***
— Обними меня, пожалуйста, — произносит Тэхён, когда он и Юнги уже лежат в постели. И Мин немного удивляется такой просьбе, он не думал, что Ким разрешит сегодня ещё раз к себе прикоснуться. Юнги обнимает Тэхёна, прижимает к себе, утыкаясь носом в шею, чувствует, что омега уже немного округлился, и Мин думает, что он дурак, раз уж не заметил такой очевидной вещи. Хотя если учесть, что Тэхён всегда носил свободные рубашки, блузки, то факт появления живота можно было легко упустить из виду. Ощущать под своей ладонью немного округлый живот своего супруга довольно непривычно, но приятно. Юнги и вправду уже любит их сына, потому что как его не любить, ведь его родит Тэхён.***
Намджун ощущает чувство волнения, когда идёт по коридору в сторону своих покоев после окончания бала. Подходя ближе к назначенной комнате, он всё отчётливее улавливает в воздухе запах течного омеги, перемешанный с запахом какого-то альфы. И если бы запах омеги не принадлежал Джину, то Намджун успокоился бы. У Кима в голове сразу всё становится на места. Он практически полностью уверен, что у Сокджина началась течка, а Хосок был рядом в этот момент, и сейчас они вместе, и это чёрт возьми неправильно. Хотя, нет, это вполне себе нормально, но только вот, если Джин проведёт течку с Хосоком, это может осложнить подготовленный план действий против короля Кима. Намджун уже думал над тем, как убрать старшего альфу с дороги, и всё сводилось к чётко построенному убийству, чтобы без никаких свидетелей, а лучше преступление выдать за несчастный случай. У Кима в голове была только одна идея: во время охоты он должен будет вместе с королём отстать от всех, а затем напасть со спины, нанести точный удар, а дальше подстроить всё это, словно правителя загрыз медведь. У этого плана было множество минусов, но он был единственным приемлемым. Отравление Намджун даже не рассматривал, потому что ещё давным-давно заметил, как с опаской относится король к приему любой пищи, всё время заставляет дегустаторов пробовать приготовленные блюда. Но Намджун всё же надеется, что у Сокджина и Хосока хватило ума и сил разойтись и не пасть в похотливые путы друг друга. Джин же должен ясно понимать, чем ему может грозить связь с другим альфой. Но только когда Ким подходит к двери в покои, он чувствует, что посторонний запах альфы особенно сильный. Надежда на светлость разума Хосока и Джина рушится. Когда Намджун открывает двери в покои, перед этим хорошо вслушиваясь, не помешает ли он процессу, Ким сразу застаёт такую картину: его брат лежит в постели голый, прикрытый немного одеялом, и спит, а его гладит по волосам Хосок. Намджун всегда считал Джина умным омегой, который не подвергнет себя опасности, видимо, ошибся. Хосок сразу же поднимает на Намджуна голову, и Ким видит виноватый взгляд, словно Чон недавно не переспал с его братом, а совершил массовое убийство. — Я… — Хосок запинается. — Я подожду тебя за дверью, нам нужно поговорить, — холодно произносит Намджун, решая, что начинать разговор с абсолютно голым альфой, да ещё и при спящем брате, будет как-то некомфортно. Ким ждёт несколько минут, и из комнаты выходит запыхавшийся Хосок. Сейчас вид альфы был совсем потрёпанным. — Я всё могу объяснить, — первое, что произносит Хосок. — Не нужно, я всё и так про вас знаю, — говорит Намджун. Он не нуждается в очередном повторении того, что Хосок и Сокджин влюблены друг в друга, и они просто не смогли сдержаться. Намджун подавно наслышался подобного от Джина. — Один вопрос… ты кончал в моего брата? И Хосок сжимается после этих слов, и Намджун без ответа всё понимает. Кончал. Потому что взгляд у Хосока становится совсем поникшим. В Чоне чувствуется неокрепшая мощь альфы, его феромоны сейчас излучают только страх. — Чудесно… — с сарказмом произносит Ким. — Молитесь всем Всевышним силам, чтобы Сокджин не забеременел. — Я готов… — Готов, да, знаю, — обрывает Намджун, понимая, что за дальше последует: «… заботиться о ребёнке». — Но только толку от твоей готовности нет, если король Ким узнает об этом. А он узнает, ведь если Джин забеременеет, у него проявится твой запах, — произносит Намджун. Если чисто теоретически Сокджин будет вынашивать альфу, то запах проявится явным, если же омегу, то будет смесь ароматов. Намджун прочитал несколько книг по этому поводу, после не самого приятного разговора с королём Кимом, вследствие которого и выяснилась их внезапная близкородственная связь. — Я…Я… — Ты… ты… Ладно, что сделано, то сделано. Разберёмся, — выдыхает Намджун. Сейчас было не к чему наводить панику раньше времени. Возможно, Сокджин не забеременел. — Я не оставлю Джина в любом случае. Намджун усмехается. Хосок, слишком молодой и импульсивный, до конца не осознаёт всю серьёзность ситуации. — Я не сомневаюсь, но ты вряд ли сможешь уберечь его от гнева короля Кима. Поэтому нам всем остаётся надеяться, что ваша связь прошла бесследно. А сейчас иди лучше в свои законные покои, — Намджун замечает настороженный взгляд, в котором прослеживается ревность, и ему хочется засмеяться. Его ревнуют к брату-супругу. Хотя, сейчас, после проведённых несколько часов течки Хосок воспринимает Сокджина, как законную пару, и такая реакция, в принципе, нормальная. — Не бойся, меня мой родной брат никак не привлекает. — Родной? — Родной, — повторяет Ким. — Может потом как-нибудь Джин расскажет эту историю, а сейчас ты не должен особо крутиться возле этих покоев. Намджун понимает, что их ночной разговор может привлечь внимание лишних ушей.***
— Вот видишь, всё прошло хорошо, — произносит Чимин, когда он вместе с Чонгуком укладывают Чониля в кроватку. — Да, хорошо… но мне всё равно не понравилось, что абсолютно все смотрели на Чониля. — Ты ж мой милый собственник, — Чимин обнимает Чонгука сзади. — Да, определённо, — отвечает Чонгук, а затем вспоминает то, как Хосок грозился рассказать о нём истории из детства. — Ты и вправду разрешишь Хосоку выложить обо мне все постыдные детские случаи? — Хм… нет, если ты сам захочешь рассказать, я послушаю, если нет, то нет, — отвечает Чимин. И Чонгук в очередной раз думает, что ему очень повезло с Чимином, ведь тот совершенно никогда на него не давил, не принуждал. — Я и вправду в детстве много кричал, — произносит Чонгук. — Даже истерики были, если мне не доставалось, что я хочу. Я, чтобы родители разрешили мне обучаться владению меча, пролил много слёз. И в итоге мой отец сжалился или же пожалел свои уши. Точно не знаю, что заставило его разрешить. — Мой храбрый, ни на кого не похожий Гуки начинал со слёз, удивительно. — Это постыдная часть моей биографии. — Ты был ребёнком, поэтому я не думаю, что ты должен стыдиться своих слёз, — произносит Чимин. И Чонгук думает, что альфа прав, но всё равно истории, связанные с детством, и по сей день смущали Чона, и он не хочет, чтобы те были услышаны лишними ушами. — А ты плакал в детстве? — Хм… — Пак задумывается, кладёт свой подбородок на плечо Чонгука. — Может быть, когда мне было шесть лет и меня в первый мой раз сбросил конь, и я сильно ударился… тогда слёзы впервые произвольно выкатились из глаз. — Сильно больно было? — взволнованно спрашивает Чонгук, представляя всю картину у себя в голове. Чимин же был ещё маленьким ребёнком, а силы у лошадей достаточно много, поэтому наверняка, когда Пак был скинут с седла, было больно. Чимин мог и убиться от такого удара. Поэтому Чонгук сразу же думает, что глупый вопрос он задал. — Ну… мне пришлось долгое время мазать синяки и ссадины мазью. — Мой папа тоже мне мазал травмы, полученные от меча, мазями. В детстве я не был ловким, чтобы успевать уклоняться от всех ударов, поэтому приходилось и получать травмы. Точнее мне мешало быстро двигаться то, что я был довольно пухлым до двенадцати. Чонгук вспоминает, как он выглядел. Несуразный, пухлощёкий омежка, низкого роста. В детстве у Чонгука даже были некие комплексы из-за этого. Но во время полового созревания, которое началось у Чона примерно в тринадцать, его тело потерпело колоссальные изменения. Сейчас же Чонгук — полная противоположность. Он довольно высокого роста для омеги и крепко слажен, всё благодаря упорным тренировкам. — Ты бесспорно был милым. — Нет. Я был нерасторопным и медлительным. — Но милым, — повторяет Чимин. Чонгук снова чувствует волну накатывающего смущения. — Я не буду с тобой спорить, это бессмысленно. — Вот и не надо. Каким бы ты не был, ты для меня будешь самым милым малышом Гуки. — Даже если разъемся и в дверные проёмы пролезать не буду? — поддевает Чонгук. — Ну… это уже слишком, согласен. Чонгук тихо смеётся, поворачивает голову и коротко целует Чимина в губы.***
Сокджин во сне чувствует приятную эйфорию спокойствия, потому что снится ему что-то хорошее, связанное с Хосоком. Но когда Сокджин просыпается и открывает глаза, он сразу же видит перед собой Намджуна. И вся радость ото сна быстро сводится к нулю. Организм омеги сразу же отрицательно реагирует на Намджуна. — А где Хосок? — первый вопрос, который приходит в голову Сокджина. Он надеется, что Намджун «радушно» не встретил Хосока, узнав о том, что они нарушили кучу запретов. Омега хочет верить в то, что с Чоном сейчас всё в порядке. — Ушёл, он не должен здесь быть, — коротко отвечает Намджун. И первая мысль, которая приходит Сокджину: «Как ушёл? Почему он меня оставил?». Разум омеги ещё не до конца осознавал горечь реальности из-за действия течки. — Не бойся, он тебя не бросил. И с ним всё в порядке. Сокджин удовлетворённо выдыхает, кутаясь в одеяло. Его тело до сих пор ещё желало продолжения прошлой ночи. И сейчас Джин, вспоминая, сколько раз они с Хосоком «это» сделали за несколько часов, заливается краской. Но зато как было хорошо ощущать приятное тепло чужого, тонуть в бесконечных поцелуях. Но сейчас Сокджин мог себя хорошо контролировать, ему не хотелось совать в себя пальцы, возможно, из-за присутствия Намджуна. Конечно, смазка у Джина до сих пор выделялась, но было терпимо. — Я узнал от Хосока, что у вас двоих совершенно отсутствует страх, — серьёзно произносит Намджун. — Сколько раз он тебя повязал? И в любой бы другой ситуации Сокджин не ответил бы на этот довольно личный вопрос, но они с Намджуном в одной упряжке, вынуждены вдвоём переносить все трудности. — Два… или три… я не помню, — растерянно отвечает Сокджин. Он и вправду не может назвать точную цифру: всё, что было прошлой ночью, утонуло в приятном тумане. Все события помнило тело, но никак не разум. — Прекрасно… — выдыхает Намджун, прикладывая ладонь к своему лбу. — Значит, вероятность того, что ты забеременеешь, примерно пятьдесят на пятьдесят. — Я хотел бы ребёнка от Хосока, — внезапно признаётся Джин. — Он тоже не против детей от тебя, — произносит Намджун. И эта фраза заставляет внутри Сокджина всё замереть, а затем он ощущает, как растекается приятное тепло в грудной клетке. — Только вот вы двое забыли, что вы не в браке. Ты вообще мой супруг, а ещё у тебя отец, который размажет тебя и твоего Хосока по стенке, если ты забеременеешь. Джин вздрагивает. Дурман течки стремительно сходит на нет. Действительность накатывает на него слишком оглушительно. Зачем он только позволил Хосоку снова себя повязать и снова… — То, что я беременный, не подтверждено, а если это и так, то можно будет скрыть, что отец Хосок, — произносит Сокджин, запинаясь, паника мгновенно захватывает всё его существо. — И запах ты тоже будешь скрывать? — Ты же знаешь травника, который продаёт для Субина подавители. — Беременным пить такую бурду нельзя, — коротко произносит Намджун. — Поэтому остаётся надеяться, что ваши сцепки не привели к оплодотворению.***
Хосоку совсем не до семейных посиделок в королевстве своего брата. Альфа так сильно ждал этой поездки, чтобы наконец увидеть своего новорождённого племянника, но теперь вынужден думать совсем не об играх с ребёнком, а о Джине… Точнее о возможных последствиях их связи. Разговор с Намджуном заставил его полностью осознать всю серьёзность ситуации. Хосок винит в большей степени себя. Он должен был предотвратить вязки, но его слишком чувствительное тело хотело получить больше ощущений, а ещё Джин тоже этого хотел. Но это никак не оправдывает Хосока, он должен был не отключать свой разум, не поддаваться природным инстинктам. Хосок не против детей, он наоборот часто думал о том, что у него будет большая семья. Хосок хочет детей от Джина, он готов взять ответственность на себя, но только вот у них совсем другая ситуация. Хосок боится. Не за себя, а за Джина, если тот и вправду забеременеет, то каков король Ким в гневе? И Хосоку хочется вот прямо сейчас подняться в покои, где ещё наверняка переживает течку Джин, и просто выкрасть его, увезти в маленькое королевство на краю материка и спрятаться. И пусть они будут существовать в страхе всю жизнь, но зато вместе. Но у Хосока не хватит смелости, чтобы это сделать. — Эй, Хосок! — альфу выводит из мыслей оклик брата. — Ты снова о чём-то задумался? — Ничего важного. — Чониль, твой дядя плохой, совсем не обращает внимание на такое прекрасное солнышко, как ты, — произносит Чонгук. — Ты решил отыграться за то, что я говорил на балу? — Может и да. Хосок думает, что сейчас ему стоит отвлечься от своих гнетущих мыслей и наконец уделить внимание племяннику.***
Течка Джина быстро заканчивается, и омега чувствует усиление паники. — Это ничего не значит, — нервно произносит Джин, стоя возле окна, смотря на то, как Хосок играет со своим племянником. Внутри Кима всё сжимается. Что если он забеременел и совсем скоро у них с Хосоком тоже появится малыш? Но только вот если Сокджин доживёт до родов, Чон навряд ли сможет также играть с их сыном. Если вообще он будет живой. Страх быстро овладевал Джином, обнимал его своей липкостью, просачивался через кожу прямо в душу. — Ничего совершенно! — Успокойся, — голос Намджуна тихий, непоколебимый. — Мои течки всегда были короткими! — восклицает Сокджин, чувствуя, как его тело начинает дрожать. Его течки и вправду длились обычно четыре-пять дней, но это течка закончилась спустя три дня. И Ким не хочет думать о том, что в нём может уже развиваться живой организм. Просто совпадение. — Я не беременный! Я…Я… — Успокойся, всё хорошо, — Намджун подходит к омеге и обнимает его. — Даже если ты и беременный, я что-нибудь придумаю, король Ким тебя не тронет. — Я очень сильно боюсь, — шепчет Сокджин, утыкаясь головой в грудь Намджуна. Сокджину хочется, чтобы слова Намджуна были правдивыми, он не хочет испытать на себе гнев отца, потому что сразу сломается. Если отец не убьёт Джина, узнав о беременности, то будет давить психологически, а этого омега точно не выдержит, потому что он не такой сильный, как Тэхён. — Мы подождём месяц, тогда точно узнаем: беременный ты или нет? — говорит Намджун. — А пока ты не должен себя накручивать раньше времени. Сокджин кивает, чувствует, как по щекам начинают течь горячие слёзы безысходности. Теперь ему остаётся только ждать вердикта Судьбы.***
Для Чонгука становится странным такая инициативность Хосока, точнее, подозрительное желание альфы присутствовать во время проводов четы Ким, которая была вынуждена задержаться из-за течки их омеги. Чонгук стоит возле Чимина, совсем не слушает, о чём говорят между собой короли, он наблюдает за тем, как его брат смотрит на омегу и как омега смотрит на брата. И так совершенно не смотрят друг на друга незнакомые люди. Так смотрят только замученные влюблённые. Чонгуку становится не по себе. В голову лезут не самые приятные мысли и догадки. Его брат не мог влюбиться в замужнего омегу, но затем он вспоминает, как Хосок пытался скрыть имя своего избранника. Хотя до этого абсолютно всё рассказывал Чонгуку. Чонгук не хочет верить в то, что избранником Хосока является замужний омега из королевства Ким. Чонгук кланяется на прощание, провожает взглядом садящуюся в карету чету Ким. Хосок сразу же разворачивается и стремительно идёт в сторону замка, когда карета трогается. — Ты знаком с омегой из семьи Ким? — произносит Чонгук, догоняя брата по дороге. — Нет, — коротко отвечает Хосок. Чонгук касается плеча своего брата, и Хосок смотрит на него мрачным, болезненным взглядом. — Мне нужно собираться, скоро и мы уедем. Чонгук в этот момент убеждается в том, что его догадки правдивы, и он даже не знает, как на это реагировать.***
Перед отъездом четы Чон Хосок с Чонгуком не пересекаются, старший словно избегает своего брата. И это только в очередной раз подтверждает догадки Чонгука. Даже прощаются они без привычных крепких и долгих объятий. — Я всегда поддержу тебя. Любой твой выбор, — шепчет Чонгук напоследок, давая понять, что всё понял. И Хосок вздрагивает, кивает и отвечает: — Спасибо. Хосоку сейчас явно нужна поддержка, и Чонгук жалеет о том, что в данный момент он не может покинуть королевство Пак, потому что сын его ещё слишком маленький для того, чтобы оставаться без своего папы.***
— О чём так усердно думаешь? — спрашивает Чимин, когда они уже находятся в постели и готовятся ко сну. Чонгук несильно вздрагивает от внезапного вопроса, неужели по нему так сильно видно, что все его мысли посвящены брату и его избраннику. Чон ещё до сих пор пребывал в неком шоке, он никогда не думал, что Хосок будет способен на такое. Хотя, если учесть, что чувства не подвластны контролю, то всё объяснялось. Хосок не виноват в том, что влюбился в занятого омегу. — Кажется, Хосок встрял в не самую лучшую историю, — отвечает Чонгук. Чону сейчас явно нужно выговориться, рассказать о своих переживаниях. И кто его выслушает, если не Чимин. — В каком смысле? — Он влюбился в замужнего омегу и это взаимно, — говорит Чон. — Ну… любить же можно и на расстоянии. — Я не уверен, что они только на расстоянии… Я не знаю. Они так смотрели друг на друга сегодня… побито. И тем более Хосок рассказывал о том, что они целовались, и омега Кимов также отправлял ему письмо. — Омега Кимов? — произносит Чимин. — Если это так, то Хосоку крайне не повезло. — Я слышал немного о семье Ким… — говорит Чонгук. Он знал только, что король Ким славился своей расчётливостью и стратегическим складом ума. Также Чон был осведомлён в том, что старший сын короля Ким был замужем за своим родственником, Намджуном, будущим королём. Младший же сын правителя состоял в браке с королём Мином. И всё это Чонгук узнал благодаря тому, что бывал на обеих свадьбах. На самом же деле Чон не особо сильно интересовался делами других государств. — Вообще, любая королевская измена своей паре карается по всей строгости. Могут разразиться целые конфликты между государствами. В случае короля Кима, если он узнает о том, что его сына и Хосока что-то связывает… Серьёзных последствий не избежать. И если Ким согласится на денежную выплату, это будет лучший исход для Хосока. — А в худшем? — А в худшем… военные столкновения на границах, которые могут перерасти в полноценную войну. Чонгук вздрагивает, чувствует, как по всему его телу проходится неприятный холодок. Вся мысль о войне заставляла всё внутри болезненно сжиматься. Чонгуку не хотелось бессмысленных кровопролитий. — Не нужно волноваться раньше времени, — произносит Чимин, заметив изменения в состоянии Чонгука. — Я думаю, что твой брат — умный человек, и он умеет скрывать свои запретные чувства. — Я надеюсь, — отвечает Чонгук, а затем чувствует, как его обнимают. Тепло, исходившее от тела Чимина, начинает успокаивать, и постепенно Чон расслабляется и совершенно не замечает, как засыпает.***
С момента возвращения в королевство Мин прошло пару дней, но Юнги уже во всю окружил Тэхёна чрезмерным вниманием. И Киму это совсем непривычно, ведь столько времени в день ему ещё никогда, никто не уделял. Мин был практически везде с Тэхёном. — Юнги… — шумно выдыхает Тэхён, когда Мин в очередной раз норовит ему помочь в саду, точнее, не помочь, а сделать всё за него. — Я могу и сам, мне не трудно. — Я не хочу, чтобы ты перенапрягался. — Я беременный, а не смертельно больной, — произносит Тэхён, перехватывая у Юнги из рук маленькую тяпку. — Я волнуюсь, мало ли ты случайно поранишься. — Не поранюсь, — отвечает Тэхён. — А ты, если хочешь помочь, то принеси воды. Юнги кивает. В этот день всё-таки случается травма, только вот её получает Юнги, случайно порезавшись секатором. Тэхён, когда замечает кровь, капающую с пальца Мина, протяжно вздыхает, думает, что Юнги сам о себе позаботился бы, а не за него переживал, но затем зовёт прислугу, чтобы та принесла дезинфицирующую мазь и воду. — Я же говорил, что не поранюсь… а вот ты, нужно быть осторожнее, — произносит Тэхён, когда мажет мазью уже промытую рану. Юнги кривится — щиплет, наверное. — Это вышло случайно, — отнекивается Мин. — Выходит, мне нужно за тобой следить, чтобы эти случайности не происходили, — говорит Тэхён, заканчивая с нанесением мази. — Спасибо, — произносит Юнги, слегка улыбаясь. Тэхёну в этот момент кажется, что Мин сейчас выглядит почему-то слишком красиво, пускай и на альфе была надета немного запачкавшаяся от работы в саду рубашка. Но это ничуть не отталкивало, Тэхён всё равно считал Юнги прекрасным. И Ким в этот момент ловит себя на мысли, что он хочет, чтобы их ребёнок родился точной копией Мина.***
— Может быть, ты переселишься на время беременности в королевские покои? — предлагает Юнги, когда они идут по коридору после дневной прогулки. Теперь Мин не отпускал Тэхёна даже на улице. Тэхён вообще не ожидал, что у Юнги откроется режим заботы, смешанный с паранойей. Теперь Ким не успевал толком проснуться, как сразу же видел сидящего возле его кровати Юнги, который мягко произносил: «Доброе утро». Вообще, это было мило, даже приятно, но всё равно как-то чересчур, и на Юнги совсем не похоже. Тэхёну же в такие моменты оставалось только сдерживаться, чтобы не засмеяться. Всё-таки Юнги вёл себя так, словно он беременный, а не Тэхён. Ким же в своём поведении ничуть не изменился, быть может, сказалось то, что он был вынужден скрывать свою беременность почти месяц. Из приобретённых странностей Тэхёна можно было отметить, что теперь он ел много, и никак не мог наесться, словно ребёнок, развивающийся внутри него, рос самым настоящим богатырём. В принципе, для Тэхёна будет великое счастье, если его сын родится здоровым. — Вдруг тебе что-то понадобится или станет плохо, — добавляет Юнги. — Конечно, если ты не хочешь, то я не настаиваю. — Хорошо, я переберусь, чтобы ты лишний раз не волновался, — отвечает Тэхён. Так хотя бы Юнги не нужно будет вставать раньше, чтобы караулить пробуждение Кима, теперь они будут просыпаться вместе.***
Тэхёну немного странно лежать на королевской кровати, потому что связанные воспоминания с ней весьма неприятные. Принуждённая первая брачная ночь, страшное изнасилование… Но Тэхён старается не думать об этом. Ведь в этой комнате прошли и несколько дней, наполненные нежностью и любовью, подарившие ему сына. И этот факт полностью затмевал весь мрак. — А можно мне потрогать живот? — внезапно произносит Юнги. — Можно, — соглашается Тэхён. Юнги приподнимается, аккуратно кладёт свою ладонь на живот и трогает. Тэхён же начинает тихо смеяться, потому что становится слишком щекотно. Юнги же наклоняется и оставляет лёгкий поцелуй на животе через сорочку. Тэхён в этот момент чувствует, как щёки его начинают покрываться румянцем, действие Юнги слишком смущающее. И если задуматься, то такое проявление нежности Мина нормальное. Но Тэхён до сих пор ещё к этому не привык. Юнги же задерживается, так и остаётся прислонившийся к животу Тэхёна, словно пытаясь что-то услышать. Ким аккуратно кладёт свою раскрытую ладонь на голову Юнги, запускает пальцы в чёрные мягкие волосы и начинает осторожно гладить. Тэхёну тоже хочется выпустить свою нежность наружу. — Он пока что молчит, — наконец констатирует Юнги. Тэхён не может сдержать улыбки, пускай развитие их малыша и немного опережало срок, но всё равно тот был слишком маленьким для того, чтобы толкаться. — Он только начинает расти, — говорит Тэхён. — Но через месяц, возможно, он уже подаст свой первый знак. — Я буду ждать этого. Тэхён чувствует, что от этих тёплых слов Юнги в его душе распускается всё больше и больше цветов.***
— Аккуратно, — произносит Юнги, держа Тэхёна за руку, когда они вдвоём спускаются по лестнице в столовую. Тэхёну хочется закатить глаза, потому что он не думал, что если он переберётся в покои к Юнги, то это будет означать, что каждое утро альфа будет не только просыпаться раньше, чтобы сказать «доброе утро», но и будет помогать спускаться по лестнице. И ладно, если бы у Тэхёна был огромный живот, который действительно затруднял движение. Сейчас же у омеги был еле-еле заметный животик, который и не мешал вовсе. Но Юнги же слишком сильно переживал и перестраховывался. Теперь у Тэхёна не оставалось никаких сомнений по поводу того, что Юнги рад скорому пополнению, потому что альфа смотрел на Тэхёна ещё более влюблённо и нежно. — Мне кажется, ты слишком сильно обо мне беспокоишься, — произносит Тэхён. — Тебе это сильно мешает? — обеспокоенно спрашивает Юнги. — Нет, просто как-то непривычно. Я не привык к такой чрезмерной нежности. — Если тебя это сильно напрягает, я постараюсь сдерживать свои порывы, — произносит Юнги. И Тэхён замирает. Осознание того, что Юнги готов поставить его интересы выше своих в очередной раз приятно нахлынывает на Кима. Неужели вся боль и обида, которую ему пришлось пережить за свои девятнадцать лет, есть плата за то, чтобы в двадцать о нём так заботились? И Тэхён, если честно, ни о чём не жалеет, пусть его детство не было счастливым, но сейчас он каждый день испытывает радость. Ким уже дал себе обещание, что у его сына будет самое счастливое детство. — Нет, всё в порядке, правда. Ты же знаешь, что я просто не привык ко всему этому, — говорит Тэхён. Когда они полностью спускаются с лестницы, Юнги кладёт свою руку на талию Кима, поддерживая. — Скоро ты настолько сильно привыкнешь, что уже жить без этого не сможешь. Тэхён почему-то верит словам Юнги.***
Юнги как всегда просыпается раньше Тэхёна. Мину до сих пор ещё не верится, что теперь он может постоянно засыпать вместе с Тэхёном и видеть, как тот умиротворённо спит, каждое утро. Конечно, между ними до сих пор не было теплоты, как это полагается нормальной семейной паре: не было поцелуев по утрам и крепкий объятий. Хотя нет, объятия были, но Тэхён скорее всего рефлекторно тянулся за ними во сне. Мин смотрит на то, как Тэхён спит. Одной рукой омега держит свой живот, другой же подпирает подушку для большего удобства. И такого милого Тэхёна хочется защищать, поэтому, возможно, Юнги и перегибает со своей странной заботой, потому что по факту заботиться правильно он не умеет. Его папа покинул мир живых, когда Юнги было десять, не успев обучить Мина мягкости, которая предполагает счастливая семейная жизнь. Поэтому альфе приходится всё познавать на ходу, потому что заботиться о Тэхёне хочется безмерно сильно. Юнги ещё несколько секунд смотрит на Тэхёна, но омега открывает глаза. И первое чувство, которое в них Мин видит страх, но затем оно сменяется спокойствием. Тэхён ещё не привык к тому, что теперь он живёт в королевских покоях на время беременности. Хотя Юнги надеялся, что омега останется здесь навсегда. — Доброе утро, — выдыхает Юнги. — Доброе. Они лежат, не двигаясь так около минуты, пока Мин не произносит очередную фразу: — Как спалось? — Хорошо, а тебе? — Прекрасно, — отвечает Юнги. — Можно потрогать? — альфа опускает взгляд на виднеющуюся через сорочку округлость живота. Вообще, Мин не так часто удосуживается этому, потому что боится смущать Тэхёна. — Да, конечно, — кивает Тэхён. И Юнги аккуратно кладёт ладонь на живот, чувствует, как огромная волна радости накатывает на него. Мин никогда и не думал, что будет настолько счастлив, осознавая, что совсем скоро у него появится сын. Юнги ощущает, как его ладонь накрывает чужая, и он сразу же переводит взгляд на лицо Тэхёна. Ким сейчас мягко улыбается, и Юнги хочется в этот момент поцеловать Тэхёна. Они не целовались уже долго. — Можно тебя поцеловать? — с опаской произносит Юнги. И возможно этот вопрос звучит слишком странно, если учесть, что они супружеская пара, которая ждёт пополнения. Но у них всё необычно. Тэхён неуверенно кивает. Юнги осторожно поддаётся вперёд, практически невесомо касается чужих губ и получает нерешительный ответ. Губы у Тэхёна такие мягкие, и их хочется касаться постоянно, поэтому Мин делает ещё одно движение, но после сразу же отстраняется, решая не переходить границы невинности, потому что по Тэхёну видно, что ему нужно время, чтобы привыкнуть. Тэхён привык к своей беременности, полюбил ребёнка, но только вот навряд ли он окончательно свыкся с мыслью о том, что отцом малыша является Юнги, и Мин не уверен, что Ким испытывает к нему какие-то сильные чувства. Максимум, на что рассчитывает Юнги — симпатия. У Тэхёна сейчас щёки горят пламенем, а на лице застыла робкая улыбка. Юнги хочется просыпаться вот так каждое утро.