Adoption

«Уважаемому королю Чону. Буду короток и понятен. Ваш сын, Хосок, и мой сын, Сокджин, нарушили все правила и нормы морали, которые вырабатывались веками, вступив в запретную связь, в результате которой Сокджин забеременел. Я думаю, Вы понимаете, чем это грозит, если данный факт выльется в свет. Поэтому я предлагаю встретиться на границе между королевствами Чон и Ким в деревне Ривервуд, на так называемой нейтральной территории. Без особой охраны. Это будут чисто мирные переговоры. Я специально арендую комнату в таверне, чтобы нам не мешали. И да, Сокджин будет присутствовать на встрече, чтобы Вы убедились, что именно Ваш сын является отцом, а никто-либо другой, так как срок уже достаточно большой для того, чтобы проявился запах. Надеюсь, мы сможем прийти к компромиссу. Король Ким».       — И как это понимать, Хосок? — произносит король Чон, когда дочитывает письмо.       У Хосока сейчас в голове совершенно никаких разборчивых мыслей, лишь глухой стук бешено бьющегося сердца. Сказать, что он шокирован, ничего не сказать. Он всей своей душой прошедшие три месяца надеялся, что связь с Джином ни во что не выльется. Но теперь Джин беременный, и Хосок уверен, что от него, потому что никто другой не может быть отцом ребёнка. Намджун — родной брат Сокджина, и он представляет собой человека с бетонными моральными принципами, поэтому он и пальцем не касался Джина во время течки. Да и тем более, именно Хосок повязал Сокджина множество раз, отдавшись во власть чувствам и плотским желаниям. Какой же он дурак раз уж надеялся, что всё пройдёт бесследно.       Хосок винит только себя. Именно он не умеет контролировать своё тело, ведь Сокджин сопротивлялся, пытался оттолкнуть, но Чон пошёл полностью на поводу своих потребностей. И теперь расплачивается. Но больше всего расплачивается Джин. Хосок волнуется за него. Сейчас Сокджин совершенно один, беременный, такой беспомощный, и Чону хочется его защитить, но только вот он не может. Их связь неправильная, противоречащая всем устоям общества. А их ребёнок обречён на бесконечные страдания.       — Отвечай, — король Чон повышает голос. — Это же клевета?       — Нет, это не клевета, — выдавливает из себя Хосок, он опускает взгляд. Ему стыдно смотреть в глаза своему отцу, которого он подвёл. А ведь именно Хосоку предстоит взять в свои руки бразды правления, а он даже не может контролировать своё тело, не то что дела в стране.       — И как это получилось? — король Чон прищуривается, смотрит проницательным взглядом.       — Я уже давно влюблён в Сокджина, как и он в меня. Во время празднования рождения сына Чонгука, у Джина началась течка, а я оказался рядом. Я не смог справиться с собой. Я виноват, только я. Сокджин пытался оттолкнуть меня, но я слишком безвольный, поэтому это и произошло.       Король Чон протяжно вздыхает. В какой-то степени он понимает своего сына, не все альфы могут контролировать себя рядом с текущими омегами, в особенности, если они испытывают симпатию к ним. Но Хосок… он должен был совладать с собой. Он всё-таки будущий правитель, голова которого должна всегда оставаться ясной. Но Хосок слишком молод, а его тело до момента течки Сокджина совсем не знало омежьего тела. А король Чон говорил, наставлял, как альфа альфу, что стоит всё-таки начать наведываться в бордели хотя бы во время гонов и снимать скопившееся напряжение в доме похоти, но Хосок настаивал на том, что хочет, чтобы его первая близость прошла с любимым человеком. Вот и прошла. Получите и распишитесь. Ребёнок. И король Чон готов был бы даже принять на себя ответственность за ращение малыша, потому что настрой короля Кима говорит о том, что ему внук совсем не сдался, но только вот король Чон слишком сильно зависим от мнения правителей других держав. Старший альфа надеется, что оплошность Хосока получится загладить так, чтобы о ней никто не узнал. Король Чон готов отсылать деньги, даже готов после смерти вписать ребёнка в полноправные наследники, только бы не запятнать свою честь при жизни.       — Я готов взять на себя ответственность за ребёнка, — произносит Хосок. И королю Чону хочется от этих слов смеяться. Конечно, это хорошая черта его сына, что он не пытается оправдаться, но только вот от его обещаний толку совершенно нет. Королю Киму будет абсолютно плевать готов ли Хосок, не готов признать себя отцом ещё не родившегося ребёнка. Правитель Чон знаком с этой личностью, несколько раз приходилось даже делать визит. Король Ким — скандальная особа, хотя с виду выглядит совершенно спокойным и уравновешенным человеком. Король Ким — искусный манипулятор, добивающийся своей цели. Аура альфы, исходящая от короля Кима, настолько сильная, что не каждый может ей противостоять. Именно поэтому правитель Чон смутно верит в то, что переговоры пройдут успешно и мирно. Король Ким просто подавит его, найдёт слабое место и уничтожит.       — Готов. Ты, конечно, готов, но ты хоть понимаешь, что пока что ты — никто, и всё это придётся разгребать именно мне, — Хосок в ответ лишь кивает. Сейчас официальный правитель королевства Чон — его отец, сам же Хосок только лишь главный претендент на престол, и, по факту, не обладает никакой властью и полномочиями. Именно на плечах короля Чона лежит вся ответственность за страну и её авторитет, Хосок же изрядно подпортил его. — Теперь твоя интрижка вылезла на государственный уровень, и молись всевышним силам, чтобы король Ким смиловался.       — Извини. Я виноват.       — Твои слова и угрызения совести сейчас уже ничем не помогут. Раньше нужно было думать головой, когда ложился в постель с замужним омегой.       Хосок больше ничего не произносит. Внутри всё неистово раздирает. Он совершенно не знает, что будет дальше. Но он надеется, что с Джином всё будет в порядке и тому не придётся страдать. Если раньше Хосок в мыслях представлял, как он в один день украдёт Сокджина, увезёт его далеко-далеко, где они проживут счастливую жизнь вместе, то теперь от бесстрашия Чона не осталось ни следа. Он слаб.       Хосок смотрит, как его отец пишет согласие на встречу и отправляет гонца. Совсем скоро случится встреча между королями двух держав, которая решит исход нескольких судеб, а, возможно, и судьбы народов двух стран.       — Во время переговоров не смей открывать свой рот. Ты и так много наворотил дел, не хватало, чтобы ты ещё вспылил, — говорит король Чон, Хосок же в ответ кивает. Он сам понимает, что время острых речей прошло, ничего уже не изменишь.       Хосок так сильно хотел встретиться с Сокджином, и он встретится, но только совсем не в приятных обстоятельствах.

***

      У Джина все дни после того, как открылась правда, так ловко скрываемая его отцом, идут под копирку. Омега совершенно не следит за сменой дня и ночи, практически не выходит из своих покоев, и если бы не прислуга, которая заставляла его есть и принимать ванну, то у Сокджина дела были бы намного хуже.       Сокджин часто смотрит на свой ещё плоский живот. Новость о том, что он всё-таки беременный на третьем месяце трудно принять, но ещё труднее принять тот факт, что его отец всё знал. Почему же он скрывал? Почему давал светлую надежду на то, что связь Сокджина с Хосоком пройдёт бесследно?       Ответ приходит сразу. Это и есть наказание Джина за содеянное. Король Ким никогда не применяет физическое насилие, он уничтожает морально, стоит только вспомнить Тэхёна, который еле-еле дожил до своих восемнадцати в стенах родного замка, постоянно испытывая на себе тяжёлый, испепеляющий взгляд отца.       Сокджину кажется, что его отец слишком жесток. Нельзя давать надежду, а потом отбирать её, вырывая вместе с ней куски мяса. Но если учесть, что оплошность Сокджина вышла на государственный уровень, то он достоин самого жестокого наказания. А Джин всего лишь хотел быть счастливым. Но за считанные минуты радости приходится расплачиваться.       Сокджин, если честно, уже любит своего ещё неродившегося ребёнка, потому что тот плод истинной любви и минут счастья. Но Джин понимает, что сейчас именно этот ребёнок стал камнем преткновения. И он надеется, что король Ким не заставит его избавиться от него. Прерывание беременности омег редко практиковалось, потому что эта процедура заканчивалась летальным исходом, никто не выживал.       Убийства не в характере короля Кима.       Но только вот, Сокджин не уверен, что меньшее зло: смерть или же всю свою жизнь испытывать на себе угнетение своего отца. А также моральное давление будет испытывать и ребёнок, если его, конечно, не вышвырнут из дворца на улицу после рождения.       — Король Чон прислал согласие на встречу, — произносит Намджун, когда приходит вечером в покои, чтобы проведать брата. — Завтра отбываем.       Джин беззвучно кивает, Намджун же садится рядом с омегой, аккуратно берёт его за руку. Сокджин вздрагивает, поднимает взгляд на своего брата, и Намджун видит всю боль в карих заплаканных глазах и чувствует свою вину. Он так божился защищать Джина любой ценой, но сейчас совершенно не знает, что делать. Король Ким осведомлён во всём, абсолютно. Сокджин и Намджун были дураками, думая, что им удастся одурачить самого умного правителя в истории континента. Сейчас король Ким стал ещё более бдительным, и у Намджуна совершенно нет шансов на тихое убийство своего отца, и тем более если правитель покинет мир живых при странных обстоятельствах в эти смутные времена для королевства Ким, а точнее для его правящих кругов, это вызовет ещё большую панику.       — Прости, что я не смог тебя уберечь.       — Ты не виноват, — выдыхает Сокджин. — Чего ждёт отец? Почему он ничего не предпринимает против меня? — спрашивает омега. Он ждёт уже несколько дней каких-либо действий со стороны отца, ограничений, но пока что ничего не происходило.       — Быть может, он ожидает исход встречи.       Намджун и сам ждёт эту встречу. Он надеется, что всё пройдёт успешно, то есть сложится в сторону Сокджина. Но настрой короля Кима говорил об обратном, и Намджуну страшно даже представлять, что творится в голове его отца.       — Мне страшно. Мне очень страшно, — шепчет Сокджин, кладя свою ладонь на живот.       — Подумай сейчас лучше о ребёнке. Тем более, у тебя родится альфа.       — Мне кажется, отцу всё равно на этот факт, — отвечает Сокджин, но в душе он надеется, что его ребёнку дадут появиться на свет, а потом не выбросят на улицу. Пусть Джина вместе с сыном лучше определят в штат прислуги. Сокджин готов мыть даже уборную, только чтобы его не разлучали со своим чадом.       — Тебе нужно поспать, — произносит Намджун. — Завтра будет трудный день.       — Я не могу нормально спать, мне постоянно снятся кошмары.       — Давай я посижу с тобой, быть может, так будет спокойнее, — предлагает Намджун. Сейчас он чувствовал перед Сокджином огромную вину и пытался её загладить, а ещё альфа ощущал тёплое чувство внутри — любовь к своему племяннику. Пускай, Намджун только недавно узнал о том, что он и Сокджин — родные братья, но он уже чувствовал родственную привязанность, потому что ему всегда не хватало этого: он был в семье единственным ребёнком.       — Хорошо, спасибо, — соглашается Сокджин, ложась на кровать.       В эту ночь Намджуну приходиться несколько раз успокаивать Джина после кошмаров, омега и вправду спит слишком беспокойно.

***

      Сокджин замирает, когда в комнату таверны заходит Хосок со своим отцом. Томительное ожидание кончилось. И Джину в этот момент хочется встать со стола и наброситься на Хосока, сгрести его в охапку объятий и ни за что не отпускать. Вся сущность Сокджина тянулась к успокаивающему запаху бергамота ещё больше, и омега понимал, что причиной является беременность. Ребёнок хочет быть ближе к своему кровному отцу.       — Приветствую вас, — произносит король Чон. — Извините за то, что мы немного опоздали, из-за размытых дорог в лесу, пришлось ехать в объезд болот.       — Я хотел бы сказать, что рад вас видеть, но, увы, нет, — отвечает король Ким. Сокджин удивляется тому факту, что его отец напрочь игнорирует то, что им пришлось прождать чету Чон достаточно долго. Хотя, быть может, оно и к лучшему, разговор и так предстоял не самый приятный, поэтому лишние поводы для скандалов не нужны. — Присаживайтесь, и я думаю, что мы сразу приступим к делу.       Король Чон садится напротив вместе с Хосоком. Сокджину боязно поднимать взгляд на них, омега обхватывает свой живот, и единственное его желание, чтобы сейчас он оказался в своих покоях, зарытый в одеяло, а не здесь. Сокджину страшно. Страх обхватывает всё его существо, забирается в душу, и омега еле сдерживается, чтобы не начать дрожать.       — Успокойся, — шепчет Намджун, обхватывая ладонь омеги под столом. И Сокджин вздрагивает, впервые поднимает голову и встречается с виноватым взглядом Хосока. Они оба виновны в сложившейся ситуации. Оба пали в путы их греха.       Намджун крепче сжимает ладонь Сокджина, и омега чувствует некое спокойствие. Вообще, Намджун не должен быть на этой встрече, но король Ким решил смиловаться над Джином, дать ему поддержку в лице старшего брата, иначе омега просто-напросто не сможет выдержать весь разговор.       — Я думаю, Вы уже убедились, что мой сын вынашивает ребёнка именно от Хосока, — обращается король Ким. — И даже не просто ребёнка, а альфу.       — Да, убедился, ещё зайдя в это помещение, я почувствовал схожий аромат с запахом моего сына, — отвечает король Чон. Сокджин чувствует всю неуверенность в речи правителя соседнего государства и превосходство своего отца. Омега понимает, что исход разговора уже предрешён. Король Чон должен будет принять любые условия короля Кима. — В чём смысл нашей встречи, я так понимаю, мы здесь собрались не для того, чтобы объединить наши семьи, так как я в курсе, что Сокджин замужний омега. И да, я хочу извиниться за безалаберность своего сына.       — Вы же понимаете, что одними извинениями не обойтись? — произносит король Ким. — Выходка наших сыновей государственного масштаба, и да, как бы мне не хотелось выгородить Сокджина, но вся вина именно на Вашем сыне. Именно он овладел моим Джин-и во время течки, а как Вы знаете, многие омеги в этот период безвольны и готовы лечь под любого, Ваш же сын воспользовался беззащитностью Сокджина, — чётко говорит отец Джина, и омега чувствует болезненный укол. Король Ким думает, что он безрассудный омега, готовый отдаться любому. Но Сокджин никогда так не сделал бы, он желал только Хосока всем своим телом и душой.       — Я сам хотел этого, — шепчет Джин, сминая пальцами свободной руки подол пиджака.       — Это не имеет никакого значения, — шикает король Ким, бросая на Сокджина испепеляющий взгляд, у омеги всё ухает внутри, болезненно сжимаясь. Намджун же начинает аккуратно гладить по тыльной стороне ладони в попытках успокоить. Сокджин же еле сдерживается чуть ли не плача. Да он ошибся, да он совершил не самый лучший поступок в своей жизни, но он не потаскушный омега, готовый лечь под любого во время течки. У него есть своя честь. И Сокджину хочется кричать об этом, но только феромоны его отца подавляют всё это, загоняют глубоко внутрь, запирают под замок, оставляя только лишь поглощающий страх.       — Я готов выразить извинения от своего королевства с помощью денежной платы, — предлагает король Чон. — И если Сокджин захочет, то его сын в будущем сможет претендовать на трон королевства Чон.       — Вы же понимаете, что такое заявление лишь больше разожжёт скандалы, и Вас будет осуждать каждый, — король Ким ухмыляется. — Даже Ваш зять, Пак Чимин, — отец Сокджина знает на что давить. Знает огромную слабость короля Чон — зависимость от чужого мнения. И в особенности от мнения короля Пака. Правитель Ким полностью изучил своего противника, он знает, что король Чон не хотел отдавать Чонгука замуж за Чимина, потому что считал Пака взбалмошным оборванцем, добравшимся до власти и позорящим весь королевский род, но сделал это только из-за того, что королевство Пака — самое мощное из всех на континенте и такой союзник не помешает. Король Чон не потерпит, чтобы его зять осуждал его.       — И что Вы мне предлагаете? — голос короля Чона немного надрывается. По альфе видно, что он нервничает. Рычажки давления короля Кима сработали исправно. И сейчас Ким еле сдерживается, чтобы в открытую не начать самодовольно ухмыляться и праздновать свою победу.       — Я предлагаю замять этот инцидент. Я смогу сделать так, что о том, что Сокджин вынашивает ребёнка совсем не от Намджуна, никто не узнает.       И Сокджин после этих слов замирает. Как это можно сделать? Разве что во время беременности Джин не будет никуда выходить: беты же не могут чувствовать запахов альф и омег. Умно, король Ким. И надавить, и не пасть в грязь носом в глазах других. Но только всё это никак не отменяло огромные душевные страдания Сокджина.       — И что Вы хотите за это?       — Северные земли королевства Чон.       — Вы серьёзно? — король Чон чуть ли не привстаёт со стула. Отдать северные земли королевства Чон, означало загнать государство в кризис, ведь именно на северных районах и держалась вся экономика, потому что южные земли составляли пустыни, совсем не пригодные для земледелия.       — Да, вполне. За оплошность Вашего сына нужно платить немалую сумму, ведь именно мне придётся растить неродимого внука.       — А что будет, если я откажусь от Вашего предложения?       — Война, — король Ким так легко выдыхает это страшное слово, даже бровью не ведёт.       Сокджин замирает, а вместе с ним и замирает Намджун. Они оба думают, что может быть им послышалось. Какая война? Их отец совсем что ли спятил? И всё это из-за того, что Сокджин и Хосок согрешили вместе? И Сокджин вспоминает слова о том, что его странная тяга к Хосоку вышла на государственный уровень, а значит и должна решаться на нём.       Сокджину страшно. Он надеется, что король Чон примет условия его отца, потому что омега не хочет, чтобы проливалась кровь невинных воинов из-за его запретной любви. Не хочет. Сокджин чувствует, как внутри всё болезненно сдавливает, невидимые удавки стягивают горло, дышать становится тяжело. Джину не хватает свежего воздуха.       — В любом случае война будет, потому что если я отдам северные земли, то Вы в будущем нападёте на ослабленное королевство Чон.       — А Вы умны, — король Ким уже не скрывает ухмылки.       — Я так понимаю, к мирному решению данного вопроса, мы не придём.       Хосок видит, как Сокджин бледнеет. Альфа обеспокоенно смотрит на него, а затем переглядывается с Намджуном. По взгляду Хосок понимает, что Ким позаботится о своём брате, если совсем станет худо, а геройство Хосока сейчас совсем ни к чему.       — Вы только лишь можете оттянуть войну, согласившись на мои условия.       — Такому не бывать, — король Чон встаёт со стола, а вместе с ним поднимается и Хосок. — Вы хотите войны, значит будет Вам война.       Хосок замирает. Ноги у него становятся ватными.       Война — страшное слово, состоящее из пяти букв. Хосок никогда не думал, что его обучение владению меча когда-то понадобиться. Чон вспоминает свои геройские мысли о том, что ради Сокджина он готов сражаться на войне. Но теперь, когда война становится реальной угрозой, вся уверенность напрочь испаряется, а вместо неё остаётся маленький мальчик Хосок, боящийся темноты. Хосок знал, что его брат Чонгук в детстве так умело скрывал данную фобию, даже посмеивался из-за этого, но сам также боялся монстров, наблюдающих из мрака.       Хосок всегда был трусом.       — Хорошо, только знайте, что Ваше королевство будут знать, как королевство короля, чей сын насильник.       Король Чон не прощается, разворачивается и уходит из комнаты таверны. Хосок же успевает бросить взволнованный взгляд на Сокджина, надеясь, что тому физически полегчает. Хотя, как тут может полегчать, когда вот на днях начнётся война, когда войска одной страны будут в сборе.       — Отец твоего отпрыска совсем ещё жалкий мальчишка, — выплёвывает король Ким. — А правитель Чон слишком бесхребетный и на него так легко давить.       Сокджин же ничего не слышит, у него плывёт перед глазами, а в ушах звенит только одно слово — война.       — Нам нужно выйти на воздух, — взволнованно произносит Намджун, вставая со стола и помогая подняться Сокджину. Король Ким в ответ лишь кивает, бросая безынтересный взгляд.       Когда Сокджин оказывается на свежем воздухе, ему становится легче, но только страх совсем не уходит, а в ушах продолжает звенеть.       — Я ненавижу себя, — надломленно шепчет Сокджин. — Я ненавижу себя! — срывается и полностью ломается, рассыпается на мелкие кусочки. Намджун уже не сможет их склеить.       — Успокойся, — Намджун обхватывает лицо брата, заставляет смотреть на себя.       — Из-за меня погибнут много людей.       — Твоя беременность лишь предлог развязать войну. У короля Кима уже давным-давно чесались руки на плодородные северные земли королевства Чон, — произносит Намджун. Он не был удивлён войне. Он ждал, что когда-то король Ким объявит об этом.       — Я… такое ничтожество, — шепчет Сокджин, обнимая Намджуна, утыкаясь в грудь и начиная плакать.       — Намджун, а ты и вправду настоящий Ким, раз уж догадался о моём первоначальном замысле, — слышится голос короля Кима позади. — Ты станешь хорошим преемником.       Сокджин воет, захлёбывается слезами. Намджун же в этот момент хочет вонзить королю Киму меч прямо в сердце и прокрутить несколько раз, чтобы наверняка.

***

      Намджун сильно скучал по ощущению оружия в своих руках. И совсем скоро он снова вернётся на поле боя. Армия королевства Ким быстро набиралась, много было даже добровольцев. Некоторые хотели получить наживу, другие же были твёрдых моральных принципов и желали защитить честь якобы изнасилованного омеги. Всё складывалось весьма удачно для короля Кима, как он и рассчитывал.       — Война — это страшно? — спрашивает Субин вечером на кануне перед отъездом на фронтовые земли. Мальчишка лежит на кровати, уткнувшись Намджуну куда-то в бок. Ким не хочет думать о том, что, возможно, это в последний раз, когда он может вот так спокойно лежать с Субином.       Намджун может не вернуться с войны.       Король Ким отправил письмо королю Мину с просьбой присоединиться к войне, и если Юнги согласится, то это гарантировало огромную поддержку армии. Но только вот Мин мог и дать отказ, а ещё король Чон тоже, возможно, воспользуется таким ходом — привлечёт на свою сторону королевство Пак. И тогда перевес в войне явно будет на стороне Чонов. Намджун не понимает, чем руководствовался король Ким, объявляя войну.       — Страшно, — мрачно отвечает Ким. — Я никогда не участвовал в настоящей войне, но много раз подавлял кровопролитные восстания, а также выслеживал шпионов, прячущихся в лесах. Война же — это намного масштабнее.       Субин от этих слов ёжится, прижимается к Намджуну ближе. Хоть мальчишка и не говорит о том, что сейчас творится в душе, но Ким уверен, что сейчас тот ощущает тоску и страх.       — Как чувствует себя Джин?       — Он… честно сказать, дурно, — произносит Ким, вздыхая. Его брат снова таял на глазах. Сокджин пытался есть, но пища тут же возвращалась наружу. Джину нужно нормально питаться, чтобы ребёнок хорошо развивался, но у омеги совершенно не получалось. Так ещё и король Ким решил поиздеваться, посадил своего сына на диету пресных каш и хлеба, а также запретил выходить из своих покоев. Сокджину нужно хотя бы раз в день выходить на улицу, чтобы подышать свежим воздухом, но теперь он обречён сидеть в четырёх стенах.       Намджун не хотел думать о том, что Сокджин может не дожить до конца войны. Очень было вероятно, что омега умрёт от сильного истощения.       — Я буду за ним приглядывать, — говорит Субин. — Мне очень его жаль. Он не достоин такой судьбы.       — Не дай моему брату умереть. Я всё-таки обещал ему, что когда-то он сможет беспрепятственно быть с Хосоком, я должен исполнить своё слово.       — Хорошо, — произносит Субин, приподнимаясь на локтях и смотря на Намджуна. — Тогда обещай мне, что обязательно вернёшься живым.       — Обещаю.       Субин наклоняется, припадает к губам Намджуна, оставляя на них прощальный поцелуй.

***

      Хосок в последние дни усердно тренируется, подготавливаясь к войне. Он до сих пор не верил в то, что король Ким так легко мог пойти на этот шаг. Хосок до последнего надеялся, что переговоры пройдут мирно.       У Хосока внутри всё болит. И это не из-за перспективы скорой войны, он волнуется за Джина. Тот выглядел слишком бледным и болезненным, и это совсем ненормально для беременного. Что если с ребёнком что-то не так? И Хосок ненавидит себя за свою трусость, он не сказал ни слова во время переговоров, даже Джин пытался оправдаться, а Чон… просто испугался. Но на войне Хосок покажет себя со своей лучшей стороны, со стороны искусного мечника. Чон больше не будет бояться.       — Завтра уже выдвигаемся, — Хосок останавливается, слыша голос своего отца. — Ты сильно не усердствуй, тебе понадобится много сил.       — А как папа? — обеспокоенно спрашивает Хосок. Его папа отреагировал на новость о войне слишком бурно, переволновался слишком сильно, что даже слёг в постель.       — Ему лучше. Думаю, скоро оклемается, — произносит старший альфа.       — Мне очень жаль.       — Эти слова уже ничего не значат. Тем более, король Ким в любом случае напал бы на нас, это был вопрос времени. Твоя оплошность стала катализатором.       — Я верю, что мы победим. Я должен вызволить Джина из рук этого тирана. Я же обещал.       — Говорят, король Ким отправил предложение о присоединении к войне королю Мину.       — Пак Чимин ответил на твоё письмо?       — Ещё нет, но, надеюсь, что я увижу его войска на поле боя на нашей стороне, иначе мы проиграем.       Хосок нервно сглатывает. Его отец прав. Какой бы не был оптимистичный его настрой, но факт оставался фактом: армия королевства Ким была намного сильнее армии Чон.

***

      Наступил первый день осени, а это означало, что пришёл и день рождения Чонгука, его восемнадцатилетие. На этот раз омега решил не устраивать празднество, а провести этот день в кругу семьи. Чимин подарил омеге красивый кинжал с именной гравировкой (теперь Чон мог похвастаться своеобразной коллекцией), а ещё мелким шрифтом на рукоятке оружия было написано: «моему любимому малышу». И Чонгук хотел сначала злиться, но вместо этого утонул в волне смущения.       Чимину кажется, что в этот день Чонгук двигается во время тренировки ещё более изящно, чем обычно. Быть может тому виной лёгкая блузка, развевающаяся от каждого порыва ветра, или же явно хорошее настроение омеги. Но сегодня Чонгук двигался особенно мягко, без резкостей, но в то же время точности ударов не терял. А Чимин нередко засматривался на своего супруга, который выглядел сегодня особенно прекрасно.       — Ваше Величество, Ваше Величество, — Чимин слышит взволнованный окрик гонца, и он замирает, останавливается и Чонгук, держа в руках меч. — Вам срочное письмо.       Чимин берёт в руки сложенную бумагу с гербом королевства Чон и разворачивает. Пак округляет глаза, начиная читать. Он не верит в написанное. Быть может, это какая-то ошибка. Ничего же не предвещало беды. Хотя нет, предвещало, но Чимин думал, что всё обойдётся. Не обошлось. Война между королевствами Чон и Ким по поводу беременности омеги Кимов, именно этого Чимин и боялся. Король Чон просит присоединиться Чимина на его стороне в сражении, чуть ли не слёзно умоляет. И Паку странно читать такие слова от человека, который чуть ли не плевался в него из-за того, что он приверженец других взглядов.       — Чимин, что такое? — обеспокоенно спрашивает Чонгук.       — Война, — безэмоционально молвит Пак.       — Война? — меч, который держал Чонгук в руке, тут же падает. В глазах Чона тут же тухнет радость, остаётся лишь страх, волнение.       Чимин всегда боялся войны. Он надеялся, что время его правления будет мирным и спокойным. Теперь же король Чон просит незамедлительной помощи, а Чимин не может отказать, потому что между королевствами подписан договор, а также Чонгук не поймёт, если Пак останется в стороне. Чимин знает, как сильно его супруг привязан к своей семье, а если он не присоединится со своим войском к королю Чону, то чету Чон просто-напросто сотрут с лица земли. И Чонгук не выдержит этого. Чонгук совсем не привык к боли.       У Чимина нет выбора, как бы он не хотел участвовать в войне, но он присоединится. У него нет никакого желания оставлять Чонгука и Чониля одних, но он должен выполнить свой долг, должен хотя бы что-то сделать, иначе, если королевство Чон падёт, именно Пака Чонгук обвинит в этом первым.       — Ваше Величество, король Чон просил незамедлительного ответа.       — Хорошо, хорошо, пойдёшь со мной в кабинет, и я напишу согласие, — произносит Чимин, смотря на гонца. На лице Чонгука до сих ещё застыла гримаса ужаса.

***

      — Война? — переспрашивает Чонгук, когда Чимин наконец отпускает гонца с положительным ответом.       — Война. Твой брат всё-таки глупый молодой альфа, чёрт! — кричит Чимин, и Чонгук замирает, он никогда не видел Пака таким. У Чимина же сейчас все эмоции наружу просачиваются. Его выдержки не хватает, чтобы подавить эту смесь чувств. Чимин боится. Чимин злится. Чимин надеется на лучший исход. И эти эмоции наплывают на Пака душащей волной. При гонце альфа ещё пытался держаться, но сейчас уже не может. — Он даже не научился вовремя вытаскивать, у него в голове не хватает ума, чтобы понять, что вязать замужних омег запрещено! — Чимин опирается ладонями о стол.       — Хосок… всё-таки… — Чонгук понимает. Он не глупый. Он так боялся этого, так надеялся на то, что ему показалось в тот день, что между Хосоком и омегой Кимов нечто большее, чем просто симпатия. Чонгук понимал, почему Чимин злится, потому что именно ему придётся участвовать в разрешении данной проблемы.       — Да, твой брат обрюхатил омегу Кимов.       И Чонгуку странно слышать такие грубые слова от Чимина, но он тут же вспоминает, как Пак пытался уберечь его после смерти своего папы от такого себя. И теперь Чон понимал почему, но ему было всё равно. Пускай сейчас Чимин был совсем другим, Чонгук любит его и таким, готов поддерживать в любой ситуации. Но только вот…       Война.       До Чонгука не сразу доходит весь ужас этого слова, которое приносит только лишь боль и потери. Чон не хочет отпускать Чимина, они только вот начали строить свои идеальные отношения, растят сына, а теперь война.       Чимин может не вернуться. Чонгук об этом думать совершенно не хочет.       А ещё Чонгук осознаёт, что это война может забрать у него брата и отца. Чон не хочет терять семью. Он не привык к боли.       — И когда ты отъезжаешь? — спрашивает Чон, подходя к Чимину, становясь позади него. Фигура альфы сейчас напряжена до предела, и Чонгук немного даже боится Пака сейчас.       — Сегодня-завтра, — отвечает Пак. — Я должен ещё послать гонца в королевство Мин, — Чимин не верит в то, что Юнги примет его сторону в этой войне. Во-первых, Мин являлся супругом младшего сына короля Кима, и в любом случае тот пришлёт ему письмо с таким же предложением. А во-вторых, Юнги всегда недолюбливал Чимина, презирал его, пусть и не говорил об этом, но Пак чувствовал в каждом слове того яд. Но Чимин всё равно должен попытать счастье, быть может, Мин всё-таки примет его сторону, ведь между их королевствами заключён договор.       — Я поеду с тобой на войну, — уверенно произносит Чонгук, и Чимин сразу же разворачивается к нему.       — Ты сейчас серьёзно?       — Да, я полностью серьёзен. Я лучше тебя умею обращаться с мечом.       — Я тебя никуда не отпущу, — голос Чимина звучит твёрдо. Альфа понимает, что такое заявление Чонгука очередной повод доказать, что он не такой, как все омеги. — Ты должен заботиться о Чониле. И если я не…вернусь…       — Ты вернёшься! — во мгновение выражение лица Чонгука меняется, из непоколебимого оно становится испуганным. — Ты вернёшься!       У Чонгука сейчас внутри всё болезненно рвётся. Как Чимин может думать о том, что он не вернётся. Пак должен вернуться живым ради Чонгука, ради Чониля, в конце концов ради своей страны. Чон чувствует, как тело его начинает дрожать, его накрывает паникой.       — Ты вернёшься! Ты не можешь не вернуться! — у Чонгука по щекам начинают течь горячие слёзы, а губы кривятся.       Чимин смотрит на своего маленького Гуки, который разрушается лишь от одного осознания, что такое война. Все эмоции Пака уходят на второй план, сейчас самое главное успокоить Чонгука. Пусть Чон и строит из себя сильного, крепкого, но внутри он до сих пор маленький омега, нуждающийся в постоянной защите.       — Я вернусь, я обязательно вернусь, — голос Чимина снова успокаивающий такой приятный. Пак касается ладонями щёк Чонгука, стирает большими пальцами слёзы. — Только не плачь.       — Я ненавижу свой день рождения.       — Не говори глупостей, — Чимин прижимает Чонгука к себе, крепко обнимает. — Прошлый твой день рождения был самым лучшим, ведь именно тогда ты впервые сказал, что любишь меня и что хочешь родить мне наследника. Год на год не приходится, Гуки. Обещаю, что твоё девятнадцатилетие мы отметим вместе.       Чонгук хочет в это верить. Он утыкается в грудь Чимина, прижимается ещё крепче. Что если так и простоять, не отпуская Чимина? Быть может, так он не уйдёт на войну?

***

      — Ты что-то хотел? — спрашивает Мин, поднимая взгляд с документа, когда на пороге кабинета появляется Тэхён. — Если да, то мог бы не подниматься на верхний этаж, а сказал бы прислуге, я сам спустился бы, — говорит Юнги. Сейчас Тэхёну с каждым днём ходить всё труднее, самым страшным его испытанием были лестницы.       — Нет, просто захотелось тебя увидеть. А ещё… ты же знаешь, я не люблю тревожить прислугу понапрасну.       Юнги протяжно вздыхает. В этом весь Тэхён. Сначала не хочет тревожить прислугу, потом весь вечер жалуется на неистовые боли в ногах.       Тэхён проходит вглубь и становится практически рядом с Юнги.       — Можешь отвлечься, пожалуйста, ненадолго, — просит Тэхён, и Мин отказать ему не может, откладывает бумаги подальше, а сам приподнимается с кресла, встаёт рядом с Кимом.       — Значит, ты что-то всё-таки хотел. Болят ноги? Или пальцы крутит? — Мин уже рефлекторно берёт Тэхёна за руку и начинает массажировать фаланги пальцев.       — Нет… просто мне внезапно захотелось целоваться, — Тэхён смущённо улыбается. — Надеюсь, ты не против… прости.       Юнги кажется, что Тэхён и вправду очень странный. Сначала целует без спроса, лезет обниматься, а потом ведёт себя смущённо спрашивает разрешения на каждое своё действие. И Юнги кажутся такие контрасты довольно милыми.       — Не извиняйся, я же говорил, что ты всегда можешь ко мне приходить, если тебе что-то нужно, а о поцелуях даже не спрашивай, просто целуй, я никогда не буду против, — Юнги кладёт свою ладонь на щеку Тэхёна, аккуратно гладит.       — Просто ты сейчас занят, и я подумал, что…       — Не нужно думать.       С этими словами Юнги сокращает расстояние между собой и Тэхёном и нежно касается губ омеги. Ким же отвечает достаточно робко, и Мину нравится, что их поцелуи такие аккуратные, но чувственные. И Юнги кладёт свою вторую ладонь на округлившийся живот омеги и гладит, Тэхён же накрывает своей рукой кисть альфы.       — Юнги… — тихо стонет Тэхён, прямо в губы, и Мина не на шутку пробирает.       Юнги отстраняется от губ Тэхёна, помогает Киму сесть на край стола (омеге долго стоять уже достаточно тяжело), а сам потом припадает к шее, целует, вылизывает каждый миллиметр, а у Тэхёна дыхание сбитое становится, и Мину нравится чувствовать тонкие пальцы омеги в своих волосах. Ким разводит ноги, притягивает Мина за бёдра к себе, заставляя встать ещё ближе. Теперь Юнги понимал, почему Тэхён так стыдился, почему отводил взгляд. Все действия Тэхёна кричат о том, что ему захотелось близости. Хотя, быть может, Юнги всего лишь чудится?       — Ты вправду этого хочешь? — спрашивает Мин. Если Ким не хочет, то он отстранится, продолжит невинно целовать в губы.       — Я…хочу, — выдыхает Тэхён, притягивая Юнги снова к себе и целуя.       У Мина всё внутри переворачивается. Тэхён хочет его. Без течки. Сам. Хотя, возможно, это снова очередной гормональный сбой. Но Юнги всё равно, если Тэхён просит, то не может отказать. И Мин понимает, что в этот раз придётся быть ещё более осторожным, чем в прошлый, ведь Тэхён ещё больше округлился. Но сейчас Юнги хочет наслаждаться мягкостью губ омеги.       Ладони Тэхёна скользят под пиджак альфы, аккуратно оглаживают рёбра. И Юнги чуть ли не стонет от того, насколько нежно его касается Тэхён.       — Ваше Величество! — оклик заставляет Юнги тут же отстраниться. И он бросает взгляд на гонца, который даже не постучался. И сейчас Мин еле сдерживается, чтобы не приказать казнить этого мальчишку. Тэхён же весь раскрасневшийся, до смерти смущённый слезает со стола и уже хочет уйти из кабинета, но Мин перехватывает его за руку.— Простите меня, пожалуйста, но это не терпит отложения, — гонец подходит к столу и протягивает два конверта с печатями Пак и Ким. И в этот момент Мин понимает, что вопрос и вправду не терпит промедления.       Юнги тут же аккуратно открывает два конверта. Два письма. Абсолютно идентичные, оба с просьбой вступить в войну на своей стороне. Разве только король Пак не пишет о том, что брата Тэхёна изнасиловал брат его супруга. И Мин не удивляется тому, что Чимин захотел скрыть этот факт. Хотя Юнги не уверен, кто лжёт, потому что король Ким способен утаить правду. В любом случае, изнасилование, не изнасилование, брат Тэхёна сейчас в положении и в этом виноват Хосок.       Юнги не пугает весть о грядущей войне. Юнги не боится войн, не боится крови, потому что его правление началось именно с них. Только вот, Мин хотел начать новую мирную жизнь без всего этого мрака, но, видимо, не судьба. Наверное, Юнги слишком чёрный человек, раз уж жизнь не даёт ему даже шанса.       Юнги не знает, чью сторону выбрать. Совершенно не знает. Выбрать сторону короля Пака, человека, которого все годы своего правления считал потенциальным врагом, или же сторону короля Кима, отца Тэхёна, который довёл омегу до ручки. И Мин Юнги не был бы Мин Юнги, если бы не совершал постоянные ошибки.       Юнги снова затмевает разум страх перед королём Паком. Мин всегда мечтал когда-либо убрать его с дороги, и сейчас у него подвернулся шанс. Юнги знает, что армия его королевства достаточно хорошо оснащена даже для неблагоприятных погодных условий, и это огромное преимущество перед королём Паком.       У Юнги внутри разжигается желание подавить своего соперника любой ценой, пусть и придётся вступить в войну на стороне короля Кима. Но зато Мин возможно избавится от своего давнего противника.       Юнги подписывает согласие королю Киму, а Пак Чимину пишет отказ в вежливой форме.       — Будет война? — спрашивает Тэхён, когда гонец уходит. И Юнги только сейчас осознаёт, что Ким всё это время был в кабинете.       — Да, твой брат беременный от наследника престола Чон.       — Значит, всё-таки и вправду взаимно, — Тэхён усмехается. Юнги же удивлённо смотрит на Кима. — Джин любит его, и Хосок тоже. Мы говорили с Сокджином по этому поводу на балу, посвящённому рождению наследника королевства Пак.       Юнги в этот момент кажется, что он и вправду сделал ошибку. Вот прямо сейчас. Подписал совершенно не то согласие, а ведь у него был выбор, но секундное желание подавить своего соперника затмило всё. И история Джина даже чем-то напомнила Юнги его историю с Тэхёном, разве только Ким был свободен, да если был бы замужний Мин навряд ли сдержался.       Юнги сделал огромную ошибку, подписав не тот документ. И вернуть бы всё назад, догнать бы гонца, но тот уже наверное далеко, потому что такие вестники скачут быстро. Мин в душе своей смеётся. Он думал, что всё-таки ещё имеет право на лучшую жизнь, но ни черта он не имеет, потому что губит, вот прямо сейчас, судьбу брата Тэхёна.       Юнги пытается убедить себя, что всё-таки сделал всё правильно. Теперь у него появился шанс уничтожить Пак Чимина, но в сердце поселился явный червячок сомнения. Но Мин подавляет его мыслями, что все годы своего правления он мечтал уничтожить соперника и теперь сделает это, своими руками вонзит меч прямо в сердце Чимину.       Юнги будет сражаться не за честь брата Тэхёна, а за подпитывания своего самолюбия. Ким не смог его полностью изменить.       Юнги подпитывает свою уверенность мыслями о том, что Хосок должен также поплатиться за свою безалаберность. Изнасилование, не изнасилование, но Чон виноват в том, что Сокджин теперь беременный, он не должен был проводить течку с замужним омегой. Такие поступки должны караться.       — Когда ты собираешься отбывать? — голос Тэхёна на удивление такой спокойный, но Юнги уверен, что у омеги сейчас внутри тысяча эмоций.       — Завтра.       — Завтра… — голос Тэхёна дрожит. — Я пойду.       — Ты нормально себя чувствуешь?       — Да, да нормально, — произносит Ким, но Мин видит, что на нём лица нет. Всё ненормально.       Юнги протяжно вздыхает, запускает свои пальцы в волосы. Сегодня будет бессонная ночь. Нужно ещё объявить о массовой мобилизации, подготовить армию и выдвигаться, остатки добровольцев присоединятся позже.

***

      Сокджин ждал своей участи, и та настала. Его посадили под арест, лишили всех изысков, оставили возможность довольствоваться только кашами на воде и хлебом. И омега думает, что и этого он не достоин. Из-за его оплошности будут погибать тысячи людей на поле боя, а он всего лишь будет спокойно есть каши. Кстати, еду организм совсем не принимает. Сокджину иногда даже кажется, что он изнутри начинает гнить. Он снова худеет, щёки постепенно исчезают. Беременность его совершенно не красит. Киму даже кажется, что такими темпами, он не сможет родить.       Сокджин пытается заставить себя есть потихоньку, и вроде как немного удаётся, хотя бы еда наружу не просится, но раздирающее внутри чувство вины мешает нормально спать. Джин постоянно видит кошмары с Хосоком, Намджуном и ещё не родившимся сыном. Омега всегда просыпается в поту, ищет поддержки и успокоения от Намджуна, но того рядом нет. И на Джина накатывает очередная болезненная волна реальности — его старший брат готовится в войне, которую развязали именно из-за него.       Сокджин плачет, кричит в подушку, нередко обеспокоенные беты прибегают к нему, пытаются помочь, но Ким только лишь бьётся в конвульсиях, оглушительно воет, срывая голос, и когда силы полностью истекают, он падает на подушки, очередной раз впадая в страшное забытьё. И так повторяется бесконечно.       Сокджин смотрит в окно, видит, как уезжают его отец и Намджун на войну, и чувствует внутри огромную вину. Именно на его совести будут смерти. Именно его слабость вылилась в кровавую расправу.       Сокджин чувствует, как по щекам начинают стекать горячие слёзы. Он уже думал, что все выплакал за эти несколько дней, видимо нет. Омега кладёт свою ладонь на живот, оглаживает его, начиная ещё сильнее плакать. Джин всегда хотел родить здоровых детей от любимого человека, но только вот не такой ценой. Ведь его отец, Намджун и Хосок могут не вернуться с войны. И на чьей стороне не оказалась бы победа, Сокджину будет больно.

***

      — Ты смотри мне, вернись, — произносит Чонгук, глядя на Чимина и держа на руках сына. — Если не вернёшься живым, то я сам поеду на поле боя и всех поубиваю. И никто, и ничто меня не остановит.       Словам Чонгука Чимин верит. Его омега и вправду готов отправиться на поле боя, ведь даже прошедшие несколько дней Пак всеми силами уговаривал Чона остаться дома рядом с сыном, и Чонгук вроде как успокоился. Чимин же уверен, что своих геройских намерений Чон не оставил.       — Я вернусь, обещаю, — отвечает Чимин. — Совсем скоро. Вы даже не успеете соскучиться, — альфа гладит по голове сына.       — Я уже скучаю, — сдавленно произносит Чонгук, поджимая губы, чувствуя, как слёзы вот-вот начнут литься из глаз. Омега никогда не думал, что на его жизнь выпадет тяжкое бремя войны.       Чимин подходит практически вплотную, обхватывает ладонями лицо Чонгука и произносит:       — Я обязательно вернусь. Вы же будете меня ждать. У меня нет права на смерть. Королевства Пак и Чон одержат победу, — произносит Чимин как можно более уверенно, но сам боится того, что может не вернуться. Кто знает, что может случиться на поле боя?       Чимин поддаётся вперёд, неспешно припадает к губам омеги. Они целуются медленно, пытаясь растянуть момент прощания как можно больше. Чонгук не хочет отпускать Чимина, совершенно не хочет. И он сам тоже поехал бы вместе с Паком, но тот запретил.       Чонгуку кажется, что если он отстранится от Чимина, то его кислород перекроют. Омега до сих пор ещё не смирился с мыслью о том, что Пак уезжает на войну. И как тут можно смириться?       Чимин целует нежно, аккуратно прихватывая нижнюю губу Чонгука, а сам омега отвечает также. Чону совершенно не хочется, чтобы этот момент заканчивался, потому что когда он прекратится, то Пак уедет на неопределённое количество времени. Возможно даже навсегда. Только Чонгук рассматривать этот вариант не хочет. Чимин должен вернуться. Чимин обещал вернуться. Значит, Чимин вернётся. Обязательно.       — Ваше Величество, извините, но нам нужно уже выдвигаться, — голос воеводы заставляет Чимина отстраниться, и в этот момент Чонгук начинает плакать, потому что не выдерживает. Горячие слёзы лихорадочно стекают по щекам. Чон всегда говорил, что он сильный, не похожий на других омег, а теперь плачет, показывая всю свою слабость наружу. Хотя, есть ли слабость в искренних слезах?       — Представь, что я просто уехал в другое королевство по важным делам, — пытается успокоить супруга Чимин. — Тебе всего лишь нужно немного подождать.       И Чонгук хочет успокоиться, унять своё бешено стучащее, болезненно сжавшееся сердце. Хочет последовать совету Чимина и вправду представить, что это обычный визит в какой-нибудь город на окраине королевства, но только вот реальность не даёт этого сделать. Чимин может не вернуться, и Чонгук понимает это.       Пак наклоняется, оставляет короткий поцелуй на лбу Чониля.       — Мы обязательно увидимся.       — Я буду ждать тебя, — Чонгук нервно сглатывает, шмыгает носом. — Мы будем ждать.       Чимин печально улыбается на прощание, и Чонгуку кажется, что он окончательно трескается в этот момент.

***

      Тэхён стоит молча. В голове совершенная пустота. Ещё вчера он думал, что вот настал тот момент, когда стоит наконец признаться Юнги в своих чувствах. Ким даже решил это сделать в порывах ласки, любви, чтобы было легче. Но только вот все планы вмиг разрушила новость о войне. Тэхён принял её внешне эмоционально стабильно, но внутри он боялся. Боялся, что Юнги не вернётся. Боялся остаться один.       Тэхёну кажется, что война эта совсем бессмысленна. Хосок и Сокджин любят друг друга. Но Ким понимает, почему всё дошло до такой крайности. Отец. Король Ким привык приносить только лишь боль. И Тэхён волнуется за своего брата, который сейчас наверняка испытывает самое настоящее психологическое давление. Тэхён знает, что это такое не понаслышке, даже сейчас, иногда просыпаясь посреди ночи, он чувствовал непонятную панику, отголосок прошлого. Такое никогда не забывается.       Тэхён не винит Юнги в том, что тот принял сторону его отца. Это право Мина. Ким только лишь надеется, что Юнги вернётся живым, при любом исходе войны. И Тэхён примет, потому что любит. Вправду любит. Так сильно, до невозможности.       — Береги, пожалуйста, малышей. И не волнуйся, всё будет хорошо, — произносит наконец Юнги. И Тэхёну хочется сказать, как ему не волноваться, когда твой супруг уходит на войну с перспективой больше не вернуться?       — Всё будет хорошо… — тихо повторяет Тэхён, пытаясь успокоить скорее себя. Ким до конца не понимает весь спектр ощущаемых в нём чувств, будто что-то сломалось ещё вчера в тот момент, когда он узнал о том, что Юнги уходит на войну.       — А вы не докучайте особо своему папочке, видите себя спокойно, — говорит Юнги, садясь на корточки. Альфа кладёт свою ладонь на заметный живот омеги и получает в ответ прощальный толчок. Юнги еле сдерживает наворачивающиеся слёзы. Он не хочет оставлять Тэхёна одного, не хочет оставлять ещё неродившихся детей, но нужно. Это его долг. Юнги наклоняется, аккуратно целует живот, скрытый под тканью блузки. — Я обязательно вернусь, потому что должен увидеть вас. Я вас очень сильно люблю, — Мин чувствует скопившиеся в уголках глаз слёзы, и он вытирает их ладонью, вставая с колен.       И даже сейчас у Тэхёна совершенно никаких чувств. Он до сих пор в каком-то шоке от случившегося. Ещё несколько дней назад он спокойно гулял с Юнги по саду, тот вечером делал ему расслабляющий массаж ног и так нежно целовал потом ладони. А теперь Юнги отправляется на поле боя.       — Я люблю тебя, Ким Тэхён, так сильно. Спасибо, что появился в моей жизни, подарил смысл. И я вернусь, потому что у меня появился шанс на счастье вместе с тобой и нашими детьми, и я ни за что его не упущу, — произносит Юнги. Он не верит до конца в своё возвращение, предчувствие нечто плохого разъедает его изнутри. Всё-таки он выбрал неправильную сторону. Юнги так хочется вернуться, чтобы увидеть своих детей, подержать на руках. Мин хочет заботиться о них и о Тэхёне. Он только начал новую правильную жизнь, но снова всё идёт под откос.       Юнги немного больно от такой безэмоциональности Тэхёна. Но Мин понимает, что глупо надеяться на взаимные чувства. Юнги был так сильно задурманен светлостью семейной жизни, теплотой объятий, мягкостью поцелуев, что совершенно забыл, что у него с Тэхёном не так, как у всех. Ким, возможно, ничего даже не испытывает к нему, а связь, образовавшаяся между ними, результат беременности и природной тяги омеги к Юнги. И Мину хочется выть от этого осознания, он так старался на протяжении почти двух лет заглаживать свою вину за поступок минутной слабости, но совершенно ничего не добился. И, быть может, и правильно, потому что, наверное, Юнги не достоин счастья.       И Юнги уже хочет уйти, но Тэхён во мгновение стремительно сокращает расстояние и впивается в губы, целует порывисто, настойчиво, словно боясь, что Мин исчезнет.       И Юнги может и вправду исчезнуть. Не вернуться.       Тэхёну больно внутри, словно шипы роз, которые так любит выращивать омега, впиваются в нутро.       И Юнги не сразу начинает отвечать на поцелуй, потому что находится некоторое время в состоянии ступора. Тэхён целует его, так жадно, порывисто, словно пытаясь упиться губами. Словно пытаясь отпечатать этот поцелуй навсегда в памяти.       — Я обязательно вернусь, — шепчет Юнги, отстраняясь, как бы он не хотел продлить это мгновение, но он должен идти. Его ждёт войско. Его помощи ждёт король Ким на поле боя.       Тэхён кивает, поджимает губы, смотрит на то, как Юнги разворачивается и идёт в сторону подготовленных лошадей. Мин не оборачивается, потому что если обернётся, то не сможет ещё долго попрощаться с Кимом.       Он не сможет уйти.       Юнги залезает на коня, отдаёт приказ, и вся конница трогается с места, покидая внутренний двор замка.       — Я люблю тебя, Мин Юнги, — шепчет Тэхён, и этот шёпот уносит холодный осенний ветер в никуда.       Тэхён кутается в вязаную кофту, вздрагивая. Без Юнги снова стало как-то холодно.