***
Когда Сокджин возвращается в королевство Ким, его волнение только усиливается. Омега мало ест, беспокойно спит, и все мысли его полностью нацелены на раздумья о том: «Беременный ли он?». А что если да? Сам Сокджин, конечно, будет счастлив этой новости, потому что он уже давно мечтал о полноценной семье и о здоровых детях. Но только вот его отец вряд ли будет рад такому явлению. Точнее, он четвертует Сокджина за измену королевству. Что ему стоит? У страны Ким и так есть уже полноправный наследник — Намджун. Сокджин же так… Просто прикрытие для того, чтобы выждать время и вскрыть всю правду о похождениях молодости короля. Тем более, Джин в курсе плана его отца о рождении нового наследника. Королю Киму будет легче принять отпрыска от какого-то совсем незнатного мальчишки, чем сына Сокджина, в венах которого будет течь только лишь королевская кровь. Джин всё время смотрит на свой живот, буравит его взглядом, словно пытаясь понять на глаз: развивается ли в нём новый организм или нет? Но только вот это невозможно сделать на таком раннем сроке и придётся ждать месяц, чтобы узнать точный результат. Сокджину кажется, что он не доживёт. Он изморит себя голодом, недосыпом. И только лишь мысль о том, что с Тэхёном на данный момент всё хорошо, приносит хоть какую-то радость для души Сокджина. Теперь младший омега выглядел здоровым, по нему было видно, что больше он не испытывает бесполезных страданий из-за морального давления. А ещё Тэхён беременный, и Сокджин рад этому, он хочет понянчить своего племянника, когда тот родится, ведь старший омега и вправду очень сильно любит детей. И Джина не может не радовать тот факт, что Юнги, кажется, и вправду любит Тэхёна (пусть у них сейчас и были какие-то споры, по словам младшего), по взгляду альфы было видно, что именно в своём супруге он видит смысл своего существования. И Сокджин уверен в том, что Мин примет новость о беременности Тэхёна с радостью. Мысли Джина снова сводятся к теме новости о беременности. Как он будет скрывать от короля Кима имя отца ребёнка, если всё-таки окажется, что он носит под сердцем дитя? И Сокджин знает, что никак. Если король Ким спросит, кто отец, то Джин сразу же всё расскажет, потому что сломается внутри только лишь от тяжёлого взгляда, обращённого на него. Сокджин пытается отбросить все эти навязчивые мысли. Ведь ещё точно неизвестно: беременный он или нет? Быть может, ему повезло, и зачатие не произошло. Но Сокджин в этом очень сомневался. Детям короля Кима никогда не везло, потому что, наверное, старший альфа заведомо высосал из них всю удачу и присвоил себе.***
— Ты был с Сокджином всю его течку? — спрашивает с порога король, когда Намджун входит в кабинет, закрывая за собой дверь. — Да, Ваше Величество. Всю течку, — коротко и уверенно произносит Намджун. Он уже знал, вопросы какого характера будет задавать король, поэтому морально подготовился к чётким вразумительным ответам. Сейчас именно от него зависело, как проведёт этот месяц Сокджин. Заподозрит ли правитель целой империи что-то неладное или нет? — Сколько длилась течка и сколько она должна была? — Длилась три дня. Должна была четыре или пять дней, — отвечает Намджун. — Хорошо… возможно, зачатие произошло, но это ещё спорный вопрос, — говорит король Ким. — Будь рядом с Сокджином на протяжении всего этого месяца. Если он беременный, то ребёнку будет полезно общество отца, — и Намджун в мыслях смеётся этой фразе. Если Сокджин и беременный, то отец его ребёнка находится за сотни километров. В реальности же альфа остаётся непоколебимым. — Если у Джина спустя это время начнутся головокружения и прочие признаки, то нужно будет провериться у лекаря. Намджун согласно кивает, осознавая, что ему придётся провести целый месяц в разлуке с Субином. Но он готов, ведь сейчас именно от него зависит благополучие дальнейшей жизни родного брата. Намджуну и Сокджину нужно выждать время. Сначала для того, чтобы узнать беременный омега или нет. Если же Джин беременный, у Намджуна будет около двух месяцев на то, чтобы устранить короля Кима до момента проявления запаха Хосока. Альфа всё-таки надеялся на то, что связь сына Чонов и его брата не дала никаких плодов, потому что Намджуну нельзя было спешить с устранением короля, нужно было продумать все мелочи. — Ты свободен.***
— Я…Я… так устал, — произносит Сокджин дрожащим голосом, и Намджун чувствует, как омега сжимает его ладонь ещё крепче. Джин останавливается прямо посередине ярко освещённого коридора, начинает тяжело дышать. Такое с омегой бывало часто в последнее время. На Сокджина чуть ли не панические атаки находили, и в такие моменты Намджуну приходилось подолгу приводить брата в чувства. И вот сейчас омега снова дрожит, и старший Ким предчувствует очередной приступ, который нужно предотвратить. Альфа исполнял королевский приказ исправно, пытался проводить со своим братом, как можно больше времени. И если сначала Намджун это делал только из-за поручения, теперь же он сам волновался за Сокджина. Омега изводил себя с каждым днём всё больше и больше, бледнел, худел. И Намджуну это не нравилось. Его брат таял на глазах. — Успокойся, пожалуйста, — просит Намджун, обхватывая лицо Сокджина ладонями, заставляя смотреть на себя. У омеги взгляд совсем не фокусируется, а глаза на мокром месте стоят. И Намджун чувствует, как на него в очередной раз накатывает волнение. Он уже должен был привыкнуть к такому поведению Джина, но как тут привыкнешь, когда твой брат смотрит на тебя убитым взглядом, в котором читается лишь желание умереть? — Ты не должен изводить себя раньше времени. — Мне кажется я всё-таки беременный, — шепчет Сокджин, его пухлые губы подрагивают, поэтому слова выходят нечёткими. — Меня, бывает, мутит. — Тебя мутит, потому что ты ничего не ешь, — пытается успокоить брата Ким. Сокджин и вправду уже забыл, что такое еда. Омега полностью решил лишить себя питания, якобы наказывая себя за свою оплошность. Намджун же считал это идиотизмом, но ничего не мог с этим поделать. Не силой же он будет заставлять есть своего брата? — Намджун… — Ты своим состоянием ещё больше привлекаешь к себе подозрения, — и Сокджин вздрагивает от этой фразы. — Поешь хотя бы, — Намджун надеется на то, что этот ультиматум заставит Джина задуматься о своём здоровье и наконец перестать изводить себя. Слуги и вправду начинали уже замечать странное поведение королевского омеги, шептались по углам, говорили о том, что тот, наверное, беременный, подливая ещё больше масла в огонь. Намджун же не хотел думать о возможной беременности Сокджина. Он чётко решил, что месяц он точно проведёт без этих мыслей. Во всяком случае, уже две недели, Намджун совершенно не размышлял на тему: «А что если Сокджин беременный?». Альфа решил ждать чёткого заключения лекаря, а не накручивать себя, но, во всяком случае, Намджун был готов на любой исход. — Я не могу есть, кусок в горло не лезет, — Сокджин накрывает своими руками ладони Намджуна, несильно сжимает, заставляя их убрать со своего лица. И альфа убирает, но брата всё равно за руку держит, потому что тот выглядит слишком слабым, того и глядишь упадёт. — А ты заставь, чтобы на нас не смотрели косыми взглядами, — шепчет Намджун. — Я попытаюсь. Я правда попытаюсь. — И не волнуйся ни о чём. У тебя есть я, и я тебя в любом случае постараюсь защитить. Намджун не врёт. Он вправду готов пожертвовать собой во благо своего брата, приняв весь удар на себя.***
Субин устал от постоянных перешёптываний прислуги. Он устал слушать истории о том, что королевский омега вместе с Намджуном задержался в стране Пак, потому что у первого началась течка. Субин устал от этих нескончаемых разговоров о том, что Сокджин беременный. Омега пытается гнать от себя мысли. Намджун не предал бы его так. И все эти разговоры лишь гнусные слухи. Но в Субине снова и снова прорастает зерно сомнения. Что если Сокджин и вправду беременный? Потому что внешний вид омеги не аховский. И Субин сам слышал один раз совершенно случайно, как тот блевал в туалетной комнате. Если Сокджин беременный, то он беременный от Намджуна. Не от святого же духа. Сам же альфа проводит практически всё время с Джином, и это в очередной раз доказывает Субину то, что между Намджуном и Сокджином была близость. И омеге поговорить бы с Кимом, да только, тот не навещает его больше. И это окончательно убеждает Субина в том, что Намджуну всё-таки есть, что скрывать. — Наш фаворит господина Намджуна что-то смурной в последнее время, — Субина в очередной раз поддевает мальчишка-бета. — Неужели в душе взыграла обида на то, что совсем скоро Намджуну Сокджин подарит ребёночка, а о тебе совсем забыли, оборванец? — Сам ты оборванец. Ты относишься к никчемному полу, участь которого только и убирать, да стирать за альфами и омегами, какого положения они не были бы, — выплёвывает Субин. Потому что его накрывает. Сейчас его ещё пытался бы унизить какой-то подзаборный бета, чья судьба лишь мыть туалеты за господами да плодить такой же сброд прислуги. — Ты такой же никчёмный, как и я, только строишь из себя невесть кого. И Субину хочется рассказать всё, точнее прокричать, что он омега, что он не относится к низшему полу, но он вовремя осознаёт, что если он сделает это, то его вышвырнут из дворца, за стенами которого его ждёт только лишь участь продажной шлюхи. Пускай, беты и были самым низшим полом в иерархии, но незнатные омеги не сильно от них отличались, разве что у них был призрачный шанс на то, что их заметит достаточно статный альфа. И Субина заметил Намджун. Пускай омега и не видел в этом выгоды. Ему просто повезло. Повезло не только спастись, обрести новую жизнь, но и познать, что такое настоящие сильные чувства, которые называют «любовью». Сейчас же Субин пожинает не лучшие плоды, потому что теперь ему кажется, что любовь простого мальчишки уже совершенно никому не нужна.***
Когда Сокджин неожиданно падает в саду во время прогулки, Намджун чувствует панику. Он подхватывает омегу на руки и сразу же несёт к лекарю. В мыслях же он молится о том, чтобы это не было никак связано с беременностью, ведь прошёл уже месяц с их возвращения домой. Но Намджун себя убеждал совсем в другой причине. Пусть Сокджин теперь пытался есть, но он до сих пор плохо спал. И возможно обморок у него случился из-за переутомления. И когда Намджун оказывается в комнате лекаря, он сразу же с порога обеспокоенно произносит: — Сокджин упал в саду на середине нашего пути. Бета же кивает, наверняка, понимая, какой именно осмотр от него требуется. Король Ким должен был предупредить лекаря заранее. Намджун кладёт Сокджина на постель, а сам выходит из покоев, чтобы не мешать осмотру. Намджуну кажется, что время, как назло, замедлилось. Альфа не находит себе места, переминается с ноги на ногу. Результат осмотра решит их дальнейшие судьбы. Намджун весь месяц пытался не накручивать себя понапрасну, зато сейчас кажется практически все нервные клетки уничтожаются от мучительно ожидания. И когда Намджун наконец слышит разрешение войти, он чуть ли не влетает в покои. Вердикт должен быть оглашён немедленно. — Ну, что с ним такое? — нетерпеливо спрашивает Намджун. Сам Сокджин уже очнулся, и его выражение лица совсем не выражает ничего, кроме усталости и замученности. — Он не беременный, — отвечает бета. И Намджун в мыслях выдыхает, видит краем глаза, как у Сокджина появляется на губах лёгкая улыбка. — Просто переутомление. Господин Сокджин, Вам нужно больше отдыхать. — Хорошо, я буду, — кивает омега. Теперь у него больше нет оснований для переживаний. Всё позади. Пускай в глубине души Сокджин и хотел забеременеть от Хосока, но сейчас явно не самое подходящее время. Возможно в ближайшем будущем у Джина появятся детишки, которые будут похожи на Чона. Ведь Намджун обещал, что два страдающих сердца будут вместе. И когда лекарь уходит из покоев, Сокджин произносит: — Я ещё никогда не был так счастлив новости о том, что я не беременный. — Вот видишь, всё наладилось. Намджун и Сокджин, кажется, пережили одно из самых трудных испытаний — ожидание.***
Намджун наконец приходит к Субину. Он так сильно соскучился по омеге за этот месяц. Намджун каждый вечер думал, засыпая в одной постели с Сокджином, о том, как было бы хорошо очутиться в объятиях мальчишки. Субин совершенно никак не реагирует на Намджуна, не двигается, даже не поворачивает голову, так и продолжает смотреть в одну точку на стене, словно и не рад вовсе. Ким проходит вглубь комнаты, садится на кровать рядом с омегой и касается его плеча, тот вздрагивает, сразу же отодвигаясь на другой край кровати. И Намджун пытается осознать, в чём провинился перед омегой? За что теперь расплачивается холодом? Ответ приходит сразу же. Ким забыл предупредить Субина о том, что он вынужден исполнять поручение короля, и, наверное, именно поэтому омега молчит. — Я по тебе так скучал, а ты уже обиделся. Король приказал мне весь месяц быть рядом с Сокджином, и я никак не мог отлучиться. Прости, что не предупредил тебя об этом. Субин поворачивает голову к Намджуну, и в глазах омеги Ким видит лютый, непривычный холод. И он совершенно не понимает, что происходит. Нужно извиниться на коленях? Намджун, если честно, готов, только, чтобы этот ребёнок снова посмотрел на него тёплым, любящим взглядом. — Ммм… как ваш ребёнок? И Намджун теперь понимает, почему Субин такой отстранённый. Ким совсем не думал о том, что раз уж и до него дошли слухи прислуги, то до Субина и подавно. Омега был в эпицентре их зарождения. — Его нет, и никогда не будет. — Ты провёл всю течку с Сокджином. — Я не проводил с ним и дня. Можешь даже у него спросить. — Я не верю тебе, — холодно произносит Субин, но голос на последнем слове предательски дрожит. И Намджун видит, как в уголках глаз омеги начинают скапливаться слёзы. Субину больно. И как может быть не больно. И как может быть не больно, если ты практически утратил веру во взаимность своей любви? — Что мне сделать, чтобы ты поверил? — Расскажи мне всю правду, которую скрыл от меня, — Субин срывается, начинает плакать, выплескивая все эмоции, которые копились в нём на протяжении месяца. И Намджун не может этого видеть. Он тут же пододвигается к омеге, крепко обнимает его, осознавая, что возможно получит в ответ только лишь сопротивление. Но Субин утыкается альфе в грудь, плача навзрыд. — Я знаю, что ты слишком много мне не договариваешь. И я устал быть в неведении и не понимать положения ситуации. И Намджун понимает, что должен сейчас открыться. Он знает о Субине всё, тот же не знает о нём ничего. И Намджун рассказывает. Всё. Подчистую. Начиная с того, что он и Сокджин являются родными братьями, заканчивая связью Джина и Хосока. И на середине рассказа Субин перестаёт плакать, но Намджуна всё так же обнимает, потому что соскучился по теплу родного тела. И Субин всё понимает. Понимает, почему Сокджин так вёл себя, он на месте омеги полностью извёл бы себя. И Субин чувствует к Джину глубокое сожаление. Они похожи, но только Субину повезло гораздо больше, он может спокойно сидеть и обнимать Намджуна, а Сокджину остаётся только лишь довольствоваться томительным ожиданием мимолётной встречи. — Теперь ты мне веришь, что у меня с Сокджином ничего не было? — Верю.***
Когда лекарь наконец снимает с Чонгука все запреты, омега не может нарадоваться. Теперь он мог делать абсолютно всё, не боясь, что шрам внизу живота отдаст острой болью. Чонгуку хотелось снова вернуться к урокам стрельбы из лука, но также он не хотел оставлять Чониля одного, без присмотра. Всё-таки Чонгук не был в восторге от перспективы ращения его сына прислугой. Самого Чона растил папа без особой помощи, и поэтому Чонгук привык к постоянной родительской поддержке, и омега хочет, чтобы и у Чониля детство было не хуже. Поэтому Чону пришлось подстроить расписание своих тренировок так, чтобы они выпадали на то время, когда у Чониля был дневной сон. Когда Чонгук ощущает впервые тяжесть меча и холод металлической рукояти в своей руке, на его лице расплывается счастливая улыбка. Чонгук проводит по излюбленной гравировке своего имени, очерчивая буквы, и в памяти всплывает момент, как Чимин подарил ему этот меч. Тогда омега был чуть ли не на седьмом небе от счастья, потому что давным-давно мечтал об именном мече. — Может быть, сначала поединок на мечах? — предлагает Чонгук, поворачиваясь к Чимину. — Мне нужно размяться. — Надеюсь, ты не растратил свои навыки, — отвечает Чимин, доставая свой меч из ножен. — Только, пожалуйста, не поддавайтесь мне, мой король, — тянет Чонгук, а губы его расплываются в довольной улыбке. Он слишком давно не сражался с Чимином на мечах и уже соскучился по чувству азарта. Чимин ухмыляется, выдыхает: — Надеюсь на честность и с твоей стороны. Чонгуку кажется, что он по-настоящему счастлив, когда наступает сам бой с Чимином. Сначала они просто разогреваются, проделывая неспешные элементы. Но затем, когда Пак понимает, что Чонгук полностью наготове, он делает резкий выпад, но омега успевает отразить удар. Чон чувствует удовлетворение, Чимин не щадит его, сражается с ним на равных. Бой заканчивается ничьёй. — Спасибо, — благодарит Чонгук, убирая меч и кланяясь. — Ты был великолепен, практически не растерял свою сноровку, — хвалит Чонгука Чимин. Но Чон чувствует неудовлетворение собой, но он исправит. Омега начнёт упорно тренироваться, чтобы наверстать все упущенные навыки за прошедшие месяцы. — Теперь я снова буду заниматься каждый день… и тогда, мой король, Вы будете побеждены. — Не сомневаюсь. Чимину никогда не было стыдно проигрывать Чонгуку. Пусть тот и являлся омегой. Но Чон был гораздо ловчее, быстрее и точнее, поэтому и побеждал всегда честно. И если бы Чонгук не был вынужден взять своеобразный отпуск из-за беременности, то он непременно победил бы Чимина и в этот раз. И Пак нередко задумывался над тем, если бы Чонгук был альфой, из него вышел бы прекрасный воин, который принёс бы множество побед на поле боя королевству Чон. — А теперь, ты снова будешь учить меня стрелять. — Не устал? — обеспокоенно спрашивает Пак, потому что бой был и вправду довольно тяжелым. — Нет, я полон сил, наотдыхался уже. Когда Чонгук берёт в руки лук и встаёт в стойку, Чимин рефлекторно пытается поправить положение тела омеги, ведь именно это ему приходилось делать каждый раз. Пак кладёт свои ладони на талию Чонгука, и омега внезапно произносит: — Вам лишь бы меня полапать, мой король. — Я пытаюсь помочь, — отвечает Пак. — Я встал в правильную позу. И Чимин осознаёт, что в этот раз Чонгук и вправду сделал всё как надо, и Паку хочется объясниться, но омега перебивает его: — Или Вы хотите меня в другой позе? И Чонгук поддаётся назад, слегка проезжается своими ягодицами по паху Чимина. И Пак нервно сглатывает, осознавая, что Чон всего лишь играет с ним. Ребёнок, любящий совсем не детские игры. — Да ладно, — наконец говорит Чонгук в обычной манере. — Моя шутка вышла за рамки. — Чонгук… не стоит так шутить, — выдыхает Чимин. Ему ничего не стоило бы разложить Чонгука прямо на оружейном столе, тем более у них опыт уже имеется. — Ммм… Тогда оставлю свои шутки до ночи, мой король. Чимину кажется, что Чонгук такими темпами его точно сведёт в могилу. В этот день Чонгук впервые попадает сразу два раза подряд в цель, и он думает, что это самый счастливый день в его жизни.***
— Чониль, надеюсь ты не скучал по мне, — произносит Чонгук, аккуратно беря только что проснувшегося сына на руки. Ребёнок тут же реагирует, оказавшись на руках, пытается ухватиться пальчиками за ткань рубашки Чонгука. — Почему ты всегда спрашиваешь, не соскучился ли Чониль по тебе, а обо мне ни слова не говоришь? — Чимин наигранно закатывает глаза. — Мало ли, наш сын скучал именно по мне. — Вот, видишь, Чониль, твой отец совсем не понимает, что у нас с тобой более глубокая связь и общаемся мы с тобой гораздо больше, — Чонгук нежно целует ребёнка в лоб. И Чимину хочется сказать, что с Чонилем он общался и во время беременности Чонгука, но только вот альфа понимает, что в последние месяцы беременности, которые были самыми важными, он оставил Чона одного. — Чониль, твой папа настоящий собственник, даже тебя себе присвоил. — Ммм… собственничество у нас семейное. Я не удивлюсь, если ты, Чониль, тоже будешь таким, — Чонгук смеётся. — Я так понимаю, ты хочешь подержать, — на этот раз Чон обращается уже к самому Чимину. Пак в ответ кивает. Чонгук же согласно кивает, а затем аккуратно передаёт сына на руки альфе. Чониль тут же обращает внимание на золотистую пуговицу пиджака Чимина, тянет к ней ручки. — Вот видишь, по мне он тоже скучал. — Он скучал по твоим пуговицам, — Чонгук картинно закатывает глаза. — Ну и по тебе тоже. Чимин осторожно гладит по пушку мягких тёмных волос сына, ребёнок тут же переключает внимание на руку альфы. — Чониль определённо скучал именно по мне, а не по пуговицам, — победно произносит Пак.***
— Знаешь, я никогда не думал, что у меня будет такой послушный сын, — произносит Чимин поздно вечером, когда они вместе с Чонгуком, укладывают Чониля спать. — Он просто пошёл в тебя, — отвечает Чонгук. — Потому что в детстве я всегда был громким. Ты же знаешь. Я рассказывал. — Ммм… Знаешь, сейчас мне очень не хватает твоей громкости, но теперь нам придётся совсем без звука … — Чимин проводит носом по шее Чонгука, останавливается и припадает к нежной коже, целуя. И Чонгука бросает в приятную дрожь, внизу живота начинает завязываться приятный комок возбуждения. — Ты готов быть очень тихим? Чонгук разворачивается к Чимину, облизывает свои губы и горячо выдыхает с ухмылкой на губах: — Готов, я стерплю все Ваши пытки, мой король. — Уверен? — в глазах Чимина загорается похотливый огонёк. — Определённо, — Чонгук поддаётся вперёд и вовлекает Чимина в требовательный поцелуй. Руки Пака скользят по спине омеги вниз, задерживаются на ягодицах, скрытых тканью ночной сорочки, и альфа крепко сжимает половинки, ловя в поцелуе судорожный вздох. — Мне кажется, ты проиграешь, — выдыхает Чимин прямо в губы и снова сжимает в своих ладонях ягодицы. Чонгук давится воздухом, откидывает голову назад, прикусывает нижнюю губу, но звука не издаёт. Всё чувствительное тело омеги начинало приятно ломить. Он скучал по таким собственническим касаниям. И теперь, когда все ограничения были сняты с него, Чонгук мог в полной мере насладиться всеми ласками. — Со мной не так легко тягаться, мой король. Слова звучат вызывающе, и Чимин принимает этот вызов, он заставит с губ Чонгука слететь тысячи стонов, которые будут заглушены бесконечными поцелуями. Всё-таки Пак осознавал, что теперь ему и Чонгуку придётся быть куда более осторожными, чтобы не нарушить сон их сына. Чимин поддевает воротник рубашки омеги, и та спадает с Чонгука, оголяя всё его тело, которое до сих пор было таким же прекрасным. И даже шрам внизу живота ничуть не портил его. И Чонгук много раз говорил, что он потолстел, но Пак совершенно не видит этого, потому что живот и бёдра омеги были такими же подтянутыми, как и до беременности. — Ты такой красивый и только мой, — шепчет Чимин, касаясь ладонями оголенной кожи спины. И Чонгук ухмыляется, также тянется к верху сорочки Пака, поддевает пальцами завязки, и через секунду вещь падает на пол. Чонгук собственнически проводит ладонью по груди альфы, думая только лишь о том, что сегодня он изметит Чимина полностью, не оставит ни единого чистого места. — Мы так и будем с тобой обжиматься возле кроватки с ребёнком или же… — Чонгук не успевает договорить, потому что Пак резко подхватывает его под бедра, и Чон чуть ли вскрикивает от неожиданности, но вовремя успевает опомниться. Чонгук сразу же обвивает ногами бедра Чимина, оставляет жадный поцелуй на шее альфы. Пак несёт Чонгука к тому самому подоконнику, на котором он пару месяцев назад пообещал заняться любовью. Когда Чон чувствует прохладу стекла своей спиной, он вздрагивает, удивлённо округляет глаза. — Я думал, что ты наврал мне по этому поводу… — Я никогда тебе не лгал. И у Чонгука пальцы на ногах подгибаются от всех картинок, мелькающих в голове, в которых Чимин со всей силы втрахивает в прохладное оконное стекло. И Чонгуку жаль, что он не может стонать во весь голос, потому что у них ребёнок спит совсем рядом. А так хотелось, и даже сейчас Чон чувствует, как выделяется первая порция смазки от одних его фантазий. Чимин припадает губами к напряжённому соску Чонгука, облизывает его кончик, а пальцами пощипывает другой сосок. И Чон весь сжимается, прикусывает губу, чтобы не проронить ни звука, а руками обнимает Чимина за шею, забирается ладонями в мягкие серые волосы. А Пак, кажется, испытывает Чонгука на прочность, начинает посасывать сосок, изредка выпуская его изо рта, чтобы подуть на него. И прохладный воздух проходится по телу Чонгука приятной волной. — Чимин… — Чонгук пытается произнести это спокойным голосом. — Да, мой малыш? — отвечает Чимин, отстраняясь. — Мне так хорошо… И на губах Чимина появляется довольная ухмылка. — Не на столько хорошо, раз уж ты сдерживаешься. И Чонгуку кажется, что Чимин с ума сошёл, у них под боком спит ребёнок, и им нужно быть как можно тише, а Пак словно издевается. И Чонгук хочет всё это озвучить, но Чимин снова припадает губами, только теперь уже к другому соску, и Чонгук шумно выдыхает, сжимает между пальцами волосы Пака, несильно оттягивая. И Чимину нравится, как мелко дрожит Чонгук под его действиями. И омега сейчас слишком чувствительный, потому что близости между ними не было долгие несколько месяцев. Да и сам Пак реагирует на Чонгука ярко, пусть тот и не стонал от его действий, сдерживался, но зато чего стоят судорожные тяжелые вздохи, от которых внутри всё переворачивается, а внизу живота оседает тяжелый ком. И когда Чимин всё-таки отстраняется, Чонгук сразу же тянет альфу на себя, впивается в его губы лихорадочным поцелуем. Чон несильно кусается, но тут же зализывает, посасывает губы, словно норовит их и вовсе съесть. И Чимин не успевает за Чонгуком, не может взять инициативу в свои руки, да в принципе Пак и не пытается. Альфа помнит, каким стеснительным был Чонгук в первые их разы, как робко отвечал на поцелуи. Сейчас же Чон совершенно другой. Властный, жаждущий, но в то же время просящий. Чонгук скользит своими ладонями по спине Чимина к ягодицам, тянет Пака на себя, заставляя плотно встать между его ног. И с губ альфы слетает блаженный полустон, когда его возбуждённый член проезжается по члену и животу омеги. Чонгук это действие смог вытерпеть. — Мой король, кажется, Вы проиграли, — произносит Чонгук, отстраняясь от Чимина. — Вы первый подали звук. — Но мы же ведь играли на то, чтобы заставить тебя стонать, мой милый малыш, — шепчет Чимин прямо на ухо Чонгуку. — Ни слова не было сказано про то, что мне нельзя стонать. — Вы играете нечестно, мой король, — Чонгук закатывает глаза и снова шумно выдыхает, когда чувствует, как язык Чимина проходится по ушной раковине. — Всё честно, Гуки, — сладко тянет Чимин. — Тебе нужно было обговорить все условия нашей игры, а потом только соглашаться. И Чонгук думает, что Чимин и вправду его подловил. Ну ничего, Чон Чонгук так легко не сдастся, вытерпит. Чон будет кусать губы до крови, но ни один стон из его губ не вырвется. — Посмотрите на меня, мой король, прошу, — умоляет Чонгук. И Чимин отстраняется от его уха, встаёт прямо. Чонгук любуется красотой тела Пака, в который раз подмечая, что Чимин идеально сложен для альфы. Пусть Пак и не обладал высоким ростом, Чонгук даже был немного выше его, но зато фигура у него была красивая, статная. И чего стоит тяжёлый взгляд карих глаз. — Я думаю, Вы будете не против, если я обмечу Вас… — Чонгук делает паузу, прикусывает губу, — всего. Чонгук видит, как двигается кадык Чимина, и чувствует на своих коленях сильную хватку ладоней альфы. — Я буду только «за», — выдыхает наконец Пак. И Чонгук ухмыляется, наклоняется вперёд и припадает к красивым ключицам альфы, жалея, что обметить шею ему нельзя. Всё-таки нужно было соблюдать правила. Хорошо, что хоть Чимин разрешает метить себя в местах, скрытых под одеждой. Чонгук любовно покусывает, всасывает каждый участок кожи, доступный только для него, думая, что завтра Чимин проснётся полностью обмеченный. Пак же шумно дышит, не перестаёт поглаживать Чона по спине, спускаясь к ягодицам. Чонгук чувствует, что он уже полностью готов принять в себя член альфы, и он хочет этого, хочет безумно сильно ощутить внутри себя Чимина, но только вот сначала нужно полностью разукрасить его «персональный холст». — Прислуга испугается, когда будет помогать Вам переодеваться, мой король, — усмешкой произносит Чонгук, оставляя россыпь засосов на рёбрах. — Я думаю… все поймут, что мой супруг — собственник, который хочет доказать очевидное. — Ваш супруг… просто слишком сильно любит Вас, — выдыхает Чонгук, поднимаясь поцелуями к ключицам. — И я тоже люблю его. Сильно и навсегда. И Чонгук после этих слов замирает, отстраняется и смотрит на Чимина, хлопает ресницами. И вроде бы обычное признание, которых Чонгук слышал от Пака миллионы раз, но почему-то это было каким-то особенным. И сейчас Чимин смотрит на немного зависшего Чонгука, который в данный момент слишком красивый, и видит в нём своего любимого малыша Гуки, без примесей доминантства, такого настоящего. И Пак касается своей ладонью лица Чонгука, любовно оглаживает большим пальцем скулу. А у Чонгука сейчас глаза блестят и в них реально можно увидеть тысячи красивых звёзд, которые светят только для Чимина. Пак медленно сокращает расстояние и касается губ омеги нежно, аккуратно, и Чонгук плавится под этими действиями, отвечает как-то неуверенно, но в то же время чувственно. И сейчас между ними нет ослепляющей и пьянящей страсти, сейчас между ними только лишь окрыляющая любовь. — Мой милый малыш Чонгукки, — шепчет Чимин, целуя омегу в родинку под губой и подбородок. — Да, только твой. Чимин оставляет лёгкие поцелуи на шее Чонгука, изредка засасывая кожу на острых ключицах, и касается кончиком языка метки, поставленной им. И Чонгук вздрагивает от этого прикосновения, вжимается в оконное стекло, чувствуя приятную прохладу. У Чонгука разум туманится. И он не знает, почему так резко прошли его уверенность в себе и его доминирующий настрой, но ему всё равно нравится вот так плавиться под поцелуями и ласками Чимина, которых так сильно не хватало. Пак становится на колени и уделяет внимание и зажившему шраму на животе омеги, выцеловывает его, не пропуская ни одного миллиметра, как бы благодаря своего Гуки за то, что тот вытерпел много боли и подарил ему здорового сына. Чимин давит на бёдра Чонгука, заставляя развести их ещё шире. Сам же Чон ещё сильнее упирается в оконное стекло, полностью раскрываясь перед Паком. И Чонгук не испытывает никакого смущения, лишь только желание. Чимин аккуратно раскрывает мокрые половинки, находит сжавшееся колечко мышц и толкается двумя пальцами. Чонгук сверху шумно выдыхает, впивается пальцами в подоконник. Пак начинает аккуратно двигать своими пальцами внутри, а сам покрывает поцелуями внутреннюю сторону бёдер омеги. Чимин обхватывает свободной рукой некрупный член омеги. Пак немного выпрямляется, касается кончиком языка сочащейся смазкой головки. Чонгук же сверху тихо скулит. — Чимин… — выдыхает Чонгук. — Чёрт… Пак полностью вбирает в рот головку, толкается языком в дырочку уретры, а пальцами не перестаёт разрабатывать проход омеги, добавляя третий. С губ Чонгука срывается первый тихий стон, и Чимин усмехается про себя, втягивает щёки и полностью погружается головой на член Чонгука, заводя напряжённую плоть за щеку. Чону кажется, что он в бреду. Ему уже всё равно на спор с Чимином. Он проиграл. Но Чонгук отчаянно пытается сдерживаться, потому что рядом спит сын, но с Паком это плохо получается, потому что тот божественно орудует пальцами, еле-еле касаясь простаты, дразня, и своим ртом, стремительно доводя Чонгука до края. — Я… сейчас… — Чонгук чувствует, что если Пак продолжит свои действия ещё хотя бы несколько секунд, то он кончит, так и не ощутив внутри себя Чимина. Пак в это же мгновение вынимает пальцы и выпускает член изо рта, напоследок ещё раз облизывая кончиком языка головку. Чимин не лишит себя возможности оказаться в теле Чонгука, потому что вставший член болезненно ноет. Чимин встаёт с колен и видит самое прекрасное зрелище на свете. Еле дышащий Чонгук, оперевшийся на оконное стекло на фоне тысячи огоньков звёзд. И Чимину кажется, что у Чона глаза заплаканные. Пак дотрагивается до лица Чонгука, проводит пальцем внизу века, убеждаясь. Чонгук и вправду плакал. — Мой малыш… — Мне было слишком хорошо, — прерывает Чонгук. — Давай продолжим. Пак прикусывает свою губу. Если раньше он думал, что знает о поведении Чонгука в постели всё, то оказывается, нет. Чимин и не догадывался, что Чона можно довести до слёз удовлетворения. И чёрт. Пак бы соврал, если бы сказал, что плачущий довольный Чонгук не возбуждает его. Чимин пристраивается между разведённых ног омеги, медленно толкаясь внутрь и в то же время целуя Чонгука. И Чон стонет, а вместе с ним стонет и сам Чимин, когда горячие стеночки идеально обхватывают чувствительную головку. Пак так долго сдерживался, что сейчас готов кончить только лишь от ощущения приятной узости Чонгука. — Я тебя люблю, — шепчет Чонгук. — Я так сильно тебя люблю. До безумия. Чимин ненадолго замирает от этих слов, но затем размеренно толкается ещё раз, входя в Чонгука полностью, выбивая из омеги приглушённый стон. — Мне кажется я уже давно обезумел от любви к тебе, Чон Чонгук, — выдыхает Чимин, толкаясь ещё раз и задавая медленный темп. Сейчас не хотелось страсти, быстроты, хотелось медленно и чувственно, чтобы каждый шумный вздох отпечатался в памяти навсегда. И Чонгук сейчас слишком красивый на фоне ночного неба, усыпанного звёздами. И Чонгук для Чимина его личная звезда, всегда показывающая верный путь. И Чон в этот момент осознаёт, чувствуя каждой клеточкой своего тела Чимина, что ему совсем не нужно «со всей силы», чтобы быть окончательно разрушенным, ему достаточно размеренно и нежно, чтобы полностью покинуть разумом реальность. Чонгук обнимает Чимина крепче, чтобы как можно ярче чувствовать его тепло, потому что Чон Чонгук стал по-настоящему зависимым от Пак Чимина и запаха вина. И Чонгук кончает слишком ярко, он не видит перед глазами звёзды, но видит Чимина и этого ему достаточно. Чимин делает ещё несколько толчков и тоже заходится в прошибающей оргазменной волне, утыкаясь Чонгуку в шею и вдыхая лёгкий успокаивающий клубничный аромат. Омега выгибается в позвоночнике, судорожно хватает воздух ртом, когда чувствует, как внутри него начинает расти узел. И Чонгук в очередной раз жалеет, что не может дать волю своим стонам. Пак подхватывает Чона под бёдра, потому что они точно не смогут пережить время сцепки в таком неудобном положении. Точнее альфа не сможет. Ноги затекут в таком положении. Чонгук же сразу же обхватывает Чимина ногами за бёдра, лениво целуя в щеку. — Я проиграл… — произносит Чонгук, уже находясь на кровати, лёжа на Чимине. — И какой твой выигрыш? — Ммм… — устало тянет Чимин, касаясь ладонью растрепанных волос омеги. — Твои стоны и были моим выигрышем. — Я люблю тебя, — шепчет Чонгук, кладя голову на грудь Чимину. — Я люблю тебя, — отвечает Пак, обнимая Чонгука за талию.***
Когда Юнги просыпается, он чувствует на своей талии плотное кольцо рук Тэхёна, а подбородок немного щекочут пушистые волосы омеги. Мин невольно улыбается. Альфа легко проводит по волосам Кима ладонью, не удерживаясь. И сейчас полностью отойдя ото сна, Юнги понимает, что запах Тэхёна изменился. Он стал другим. Словно вишню и мяту смешали воедино. И новый аромат слишком приятный. Мин немного знает о том, что при беременности со временем запах омег меняется, приобретает нотки отца ребёнка. И Юнги не могло не нравиться то, что теперь Тэхён пахнет хоть немного им. Собственническая сущность альфы ликовала. — Доброе утро, — произносит Юнги, когда Тэхён лениво открывает глаза. Омега жмурится, издаёт звуки пробуждения. — Доброе, — Ким трёт указательным пальцем нос. — Твой запах, он изменился… Ты пахнешь смесью ароматов. И после этих слов Тэхён сразу же отстраняется от Мина, словно его обдаёт кипятком. Вся атмосфера утренней идиллии сходит на нет. Омега садится на кровать, подбирает под себя одеяло, испуганно смотрит на Юнги. И альфа совершенно не понимает, почему. Что он такого сказал? — Что-то случилось? — обеспокоенно спрашивает Мин, так же подрываясь, садясь напротив Тэхёна. — Это же нормально, что твой запах изменился. И у Тэхёна глаза сейчас на мокром месте. Он пахнет смесью ароматов, значит, носит он под сердцем омегу. Тэхён так сильно хотел родить Юнги альфу, наследника. Но судьба его покойного папы повторяется, Ким не способен породить альфу, он испорченный. А Тэхён был практически уверен в том, что беременный альфой, потому что ребёнок развивается слишком стремительно для омеги. — Я… у нас будет омега, — и Тэхён чувствует, как по щекам начинают течь горячие слёзы. Юнги же удивлённо смотрит на Кима, он совершенно не понимает, с чего Тэхён так решил. — Когда омега беременный альфой, его запах меняется чисто на запах отца ребёнка, когда же омегой получается смесь ароматов, — запинаясь, разъясняет Тэхён. Он утирает ладонью успевшие омыть щёки слёзы. Тэхён внимательно следит за движением мышц на лице Юнги. Ким боится реакции Мина, мало ли тот сейчас на него накричит, назовёт неполноценным, и вся нежность тут же испарится. А Тэхён уже так сильно привык к ней. — Ну и что, Тэхённи, омега, которого ты родишь, будет самым прекрасным на свете, — мягко произносит Юнги, пододвигаясь к Тэхёну. Альфа обхватывает ладонями лицо Кима, заставляет его посмотреть на себя. — Не нужно плакать. Если ты хочешь, чтобы у нас родился альфа, то мы будем стараться, — Юнги пытается произнести эти слова как можно более уверенно. Но сам Мин сомневается в своих словах. Он не знает, подпустит ли его Тэхён к себе снова, хочет ли вообще омега рожать второго ребёнка? — Но… у моих родителей… — запинается Тэхён. — Это было у твоих родителей. У нас же другая история, у нас всё получится. Ну, а если не получится, значит не судьба, но не нужно себя загонять, — говорит Юнги, и эти слова и вправду начинают успокаивать Тэхёна. — А сейчас, я очень рад, что ты мне подаришь омегу. И я надеюсь, что он будет похож на тебя. Тэхён уверен, что слова Юнги правдивы. И Ким чувствует нарастающее чувство спокойствия внутри. Для Тэхёна сейчас главное, чтобы Юнги любил их ребёнка, пусть тот и родится омегой. Ким не хочет повторения своей судьбы. Не хочет, чтобы его сын страдал всю свою жизнь от гнёта отца. Юнги кладёт одну свою ладонь на округлившийся живот Тэхёна, а другой утирает слёзы. — Я люблю тебя и нашего сына. И мне всё равно омега он или альфа, — выдыхает Юнги, а затем нежно целует Тэхёна в щёку. — Спасибо, — шепчет Ким, обнимая Юнги, утыкаясь ему в область ключиц. Ким хочет верить в слова Юнги.***
На следующее утро, когда Юнги просыпается, он сразу же чувствует очередное изменение аромата Тэхёна. Теперь омега пах полностью мятой. И Мин понимает, что это ненормально, когда у беременного омеги меняется каждый день запах, потому что, поменявшись один раз, аромат должен держаться до конца беременности. В этом Юнги уверен. Пускай он не особо разбирается во всех тонкостях прохождения беременностей (к примеру, он не знал, что можно определить пол будущего ребёнка по запаху его папы), но именно в этом своём предположении Мин не сомневался. — Твой запах… он снова изменился, — шепчет Юнги, когда Тэхён просыпается, омега от этой новости вздрагивает, смотрит обеспокоенно. — Ты пахнешь мятой. Полностью. — Может быть, с ребёнком что-то не так, — сонливость Тэхёна тут же проходит. Ким сразу же хватается за живот, начинает его гладить. — Сходим к лекарю немедленно. Вместе. Юнги не хочет отпускать Тэхёна одного. Если что-то не так с их ребёнком Мин должен быть рядом и поддержать своего супруга.***
После тщательного осмотра за ширмой, лекарь ещё щупает живот уже одетого омеги, сидящего на кресле. Юнги же сидит рядом с Тэхёном, чувствует съедающее его чувство волнения. По виду Кима можно тоже сказать, что он напуган не меньше. Мин пытается прочесть вердикт по лицу лекаря, и то вроде как не выражало ничего плохого. Бета был полностью спокоен. — Вы говорите, что запах меняется… — наконец произносит лекарь, убирая руку с живота омеги. — Да, сейчас он снова пахнет смесью ароматов, хотя утром можно было уловить только лишь яркую мяту, — отвечает Юнги. Запах Тэхён в очередной раз поменялся за несколько часов, и это настораживало. — С ребёнком всё в порядке, — спокойно говорит бета. — Но почему запах меняется? — Это может быть только по одной причине, господин Ким вынашивает двойню: альфу и омегу, — Тэхён после этих слов сразу же выпрямляется, поворачивается к Юнги. На лице омеги можно было легко увидеть удивление… и счастье. — Также это подтверждает то, что развитие беременности немного опережает срок. Юнги сначала чувствует замешательство, но затем внутри него начинает разрастаться чувство радости. Ещё несколько месяцев назад он не мог даже и мечтать о детях, а теперь у него будет сразу двое сыновей. — Вот, видишь всё хорошо, — произносит Юнги, беря Тэхёна за руку и несильно сжимая. Ким на это кивает, улыбаясь. — Только теперь придётся чаще ко мне приходить, чтобы я следил за состоянием двух плодов. — Хорошо. Когда Юнги и Тэхён уже собираются уходить, лекарь окликает Мина: — Ваше Величество, мне нужно поговорить с Вами наедине. — Хорошо, — кивает Мин. — Тэхённи, подожди меня в саду. И когда омега выходит из комнаты, Юнги наконец произносит: — О чём ты хотел поговорить? — О Вашем супруге, — произносит лекарь. У Юнги сразу же искажается выражение лица, становится взволнованным. Неужели всё-таки что-то серьёзное с Тэхёном и бета не захотел говорить об этом в присутствии Кима, чтобы лишний раз не волновать. — Вы не пугайтесь раньше времени. — Говори. — Ваше Величество, у Вашего супруга возможно совсем скоро произойдёт гормональный скачок. — И? — Ему захочется близости с Вами. Конечно, не как при течке, но желание будет довольно сильным, — и Юнги после этих слов нервно сглатывает. — Поэтому Ваша задача хорошо подготовить своего супруга, чтобы выделилось достаточное количество смазки. А также во время самого процесса Вам нужно будет крайне нежным и осторожным. И никаких сцепок. Юнги кивает, в глубине души он осознаёт, что Тэхён будет весьма не рад таким сюрпризам, которые преподнесет ему его организм. Но Юнги сделает, всё что от него требуется.***
— Что сказал лекарь? — воодушевлённо спрашивает Тэхён, когда наконец к нему возвращается Юнги. Вообще, Ким уже даже успел заждаться в саду своего супруга, потому что у него вошло в привычку всё время быть рядом с Юнги, а тут их ненадолго разлучили. — Тебе нужно быть ещё более аккуратным и не перетруждать себя, — отвечает Юнги, беря Кима под руку. — Я кажется самый счастливый омега в мире, — произносит Тэхён, кладя свободную руку на живот. Новость о том, что под сердцем он носит сразу двоих малышей, вызвала в нём бурю положительных эмоций. Если ещё несколько месяцев назад Ким и не задумывался о том, чтобы стать папой, то теперь он видел в этом смысл своей жизни. Он хочет, чтобы его дети родились и росли в любви. Тэхён не желает повторения своей судьбы. И она не повторится. И самое главное, Ким больше не считает себя дефектным. — А ты рад? — Я очень. Раньше я был рад из-за того, что у меня родится сын. Теперь я рад вдвойне, потому что у меня родятся два сына, — голос Юнги тёплый. — Мне стыдно за то, что все эти месяцы я говорил только с одним малышом, а другого я обделил вниманием, — говорит Тэхён. — Надеюсь, ты простишь меня? — Ким наклоняет голову и смотрит на свой живот. — Молчат? — Молчат… Но я чувствую, что скоро они начнут толкаться.***
Тэхён чувствует себя возбуждённо весь день. И нет, это не так, как при течке, он может это контролировать, но всё равно это чувство немного мешало ему концентрироваться даже на той же работе в саду. Особенно, когда Ким случайно касался Юнги. У Тэхёна в такие моменты воспоминания с его течки проносились в быстром порядке в голове, а внизу живота завязывался тёплый ком, и омега еле держался, чтобы не заскулить. Тэхёну хотелось Юнги. Не до одури, как при течке, когда в голове пульсирует лишь одно желание — побыстрее насадиться на член. А просто хотелось ощутить прикосновения альфы по всему телу. Тэхён был в курсе того, что во время беременностей у омег может случиться гормональный скачок, который приведёт к усилению влечения к отцу ребёнка. Сама природа заботилась о том, что связь между папой и отцом только крепла во время беременности, и ребёнок развивался в атмосфере любви. — Тэхённи, всё в порядке? — обеспокоенно спрашивает Юнги — Да… — выдавливает из себя Тэхён. Ему нужно дожить до вечера. Юнги же сразу понимает, почему поведение его супруга изменилось так кардинально. В голове сразу же всплыли рассказы лекаря о том, что совсем скоро у Тэхёна случится гормональный скачок. И сейчас Ким был слегка возбуждён, зрачки его расширенные, а запах особенно сильный. Но Юнги не потащит Тэхёна в королевские покои. Он не хочет пугать. Если омега сам проявит желание, то Юнги исполнит всю свою часть.***
Тэхён думал, что ближе к вечеру его лёгкое возбуждение спадёт. Но оно было постоянным. И особенно оно увеличилось, когда он и Юнги оказались в одной кровати перед сном. Запах альфы был повсюду: в воздухе, всё постельное бельё было полностью пропитано им. Тэхён не мог сопротивляться его действию. — Юнги… — шепчет Тэхён. Ему стыдно произносить такие слова, ему стыдно просить Юнги помочь ему с возбуждением. — Мне нужен ты, везде, — и Тэхён надеется, что Юнги его поймёт сразу. И Юнги понимает. Он только этого и ждал. Ждал, когда омега сам дойдёт до осознания, что ему без помощи Мина не перетерпеть этот период. Когда Юнги нависает над Тэхёном, касается губ, омега сразу же его притягивает к себе ближе, потому что чувствовать тепло, исходящее от альфы, хотелось ещё более отчётливо. А ещё хотелось упиться всей этой мятой, чтобы до отказу, чтобы быть на грани балансирования между рассудком и безумством. Юнги целует аккуратно, неторопливо и Ким отвечает ему также. У Тэхёна запах усиливается ещё больше, и Юнги чувствует это: вся комната заполняется смесью аромата вишни и мяты. И Мин даже рад, что именно в данный момент Тэхён пахнет смесью, потому что альфе нравилось ощущать хоть какие-то отголоски запаха его Тэхёна. Юнги отстраняется только лишь для того, чтобы аккуратно стянуть с Тэхёна спальную рубашку. И Ким покрывается румянцем, когда остаётся голым, немного сжимается в попытках скрыться. — Не нужно стесняться, — произносит Юнги. — Ты очень красивый. И Мин припадает снова к губам Тэхёна. На этот раз целует более уверенно. И Ким приоткрывает рот, разрешая языку Юнги проникнуть в него. Сам же Тэхён скользит ладонями к вороту ночной сорочки Юнги, поддевает пальцами бант, на который та была завязана, и распускает. Ким подцепляется край одежды и тянет вниз, оголяя Юнги до пояса. И у Юнги от того действия внутри всё, кажется, замирает. Тэхён сам пытается раздеть его. И это не так, как это было при течке — случайно. Это целенаправленное действие. И Мин хочет надеяться на то, что Ким хочет с ним близости не только, потому что этого требует природа, но и потому что Тэхён сам этого хочет. Тэхён помнит просьбы Мина по поводу касаний. Но внутри омеги всё равно противоречия, мало ли, Юнги касаться можно было только в ту ночь, а сейчас нельзя. Но Тэхён всё-таки перебарывает страх и проводит ладонями по груди альфы, спускается к животу и перемещается на спину. Мин не отталкивает, продолжает целовать, Тэхён же начинает уверенно гладить крепкие мышцы спины альфы, подмечая, что ему самому нравится вот так трогать Юнги. Юнги кажется, что он в персональном раю, потому что чувствовать, как Тэхён по своей воле касается его слишком прекрасно. И Мин готов завтра получить сухое «Спасибо за помощь» за такое волшебство. Юнги нехотя отстраняется, потому что ночная рубашка начинает путаться в ногах. И когда Мин снимает, он снова возвращается к Тэхёну, гладит его по волосам, ловит на себе туманный взгляд и видит, как Ким нетерпеливо прикусывает свою губу. — Ты слишком красивый, — произносит Юнги, начиная выцеловывать каждый шрам Тэхёна, не пропуская. И Ким в этот момент, кажется, чувствует себя по-настоящему счастливым, потому что ему слишком приятно осознавать, что Юнги считает его красивым. И Тэхён готов сам поверить в то, что он красивый, потому что именно это ему не единожды твердил Мин. Шрамы в сочетании с нескончаемой нежностью Юнги до сих пор были своеобразной эрогенной зоной Тэхёна, поэтому его дыхание постепенно сбивалось, а сам он чувствовал, как начинает выделяться смазка. И ноги инстинктивно сжимаются, и с губ Тэхёна слетает довольный всхлип. Юнги хотелось говорить не уставая о том, какой Тэхён чувствительный, как ярко отзывается на все действия и как самого альфу возбуждают эти тихие всхлипы. Но это явно не то, что нужно говорить Тэхёну. Ким — не сторонник таких разговоров в постели. Он совсем не похож на всех тех, кто побывал в постели Юнги. И Мин не сравнивает Тэхёна со своими многочисленными пассиями, во всяком случае, потому что Ким является его законным супругом и вынашивает его детей. Юнги просто в очередной раз убеждается, что Судьба сделала ему самый дорогой подарок после всех гнусностей, которые Мин успел натворить в своей жизни, — сведя с Тэхёном. Когда Юнги заканчивает со шрамами, он покрывает округлый живот Тэхёна лёгкими, щекочущими поцелуями полными любви. Целовать вот так открытую кожу Кима было намного приятнее, чем через ткань. — Ты сможешь перевернуться и немного выгнуться, тебе будет удобно? — спрашивает Юнги. Ему снова хотелось вылизать Тэхёна, сделать ему приятное, но только теперь Киму, возможно, будет не слишком удобно терпеть эту процедуру из-за своего округлившегося живота. — Да… смогу, наверное, — неуверенно произносит Тэхён. Его тело отчётливо помнило действия языка Юнги, и эта память отзывалась внизу живота, заставляла выделяться смазку ещё более обильно. — Если ты устанешь, сразу скажи, — говорит Юнги. И Тэхён кивает, переворачиваясь, вставая в коленно-локтевую, головой же полностью погружаясь в подушку. В принципе, в такой позе было довольно удобно, наверное, потому, что живот у Кима ещё не был достаточно большим. Юнги разводит половинки ягодиц Тэхёна. Проводит сначала носом по ложбинке между ними, вызывая у Кима волну мурашек от предвкушения. Мин высовывает язык и проводит до сжавшегося колечка мышц. — Юн… — Тэхён не успевает договорить, потому что протяжно стонет, когда чувствует внутри себя чужой юркий язык. В этот раз Юнги особенно осторожен, аккуратно давит языком, раскрывая мышцы. И Тэхён чувствует, как по щекам начинают течь слёзы от наслаждения, а ноги приятно подрагивают. Мин проводит ладонью по мошонке омеги, берёт в ладонь аккуратный член и начинает медленно двигать по нему, а сам продолжает вылизывать Тэхёна. — Юнги… — сдавленно стонет Тэхён, когда Мин проводит пальцем по головке члена, а губами начинает посасывать дырочку. И Киму кажется, что сейчас у него выделяется смазки даже намного больше, чем во время течки. — Так хорошо… И Юнги слова Тэхёна придают ещё большего энтузиазма, он отпускает член омеги, переключает полностью своё внимание на сочащуюся дырочку. Снова просовывает язык внутрь, оглаживает стенки и чувствует, как Тэхён начинает крупно дрожать под ним. Всё внимание Кима сконцентрировано на приятной горячести языка Юнги. И Тэхён чуть ли слюнями не давится, комкает между пальцами подушку, потому что ему слишком хорошо. В прошлый раз он был слишком зажатым, да и тем более сказался мимолётный испуг, поэтому омега не мог полностью насладиться всеми ощущениями. — Ах! — стон выходит довольно громким, и Тэхён чувствует, как ноги начинают дрожать ещё сильнее. Слишком хорошо. Волшебно. И если Юнги продолжит свои действия, Ким рухнет вот так, потому что ноги у него уже еле держали. Мин же не может этого допустить, как бы ему не хотелось довести Тэхёна до края своим языком, их близость должна быть нежной, без всяких резкий приземлений на кровать, которые могли бы навредить их детям. И Юнги отстраняется от Тэхёна, сразу же подставляет под живот Кима свою руку, предотвращая возможное падение на кровать. — Я… это было… — сдавленно шепчет Тэхен, когда уже лежит на спине. — После твоих родов, когда ты оправишься, я обязательно тебе покажу все свои умения, — шепчет Юнги на ухо, и Тэхён от этих слов мелко дрожит всем телом. Омеге хочется испробовать на себе всё мастерство языка Юнги, потому что тот владеет им слишком божественно. — Я хочу тебя целовать, — озвучивает Юнги. И это так странно, что теперь для него на первом месте в постели стоят поцелуи, а не сам процесс соития. Но губ Тэхена хочется касаться постоянно. Всегда. И сейчас Юнги не особо волнует болезненно стоящий член, ему хочется уделить особое внимание именно губам омеги. — Целуй, — выдыхает Тэхен. Ким притягивает Юнги сам, целует уже не робко, а уверенно, и Мин отвечает. Альфа прихватывает нижнюю губу Кима, посасывает её, а одной рукой нежно, практически невесомо скользит по животу Тэхёна вверх. И когда доходит до груди на пробу касается кончиками пальцев горошин сосков. Тэхен тихо стонет сквозь поцелуй, притягивает Юнги ещё ближе к себе настолько, насколько это возможно. Тэхён не чувствует жара, как при течке. Сейчас ему просто запредельно хорошо чувствовать Юнги везде. Мин отстраняется, чтобы поцеловать Тэхёна в подбородок. И Юнги понимает, что сейчас омега ещё красивее, чем всегда. И Мин сдавленно стонет, когда Тэхён нарочно касается своим бедром возбужденного члена альфы. — Чёрт… — шипит Юнги, утыкаясь Тэхену в шею, выгибаясь в спине. А Ким повторяет, поднимает свою ногу и снова проходится коленкой по возбужденной плоти. — Тэхён… — Я готов к… — Тэхену до сих пор как-то стыдно произносить эту фразу: «я готов к тому, чтобы ты вставил мне». Сейчас Ким чувствует, что между ягодиц у него полностью мокро, а ещё он видит, как Юнги еле держится. Юнги нервно сглатывает после этой просьбы, член болезненно дёргается. И Мин поднимает голову, ищет в глазах Тэхёна его истинное желание. И находит. Тэхён тоже хочет его. Мин перестаёт нависать над Тэхеном и помогает самому омеге переместиться на бок. — Можешь немного прогнуться, чтобы я смог войти. И Тэхён выполняет, оттопыривает свою задницу, немного поджимая ноги. И Юнги не может сдержаться, сначала щупает половинки своими ладонями, чувствует всю их не утратившую упругость, а затем толкается, надавливая головкой члена на расслабленное колечко мышц, проникая внутрь. Узкие стенки Тэхёна идеально принимают член альфы, а сам он идеально стонет, толкаясь навстречу. И Юнги сначала не верит этой ответной реакции Тэхёна. Юнги кладёт свою ладонь на округлившийся живот Кима и делает очередной размеренный толчок. Юнги целует Тэхёна в заднюю часть шеи, очень жалея о том, что сейчас не может целовать губы омеги, но зато может слушать громкие стоны, которые совсем ничем не глушатся. — Мой любимый Тэхённи, — шепчет Юнги, целуя омегу в мочку уха, начиная задавать размеренный, медленный темп. — Я так тебя люблю. Прости за всю боль, которую я тебе когда-либо причинил. И Тэхён от этих слов начинает дрожать. Он чувствует огромное желание ответить взаимностью. Ким хочет сказать, что Юнги ему дорог. Но всё это тонет в очередных стонах. И Тэхёну хочется сказать, что он, кажется, тоже любит. Хотя нет, Ким совершенно не уверен в этом. Но сейчас явно неподходящее время для внутренних разборок. И Тэхён неожиданно кончает с именем Юнги на губах, чувствует, как всё тело его содрогается в оргазменной волне. А следом за ним кончает и Мин, потому что Тэхён слишком красиво стонет его имя, находясь на грани. Юнги еле успевает, выйти из тела омеги: он помнит предостережение лекаря. Но Мин чувствует эйфорию и без этого. Тэхён впервые так часто и отчаянно стонал его имя. Тэхён кончил с его именем на своих губах. Это осознание приятно кричит в голове альфы. Даже, когда они оба отходят от оргазма, Юнги не убирает свою ладонь с живота, также обнимает своего супруга. И Тэхён тоже не двигается. Тэхён чувствует, как утихает его чрезмерное возбуждение, а следом он ощущает толчок в живот. И Юнги это чувствует своей ладонью. — Мы, кажется, потревожили их, — произносит Юнги. — Теперь я чувствую стыд. Мы занимались этим при детях. Но в то же время я счастлив, что они наконец подали знак. — Я не думаю, что они вспомнят об этом… Но теперь я смогу с ними общаться. — Может, стоит дать им имена? — Тэхён переворачивается, ложится лицом к лицу к Юнги и сам возвращает ладонь альфы на свой живот. — Виен — завершение… Это имя подойдёт для омеги, — произносит Юнги. Мину хочется, чтобы наконец всё плохое, тёмное ушло из его жизни. Он хочет начать, новую, светлую, вместе с Тэхёном и их детьми. — Ты не против? — Я не против. Тогда пусть альфу будут звать Дэен — вечный мир, — говорит Тэхён. — Завершение вечного мира? Звучит… устрашающе. Мне нравится, — отвечает Юнги. — А вам нравится Виен и Дэен? И Тэхён тихо ойкает, чувствуя очередной толчок, а затем улыбается. — Им определённо нравится. Юнги тянется своей рукой к лицу Тэхёна, чтобы убрать непослушные пряди, лезущие в глаза, а затем целует, не спрашивая разрешения, боясь, что Ким его оттолкнёт. Но Тэхён не отталкивает.***
— Мой сын беременный? — Да, Ваше Величество. — Как Сокджин и Намджун отреагировали на липовую новость? — Обрадовались, я никогда не думал, что семейные пары будут радоваться тому, что у них не получилось зачать ребёнка, — отвечает бета. — Только у Сокджина острое переутомление и недоедание. И если он продолжит так изводить себя, это может пагубно сказаться на развитии плода. Король хмыкает, его губы расплываются в ухмылке. Пускай всё и пошло не по его изначальному плану и Сокджин его разочаровал, а Намджун, на которого возлагались все надежды, и вовсе подвёл, но правителю всё равно нравился интересный ход событий.