***
Чимину кажется, что он на поле боя сражается уже несколько лет, хотя прошло всего лишь три недели. Но во время битв каждая секунда расценивается в несколько дней, ведь в одно мгновение ты можешь лишиться жизни. Был человек, и его уже нет. Повернулся не так, не успел уклониться, и ты проткнут насквозь, или голова свалится с плеч, покатится под ноги противников, топчущих землю. Тут никакие доспехи не помогут, даже самые прочные, выкованные искусными мастерами. Пак видел, как падают на бегу его соратники, валятся на землю бездыханными трупами. Чимин не знал их имён, но почему-то после смерти каждого бойца Пак словно терял часть своей души, он терял свой народ, о котором он привык заботиться. Везде кровь. Повсюду. Всё поле окрашено в красный, и, бывает, что уклониться мешают тела павших воинов, и уже без разницы к твоей армии они принадлежали или к армии противника. Все они всего лишь пешки. Вороны клюют начинающее гнить мясо. Трупы совсем не убирают, где принял свою смерть, там и суждено превратится в гнилую кашу. Чимин ненавидит запахи крови и гнили. У него желудок чуть ли не выворачивается от этой гадости. Пак совсем не создан для войн. Да, он хорош во владении мечом, но лучше всего у него получается добиваться успехов в мирных переговорах. Сейчас для слов совершенно нет места. Чимин устал от звука постоянного лязга мечей над ушами, устал залечивать мелкие раны, полученные во время боёв. Ему бы сейчас к Чонгуку, к Чонилю, а не вот это вот всё. У Чимина болят ноги, руки, суставы крутит, а мышцы горят в агонии, ранки, полученные из-за недостатка ловкости, иногда гноятся, и Пак молится, чтобы, выдавив содержимое, не получить заражение. Потому что будет обидно умереть из-за этой напасти, а не от меча бесстрашного воина. Пак льёт на свои травмы водку: дезинфицирующие средства уже закончились, а продовольствие привозят редко. Чимин перевязывает себе раны, потому что лекари и без него заняты, выхаживают тяжело раненых. Пак благодарит Судьбу за то, что пока что он не получил весомых травм, иначе обычным промыванием водкой и перевязкой было бы не обойтись. У Чимина до войны совершенно не было шрамов. Теперь же его тело пестрит мелкими красными полосками, которые успели зажить. Даже на лице есть парочка шрамов. Чимин не смог уклониться во время боя с одним солдатом из армии Ким, хотя всё-таки выиграл в этой схватке. Ещё при тренировках с Чонгуком Пак понимал, что ему не хватает ловкости, ведь Чон всегда останавливался, если видел, что ещё немного, и он ранит Чимина. Война же не щадит никого, поэтому Паку приходится расплачиваться своей идеальной кожей, которая теперь вовсе не такая. Армии Пак и Чон вместе превосходят в численности армии Ким и Мин, но только вот у Мина снаряжение лучше, да и командует Юнги лучше, потому что опыта ему не занимать. Чимин помнит, что именно Мин стёр с лица земли королевство Ли. Пак же набирается опыта стратега именно сейчас, и если бы не его воеводы, то многие операции по нападению на вражеские войска пошли бы крахом. Пак иногда думает, каково это иметь на своей стороне союзника в лице Юнги. Наверное, тогда война уже давным-давно закончилась. Чимин пытался привлечь на свою сторону Мина, даже письмо отослал, но увидев на поле боя войска Юнги на стороне Кима, понял, что всё это бесполезно. Хотя Пак и не надеялся на помощь Мина, но попытаться всё же стоило. Чимин, если честно, боится оказаться лицом к лицу с Юнги, потому что Мин разрезает всех противников быстро, умело, не щадит, не медлит. Несколько точных стремительных ударов в область жизненно важных органов, и вражеский солдат даже не успевает осознать, что настал конец его существования, как он бесчувственно падает на землю. Чимин понимает, что если он всё-таки встретится лицом к лицу с Юнги на поле боя, то сразу же проиграет, потому что не успеет быстро среагировать на удары того. Пак осознаёт, что остервенелости действиям Мина придаёт тот факт, что омега того ждёт пополнения, и альфа хочет вернуться к своей семье. Чимин тоже хочет вернуться к Чонгуку и Чонилю, живым. Невредимым уже не получится. Чимин жалеет, что он вообще подписал согласие на участие войне на стороне Чон, уж лучше бы он отсиживался в своём королевстве, рядом с Чонгуком. Ведь, по факту, Пак не обязан разгребать последствия за братом своего супруга, это не его война, но гибнет и народ его королевства. Паку жалко всех тех мальчишек-альф, взрослых семейных мужчин, которые ценой своей жизни пошли сражаться на стороне их прекрасного короля. Чимин не прекрасный король. Был бы прекрасным, не повёл бы своё войско на смертельное поле боя. Но Чимин всегда ставил Чонгука выше своего государства, именно поэтому сейчас Пак сражается, в попытках уберечь членов семьи Чонгука от смерти. И вроде как выходит. Пак нередко спасал жизни, и королю Чону, и самому Хосоку, те также не оставались в долгу, прикрывали спину Чимина. — Прости, что из-за меня тебе пришлось участвовать в этой войне, — произносит Хосок во время кратковременного ночного отдыха, который они в очередной раз тратят на перевязки ран. — Ты правда так сильно любишь омегу Кимов, что забыл о всех нормах, установленных в обществе? — Пак произносит это с нервной усмешкой, потому что его моральное состояние летит к чертям. На поле боя он старается держаться, но сейчас нет смысла. Именно из-за Хосока он здесь. Именно Хосок виноват в том, что Чонгук сейчас один вместе с Чонилем, а Чимин, возможно, больше не сможет их увидеть. Только Хосок, никто другой. Чимин даже ненавидел бы этого глупого альфу, но не может, потому что Чонгук любит своего брата безмерно сильно. — Да… — выдыхает Хосок. — Он сейчас беременный, и я волнуюсь за него. — Ты вообще посещал хоть какие-то уроки полового воспитания? — Да, конечно, как и все королевские альфы. — По тебе не видно, — Чимин перекусывает зубами бинт, когда заматывает обработанную рану. — Иначе ты знал бы, что омеги могут забеременеть только во время течки, а если кончать в них, да ещё и с узлом несколько раз, то вероятность практически стопроцентная. — Я знаю. — Знаешь? Объясни, что ты знаешь всем павшим воинам, которые отдали свою жизнь из-за того, что ты просто захотел удовлетворить свои потребности, загнать свой чёртов узел! Объясни им! — Я… мне очень жаль, — виновато произносит Хосок, опуская взгляд. — Я потерял в тот момент голову, потому что… — Не объясняй, — выдыхает Пак, надевая свободную рубаху. Чимин знает, что скажет Хосок: «он пах так прекрасно, и я не смог сдержаться». Пак понял бы, но только понять он не может, потому что выдержкой он обладает знатной. Чимин держался рядом с Чонгуком, не касаясь его, больше полугода и смог бы продержаться ещё столько. И Чонгук был всё это время законным супругом Чимина, а Сокджин для Хосока — никто. Неужели так сложно было обуздать свою сущность альфы всего лишь на один день, чтобы не сотворить этой роковой ошибки? — Я каждый день ощущаю вину за случившееся. Ты думаешь мне легко видеть, как гибнут люди из-за моей оплошности? Мне ни черта не легко! — Хосок повышает голос. — Сокджин сейчас беременный, а я даже не могу заботиться о нём. Я уверен, что он мучается, а я даже не могу его поддержать. Никто не может его поддержать, даже Намджун, его брат, потому сейчас он на поле боя. Понимаешь, я постоянно чувствую душащую вину, даже во время нескольких часов отдыха. Я не могу спать, потому что эти чёртовы мысли мешают мне. Чимин замирает. В какой-то момент в его голове происходит осознание того, что Хосоку тоже тяжело, намного тяжелее, чем ему. У Чона сейчас его пара, пусть и неофициальная, в положении, а он даже не может видеть, то таинство развития ребёнка и изменение состояния омеги. У Чимина в голове всплывают воспоминания о том, как округлялся Чонгук, становился таким мягким, улыбчивым, и внутри у Пака разливается одновременно тепло и тоска по дому. Наверняка, сейчас омеге Кимов тяжело, потому что тот в любом случае испытывает гнёт за содеянное. И Чимин пытается представить себя на месте Хосока. Что было бы, если бы его связь с Чонгуком оказалась такой же ошибочной? Хотя Чимин этого представить не может, потому что он обладает стальной выдержкой. Но почему-то всё равно гнев на Хосока постепенно сходит на нет. — Ладно, закроем тему, — говорит Чимин. Извиняться за свои правдивые слова он не собирается, но и распаляться ещё больше желания совершенно нет. Чимин выходит из палатки. Свежий октябрьский ночной воздух тут же дует в лицо. Пак смотрит на красивое звёздное небо, невольно вспоминает, как однажды гулял вместе с Чонгуком в саду, а потом Чон говорил про то, что их судьбы связаны, потому что линии на их руках совпадают. Чимин смотрит на свою ладонь. Он совершенно не понимает ни черта в этих линиях, но те вроде как непрерывные. Пак надеется, что и его жизнь не оборвётся на войне, потому что он должен вернуться к Чонгуку и Чонилю, потому что он обещал им.***
У Юнги борьба не на жизнь, а на смерть уже заложена в крови. Он даже в какой-то степени скучал по ощущению разрезания плоти мечом. Мин не отрицает, что испытывает моральное удовлетворение от того, что именно от его руки падают воины. Все демоны, которых так умело подавлял Тэхён всё это время, вырвались наружу. Юнги беспощадный. У него нет шанса на промедление, на неточность. Он ловко ударяет в нужные точки на человеке, и его враг безжизненно падает. За время войны с королевством Ли Мин выучил все слабые места, которые не скрыты доспехами. Лучше всего бить туда, где соединяются между собой латы. Конечно, не каждый может попасть, но Юнги всегда был метким. Мин не особо сильно страдает из-за перевязок мелких ран, потому что успевает победить противника до того, как тот предпримет хоть какие-то действия. Юнги даже иногда смеяться хочется из-за факта, что армии Пак и Чон многочисленны, но в их составе ещё зелёные мальчишки, совершенно не знающие, как держать в руках меч. Настоящее пушечное мясо, смертники. Мин уже не может пересчитать, скольких вражеских солдат он убил. Счёт идёт уже на тысячи. Практически каждую минуту он лишает жизни какого-то молодого альфу, который мог ещё создать семью. Главной целью Юнги до сих пор остаётся Чимин, но, только на удачу Пака, они до сих пор ещё не встретились на поле боя. Мин слышит слухи, которыми полнятся отряды его армии, что Чимин совсем ещё неопытный и действует на поле боя безрассудно. И это тешит самолюбие Юнги, подпитывает его уверенность в том, что при первой же встрече с Паком, он лишит его жизни в считанные минуты. Юнги думает о Тэхёне лишь во время короткого отдыха, потому что стыдно думать о Киме на поле боя, когда убиваешь других. Омега такой чистый, поэтому не стоит его пятнать во время бесчестья. Мин надеется, что с Тэхёном всё в порядке, что у него хватит сил не сломаться. Юнги не хотел оставлять беременного Тэхёна вот так без присмотра, особенно на вторую половину беременности, которая самая тяжёлая. Юнги надеется, что Киму не захочется вернуться к своей проверенной методике успокоения — лезвиям. Мин хочет надеяться на то, что Тэхён исполнит его просьбу: будет заботиться о своём состоянии организма и родит малышей здоровыми. Юнги грустно из-за того факта, что он навряд ли сможет присутствовать в замке во время рождения своих сыновей. А Мину хотелось бы потом взять в первые дни жизни на руки крох, сказать Тэхёну искреннее спасибо. — Сокджин был изнасилован? — спрашивает Юнги у Намджуна во время ночного отдыха, лёжа на неудобной койке. Мин укрыт каким-то старым одеялом, которое совсем не греет. — Нет, — раздаётся ответ с соседней койки. — Король Ким выдвинул лозунг: «Защитите честь изнасилованного омеги», чтобы было больше желающих вступить в войну на его стороне. Юнги в очередной раз чувствует в душе укол сомнения: ту ли сторону в войне он выбрал? За что он вообще борется? Юнги убеждает себя в очередной раз, что он борется ради того, чтобы убрать с дороги своего давнего соперника. А представлял ли Чимин реальную опасность? Юнги приходит к выводу, что нет. Пак никогда не проявлял агрессию в сторону Мина, не давал намёков на то, что хочет поставить северное королевство на колени. Юнги всё сам надумал. Мин старается гнать эти сомнительные мысли, потому что с таким настроем, он не сможет завтра сражаться. Он воюет за то, чтобы обезопасить своё королевство от возможной угрозы со стороны государства Пак. — Ты чувствуешь какое-то негодование из-за того, что Сокджин изменил тебе? — Я не испытываю к Сокджину совершенно ничего, кроме братских чувств, я даже запаха не чувствую, — произносит Намджун. Юнги же тихо хмыкает. — Я думаю, это достаточный ответ на твой вопрос. Сейчас я волнуюсь за Сокджина, потому что он сломался. Я надеюсь, что он сможет пережить этот трудный период. Мин больше ничего не отвечает, его мысли снова возвращаются к Тэхёну. Омеге сейчас тоже тяжело. Наверняка, у Кима нещадно болят ноги, и пальцы крутит. У Юнги от этих мыслей всё внутри сжимается, потому что Тэхён не должен испытывать больше боли. Юнги всё-таки засыпает, и снится ему то, как он гуляет вместе с беременным Тэхёном в саду. Ким лучезарно улыбается, придерживая одной рукой свой живот, а другой сжимает пальцы Юнги. И всё хорошо. Нет никакой войны.***
Хосок чувствует азарт и удовлетворение. Впервые в своей жизни он сражается, а не бежит, как трус. И все его громкие обещания в мыслях о том, что ради Сокджина он пойдёт и воевать, сбылись. Пускай, Хосок и чувствовал каждый день, каждую минуту сжирающее чувство вины, но теперь он сражался храбро, лишая жизни своих противников, подбираясь всё ближе к королю Киму. Хосок непременно лишит этого манипулятора головы, освободит континент от этой грязной душонки. У Хосока все мысли о Сокджине. Он мечтает о том, что, если королевства Чон и Пак одержат победу, то он непременно отправится в столицу Ким и наконец заберёт Сокджина из этого места. Вправду заберёт. Это уже не глупые обещания самому себе. Это установленная цель, к которой Хосок идёт, не сворачивая. Хосок старается не встречаться с Намджуном на поле боя, потому что не хочет вступать с ним в схватку. Ким всё-таки брат Сокджина, и Джин вроде как привязан к нему, поэтому Хосок не хочет делать больно омеге. Чон еле борется со своим желанием подойти к Намджуну, чтобы узнать, как Сокджин, в порядке ли он, но только вот его войско не так поймёт. С врагами разговаривать запрещено, врагов только беспощадно рубить. Хосоку остаётся только лишь надеется на то, что с Сокджином всё в порядке. Иногда Хосок во время перерывов мечтает о том, что, если бы Джин не был бы замужем, то они уже непременно были бы вместе. Хосок ходил бы с омегой под руку, они засыпали бы в обнимку, а утром Чон будил бы Кима лёгкими поцелуями. Альфа задаётся вопросом: толкается ли уже ребёнок? И ему немного грустно становится от осознания, что первый толчок он пропустит, так и не почувствовав приветствие своего сына. Мечты Хосока обычно прерываются тяжелым взглядом Пака. После не самого приятного разговора с Чимином в палатке, они больше и словом не перебрасывались, но Пак смотрел так, словно хотел бы Чона разрезать только лишь своим взглядом на части. Хосоку и без того тяжело, но Чимин подливает масло в огонь, заставляет чувствовать свою ничтожность ещё более ярко. И Хосок ни в чём не винит Пака, именно такого обращения к себе он и заслуживает.***
Намджун так сильно скучал по оружию в руках, но, оказавшись на поле боя, осознаёт, что душа уже не лежит к этому делу. Точнее, Ким не понимает, за что борется. Подавляя восстания в королевстве Ким, Намджун охранял порядок в государстве, обеспечивал спокойную мирную жизнь. Эта же война носит несправедливый характер. Эта война приносит только лишь людские смерти. Эта война разлучает любящие друг друга сердца. Намджун не хочет убивать невинных. Единственное его желание — подойти к королю Киму и вонзить меч в его сердце. Да только, если Намджун сделает это прямо на поле боя, то его примут за врага. И тогда в королевстве Ким разгорится очередная волна паники. Намджун не единожды видел, как Хосок старается не пересекаться с ним, и думает, что это хорошая тактика. Намджун иногда думает на поле боя о Субине и Сокджине, он надеется, что с ними обоими всё в порядке, что король Ким не подсунул перед своим отъездом на поле боя какую-нибудь змею. Ким верит в то, что Субин исполнит своё обещание, не даст Сокджину умереть. Джин сам это трудное время пережить не сможет, потому что он окончательно сломался. У Намджуна до сих пор иногда в ушах стоят душераздирающие крики его брата. Сокджину нужна помощь, поддержка, альфа надеется на то, что Субин сможет это дать его брату. Сам же Намджун исполнит своё обещание: Хосок и Сокджин будут вместе любой ценой. Главное, чтобы оба дожили до этого момента. Хосок не должен погибнуть во время боя, а Сокджин не должен сойти с ума. И всё должно получиться. Но ещё не менее важно, чтобы самого Намджуна не лишили жизни. Всё будет хорошо. Намджун в это верит. Намджун в это верит, вонзая свой клинок в тело какого-то мальчишки из армии Чон. У Кима в этот момент сердце кровью обливается. Война никого не щадит.***
Чонгуку кажется, что он сходит с ума. Чониль постоянно плачет с тех пор, как уехал Чимин, выходит, уже как три недели. Чон и купает, и кормит вовремя, и играет, и гуляет со своим сыном, но Чониль всё не унимается, плачет и плачет, лишь во время сна успокаивается. Лекарь разводит руками, говорит, что ребёнок чувствует атмосферу беспокойства. Чонгук почему-то вспоминает последние месяцы своей беременности, когда Чимин закрылся ото всех, а Чониль начал активно толкаться в животе. Всё-таки с Чимином у Чониля крепкая связь. Ребёнок чувствует отсутствие отца. Чонгук и сам еле держится. Он тоже чувствует себя совершенно беззащитным без Чимина. От войска Пак нет особых известий, что да как, и Чонгук надеется, что всё в порядке, ведь если бы что-то случилось, то обязательно сообщили бы. Чонгук срывается каждую ночь, когда Чониль всё-таки засыпает, омега ложится на половину кровати Чимина, подбирает под себя подушку альфы, в попытках уловить отголоски запаха вина, но всё тщетно. Чонгук тихо плачет, чтобы не разбудить сына, скукожившись, зарывшись в одеяло, отгородившись от окружающего мира. Чон чувствует себя совсем беззащитным омегой. Иногда, когда Чонгук проваливается в сон, ему снится, как Чимин его аккуратно обнимает, целует в шею, и омега в такие моменты чувствует себя призрачно счастливым. Когда Чонгук просыпается, на него накатывает вся боль реальности, и он снова плачет взахлёб, глуша свои вопли подушкой. — Ну что такое? — тепло произносит Чонгук, беря Чониля на руки, когда в очередной раз слышит детский плач. Ребёнок начинает ещё сильнее плакать, и у Чона внутри всё разрывается. — Я тоже волнуюсь за твоего отца, но я же не плачу. Чонгук чувствует, как подкатывают слёзы. Чон пытается сморгнуть. Он должен держаться, нельзя плакать при сыне, потому что тот всё чувствует. — Чёрт. Заплакал. — Всё-таки твой папа немного лжец, — Чонгук гладит Чониля по голове, спускается ладонью ко лбу, ощущает, что у сына кожа горячее обычного. — Так… это не хорошо. Чонгук в тот же момент вызывает в покои лекаря. И во время осмотра Чон надеется, что с Чонилем ничего страшного. Быть может, простудился во время прогулки, хотя Чонгук тепло одевал его, но ветер нынче в октябре холодный, даже лютый. И такое в королевстве Пак в первый за всё пребывание в нём Чонгука. — Скажи, что ничего серьёзного, прошу, — умоляет Чонгук, когда лекарь заканчивает осмотр. — Господин Чонгук, Ваш сын простудился. Горло красное, поэтому и плачет, а ещё у него повышенная температура, но я дал ему жаропонижающую микстуру, — произносит наконец бета. — Я буду приходить каждый день в Ваши покои и давать ему лекарства, в скором времени он поправится. У Чонгука на мгновение паника отлегает от сердца. Всего лишь простуда. Чон тоже нередко болел в детстве. Но потом Чонгук осознаёт, что Чониль совсем ещё маленький и его иммунитет ещё достаточно слабый, поэтому даже обычная простуда — это достаточно серьёзно. — Чонилю точно ничего не угрожает? — с опаской спрашивает Чонгук. — Он всё-таки у Вас альфа, поэтому я думаю, что перенесёт простуду стойко, ну, а моя задача — помочь ему в этом, — говорит лекарь. — Вечером я приду к Вам, чтобы дать Вашему сыну лекарства, — Чон в ответ беззвучно кивает. Когда бета уходит, Чонгук подходит к кроватке. — Как же ты меня напугал, Чониль, — шепчет омега, смотря на то, как спокойно спит сын. Жар спал. — Ну ничего, скоро мы снова сможем с тобой гулять в саду. Чонгук идёт к кровати, ложится на сторону Чимина и засыпает. Последние недели слишком выматывающие, настолько сильно, что теперь Чон даже не занимался во время дневного сна своего сына, а спал тоже. Только лишь в светлое время суток, сон Чонгука становился более-менее спокойным. Ему не снился обнимающий его Чимин. Чонгуку совершенно ничего не снилось. Оно и к лучшему.***
— Ох… — выдыхает Тэхён, садясь на скамейку в саду. Уже достаточно холодно, но Ким не мог лишить себя прогулок, он всегда надевал тёплую меховую накидку. Ноги у омеги болели, сильно отекали, с каждым днём становилось ходить всё тяжелее, но Тэхён всё равно не любил сидеть на месте и пытался хоть немного размяться, а потом платился за это адскими болями. Беты же пытались разминать икры, но выходило не как у Юнги, словно руки Мина и вправду были какими-то волшебными. О работах в саду пришлось напрочь забыть. Боли в ногах, отёки пальцев и живот слишком внушительных размеров закрыли Тэхёну путь к любимому делу. Ким из-за этого повода очень грустил и надеялся, что до конца его беременности беты не угробят цветы, которые он смог вывести своим кропотливым трудом. — Ой, — Ким хватается за свой живот. Впервые за долгое время Дэен и Виен подали знак. Тэхён был прав, когда говорил, что дети оживляются рядом с Юнги. Мин уехал три недели назад. И все эти недели Ким только пару раз чувствовал толчки. — Вы наконец-то захотели со мной поговорить, — омега печально улыбается, кладя ладонь на живот. — Я скучать уже начал по вам. Тэхён пытается оставаться на позитиве, потому что Юнги сказал беречь малышей. А чтобы их сберечь волнение совершенно ни к чему. Но внутри Ким еле держится, чтобы не начать снова себя резать. Он на грани. Без поддержки Юнги ему трудно. И сдерживает Кима от того, чтобы снова не взяться за лезвия, только лишь его с Мином не родившиеся дети. Они должны появиться на свет, потому что Тэхён и Юнги их любят безмерно, потому что они плод их нежной поломанной любви. — Вы скучаете по отцу? — спрашивает Тэхён, чувствуя аккуратный толчок. — Я вот да. Очень сильно. Но он обязательно вернётся. Тэхён хочет в это верить. Юнги должен вернуться, хотя бы ради того, чтобы увидеть рождение детей. А ещё Тэхён должен сказать альфе о том, как сильно его любит. Ким винит себя за то, что не смог произнести эти заветные слова при прощании. Хотя он произнёс, но… Юнги так и не услышал их. Тэхёна заставляет держаться только лишь новости, доставляемые гонцом, о том, что с Юнги всё в порядке. Он жив, здоров, серьёзных ранений нет. Значит, пока что всё относительно хорошо, не считая того, что каждую минуту гибнет множество людей на поле боя. Но иногда Тэхён всё-таки не сдерживается, начинает без своей воли тихо плакать, потому что слёзы сами наворачиваются на глаза. Омега после этого долго извиняется перед своими детьми за минутную слабость, обещает, что больше такого не повторится. Но Тэхён всё-таки снова и снова срывается, тихо плачет перед сном, комкая простынь одной рукой, а другой обнимая свой достаточно внушительный живот. Кима иногда посещала мысль о том, что быть может лучше переселиться обратно в свои покои, но в королевских осталось слишком много приятных воспоминаний: нежных поцелуев и объятий. А ещё в этих покоях до сих пор летают в воздухе слабые успокаивающие отголоски мяты, хотя, быть может, Тэхёну это уже чудится. — Так… — Тэхёна из мыслей выводит внезапно появившееся чувство голода. Ким с охом поднимается, придерживая живот. — Вы какие-то совсем ненасытные, — Тэхён ухмыляется, медленно идя в направлении входа в замок.***
— Господин Сокджин, я вот Вам принёс, — произносит Субин, заходя в покои и доставая из кармана яблоко. Ему еле удалось его стащить из королевской столовой. Теперь прислуга, у которой был ключ от покоев Джина, могла без проблем заходить в них. Субину же ключей не дали, но ему пришлось постараться, чтобы выкрасть их у одного из бет. — Вам нужны витамины. — Не нужно, — Джин бросает на мальчишку замученный взгляд. Ким совсем бледный, встаёт с постели лишь тогда, когда беты заставляют его принять ванную, и по дороге в купальню омега безжизненно плетётся, прислуга же держит его под руки, потому что в теле Сокджина слишком мало сил. Остаётся загадкой, почему до сих пор не случился выкидыш. — Вы должны поесть, — настаивает на своём Субин, подходя к лежащему омеге. — Я пообещал Намджуну заботиться о Вас. — Какой смысл заботиться обо мне? — безынтересно выдыхает Ким, кладя на уже немного заметный живот ладонь. — Я ем каши, хлеб… вроде не умираю. — Вам не хватает витаминов, поэтому и сил, чтобы встать, нет. — Какой смысл в том, чтобы мне их хватало? Из-за меня гибнут тысячи людей, лучше бы они получили яблоки, чем сражались на поле боя, — говорит Сокджин. Субин, если честно, не думал, что ему придётся бороться с выходками капризного омеги, чтобы исполнить своё обещание, данное Намджуну. — Вы хотите быть с Хосоком? После этих слов Джин вздрагивает, поворачивает голову к Субину. — Я не могу быть с ним, — выдыхает Ким, и Субин видит, как одинокая слеза скатывается по щеке Сокджина. Джин уже давно не плачет, потому что слёзы уже все истратил. Но видимо нет. У Сокджина уже давно не было истерик, потому что сил на них совершенно нет. И да, он ест исправно то, что дают, но этого явно не хватает для нормального функционирования организма, потому что омега всё время чувствует слабость. Ребёнок растёт, высасывая все соки из слабого Джина. — Намджун обещал, что всё уладит. Вы будете вместе с Хосоком. Намджун никогда не врёт. Он обещал вызволить меня из борделя, и вот я штате королевской прислуги. — Я не стал бы этим гордиться. — Во всяком случае, это лучше, чем ложиться под клиента, — говорит Субин. — Поэтому поешьте, ребёнок должен родиться здоровым. — Да какой смысл, нас всё равно выдворят из дворца на улицу. — Я сказал поешьте, значит, Вы будете есть, — приказывает Субин, потому что его порядком выводит тот факт, что с Сокджином настолько трудно идти на контакт. Субину тоже трудно, он каждый день еле держится. Омега волнуется за Намджуна сильно, а ещё подливают масло в огонь острые языки бет. Субин не умеет утешать. Он всю жизнь привык нести всю свою боль гордо, не сгибаясь. Сокджин же слишком нежный, неподготовленный ко всему этому. И дело даже не государственном масштабе его оплошности, дело в том, что он вбил себе в голову, что он не достоин всего, что имеет, поэтому не принимает помощь от Субина, показывая себя якобы гордым. — Да как ты смеешь повышать на меня тон! Пошёл прочь! — вскрикивает Сокджин, подрываясь с подушек, но тут же падает на них, чувствуя, как в глазах начинает мутнеть. Субин лишь хмыкает, оставляет на тумбочке яблоко. Сокджин всё равно чуть позже съест, такая сцена истерики повторяется ежедневно уже на протяжении трёх недель. — Завтра я ещё что-нибудь Вам принесу. — Убирайся!***
Бой за деревеньку, принадлежащую территории королевства Чон, чьё название даже никому толком из сражающихся неизвестно, идёт ожесточённый. Каждый клочок земли сейчас важен. Армии Ким и Мин наступают, и даже уже понятен исход битвы. У Пак и Чон совершенно нет никакого шанса отстоять данную территорию, уже которую деревню они сдают в руки короля Кима, пусть и в результате ожесточённых боёв. Чаша весов начинает медленно клониться в сторону армий Ким и Мин. У Юнги сейчас новая цель — один из командующих войсками Пак. Если его вывести из боя, то тогда произойдёт колоссальный перевес в сторону Ким и Мин, потому что Чимин, как уже заметил Юнги, в боевом деле особо не мыслит. А ещё это поможет Мину подобраться к своей главной цели — Паку. Мину уже порядком надоело рубить тела обычных солдат, пушечного мяса, нужно было убирать с поля боя куда более значимые фигуры, чтобы ускорить течение событий войны. И так получилось, что во время новой операции, по захвату одной из деревень королевства Чон, Юнги выпала возможность лишить жизни одного из командующих армией Пак. Все обычные солдаты заняты своим делом, Юнги всего лишь нужно нанести несколько точных ударов, и враг будет повержен. Альфа смотрит на Юнги прожигающим взглядом, крепко держа в руках свой меч, наверняка, он понимает, что теперь является целью Мина, которого недаром кличат самой настоящей машиной для убийств. Юнги присматривается к военнокомандующему, ищет у него слабые места, подмечая следы крови в области плеча, да и меч тот держит как-то косо. Видимо ранение в руку. Юнги уже замахивается на воеводу мечом, готовится нанести удар сначала в покалеченную руку, а затем в область живота, но внезапно чувствует сильную раздирающую боль в колене, где соединяются латы. Такое маленькое, крошечное, уязвимое место, и не каждый сможет в него попасть. Мин падает на землю, потому что силы в ногах иссякли, и видит торчащую стрелу. Юнги нервно сглатывает, зажмуривает глаза в попытках представить перед собой образ Тэхёна, но всё тщетно. Мин уже готовится к тому, что сейчас он лишится головы. — Стой, не нужно, — слышит отдалённо голос самого Чимина. И Мин не может поверить своим ушам, что Пак спасает якобы ему жизнь, но краем глаза Мин видит в руках Чимина лук и понимает, что именно тот его подстрелил. Юнги чувствует стремительно разрастающуюся боль в колене, во всей ноге, такую сильную. В ушах же звенит, и уже не слышны звуки сражений, происходящих рядом. И Мину кажется, что вот оно его наказание, избавив его от неминуемой смерти, Пак обрёк его на долгие мучения на поле боя. Юнги не помогут, тут раненных особо не спасают. Раненные умирают в муках, в горах других трупов, которые даже не вывозят. Их склёвывают стаи ворон. Юнги тоже совсем скоро станет кормом для птиц. Быть может, это и есть его достойный конец, ведь он принёс достаточно много боли в этот мир. Он стёр с лица земли целое королевство, оставив в живых лишь малую часть населения. Он жестоко убивал каждого, кто ему казался негодным. Он насиловал омег, затыкая им рты, вколачиваясь в их ослабленные тела, заглушая тем самым свою собственную боль. Юнги принёс много боли и Тэхёну. Сначала овладев им в совершенно унизительной позе, втоптав всё самоуважение омеги в землю, а затем и вовсе начал политику принуждения, вместо того, чтобы сблизиться на духовном уровне и понять все страхи. Юнги довёл Тэхёна до попытки самоубийства, Ким и так еле держался, а альфа добил его окончательно. Юнги пытался после этого измениться, ведь Судьба сделала ему подарок, дала Тэхёну выжить. Юнги и вправду изменился, стал мягче, терпимее, влюбился в Кима по-настоящему так сильно и навсегда. И Мин надеялся, что когда-нибудь и Тэхён его простит и всё-таки найдёт в себе силы полюбить его. И Юнги сейчас, находясь на грани своего сознания, вспоминает, как радовался каждому мелкому шажку Тэхёна в его сторону: объятиям и робким поцелуям. Мин помнит первую лучезарную улыбку Кима на осеннем празднике, Юнги казалось, что это самое красивое, что он мог увидеть в этом мире. Он помнит, как Тэхён потом ухаживал за ним, заваривал отвары, и тогда они впервые просто так спали в обнимку. И Юнги нравилось чувствовать во сне, как его обнимают. И, наверное, именно тогда Мин по-настоящему осознал, что в Тэхёне сокрыто столько не отданной нежности. Ким сам нуждается в нежности, но также хочет и дарить её. У Мина сейчас перед глазами картины того, как он вместе с Кимом ухаживали за цветами, и как однажды он повалил омегу на траву, начал лихорадочно целовать, забывшись. Тогда Юнги был счастлив. Пускай после этого и чувствовал себя виноватым, но Тэхён не оттолкнул, пусть и попросил дать ему время. Юнги научился ждать именно благодаря Тэхёну. Научился ставить интересы дорогого человека выше своих собственных. Научился слушать. Научился быть добрым и нежным. Вытащил из своих закромов души всё светлое, что в нём осталось, и попытался из этого взрастить настоящий сад. И вроде как получилось. У Юнги перед глазами другой эпизод его жизни, как Тэхён говорит ему о своей беременности. Тогда Мин был весьма удивлён, шокирован. Но он был несказанно рад, потому что подумал, что Судьба и вправду дала ему шанс на исправление. Пусть Юнги и стал гиперзаботливым, но ему это нравилось, потому что Тэхён улыбался без конца так красиво и искренне. Мин каждый день просыпался счастливым, ощущая под боком прижавшееся к нему тело омеги. Для Юнги было самым радостным видеть, как Тэхён расцветает с каждым днём, как омега картинно обижается на то, что Мин взял на себя всю работу в саду. Альфе хотелось постоянно заботиться о Тэхёне. Юнги даже и не думал, что постоянная жажда секса сменится жаждой дарить кому-то заботу и тепло. У Юнги в памяти ярко отпечатался момент первого толчка его с Тэхёном детей, и как они потом выбирали им имена. Ким тогда позволял себя целовать и выглядел таким счастливым, что у Юнги впервые в жизни подумал о том, что, быть может, Тэхён всё-таки что-то чувствует к нему. Быть может, самую малость любит его или испытывает хоть какую-то симпатию. Самую малую. Ведь Юнги пытался понравиться, делал всё, что было в его силах. И пускай, возможно, с самого начала он преследовал в своих намерениях мотив загладить вину и вызвать расположение, то впоследствии ему и вправду начало нравится заботиться о Тэхёне. Мин сдавленно улыбается, кривя улыбку. Агония боли расплывается по всему телу, но Юнги пытается держаться, он должен пробыть в этом мире, как можно дольше, чтобы вспомнить все значимые события его жизни. Юнги так старался измениться, чтобы Тэхён смог полюбить нового его. Но всё тщетно. Тэхён Юнги не любит. Юнги все эти два года кормил себя призрачными надеждами на то, что Тэхён когда-то его полюбит. Но таких, как Мин любить нельзя. Такие, как он не достойны светлых чувств. Тэхён не любит Юнги. Тэхён не испытывает к Мину даже чувства влюблённости. Юнги же взрастил к Тэхёну слишком сильную любовь, но она не душит, наоборот, окрыляет, заставляет идти дальше. Но теперь Юнги идти дальше не может. Сейчас он лежит раненный на поле, а рядом с ним не перестают валиться тела безымянных солдат. Мин сдавленно выдыхает, чувствуя подкатывающие слёзы, это не от боли в области колена. Это от осознания всей ничтожности прожитой им жизни. Да, он добился успехов в политике, да, его уважает и боится каждый в стране. Но только самого главного Юнги так и смог сделать, не смог сделать так, чтобы Тэхён всё-таки по-настоящему его полюбил. Юнги на самом деле не страшно умирать. Он всегда надеялся на то, что примет смерть храбро на поле боя или же скончается от старости, но никак не от отравления ненавистниками. Юнги страшно только за Тэхёна, который навряд ли перенесёт его кончину. Тэхён такой хрупкий, добрый, совсем не достойный боли. Юнги же принесёт Киму очередную боль. На этот раз последнюю. Юнги закрывает глаза, стискивает зубы, кричит от всей безысходности данной ситуации. В глазах у него постепенно мутнеет, и он чувствует, как проваливается в вечную тьму, последнее, что он видит перед глазами, это то, как Тэхён смущённо улыбается. Всё-таки он смог вспомнить ещё один эпизод из своей жизни.