Adoption

      Королю Киму с самого начала было интересно наблюдать за развитием событий, находясь в тени, давая Сокджину никчёмную надежду на то, что его шашни на стороне окажутся незамеченными. Но король Ким не добился бы такой власти, а уж тем более не сохранил бы её, если бы не знал, что происходит в каждом уголке своего королевства. Альфа всегда осведомлен о делах даже в самых отдалённых частях страны, и поэтому ему ничего не стоило постоянно следить за Сокджином, который всегда находился перед глазами.       Король Ким ещё с момента свадьбы Намджуна и Сокджина заметил, как сын короля Чона и его сын перебросились многозначными взглядами. Старший альфа увидел искру, такую же, как он испытал, когда встретился в далёкой молодости с папой Намджуна. Такая искра не угасает, пока обе стороны не получат желаемое. Такая искра становится больным наваждением, оба влюблённых желают прикосновений друг к другу и в конце концов близости. И это чувство будет разгораться, пока альфа и омега не получат желаемое.       Королю Киму было интересно наблюдать за тем, как после свадьбы, его сын-омега начал изводить себя, и старший альфа был полностью уверен, что причиной этому являлось вовсе не волнение после торжества и получение нового статуса, а молодой альфа, с которым Джин встретился на балу.       Король Ким ничего не предпринял, сделал вид, что закрыл глаза, потому что посчитал, что пока что угрозы нет. И тем более, Джин всегда отличался покладистостью и сдержанностью. И, возможно, в какой-то степени старший альфа даже чувствовал к своему среднему сыну привязанность и родительскую любовь. Ведь двадцать три года назад правитель и вправду был несказанно рад появлению на свет сына от любимого омеги. Сейчас король Ким не уверен в том, что у него ещё осталась та сильная отцовская любовь к Джину, быть может, ему просто хотелось быть хоть с кем-то более-менее нежным, потому что со старшим сыном он начал общаться вот только недавно, а к младшему он испытывал лишь чистую ненависть и неприязнь. Именно Тэхён лишил правителя любви всей его жизни. И пускай чувства к папе Намджуна были сильными, но это была просто очередная страсть, папу Сокджина и Тэхёна король любил по-настоящему крепкой любовью. И даже сейчас любит.       Король Ким был шокирован, когда один из его проверенных людей доложил о том, что его сын целовался в саду с отпрыском Чонов, в то время, как все отмечали торжество по случаю дня рождения супруга короля Пака. И в этот раз старший альфа закрыл свои глаза, но только вот уже насторожился. Стал сильнее следить за своим сыном, когда они вернулись в королевство. Король видел, как его сын превращается в параноика, дрожит от каждого шороха, и это его забавляло. Сокджин должен был расплачиваться за свои пагубные чувства, пусть и так. Король Ким не привык применять насилие, он любил уничтожать одним лишь своим взглядом. Эту способность альфа изрядно улучшил на Тэхёне.       Сокджин полностью уничтожил доверие своего отца, когда послал письмо через Намджуна Хосоку. Король Ким в душе рвал и метал. Он понимал, что ничего не сможет сделать, потому что сам был таким же, сам тайно общался с гонцом. Старший альфа осознавал, что Сокджину нужно время или же его сын должен получить желаемое, и тогда больная связь угаснет. Но король не мог допустить связи между Сокджином и Хосоком.       И чтобы предотвратить неизбежное король Ким решил дать указание Намджуну, но перед тем, рассказал всю правду, посчитав, что именно таким образом, сможет получить доверие своего старшего сына. Намджун никогда не подводил. Всегда выполнял приказы в точности. Король Ким следил за своим сыном всегда, поэтому знал, что именно из-за точности следования указаниям Намджун принёс много побед в сражениях, в подавлении восстаний. Намджун всегда был непоколебим на поле боя, мог поднять руку, и та не дрогнет на любого человека. Идеальный воин. Король Ким надеялся, что и его план Намджун также исполнит, а взамен он закроет глаза на интрижку с омегой из штата прислуги. Король Ким и вправду был готов принять отпрыска Намджуна от прислуги, готов был замять это дело, потому что всегда хотел, чтобы у власти оставались только истинные Кимы. Сокджин не был таковым. И вроде как, старший сын пошёл на встречу, начал больше проводить времени с Сокджином, они даже с виду походили практически на настоящую пару.       Но только вот бал по случаю рождения наследника королевства Пак всё изменил. Король Ким заранее знал, что этот вечер решит многое, именно поэтому он сразу подослал к Сокджину слежку, и не зря. Король Ким был полностью осведомлен в том, что у Сокджина началась течка, и с кем тот провёл её начальный период.       Король Ким окончательно разочаровался в своём среднем сыне. Если раньше правитель думал, что Сокджин — умный и рассудительный, то теперь был огорчён поведением своего сына, который оказался омегой, готовым раздвинуть ноги для понравившегося альфы, совсем наплевав на свою честь и статус. И не только на свою честь, но и на честь своего мужа и отца.       И король Ким ждал, что Намджун расскажет всё, без утайки, о случившемся, но только вот, тот выдал всё словно он всё время был с Сокджином во время течки. Но король знал, что его старший сын и не прикасался к Джину. Правитель был разочарован в Намджуне. Но король Ким понимал, что не каждый способен вступить в интимную связь со своим братом, и тут уже дело не в природной несовместимости, а в моральных принципах. Старший альфа надеялся на то, что Намджун сможет беспрекословно выполнить приказ, как самый настоящий воин, готовый сложить голову ради своего короля, но, видимо, у него слишком крепкие нравственные установки.       Король Ким был полностью уверен, что его средний сын принесёт в подоле отпрыска Чонов, поэтому решил, что накажет Сокджина. И не телесно, психологически. Именно психологические мучения были его коньком. Старший альфа видел, как мучился Сокджин от неизвестности, и это только лишь забавляло его. Джин худел, плохо спал, а вместе с этим король Ким чувствовал моральное удовлетворение. Потаскушные омеги должны быть наказаны по всей строгости. А ещё старший альфа слишком давно не видел то, как мучаются другие. Он даже и не думал, что, сбагрив своего младшего сына Тэхёна на короля Мина, он начнёт скучать по тому, как он разрушал своего сына изнутри. А сейчас правитель даже был немного огорчён тем фактом, что теперь его младший сын был счастлив, Тэхён был беременный двойней. Король Мин всё-таки решил объявить об этой новости, разве что не приглашал в своё королевство, но старший альфа и не приехал бы. Старший альфа до сих пор был убеждён в том, что такой убийца, как Тэхён, не достоин счастья.       Король Ким признавал, что он деспот, тиран, но он не видел в этом ничего такого, потому что его дети могут рассчитывать только на боль, потому что все его разочаровали. Оставался только Намджун. В нём король Ким ещё видел наследника и надеялся, что тот встанет на путь истинный, а Сокджину в сокрытии правды помог лишь из жалости.       Теперь же король Ким точно знал, что его средний сын беременный. Альфа специально приказал своему лекарю сказать липовую новость, ему была интересна реакция. И он получил ожидаемое. И Намджун, и Сокджин были рады.       Король Ким подарил им обоим призрачную надежду на то, что наказание не настигнет. Но старший альфа славился тем, что он всегда уничтожал всех негодных. Сейчас он дарит Сокджину надежду, заставляет его оправиться, а потом ударяет в самый центр его души, выбивая её полностью, когда начнут проявляться явные признаки беременности.       Король Ким не оставляет ничего просто так. Да он тиран, да он деспот, ему уже давным-давно постелена красная дорожка в ад, и он гордо пойдёт по ней, когда настанет его смертный час.

***

      Чимин просыпается от лёгких касаний, ощущаемых на своей груди. Пак открывает глаза и видит такую картину: Чонгук увлечённо обводит кончиками пальцев каждый засос, поставленный им ранее, довольно улыбаясь.       — Довольствуешь своё чувство собственничества? — сонно спрашивает Пак. И Чонгук замирает, перестаёт нежно вести пальцами по груди Чимина и поднимает взгляд на него.       — А что, если и да? — выдыхает Чонгук. — Я же ношу твою постоянную метку, вот и ты теперь носишь… много временных.       — Я весь в засосах, Чонгук… — Пак немного поднимает свою голову, чтобы убедиться насколько сильно постарался Чонгук. Чимин был полностью усыпан в ярко-фиолетовыми метками. На самом же Чоне тоже имелась парочка таких пятен, и сейчас Чимин чувствовал некое неудовлетворение, ему тоже нужно было больше обметить омегу. Чувство собственничества и вправду у них семейная черта характера.       — Я перестарался.       — Прислуга точно испугается, — произносит Чимин. — И теперь придётся носить тёмные рубашки летом, — Пак протяжно выдыхает. Теперь из-за гиперкомплекса собственничества Чонгука, Чимину придётся париться в плотных тканях. А этот наглый омега зато улыбается самодовольно без никакого стыда. Всё-таки король Чон был в чём-то прав, Чимин слишком много позволяет Чонгуку, потому что отказать он совсем не может.       — Тебе же всё равно нравятся эти метки… — уверенно тянет Чонгук.       — Нравятся, — признаёт Пак. И пусть его не особо радовал факт того, что ему придётся ходить больше недели в плотных рубашках, но само осознание того, что он принадлежит Чонгуку, грело где-то внутри.       Пак Чимин только для Чон Чонгука.       Чон Чонгук только для Пак Чимина.       Чонгук довольно ухмыляется, залезает на Чимина, практически полностью ложится на альфу. Чон снова ведёт указательным пальцем левой руки по ключицам, на которых был самый эпицентр засосов.       — Откуда в тебе столько замашек альфы?       — Не знаю, — тянет Чонгук. — Быть может, потому что мне никогда не отказывали.       — И я даже не знаю, как тебе вообще можно отказать, — выдыхает Пак.       На лице Чонгука снова застывает самодовольная улыбка, и Чимину хочется её сцеловать. Пак резко тянет Чона на себя, впивается в его губы, несильно кусается, и Чонгук не отстаёт, отвечает так же быстро. И Пак чувствует, как приятный ком оседает внизу живота. Руки Чимина сами скользят к упругим ягодицам Чона и крепко сжимают их, и омега приглушённо стонет сквозь поцелуй, ёрзает, задевая снова и снова ещё вялую плоть альфы.       Чимин резко переворачивает Чонгука, подминает его под себя. Омега возбуждённо смотрит на него и не перестаёт кусать свои губы. И Пак в который раз осознаёт, что Чонгук его личный грех.       — Мне кажется, я слишком много тебе позволяю, — шепчет Чимин, наклоняясь к Чонгуку и припадая к его шее. Альфа прикусывает, засасывает кожу в некоторых местах, оставляя маленькие фиолетовые пятнышки, возвращая равновесие на место. И Чонгук шумно выдыхает, запускает пальцы в волосы Чимина, начинает массировать голову. Чимин чуть ли не скулит от этих действий, потому что пальцы Чонгука по-волшебному расслабляют.       — Мой король хочет меня наказать?       И Чимину нравится его настоящий малыш Чонгукки больше всего на свете, но развязный, самодовольный Чонгук, который пытается крутить альфой, как хочет, заводит не меньше.       Чимин припадает губами к метке на шее Чонгука, лижет её, и омега не сдерживается, стонет протяжно и громко, захлёбываясь. Паку таких стонов давно не хватало.       Чонгук сразу же отпихивает Чимина, когда слышит детский плач — Чониль проснулся.       — Чимин, ты… — недовольно произносит Чонгук, закатывая глаза и поднимаясь с кровати, быстро накидывая на себя сорочку.       — Это ты застонал, — говорит в свою защиту Пак.       Чонгук ничего не отвечает, подходит к кроватке и берёт сына на руки.       — Моё солнышко проснулось, — голос омеги теплый, ласковый.       И Чимин, если честно, не понимает, как Чонгук так быстро может переключаться между своими тремя режимами: развязный, малыш и заботливый папа. Пак, к примеру, ещё до сих пор не отошёл от весьма жаркого утра, но видимо сегодня не судьба понежиться с Чонгуком в кровати.

***

      Юнги просыпается, чувствует на своей груди тяжесть головы Тэхёна, а сам невольно улыбается. Они проспали не в очень в удобной позе, и у Юнги порядком затекла рука, потому что на протяжении всего сна та покоилась на животе лежащего на боку Тэхёна, который ещё всё время прижимался к альфе. Но Мину всё равно, и даже сейчас, чувствуя явный дискомфорт, Юнги не шевелится, потому что боится потревожить сон Тэхёна.       Сейчас в покоях стоит атмосфера полной идиллии и спокойствия. В памяти же Юнги до сих пор проигрываются моменты вчерашней ночи и не столько физиологическая часть процесса соития, сколько духовная. Мин хочет надеяться, что, когда Тэхён проснётся, он не сбежит, не оттолкнёт, потому что Юнги вчера показалось, что он и вправду получил долгожданную взаимность. Пусть и не озвученную. Потому что Тэхён не оттолкнул, позволял ещё долго себя целовать и обнимать даже после конца близости. А Мин с удовольствием оставлял лёгкие поцелуи на щеках, носу, лбу, подбородке, потому что Тэхён достоин всей этой нежности, как никто другой. И Юнги нравилось смотреть на то, как Тэхён улыбается, подставляется под поцелуи, прижимаясь ещё ближе. И Ким сейчас слишком милый, пускай и немного пополневший, с мягкими щёчками вместо острых скул, но всё равно, по мнению Юнги, самый красивый из всех омег на континенте. И если раньше, года так полтора назад или чуть больше, Мин сомневался в красоте своего супруга, то сейчас нет. И тем более в данный момент Тэхён с каждым днём расцветал, становился ещё более уютным (хотя, куда ещё больше), готовясь к пополнению. И Мин уверен, что Ким будет самым прекрасным папой, потому что даже сейчас по Тэхёну видно в каждом касании к своему животу, как сильно он любит детей и ждёт их появления на свет. Юнги тоже ждёт, и он надеется, что после этого знаменательного события их семья станет похожа на самую обыкновенную, в которой царит только любовь и спокойствие. Мин уже устал от моральных потрясений за всю свою жизнь, пусть и не слишком длинную (двадцать семь, не такой уж и большой возраст), и в Тэхёне он нашёл свой личный тихий спокойный дом для души, в котором всегда тепло.       И Тэхён начинает издавать звуки пробуждения, такие милые и тихие, что Юнги не может сдержать улыбки, ощущая, как внутри его очередной раз переполняет чувство любви. Он слишком сильно утонул в Тэхёне.       Тэхён немного приподнимает голову, сонно смотрит на Юнги, и Мин думает, что вот сейчас вся атмосфера идиллии и рухнет, как в тот день, когда у Кима внезапно закончилась течка и альфа услышал всего лишь смущённое: «Спасибо за помощь». И если вчера Мин думал, что выдержит, если Тэхён в очередной раз скажет такую фразу, то сейчас альфа понимает, что если Ким повторит эти слова, то окончательно разрушит Юнги.       — Доброе утро, — выдыхает Мин с опаской.       — Доброе, — Тэхён жмурится, натягивает на себя, а заодно и на Юнги одеяло, и снова кладёт голову на грудь альфы. — Я ещё очень сильно хочу спать.       И Юнги понимает, что сейчас ему нужно уже вставать, потому что он и так задержался с пробуждением, но он не может оставить Тэхёна одного, потому что, если оставит, то точно разобьёт всё хлипкое равновесие в их отношениях. Сейчас Ким не отталкивает, прижимается, и Юнги не хочет пугать омегу.       — Тогда давай ещё поспим, — выдыхает Мин.       — Угу, — урчит Тэхён в рёбра, а затем Юнги чувствует, как Тэхён снова крепко обнимает его за талию, прижимаясь вплотную насколько можно.       И Мин готов отложить все дела только бы побольше ощутить на себе такие ласковые объятия. Юнги уже ни раз думал, что, быть может, стоит взять маленький отпуск от государственных дел и полностью посвятить себя Тэхёну, но только вот именно на период беременности супруга у Мина появилось очень много важных встреч по поводу новых договоров. И сейчас Юнги по-хорошему должен быть уже в дороге, но Мин надеется, что хозяин крупного пастбища на юге страны не обидится, если король немного задержится.       Тэхён же думает о том, что сейчас совсем не время для копания в себе. В одном Ким точно уверен, что рядом с Юнги ему хорошо, и сейчас незачем думать о чувствах, которые он испытывает к альфе. Разве это имеет сейчас значение? Главное, что Тэхён чувствует опору в лице Юнги.       Конечно, Тэхён когда-то подумает над вопросом, что же всё-таки заставляет его чувствовать Юнги и когда-то расскажет об этом альфе. Но, видимо, не сегодня. И точно не в ближайшее время. Скажет, когда наступит нужный момент.       И сейчас, самое главное, что Тэхён больше не чувствует себя грязным. Он ощущает себя слишком счастливым. И в последнее время, это светлое чувство не покидает Кима ни на минуту.       — Мне с тобой очень хорошо, — сонно произносит Тэхён.       И Юнги улыбается, потому что понимает, что Тэхён точно уже не оттолкнёт, не сбежит. Во всяком случае, не сегодня.       Юнги хочется сейчас сказать о всех своих чувствах к Тэхёну, в который раз озвучить всю важность Кима в его жизни, но только омега уже спит, мерно посапывая, но обнимая так же крепко.

***

      Джин чувствует себя счастливым. Самый трудный месяц в его жизни был позади, и он рад, что Судьба смилостивилась над ним, подарив душевное облегчение, уничтожив муки совести.       Джин начинает нормально спать, ему больше не снятся кошмары, от которых он всё время просыпался в холодном поту. Вскоре даже круги под глазами исчезают, а нездоровая бледность лица сменяется румянцем. Сокджин снова становился прекрасным, и ему даже казалось, что он стал даже краше, чем был до этого. Видимо, судьба решила сделать ему маленький подарок за все мучения.       Джин начинает нормально есть, даже слишком много, его и вправду больше не мучают рвотные позывы. Намджун был прав, Сокджину всего лишь стоило вернуться к правильному питанию. Иногда Джин чувствует, что наесться совсем не может, приказывает принести ему очередное блюдо, он ловит на себе странные пытливые взгляды прислуги, которые после в очередной раз перешёптываются. И Сокджину плевать, пускай эти беты думают, что хотят, он не беременный, а такой зверский аппетит омега объясняет тем, что целый месяц морил себя голодом, и теперь его организм нуждался в восстановлении утраченной энергии.       У Сокджина появляются щёки. Омега всегда обладал выразительными скулами, но в пухлости не видит уродства, наоборот, думает, что так он стал ещё милее. Так он выглядел здоровым.       Сокджину хочется написать письмо Хосоку, сказать, что всё обошлось. Он хочет поделиться своей радостью, а возможно и осчастливить Хосока, ведь тот, наверное, так же изводил себя в неведении. И вообще Сокджин хочет когда-нибудь родить от Чона двоих детей, но явно не сейчас.       Джин надеется на то, что совсем скоро он сможет встретиться с Хосоком, обнять его, поцеловать. Тело омеги до сих пор помнило все нежные прикосновения и всю их неопытность. И Сокджин рад, что отдал свой первый раз человеку, которого по-настоящему любит.       Сокджин думает о том, сколько ему ещё придётся ждать встречи с Хосоком? Теперь на замену проблемы неведения, пришла проблема ожидания, такая же мучительная и томительная. Джин скучал по Хосоку очень сильно, всё его существо жаждало очутиться рядом с альфой, вдохнуть его успокаивающий приятный запах бергамота, прижаться крепко-крепко и забыться.       Сокджин невольно думает, а что если он и вправду когда-нибудь сможет быть рядом с Хосоком официально, как общество примет их союз. Ведь Джин не только будет разведённым омегой, он ещё и старше Хосока, а в их времена совсем неприемлемы союзы, в которых омега взрослее альфы.       И Сокджин гонит от себя все эти мысли. Если Судьба даст ему шанс быть с Хосоком вместе, не боясь гнева отца, то омеге будет совершенно всё равно на мнение других, потому что он будет по-настоящему счастлив рядом с любимым человеком.

***

      Тэхён понимает, что наклониться ему будет довольно трудно, но он не может оставить розы в неухоженном состоянии и тем более Ким очень любил заботиться о растениях, но сейчас это осложнялось из-за достаточно большого живота.       — Ты лучше сядь на скамейку, я сам всё сделаю, — твёрдо произносит Мин, беря Тэхёна за руку. Альфа начинает аккуратно разминать пальцы.       — Но, Юнги, я хочу самостоятельно подрезать кусты роз, — возражает Тэхён.       — Тебе нельзя так часто наклоняться, — Юнги сводит брови и сейчас выглядит довольно грозным, но только его действия говорят совсем о другом. У Тэхёна начали часто отекать пальцы на руках, поэтому Мин при любой возможности брал омегу за руку и массировал фаланги.       — Но я же буду аккуратно и медленно, — умоляет Тэхён, потому что по цветам он уже очень сильно соскучился, а Юнги теперь практически все дела взял на себя.       — Лекарь сказал, что тебе запрещены любые нагрузки, — альфа берёт Тэхёна за другую руку и также начинает разминать пальцы. И вообще, Киму приятна такая забота, но только вот его всё равно тянет в сад.       — Но…       — Никаких «но», Тэхён, — Юнги отпускает руку омеги. — Посиди, отдохни, а я всё быстро сделаю.       И Тэхён протяжно вздыхает, обидчиво сводит губы, но всё равно идёт в сторону скамейки. Ким и не думал, что на четвёртом месяце беременности его живот достаточно резко вырастет. Нет, он, конечно, не был особо большим, но уже ощущался, и даже ноги иногда затекали. Юнги же окружил Кима ещё большей заботой, огородил абсолютно от всего, особенно после того, как сам лекарь сказал, что все нагрузки запрещены. Теперь Тэхён мог попрощаться с садом на долгие пять месяцев, потому что Мин был непреклонен.       Ким садится на скамейку, распахивает полы свободной кофты, чтобы та ничего не перетягивала ему, и кладёт ладонь на достаточно заметный живот.       — Ваш папочка со скуки умрёт, пока вы появитесь на свет. Но вы стоите такой жертвы, — Тэхён аккуратно гладит живот. — Зато ваш отец очень хозяйственный, и я сказал бы, что самый заботливый, — Тэхён невольно улыбается, смотря на то, как Юнги усердно подрезает кусты роз. — Я люблю вас Виен и Дэен, и ваш отец безмерно вас любит.       Тэхён прикрывает глаза и не замечает, как начинает дремать. И Киму снится что-то хорошее, приятное, такое тёплое, и просыпаться совсем не хочется, но его будит тихий голос Юнги:       — А ты ещё хотел розы подрезать, вот уже устал.       — Я не устал… — отнекивается Ким. — Просто разморило, солнце вон так ласково светит.       Солнце и вправду этим летом радует своими лучами. Конечно, не было знойной жары, от которой пот шёл рекой, но было довольно тепло. И Тэхён был рад, что его беременность пришла на одно из самых тёплых лет в истории королевства Мин: всё вокруг зеленело, пахло. Красиво.       — Ноги болят? — обеспокоенно спрашивает Мин, садясь рядом с Тэхёном на скамейку.       — Сейчас нет.       — Вечером я всё равно сделаю расслабляющий массаж, — говорит Юнги. Теперь каждый вечер с тех пор, как Ким пожаловался на боли в ногах, Мин перед сном разминал Тэхёну икры. И омега был готов поклясться, что у Юнги и вправду волшебные руки, потому что боль сразу же уходила, а мышцы приятно расслаблялись.       — Я же говорил, что ваш отец самый заботливый из всех, — произносит Тэхён, гладя свой живот. Юнги же тепло улыбается, и Тэхёну кажется, что сейчас они и вправду похожи на самую обычную семью, в которой царит идиллия. И Ким надеется, что так и будет продолжаться, он устал уже от всей боли и угрызений совести. Тэхён готов начать новую счастливую жизнь вместе с Юнги и их детьми.       — Они толкались сегодня?       — Ещё нет.       Юнги аккуратно кладёт ладонь на живот Кима. Тэхён чувствует несильный толчок в живот, и на его лице появляется улыбка.       — Почему-то они всегда активничают, когда ты рядом, — говорит Тэхён, тихо ойкая, ощущая очередной толчок. — Ты им определённо нравишься.       — А ты в этом сомневался?       И Тэхён замирает. Он не знает, почему, но эта фраза заставляет его сердце биться чаще. И Ким в очередной раз чувствует, как внутри него разгорается тёплое чувство. Он, кажется, и вправду любит Юнги. Нового Юнги.       У Тэхёна в голове от образа Юнги, с которым он познакомился в замке Пак, осталось лишь смутное воспоминание, а от всей боли, которую причинил ему когда-то альфа — грустные отголоски. И Тэхён понимает, что новый Юнги — это результат изменения Мина ради него. Именно Ким помог найти заблудшей душе дорогу к свету. Юнги никогда не был плохим, он просто запутался в своей боли, погряз в ней. Тэхён же, можно сказать, вытащил Мина из этого болота, сам того не понимая. И именно то, что Ким смог сделать хоть что-то хорошее и весомое в своей в жизни, помогло уже самому Тэхёну справиться со своей болью, которую на протяжении восемнадцати лет в нём растил его отец. Всё-таки Юнги смог разрушить психологические установки Тэхёна.       — Я не сомневался.       «Новый ты просто не может не нравиться», — эта фраза остаётся неозвученной.

***

      — Мой отец написал ответ? — спрашивает Тэхён вечером, когда он вместе с Юнги уже сидят на кровати в королевских покоях.       Юнги сразу же хмурится. По правилам, королевская пара, которая ждёт пополнения, должна сообщать об этой новости ближайшим родственникам. Мин же хотел это сделать тайно, чтобы не заставлять Кима волноваться, но омега всё-таки узнал.       — Да, он выразил много поздравлений.       Выражение лица Тэхёна становится сразу же печальным, наверняка, омега понимает, что за красивыми словами, скрыта очередная порция ненависти. И Юнги жалеет о том, что Тэхён вообще узнал об этом. Нужно же было Киму зайти в королевский кабинет, когда альфа писал письмо с радостной новостью.       — Только не нужно расстраиваться, тебе нельзя сейчас. Ты же не хочешь, чтобы Виен и Дэен грустили всю свою жизнь, — Юнги аккуратно кладёт ладонь на живот своего супруга. Теперь он мог уже не спрашивать о разрешении, а делать это, когда ему захочется.       — Нет.       — Значит, улыбнись.       И Тэхён улыбается, кладёт свою руку поверх ладони Юнги, покоящейся на животе.       — Сейчас я тебе ещё массаж сделаю.       — Подожди, — коротко произносит Тэхён, поворачиваясь к альфе и пододвигаясь к нему ещё ближе.       Юнги вопросительно смотрит на Тэхёна, ждёт очередной фразы от омеги, но Ким подаётся вперёд, и Мин чувствует лёгкий поцелуй на своих губах. Тэхён практически сразу же отстраняется. И Юнги совсем странно чувствовать, как его переполняет море положительных эмоций от обычных поцелуев с Тэхёном. Потому что каждый поцелуй, полученный от омеги, это словно самый настоящий праздник для души Юнги.       Тэхён не отводит смущённо взгляд, но Юнги видит, как щёки Кима всё же краснеют. И Мин думает… быть может, Тэхён поцеловал его потому, что сейчас тому больно внутри, ведь раньше омега целовал часто именно поэтому поводу, но губы Кима расплываются в довольной улыбке, и Мин сразу же отбрасывает этот вариант.       — Не нужно смотреть так на меня, — наконец произносит Тэхён. — Всё в порядке. Я больше не вспоминаю о своей прошлой жизни, потому что нужно жить настоящим. А в настоящем я счастливый беременный омега, а в будущем буду счастливым папой двух сыновей.       Юнги надеется, что слова Тэхёна о настоящем полностью правдивы. А ещё Мин даёт себе наставление на то, чтобы Ким в будущем и вправду будет самым счастливым папой в мире, потому что Тэхён заслуживает только благополучия.

***

      — Чимин! — восклицает Чонгук, когда заходит в покои, чтобы уложить сына спать, и застаёт Чимина, играющимся с маленьким альфой. — Я говорил, что не нужно так резко вертеться с Чонилем по кругу. И вообще, ты говорил, что просто укачаешь его.       — Но ему же нравится, видишь, как улыбается, — Чимин аккуратно тыкает кончиком пальца в нос ребёнка, и тот издаёт звук, похожий на смех. И в любой другой ситуации Чонгук обрадовался бы, что его сын смеётся, но он попросил Чимина укачать ребёнка, а не раскачать его ещё больше.       — Ты издеваешься? А что, если Чонилю станет плохо?       — Он крепкий.       — Он не крепкий, — обеспокоенно произносит Чонгук, подходя к Чимину и сыну. У маленького альфы сейчас щёчки порозовели, да и сам он выглядел полностью здоровым. Но Чонгук всё равно волновался о том, чтобы его сыну всё же не стало плохо. — Ему всего лишь три месяца, а ты уже его чуть ли не в богатыри записываешь.       — А он и есть богатырь.       — Чимин… — Чонгук хмурится. — Отдай мне ребёнка.       — Вот, Чониль, веселье кончилось, — грустно произносит Чимин, передавая сына. И Чонгук сейчас чувствует себя каким-то деспотом, убийцей всего веселья. Хотя, так оно и есть. Если в детстве Чон был приверженец нарушения порядков, то сейчас он чётко следил за расписанием дня своего сына, вырабатывая чёткий режим.       — Ты его раскачал, раззадорил, теперь не заснёт, а ему нужно спать, по плану дневной сон, — произносит Чонгук, начиная укачивать ребёнка в спокойном темпе. Омега отворачивается от Пака, подходит к кроватке.       — Ну, Гуки… — Чонгук чувствует уже, что Чимин вот сейчас положит свои ладони на его плечи.       — Не трогай меня, — шикает Чонгук, а спиной чувствует виноватый взгляд Чимина.

***

      Чонгук на тренировке с Чимином не разговаривает. Пускай Чониля и удалось уложить спать практически по расписанию, но Чонгук был слишком недоволен самовольством альфы. Сейчас для Чониля главное — правильный режим дня, а Чимин пытается всё сломать.       — Ты смотришь на меня так, словно сейчас выстрелишь мне прямо в сердце, — произносит Чимин, когда Чонгук берёт в руки лук. Омега лишь безынтересно хмыкает, отворачивается и достаёт из колчана стрелу. Уж лучше проигнорировать, а то, если Чонгук не выпустит пар в мишень, то стрелы и вправду полетят в Чимина.       Чонгук оттягивает тетиву, а затем отпускает, стрела мгновенно летит к цели, попадая в дальнее кольцо. Теперь умение стрелять Чона улучшилось в разы, каждая стрела попадала в деревянный круг. И раньше Чонгук был доволен каждому своему такому успеху, сейчас же он чувствовал только лишь злость, которую срочно нужно подавить, иначе взрыва не избежать. Чон достаёт ещё одну стрелу, заводит её в лук, оттягивает тетиву и снова отпускает. На этот раз уже лучше, наконечник врезается в среднее кольцо.       Чимину совершенно не нравится сложившаяся ситуация. В данный момент фигура Чонгука напряжена и излучает сплошное недовольство, а когда омега в очередной раз берёт новую стрелу, Пак боится, что Чон резко развернётся и прострелит ему грудную клетку. Чимин всего лишь хотел поиграть с сыном, он и не думал, что Чонгука, который божится на распорядок дня их сына, это так заденет.       Чонгук стремительно всаживает в деревянный круг несколько стрел практически без передышки, с каждым разом попадая всё лучше. И когда Чонгук наконец опустошает весь колчан, Пак подходит к нему, без опаски, аккуратно обвивает руками талию.       — Тебя и вправду это так сильно задело? — виновато шепчет Чимин. Сейчас он чувствовал, как совесть раздирает всё внутри него. Он не хотел обидеть своего любимого малыша Гуки. — Я всего лишь хотел поиграть с нашим сыном.       — Чониль должен быть приучен к порядку, — голос Чонгука холодный, бесчувственный, но Пак всё равно чувствует, как Чон немного вздрагивает, когда кольцо рук становится плотнее.       — Я никогда не подумал бы, что строгость в воспитании будет исходить от тебя, — Чимин тихо смеётся. Альфа слышал, наверное, практически все истории, связанные с детством Чонгука, и практически каждый раз омега заканчивал их словами: «я был очень непослушным ребёнком». Чонгук в детстве всегда нарушал правила, шёл против системы. Сейчас же Пак мог сказать, что Чон изменился, потому что повзрослел, остепенился.       — Я просто хочу, чтобы у Чониля был правильный распорядок дня, и всё. Сон, питание, игры по расписанию. Это нормально для маленького ребёнка.       — Ну, прости, мой строгий малыш Чонгуки, я не думал, что ты так взвинтишься из-за того, что я нарушу кое-что в расписании.       — Взвинчусь? Я спокоен, — Чонгук убирает руки Чимина со своей талии. И Пак думает, что теперь Чон уж точно его пристрелит, но омега всего лишь кладёт лук на оружейный стол.       — Ммм… я вижу, — Пак снова подходит к Чонгуку. — Я обещаю, что больше никак не вмешаюсь в распорядок дня нашего сына, и всё будет по расписанию.       — Ты не подумай, что я тебя ограничиваю, — теперь уже голос Чонгука звучит виновато, и Чимин удивлённо изгибает бровь. Чонгук разворачивается к альфе, и теперь по лицу Чона можно было и вправду сказать, что тот сейчас остыл. Всё-таки тренировка помогла выместить злость. — Я понимаю, что ты хочешь уделять внимание Чонилю, но, если нарушать чёткий график, тогда наш сын будет просыпаться по ночам, плакать из-за того, что будет хотеть есть, а потом ему захочется поиграть. Всё-таки меня учили тому, как правильно растить маленьких детей. И пусть я и плохо поддавался всем этим урокам, но я не пропускал ни одного занятия.       — Ты у меня такой идеальный супруг, — Чимин берёт Чонгука за руку и несильно сжимает, переплетает пальцы. — Это я просто не особо сильно осведомлён во всех тонкостях. Пусть меня папа и научил азам, но досконально я не знаю.       — Ничего… надеюсь, это больше не повторится.       — Не повторится, — кивает Чимин. Теперь ему придётся подстраиваться с играми вместе с сыном под чёткое расписание Чонгука.       — И прости, что вспылил, я должен был спокойно тебе объяснить, а не устраивать бунт.       — Чонгукки, ты самый лучший папа для нашего сына.       — А ты самый лучший отец.       — Враньё! — шутливо восклицает Чимин. — Я даже не знаю, как правильно растить ребёнка.       — Я научу, — на этот раз на губах Чонгука расплывается тёплая улыбка. — Может быть… поцелуемся в знак примирения, если ты хочешь.       — Ты ещё спрашиваешь…       — А мало ли тебе не нравятся вредные, бунтарные омеги… — и Чонгук замирает, когда Чимин аккуратно обхватывает его лицо ладонями.       — Я люблю тебя, Чонгук, абсолютно любого. И буду любить всегда.       Чимин подаётся вперёд, аккуратно касается губами чонгуковых губ, сразу же приоткрывая их. И омега томно выдыхает сквозь поцелуй, обвивает Чимина за шею, притягивая к себе ближе и чувствуя, как язык Пака скользит в его рот.       Чонгук думает о том, что их отношения с Чимином не до конца достигли полного понимания, но они идут к этому медленно, но уверенно с каждым днём. Но в одном Чон уверен точно, что он и Пак подходят друг другу идеально, ведь не даром их линии судьбы на ладонях одинаковые.

***

      — Я чувствую твой запах, — внезапно произносит Намджун, когда он вместе с Сокджином идёт по коридору после завтрака.       И Джин замирает, сразу же оборачивается на альфу, смотрит на него глазами полными ужаса. В висках же в миг начинает болезненно пульсировать. Сокджин чувствует, как его охватывает паника. Намджун не должен чувствовать его запах. Совершенно не должен.       — Какой?.. — с опаской спрашивает Сокджин, нервно сглатывая, ладони же сжимая в кулаки, до болезненного впивания ногтей в кожу.       — Бергамот.       Всего лишь одно слово, а у Сокджина рушится внутри всё, что он так старательно выстраивал на протяжении месяца. Этого не может. Не может.       Джину кажется, что это шутка такая. Совсем не смешная. Он не может пахнуть бергамотом. Он не может пахнуть, как Хосок. Он не может, потому что омега пахнет запахом альфы, только, когда беременный. Сокджин не беременный. Лекарь же сказал, что зачатия не произошло. Лекарь не мог ошибиться, потому что он самый лучший в королевстве.       Быть может, Намджуну почудилось, или он решил гнусным образом разыграть Сокджина. Только на лице альфы застыла такая же непонимающая гримаса, и Джин впервые видит в бегающих глазах Намджуна панику. Руки же его немного трясутся.       Это, кажется, конец.       Сокджин вспоминает, что с момента течки прошло уже почти три месяца, а это значило, что если он беременный, то запах уже должен был проявиться. И он проявился. Сокджин опускает голову, смотрит на свой живот, аккуратно щупает своей ладонью и не может поверить.       Он не может быть беременным. Не может.       Да, он ест, как не в себя. Да он стал слишком милым и мягким. Да он расцвёл, как Тэхён… Как беременный Тэхён.       И Сокджина передёргивает. Паника овладевает им полностью. Сердце же лихорадочно стучит, больно отдаёт в висках, и омеге кажется, что ещё чуть-чуть и земля уйдёт из-под его ног. Он только полностью пришёл в себя. Только поверил, что Судьба его по-настоящему любит, раз уж оставила его выходку безнаказанной.       Судьба никогда не любила детей короля Кима.       Судьба никогда не любила Сокджина.       — Этого не может быть… — дрожащим голосом произносит Сокджин. — Ты же шутишь, да?       — Я не шучу. С этим не шутят.       — Я же не беременный, лекарь же сказал. Лекарь же сказал! — кричит Сокджин на весь коридор, и беты, которые в данный момент вытирали пыль с подоконником, замирают. — Я не могу быть беременным! Я не могу! — омега чувствует, как по щекам начинают течь слёзы.       — Успокойся, — Намджун хватает Сокджина за плечи. — Мы сейчас сходим к лекарю, уточним, быть может, у тебя началась какая-то фаза цикла, — Намджун пытается успокоить Сокджина, но только вот сам в свои слова не верит. Никакая это не фаза. Сокджин и вправду беременный. Значит, лекарь ошибся.       — Я…Я…беременный, — сдавленно шепчет Сокджин.       Джин всегда мечтал о здоровых детях и о счастливой семье. И сейчас, осознавая, что он беременный, омега чувствует лишь страх. Отец уроет его за измену королевству. Выгонит из замка, как потаскуху, а в городе над Кимом надругаются парочка десятков альф, которым будет совершенно плевать, в каком положении находится омега. Или же король Ким посадит Сокджина под замок, будет морить голодом, пока тот не испустит последний дух. От таких картинок в голове Джин надрывно кричит, заставляя всех бет в очередной раз перепугаться.       Сокджин винит только себя. Именно он дал всему этому случиться. Именно он перестал сопротивляться, пустил Хосока в покои, поддавшись инстинктам и чувствам.       — Успокойся, я сказал! — Намджун повышает голос, хватает омегу за руку и тянет на этаж, на котором находилась комната лекаря. У Сокджина же в этот момент звенит в ушах, он бездушным телом плетётся туда, куда его ведёт Намджун.       Сокджин понимает, что это конец. От гнева отца ему не скрыться. Короля Кима ни за что не обманешь.

***

      Когда Намджун заводит Сокджина в комнату лекаря, их там сразу же встречает король Ким, сидящий в кресле. У Намджуна в этот момент трескается последняя надежда на то, что ему удастся выкрутиться из ситуации, удастся обмануть старшего альфу. Но, видимо, тот уже в курсе.       Сокджин вздрагивает, сжимает руку Намджуна ещё крепче.       — Не волнуйся, Джин-и, — тянет старший альфа, довольно ухмыляясь. — Тебе же сейчас совсем запрещено волноваться.       Опасения Намджуна подтверждаются. Король Ким всё знает, и что-то Намджуну подсказывает, что уже давно. Они хотели одурачить отца, но совсем забыли, что тот являлся умнейшим человеком в истории существования континента.       — Я...Я…       — Не нужно тратить силы на объяснения, я всё знаю, — произносит король Ким, стуча пальцами по подлокотнику кресла. — И отец твоего отпрыска со своей семьёй тоже уже, думаю, знают. Не уверен, понравится ли королю Чону перспектива стать в скором времени дедушкой, мне вот совсем не льстит, — старший альфа щёлкает пальцами, раздаётся громкий хруст. И Намджуну кажется, что это вовсе не больные суставы, это ломается Джин прямо рядом с ним. Намджун не смог защитить своего брата. — Я отправил гонца с письмом, поэтому, Джин-и, собирайся, надевай тёплые вещи, я думаю, скоро нам всем придётся поехать на важную встречу.