Хосок ничего не отвечает, лишь сокращает расстояние. Секунда. И он касается чужих пухлых губ, которые на вкус слишком сладкие. Альфа придавливает омегу к двери, целует лихорадочно. Всё тело желает Сокджина. Джин пытается сопротивляться первые секунды, разум в нём борется, твердит, что если он позволит так целовать себя, то назад уже дороги не будет. Но Джин сдаётся. Он плавится из-за таких пылких поцелуев, которые совсем не похожи на их первые, произошедшие в саду. Чёрт. Сокджин только третий раз видит Хосока в живую, а уже готов отдаться ему вот так просто. Это не любовь, это какое-то наваждение, которое слишком приятное, которому сопротивляться бесполезно. Он желает Хосока бездумно, сильно. Так сильно, что коленки подгибаются, и хочется полностью отдаться в объятия альфы. Сокджин судорожно ищет ладонью дверную ручку, чтобы открыть покои, потому что целоваться вот так в коридоре небезопасно, если их кто-то заметит, то можно и жизнью поплатиться за измену. Но сейчас Сокджину всё равно, потому что он готов умереть ради того, чтобы почувствовать прикосновения Хосока на своём теле. Когда омега наконец находит ручку и дёргает, Хосок быстро завлекает его в помещение, закрывая за собой дверь. Джина снова придавливают. И омега на этот раз лезет руками под рубашку, потому что Хосока хочется коснуться неимоверно сильно. Хочется ощутить под подушечками пальцев тепло чужого тела, потому что Сокджин устал мечтать о Хосоке на протяжении уже двух своих течек. Он устал пихать в себя свои пальцы, а затем измученно, так и не удовлетворив себя, болезненно кончать. Джин быстро расстегивает пуговицы на рубашке альфы, быстро оголяет грудь альфы и не удерживается, проводит ладонью по горячей коже, осторожно касается возбуждённых сосков. Хосок шипит, немного откидывает голову назад, и Сокджин видит, как судорожно двигается кадык Чона. Хосок тоже чувствительный, и это радует Кима. Сокджин припадает губами к ключицам альфы, целует их, но не засасывает кожу, потому что не принято, чтобы омега метил альфу. Но как хочется. Ким спускается вниз к соскам и лижет одну набухшую горошину. Хосок шумно выдыхает, хватает Сокджина за ягодицы, сильно сжимая их. И омега чувствует, как выделяется очередная порция смазки. Он гортанно стонет, вбирая в рот сосок. И Хосок, кажется, начинает дрожать под его действиями, хватка на ягодицах становится по-настоящему собственнической, и Сокджин думает, что у него определённо останутся синяки. — Ты такой чувствительный, — шепчет Сокджин, когда отстраняется от сосков альфы. — Чёрт… ты просто совершенство, — выдыхает Хосок. Чон подхватывает край блузки омеги и помогает избавиться от неё, а затем снова вжимает Сокджина в дверь, впиваясь в губы собственническим поцелуем. Руки Хосока скользят по спине омеги, спускаются к талии, и в голове у альфы кричит только одно: Сокджин идеальный везде. Даже слишком. И Сокджин дрожит из-за этих нежных касаний альфы, жмётся плотнее, трётся пахом о чужой пах, желая получить хоть какое-то облегчение. И эти дразнительные действия не очень нравятся Хосоку, потому что он понимает, что готов просто кончить от них. Хосок отстраняется от губ Сокджина, слышит недовольный вздох, он и сам не в восторге от того, что был вынужден оторваться. Чон тянет Кима в сторону кровати, аккуратно укладывает того, а сам быстро справляется с застежкой брюк омеги и стаскивает всю нижнюю часть одежды, оголяя тело. Хосок, кажется, зависает, потому что Сокджин прекрасен везде: красивые округлые бёдра, по внутренней стороне которых так вызывающе стекает смазка, некрупный ровный член, поджатый к животу. Чистое совершенство. — Нравится? — с ухмылкой спрашивает Сокджин. Хосок нервно сглатывает, кивает. Сейчас Хосок странно чувствует себя, он слишком неопытен, чтобы полностью удовлетворить такое прекрасное тело. И Чон сейчас даже немного жалеет о том, что никогда не пользовался услугами борделя во время гонов, быть может там он научился бы правильно обращаться с омегами. Хосок старается откинуть эти мысли, потому что перед ним лежит полностью открытый Сокджин, ждущий от него внимания, и сейчас явно не время думать о своей сексуальной практике. Чон наберётся опыта. Вот прямо сейчас. Хосок быстро стаскивает с себя брюки и нижнее бельё, шумно выдыхает, наконец, освобождая вставший член. Хосок снова припадает к чужим губам. Целует быстро, напористо. У них, если подумать, не так уж много времени на свершение греха. Их могут застать в любой момент вместе, к примеру, Намджун. Это неправильно. Хосок не должен быть здесь. Не должен быть рядом в момент начала течки Сокджина. Сокджин не его омега. Ах, как бы хотелось, чтобы он был его. У Хосока все разумные мысли отключаются, и на место к ним приходят все потаённые в сознании. Как бы он хотел, чтобы их поцелуи проходили не в таком быстром темпе. Телом Сокджина нужно наслаждаться медленно, пить его, как самое выдержанное вино, смакуя. Чон отстраняется от губ, целует в шею, но не кусает, не засасывает, потому что он не имеет права. Он не имеет права оставлять свои знаки принадлежности, и об этом напоминает ненавистная уродливая метка на ключице Сокджина. — Как бы я хотел поставить тебе метку, — шепчет Хосок. У Сокджина же в этот момент всё внутри охает, потому что это его одна из заветных мечт. Носить метку принадлежности Хосоку. Чон покрывает быстрыми поцелуями грудь омеги, выцеловывает рёбра и спускается к тазовым косточкам и не может удержаться, засасывает кожу, оставляя маленькое багровое пятнышко, которое непременно быстро сойдёт. Пусть хотя бы этот засос будет доказательством того, что их быстрые ласки не были вымыслом. — Если бы ты был моим, ты был бы полностью в засосах, — шепчет Хосок, облизывая впадинку пупка. Сокджин же шумно выдыхает, крепко сводит свои бёдра. — Ты такой красивый. — Чёрт… пожалуйста, не медли, — просит Сокджин, и Хосок не может ему перечить. Чон разводит ноги омеги и еле сдерживается от оха. Сокджин течёт так обильно и пахнет сильно. Хосок оглаживает колечко сжавшихся мышц, а затем аккуратно толкается внутрь одним пальцем, боясь сделать больно, но сопротивления не чувствует. Тело омеги легко впускает в себя. — Ещё, пожалуйста, это слишком мало, — шепчет Сокджин. И Хосок с опаской толкается ещё одним пальцем, начинает медленно двигать. Омега заходится на громкие стоны, и Хосок чувствует, как его член, требующий ласки, болезненно дергается. Чёрт. Чон вот-вот постыдно кончит. Чтобы отвлечь себя альфа припадает губами к бёдрам целует их, а сам продолжает размеренно толкаться в горячее нутро. — Хосок… четыре, — выдыхает Сокджин. — Пальца? — с опаской спрашивает Хосок. — Да, — омега прикусывает губу. Хосоком в этот момент охватывает паника, он плохо знает физиологию омег, а ещё он боится Джину сделать больно, но раз уж тот просит, значит знает возможности своего тела, и Хосоку не о чем волноваться. И Чон толкается внутрь сразу четырьмя пальцами, и Сокджин выгибается в спине, блаженно выстанывая. У Джина сейчас горит всё тело, и он желает большего. Он желает Хосока, а не его пальцев. Но даже от пальцев Хосока кроет не на шутку, потому что те длиннее и попадают точно по простате. — Я готов, — шепчет Сокджин, когда ему уже надоедает эта пытка. И Хосок взволнованно смотрит на него, но пальцы всё же вынимает. — Постой, — произносит Сокджин, когда Хосок пристраивается возле его бёдер, чтобы войти. — Я хочу оседлать тебя. Джин всегда хотел этого. В своих фантазиях во время течки он каждый раз представлял, как оседлает крепкие бёдра альфы и как будет ритмично двигаться на них. Хосок нервно сглатывает, прикусывает губу и кивает, ложась на спину рядом. Джин же быстро располагается на бёдрах альфы, словно уже делал так, но по правде само тело подсказывает ему как нужно. Сокджин заводит руку за спину, обхватывает чужой член и готовится уже направить в себя. — Представляешь, это мой первый раз, — произносит Сокджин, когда чувствует, как член раздвигает стеночки внутри него, а затем стонет, чувствуя крепкую хватку рук Хосока на своих бёдрах. — Это тоже мой первый опыт, — говорит Хосок. И Джин уже догадался об этом. Слишком уж Хосок робкий, осторожный, неуверенный. Джин издаёт тихий смешок, а затем снова стонет, когда полностью насаживается на член, а затем шепчет: — Я люблю тебя. — Я люблю тебя, — отвечает Хосок, взмахивая бёдрами. Сокджин задаёт медленный темп, и Хосок двигается бёдрами в такт. Им обоим хочется насладиться телами друг друга, как можно дольше. Им обоим хочется, чтобы время в данный момент замедлилось. — Я хочу тебя поцеловать, — шепчет Хосок, и Сокджин с улыбкой наклоняется и позволяет. Сейчас поцелуи кажутся ещё более интимными и чувственными, потому что все стоны тонут в них, ни один не просачивается в тёмные покои. Они обмениваются стонами, и оба надеются, что после этой ночи им не придётся снова ждать встречи друг с другом долгие месяцы. Но пока они могут наслаждаться друг другом, жить моментом, совсем не задумываясь о том, что будет дальше. Хосок не понимает, когда они оба кончают. Всё словно в тумане. В слишком приятном тумане. Хосок приходит в себя только, когда чувствует тяжесть тела судорожно дышащего Сокджина на себе. — Ты повязал. — Я повязал? — Ты повязал. — Я повязал, — до Хосока только сейчас доходит весь смысл этой фразы. — Чёрт, прости. Я забылся, потому что это было прекрасно, — он слишком сильно впал в это ощущение чистого блаженства, совсем забыв о предосторожности, и о том, что такая его выходка может закончиться беременностью. И краем сознания Хосок думает о том, что он хотел бы, чтобы именно Сокджин родил ему симпатичного альфу или омегу. И Хосок ждёт слова-уколы, но Сокджин только лишь шепчет: — Я хочу повторить, пока у нас есть время. Сокджин приподнимается, обхватывает ладонями лицо Хосока и целует, стонет в губы, когда его прошибает второй оргазм. Возможно, Джин глупый, но он хочет, чтобы эта течка закончилась для него беременностью. Наверное, это мгновенное желание, навеянное эйфорией оргазма и теплом чужого тела, но Сокджин и вправду хочет когда-нибудь образовать с Хосоком полноценную семью. Намджун же обещал, что совсем скоро Джин сможет быть с Хосоком официально. Пока их никто не застал, они должны полностью использовать возможность наслаждаться друг другом, не потеряв ни одной подаренной Судьбой минуты.***
— Король Пак и его супруг очень любят своего сына, — с улыбкой произносит Тэхён, когда он с Юнги остаются наедине в отведённых для них покоях. — Это всего лишь притворство, — хмыкает Юнги, ложась на кровать. Тэхён чувствует болезненный укол внутри. Почему Юнги не верит в чистоту родительской любви? — Ты тоже притворялся бы, что любишь нашего ребёнка? — с опаской задаёт вопрос Тэхён, садясь на край кровати. — Я не притворялся бы. Я и вправду любил бы нашего сына, — отвечает Юнги. И внутри Тэхёна, кажется, снова возрождаются все руины. На его лице появляется улыбка, а сам он кладёт ладонь на свой живот. — Но у нас пока что нет детей. — Он уже есть, — Тэхён поворачивает голову в сторону Юнги и встречается с удивлённым взглядом, по которому совершенно не понятно, рад ли Мин этой новости или нет.