La gozadera

      Феде отчаянно стесняется приходить сюда. Озирается постоянно, проходя мимо охранников, будто весь мир может осудить его за желание, натягивает на голову капюшон серой дешёвой толстовки, пытаясь скрыться от несуществующих взглядов, преследующих его. Феде глубоко вдыхает, успокаиваясь, прежде чем пройти по длинному тёмному коридору от главного входа к маячащему впереди яркому мерцающему свету.       Марсело мягко рассмеялся над ним, когда Феде, потупив взгляд в пол, просил у своего единственного… доброго знакомца, едва ли их можно назвать друзьями по-настоящему, адрес борделя Шакиры, которую он видел почти каждый вечер наряду с простыми гостями в баре, окружённую танцами, музыкой и порочной любовью. Но Марсело даже это сделал с такой примирительной теплотой и очарованием, растрепав его слишком длинные неровно стриженные волосы, что злиться на него попросту не получалось.       Он оглядывается по сторонам, пытаясь затеряться среди пёстрой танцующей и выпивающей толпы и одновременно стараясь от неё отделиться, держась ближе к небогато отделанным стенам. Феде осторожно подбирается к бару, решив для начала пустить часть своих небольших средств, накопленных на отдых, на выпивку. Может, она придаст ему смелости признаться хотя бы самому себе в своих самых порочных пристрастиях, исполнения которых он желал и боялся найти здесь. — Водки, — Феде подталкивает мятую купюру бармену, который охотно и быстро меняет её на полную стопку, резко пахнущую спиртом. Он смотрит на свою выпивку секунду — пить крепкий алкоголь давно не в новинку, но конкретно сейчас запах слишком настораживает… впрочем, сегодня хочется забыться и расслабиться любым способом, поэтому он опрокидывает в себя рюмку разом, сморщившись от поганого вкуса дешёвого пойла.       Он просит ещё несколько шотов, набираясь решимости, погружаясь в пьяный горьковатый дурман, мягкие томные ритмы латины кружат голову, Феде выкладывает бармену деньги за свою выпивку и, оттолкнувшись, идёт на поиски того, кто мог бы помочь ему. Его спины касаются женские мягкие руки, поглаживают, цепляются острыми ногтями, ничуть не смущаясь тому, как он вздрагивает от неожиданности, не привыкший к такому. Мужские ладони ложатся на его бёдра и бока, пытаясь завлечь его в танец, призывая присоединиться к ним, но Феде освобождается от хватки, стряхивает с тела прикосновения. Среди пёстрой толпы он видит полураздетых женщин и мужчин, их красивые обнажённые тела, соблазнительные движения, Феде готов клясться, что каждому из них не составит труда завлечь в свою постель любого, но это всё словно… не то. Ему хочется другого, но чего именно, он едва ли готов сказать сам.       Феде занимает один из свободных высоких столов, облокачиваясь о тёмную круглую столешницу, наблюдая за танцполом. Похоже, даже это место, воплощение Содома двадцать первого века, не способно заставить его раскрепоститься. — Добрый вечер, сеньор, — к его столику подходит смуглая девушка в коротких шортах и узком топе, выделяющими все прелести её стройного тела, улыбается жеманно и сладко полными розовыми губами, касаясь кончиком юркого языка кольца пирсинга в нижней губе. — Не против, если я присоединюсь?       Феде как-то неопределённо качает головой, уже готовясь сказать, что ему, собственно, всё равно, но девушку, приобняв за талию, отстраняет другая женщина, чьи клубнично-розовые кудри сияют ярким жвачно-сладким солнцем в прожекторных лучах. — Исабель, займись работой, — девушка, вздрогнув, кивает и быстро уходит, будто испугавшись. Феде может её понять. — Мы всегда рады видеть новых гостей в нашем заведении, — он смотрит на неё искоса, разглядывая её спокойное красивое лицо в бликах белого неона, гибкое полуобнажённое тело — она не стремится раздеться, возбуждая желание, она, скорее, искренне наслаждается происходящим. Своей властью, своим положением, своей красотой. Шакира знает себе цену и не стесняется своей силы. — Только скажите, что вы ищите, и мы достанем это для вас. — Я… — слова теснятся где-то в глотке, забирают дыхание из груди, но не решаются появиться на свет, только множатся и множатся, смущая его самого. — Я ничего не ищу. — Позвольте мне говорить со всем своим опытом, — она улыбается, смотря на него из-под светлых пушистых ресниц, как-то вмиг отбивая у Феде всякое желание спорить, — я вижу сразу, когда гость приходит в нашу скромную обитель за удовольствием.       Шакира быстро набирает что-то в своём телефоне, хотя Феде даже не успевает заметить, откуда он взялся у неё в руке, и успокаивает его одной улыбкой и лёгкими ненавязчивыми движениями. — Уверена, у нас найдётся то, что вам нужно. Позвольте познакомить вас с одним из моих помощников.       К их столику присоединяется молодой мужчина, быть может, на несколько лет старше самого Феде и совсем немногим выше. Феде обводит взглядом его смуглую, мягко блестящую в электрическом свете кожу, твёрдые мышцы, перекатывающиеся от напряжения на руках и обтянутых узкими джинсами бёдрах. Он красив по-своему, не модельной своеобразной внешностью, едва ли он торгует собой здесь, как многие другие девочки и мальчики Шакиры, но Феде точно может сказать, что этот человек в его вкусе. — Карло, помоги нашему гостю освоиться, — он молча вскидывает бровь, задавая какой-то немой вопрос, и Шакира, удивительно, поняв, утверждающе кивает. — По всей программе, — она склоняет голову к плечу, улыбаясь уже Феде, — доброго вечера, сеньор. Расслабьтесь и ни о чём не думайте. Всё, что будет нужно, мы сделаем за вас.

***

      Шакира исчезает из поля его зрения так плавно, что он не успевает заметить, занятый разглядыванием замершего перед ним с лёгкой добродушной улыбкой мужчину, которого она назвала Карло. Феде молчит, ждёт, что скажет ему незнакомец, представится или сразу станет «помогать осваиваться» (что подразумевается под этой фразой, он не рискует даже догадываться), будет терпеливо дожидаться его вопросов или проявит инициативу первым. — Моё имя Карлос, но вы можете называть меня, как вам угодно, сеньор. Если вы позволите, я бы хотел показать вам здесь всё и помочь… сориентироваться.       Карлос не меняет вежливой учтивой улыбки, приближаясь к нему на несколько шагов, так что Феде может разглядеть маленькую каплю пота на его виске, сухую розоватую кожу на узких губах и маленькую белую серёжку в левом ухе. Он кажется смутно знакомым, будто Феде видел его лицо уже несколько раз, но оно стёрлось из памяти, вымылось временем и собственной невнимательностью. — Если вы согласны, начнём прямо сейчас, или вы можете найти меня позже. — Сейчас, — хрипит Феде, отлепляясь от своего столика и вставая к нему почти вплотную, увидев в Карлосе шанс на исполнение своих желаний. — Я бы хотел сейчас. — Хорошо. Могу я узнать, как обращаться к вам? — Карлос спокойно кивает, указывая ему ладонью нужное направление, и пристраивается рядом, почти плечо к плечу, чтобы не потеряться в толпе и не отстать. — Феде Вальверде.       Феде чувствует тепло его тела рядом, его размеренную уверенность и выдержку. Карлос быстро проводит Феде по всему клубу, не переставая что-то рассказывать, не давя своим присутствием и не навязывая компанию, но как-то незаметно перетягивая всё его внимание на себя, не позволяя отвлечься на толпу вокруг, жадно льнущую к ним распалёнными телами.       В какой-то момент, Феде упускает это, Карлос приобнимает его за пояс, кажется, помогая пройти через особенно плотное скопление людей к нужному месту, но тяжёлая рука остаётся на месте, даже когда они поднимаются по лестнице к комнатам борделя и проходят по полупустым коридорам, наполненным негромкими стонами и слишком сладким запахом каких-то масел. Карлос слегка сжимает ладонь, и Феде почти инстинктивно сдвигается ближе к нему, нисколько не протестуя против подобного — это чувствуется неожиданно приятно и нужно, будто часть его неосознанных, непонятых им самим желаний начинает исполняться в этот момент. — Сеньор Вальверде, если вы расскажете мне, что вы ищите, — Карлос заводит его в одну из свободных спален, плавно закрывая за ними дверь, — мне будет легче вам помочь. — Я ничего не ищу, — Феде отводит взгляд, чуть краснея. — Пришёл, потому что хочется, но ничего конкретного. Просто Феде.       Улыбка Карлоса становится шире, будто он сбрасывает налипшую, как вторую кожу, привычку сохранять профессиональный нейтралитет и позволяет себе быть просто самим собой. — Феде, — Карлос довольно щурится: он похож на солнце, когда улыбается так, когда смотрит на него тёмными блестящими глазами, будто не ждёт от него ответов, которые Феде не может дать, будто он знает всё сам, — позвольте вашим желаниям стать нашей заботой. Скажите только, кого вы предпочитаете, и я приведу вам кого-нибудь подходящего, — Феде опускает взгляд, и Карлос понимает его без слов. Никто не смущается, когда приходит сюда в поисках продажной любви противоположного пола. — Мальчиков, я понял.       Феде пристально смотрит на него из-под ресниц, ожидая, что сейчас он уйдёт, чтобы найти для него подходящую шлюху, но Карлос, точно и не раздумывая вообще, защёлкивает замок на двери, и плавно, осторожно подходит ближе — даёт время передумать и сбежать, но Феде не хочет уходить. Феде любопытно, что может произойти дальше. — Феде… Федерико? — он кивает, позволяя Карлосу аккуратно толкнуть себя на постель, устраиваясь удобнее и с интересом наблюдая, как тот опускается перед ним на колени, снимая с него кроссовки вместе с носками. — Наши мальчики, кого бы вы ни выбрали, могут сделать для вас всё, что захотите.       Карлос мягко оглаживает ладонями его голени и колени сквозь неплотную ткань спортивных штанов, скользит по бёдрам, давя на их внутренние стороны, разводя сильнее. Его ладони смотрятся ещё больше на фоне довольно тонких ног Феде, и это заводит ещё сильнее, чем его же простодушная белозубая улыбка, не призванная искусить или соблазнить, и точно выверенное давление пальцев. — Вам не обязательно говорить вслух, чтобы ваши желания были исполнены. — Даже если я сам не знаю, чего хочу? — Феде чуть краснеет, но послушно привстаёт, когда Карлос берётся за пояс его штанов, стягивая их с ног и отбрасывая куда-то в сторону ветхого стула. — Даже если так, — Карлос усмехается, подхватывая его ноги под коленями, почти ласково поглаживая большими пальцами косточку. Феде откидывается на локти, чтобы не потерять равновесия, смотрит на него из-под ресниц, не поощряя и не останавливая. — Они могут, например, закинуть ваши ноги себе на пояс… вот так… — Феде охотно следует за его движениями, обхватывая бёдрами стройную талию, скрещивая на пояснице лодыжки. — Вам бы могло такое понравиться? — На «ты». Пожалуйста…       Федерико слабо изгибается на постели, подставляясь ласковым рукам Карлоса на его обнажённых бёдрах. Он чуть давит пальцами в нужных местах, точно зная, в каких точках нужно коснуться, где прихватить, а где провести, чтобы дыхание Феде сбилось, и он, опустив веки, пропустил момент, когда Карлос кладёт ладонь на его пах, проводя кончиками пальцев вдоль всей длины твердеющего ствола, не останавливаясь до тех пор, пока Феде не стонет под ним, распалённый и откровенный, а чёрная тонкая ткань трусов не облепляет плотно, очерчивая контуры, возбуждённый член. — Конечно, — Карлос мягко улыбается, не переставая его ласкать, не переходя к большему, давая прочувствовать каждую мелочь происходящего, каждую секунду близости без самой близости. — Или, может быть, ты хотел бы, чтобы наши мальчики взяли на себя больше смелости, — его голос чуть дрожит, срывается в низкие хриплые полутона, привкусом дешёвой сигаретной горькости оседающие в лёгких вдыхающего его с запахом тяжёлых масляных благовоний Феде. — Если бы взяли твои красивые длинные ноги… — Карлос возвращает ладони к его коленям, заставляя тихо ругаться под нос от потери даже такого малого контакта, а потом вдруг закидывает его ноги на свои плечи, скользя пальцами вдоль бёдер к ягодицам, которые тут же, не стесняясь, жадно сжимает. — Тебе бы понравилось? — Если бы это сделали мальчики — вряд ли.       Карлос стискивает руки сильнее, приподнимая его над постелью, с явным наслаждением мнёт упругую задницу ладонями и смотрит пронзительно на искажённое удовольствием лицо, пока Феде забирается ладонью в бельё, обхватывая влажный напряжённый член, и с тихими стонами грубо ведёт от основания к головке. — А если это делаю я?       Феде молчит, но его тело говорит красноречивее, когда он подаётся ближе к Карлосу, прося о продолжении, и размыкает губы, сведя к переносице брови. Карлос рассматривает его жадно, не торопясь подчиняться безмолвным приказам, в конце концов, в его рабочие обязанности никогда не входило ублажать клиентов, а, значит, и выполнять все его требования сейчас он не обязан. Мы одни и на фоне звучит жёсткий бит; Моё тело двигается, и тебе это доставляет удовольствие. Несколько часов назад я тебя не знала, Было темно, а сейчас наступил день.       Он никогда не отличался непорочностью — кто из них мог похвастаться такой сомнительной добродетелью в мадридских трущобах, где каждый выживал, как мог — но и торговли собой и своим телом ему удалось избежать. Он не святой, его желания перед ним как на ладони, и он не привык их стесняться. Карлос движется в такт песне, язык его тела вторит музыки: руки, плечи и бёдра; он позволяет мелодии проникать сквозь него, позволяет себе расслабиться, следуя низменным человеческим порывам.       Карлос чуть склоняет голову, оставляя несколько лёгких поцелуев на голени Феде, с удовольствием скользя вдоль всей длинны ног ладонями, ведёт раскрытым ртом, рисуя на светлой — рядом с ним — коже влажный горячий след. Феде стонет, роняя голову на бок, не прекращая небрежных движений рукой по своему члену, дышит жадно и отрывисто, и Карлосу на секунду кажется, будто судорожные движения его стеснённой одеждой груди следуют ритму доносящейся снизу песни, заглушающей смущающие Феде шумы из соседних комнат. — Федерико, — ему необъяснимо нравится звать его полным именем, нравится хриплая «р», срывающаяся с его языка, и, судя по слабой дрожи в теле Феде, нравится не ему одному. — Смотри на меня.       В больших тёмных глазах Феде разлита маленькими чернильными пятнами похоть и беспомощная страсть, искры жадного эгоистичного желания. Карлос умеет читать людей, Карлос знает, хоть и признаёт это с удивлением, что это невысказанное стыдливое «хочу», это требовательное «дай» в его глазах — не об удовольствии, а о нём, о Карлосе. — Ты бы хотел, чтобы… — он давит в себе готовое сорваться с губ «я», вместо этого решив продолжить наслаждаться их маленькой игрой, и опускается перед затаившим дыханием Феде на колени, подаваясь ближе, — наш мальчик касался тебя губами? Или чтобы довёл тебя до оргазма одними руками? — Карлос несколько раз целует его красивые бёдра, ведёт языком вдоль вены, подбираясь к краю белья. — Он бы мог целовать твои ноги очень долго, пока ты не станешь умолять о большем, пока не потребуешь от него, чтобы он сделал что-то с тем, как ты мучаешься от своего возбуждения, как всё горит внутри тебя.       Феде стонет, взбудораженный его словами, и бесцеремонно подталкивает свои бёдра ближе к Карлосу. Он быстро расстёгивает свои слишком узкие джинсы, жёсткая ширинка которых давит уже слишком больно, и запускает ладонь в уже влажное бельё, обхватывая себя пальцами и одновременно приникая губами прямо сквозь ткань к члену, прижимая язык к головке и облизывая вдоль всей длины. — Нет, — короткий отказ срывается с его губ вместе с надрывным поверхностным дыханием, он зарывается ладонью в короткие волосы Карлоса, призывая отстраниться, и смотрит прямо в глаза, лишь едва краснея скулами. — Нет? — Карлос вскидывает бровь, удивлённый, но только хмыкает, когда Феде тянет его выше, разводя бёдра сильнее, чтобы Карлос мог лечь между его ног. — Без проблем, — Карлос осторожно накрывает его своим телом, с тихим поощряющим стоном встречая лёгшие на его грудь руки Феде. — Ты хотел бы, чтобы он целовал тебя в губы? — Вряд ли, — кажется, он чувствует себя куда комфортнее теперь, обхватив его ногами за пояс и обняв ладонями за шею. Федерико тянет его ближе к себе, заставляя уткнуться лбом в свой лоб. — Но ты мог бы попробовать. Мы хорошо провели время, малыш, Давай ещё зажжём на танцполе. Прижмись ко мне вот так, ещё ближе, Давай танцевать вдвоём в обнимку.       Карлос зарывается пальцами в его густые кудри, наконец прижимаясь поцелуем, с удовольствием обнаруживая, как Феде сразу размыкает губы, призывая углубить поцелуй, скользнуть языком в горячий мягкий рот, не тратить их ограниченное время на глупые дразнящие игры. Карлос подчиняется охотно, толкаясь языком между полных розоватых губ, сжимает ладонь в волосах Феде, оттягивая грубее, каким-то чутьём уловив, что так ему понравится, так понравится им обоим — и Феде не разочаровывает его, заходясь глубоким утробным стоном и вскидывая бёдра выше, пытаясь получить больше трения. — Карло…       Он мычит, протестующе и немного раздражённо, но Феде не позволяет ему отстраниться, прерваться на время большее, чем требуется для того, чтобы избавить их от футболок, и Карлос успевает шепнуть на ухо, прежде чем Феде увлекает его в жадный агрессивный поцелуй, показывая, наконец, из-под своей стеснительности, чего он на самом деле стоит: — Не называй меня так, — Карлос оставляет чувственный укус на вытянутой шее Феде, грубо вдавливаясь бёдрами в его бёдра, упираясь твёрдым возбуждённым членом в стянутые бельём ягодицы. — Папочка? — Феде хитро вскидывает бровь, когда воздуха в груди не остаётся совсем, и смеётся над его сморщившимся от неприязни лицом. — Желание клиента — закон. Если тебе угодно называть нашего мальчика так, он будет для тебя твоим папочкой, — мягко ворчит Карлос, лаская пальцами кожу его головы, а второй рукой скользя вдоль шеи к ключицам и груди, почти болезненно упираясь в грудину ладонью. Феде сгибает ноги сильнее, касаясь коленями чётко очерченных дуг рёбер, подталкивая к нужному решению. — Нет. Я хочу звать тебя так, как хочешь ты.       Карлос хмыкает, мелко вздрогнув от сомкнувшихся на мочке уха зубов и сильных пальцев, вцепившихся до боли в его плечи. Феде сладко и страстно дышит ему в шею, пытаясь незаметно подталкивать бёдра выше, спасаясь от его бездействия и своего острого возбуждения, и Карлос не хочет разбираться с именами сейчас, всё, что он хочет слышать — это стоны Федерико и его же мольбы сквозь всхлипы. — Карлос. Или Казе. — Казе? — Феде вдруг вскидывается, едва не ударив лбом в переносицу вовремя уклонившегося Карлоса, недоуменно и даже несколько испуганно вглядывающегося в его изумлённое лицо. — Каземиро? Ты Карлос Каземиро? — Да, — Карлос хмурится, но Феде не даёт ему успеть обдумать это, надавив на затылок и оставив несколько поцелуев вдоль мягкой линии челюсти и ниже, вылизывая шею с тихим урчанием. — Это что-то меняет? — Феде довольно улыбается его сбившемуся дыханию и прерывистому хриплому шёпоту с отчётливо слышимым теперь бразильским акцентом, доводящим его до томной мягкой дрожи. — Ничего. Абсолютно ничего, — Феде облизывается, отстранившись, и Карлос безбожно залипает на движение кончика розового языка между мягких влажных губ. Он выглядит, как воплощение греха и желания, заставляя Карлоса усомниться на несколько секунд, кто из них кого искушает. — Но я думал, что ты э-э… — Феде очаровательно краснеет, румянец трогает скулы и шею и, кажется, даже сползает на влажную от пота, тяжело вздымающуюся грудь.       Карлос хмыкает, решив дать Феде свободу выбора — продолжать или нет, и вместо этого спускается ниже, скользя раскрытым ртом вдоль напряжённых линий сухих тренированных мышц, облизывает маленькие тёмные соски, упиваясь тем, как блестит в блёклом электрическом свете на них слюна. Он ласкает ладонями его бёдра, не переставая целовать и кусать грудь и поджимающийся впалый живот, постепенно спускаясь дальше и вместе с тем стягивая с него раздражающе мешающее бельё, обнажая аккуратные ягодицы и твёрдый возбуждённый член, с болезненно красной головкой, влажной от выступившей смазки. — Я думал, что ты спишь с Марсело, — вдруг выпаливает Феде, когда Карлос, склонившись, вбирает в рот его член, приняв без проблем сразу половину. Федерико прогибается в спине, упираясь в постель одними плечами, а Карлос, отстранившись, фыркает. — Марсело мне брат, — Феде внимательно смотрит не него: как он лучезарно улыбается, чуть подавшись вниз, намеренно задев подбородком влажную головку, заставив Феде зайтись тихими ругательствами и откинуться обратно на кровать. — Но, может быть, ты прав и иногда мы… — он не договаривает, мягко проведя губами и языком вдоль всей длины и втянув в рот яйца. — Казе… — Феде инстинктивно разводит ноги шире, вцепляясь пальцами в его короткие волосы, притягивая ближе, и едва выдавливает из себя между стонами. — Я знаю, чего я хочу. — М?       Он не отвлекается от своего занятия, только мычит вопросительно, побуждая продолжить, и, повернувшись, оставляет несколько злых засосов на светлых бёдрах. Если бы у них только было больше времени и возможностей, он бы не пожалел и нескольких часов, чтобы заставить Федерико понять, как противозаконно, как несправедливо иметь такие красивые ноги, и как он хотел бы, забросив эти ноги себе на плечи, довести его до криков и сорванного голоса, до боли и отчаяния, когда единственное, чего бы он мог желать — чтобы Карлос позволил ему кончить, ослабить это сводящее с ума напряжение в измотанном теле. — Хочу, чтобы ты выебал меня, — Феде ухмыляется его откровенному нетерпеливому стону и закусывает губу, почувствовав жадно стиснувшиеся на его ягодицах ладони. — Без смазки. — Блять…       Карлос утыкается носом в его бедро, переводя дыхания, пытаясь успокоить зашедшееся аритмичным заполошным боем сердце. Он бы согласился, не раздумывая, готов был сделать это, признаться честно, даже если бы Феде не попросил — просто видел и знал, что Феде одобрит, что Феде это понравится, у него было достаточно опыта и навыков, чтобы понять это с первого прикосновения, с первых брошенных взглядов, или, по крайней мере, убеждать себя в этом. Но он знает слишком хорошо вместе с тем, как важно сделать всё правильно в первый раз. Даже если Феде уже не девственник, опыта секса за деньги с незнакомым партнёром у него явно нет, и Карлос должен помнить об этом. — Хочу по одной слюне. Ты мог бы сделать это? — Феде смотрит на него из-под ресниц, лаская пальцами напряжённую шею. — Для меня?       Карлос рывком поднимается вверх, впиваясь в его приоткрытый рот поцелуем, обхватывает рукой член, сцеловывая с влажных покрасневших губ тяжёлые стоны удовольствия. — Я мог бы, — Феде счастливо улыбается, и Карлосу даже жаль разочаровывать его, но он всё равно быстро чмокает его в губы, оставляя ещё несколько быстрых поцелуев на его шее и плечах. — Но не в этот раз. — Почему? — Федерико приподнимается на локтях, глядя на него растерянно, заломив вопросительно брови и прикусив губу. Трогательная картина, Карлос не может не признать. И очень возбуждающая. — Поверь мне, — Карлос качает головой, отстраняясь, и Феде, кажется, всерьёз думает, что он может сейчас уйти — чтобы привести кого-то другого или просто потому, что ему так не понравилась просьба… — Даже если тебе нравится боль, сейчас это будет слишком. Ты не получишь удовольствия, за которым пришёл, а это главное.       Феде дробно выдыхает, готовясь с ним спорить, но Карлос быстро целует его, заставляя замолчать и послушать его. — Поверь мне. В следующий раз ты получишь всё, — он не уточняет, будет ли следующий раз, будто вообще не сомневается, что Феде придёт ещё и ещё, как будто у Феде больше не было выбора — и Феде не имеет ничего против. — Позволь мне сегодня делать так, как нужно. — Как нужно кому? — острый язык Феде и его же сарказм вкупе с изогнутой бровью приводят Карлоса в необъяснимый восторг. Он хмыкает, отстранившись, и вновь забрасывает его ноги себе на плечи. — Тебе. Мне. Нам обоим, — Карлос мягко давит пальцами на его нижнюю губу, вынуждая открыть рот, и скользит двумя внутрь, — оближи.       Феде послушно смачивает слюной его пальцы на несколько фаланг, обводя языком подушечки, едва сдерживая хриплый вскрик, когда Карлос свободной рукой грубо сжимает его член у основания и вместе с тем быстро и часто выцеловывает его икры. — Я бы хотел сделать всё, как ты хочешь….       Федерико тихо стонет, поощряя, вокруг его пальцев, мягкая вибрация касается разгорячённой кожи, вызывая дрожь. Карлос ждёт ещё несколько секунд, пока влаги не становится достаточно; Феде выпускает его пальцы с пошлым звуком и охотно подталкивает бёдра выше, бесстыдно подставляясь под скользнувшие на ягодицы ладони. Он неосознанно задерживает дыхание, чувствуя осторожное пока прикосновение к его входу. — Сделать всё, как ты попросишь...       Карлос медленно толкается внутрь — это должно быть практически больно, слюны совсем не хватает для комфорта, а Феде совсем узкий, напряжённый, так что Карлос едва может проникнуть больше, чем на одну фалангу, чтобы не превратить скользящее по грани удовольствие в мучения. — Но сейчас просто расслабься. Не думай, я сделаю всё за тебя, просто расслабься.       Феде судорожно кивает, но они оба понимают, что это не так легко сделать. Карлос опускается перед ним на колени, сплёвывает вязкую слюну на пальцы, пытаясь добавить немного влаги за неимением смазки, краем глаза замечая, как сбивается от этого и без того неверное дыхание Федерико. Его бёдра теперь лежат на плечах Карлоса, и он пользуется этим немедленно, подбираясь жгучими кусачими поцелуями по всей внутренней стороне к твёрдому члену, вновь накрывая его губами, и втягивает в рот упругую влажную головку, ободряющим негромким гулом встречая то, как Феде расслабляется, подставляясь, как художественно красиво гнётся на постели его гибкое стройное тело, вторя музыке, как он, не сдерживаясь, громко стонет раз за разом, выталкивая с трудом из груди хриплое: — Карлос… Казе… Казе… И мы продолжаем здесь танцевать, Эта вечеринка длится 24/7.       Карлос растягивает его несколькими пальцами, ласкает изнутри, надавливая грубыми подушечками на простату, и скользит по члену всё глубже и глубже, пропуская в горло и почти упираясь носом в чуть вьющиеся короткие тёмные волоски в паху. Он ведёт Феде, дрожащего, разбитого, умоляющего, по тонкой грани между болью и удовольствием, между грубостью и чуткостью, чувствуя его судорожно сжатые пальцы в своих волосах. Федерико принимает его пальцы правильно и спокойно, но вместе с тем толкается в податливый рот, не жалея и не ограничивая себя, он так безумно хорош сейчас в своём эгоистичном желании получить это продажное бесстыдное удовольствие, что Карлос не может отказать ему сейчас, не может не дать ему то, что он просит. Он научит Феде позже, выучит так, как надо: отдавать и принимать с равной страстью и желанием, научит его быть идеальным любовником, но сейчас всё, что его заботит — их общее возбуждение в этот самый момент. — Карлос…       Федерико утробно стонет, его голос дрожит, сливаясь с электронной мелодией из похрипывающих дешёвых колонок, он перебирает почти ласково короткие маленькие кудри, предупреждая его, что не продержится ещё хоть сколько-нибудь долго, но Карлос только толкается тремя пальцами в его узкую задницу, выпустив изо рта влажный от его слюны член, и впивается зубами в упругую плоть бедра, оставляя на светлой коже болезненно-яркий след.       Феде кончает, выгнувшись над блёклыми застиранными простынями, его кожа влажно блестит в неярком свете, отливая этой естественной латиноамериканской смуглостью, но даже так выглядя удивительно светлой, он заламывает брови, жмуря до боли глаза, и стонет на выдохе, будто часть себя выплёвывает, его имя.       Карлос позволяет себе полюбоваться этим ещё несколько секунд, запечатлевая под веками это живое кричащее искушение: он всё ещё раздражающе возбуждён, но требовать сейчас чего-то от разомлевшего расслабленного Феде было бы глупо, и он просто планирует довести себя до оргазма позже, наслаждаясь только своей рукой и сладкими воспоминаниями. Федерико слепо шарит рукой по постели, ища что-то, и Карлос охотно поддаётся ему, собирая белёсые подтёки спермы с живота Феде и бесцеремонно впихивая пальцы Феде в рот, заставляя слизнуть семя, прежде чем он накроет его губы поцелуем. — Я могу купить тебя на всю ночь? — Феде обнимает его за шею, сыто облизываясь, заставляя Карлоса думать только о том, что он сам до сих пор не получил разрядку. — Я не продаюсь, — он хмыкает, очертив костяшками пальцев висок Федерико, стирая каплю пота. — Но за сегодня придётся заплатить.       Феде смотрит ему в глаза так умоляюще, что Карлос не может сдержать смеха, разрушая образ, и улыбается солнечно, склоняясь к его уху, и, едва касаясь губами, шепчет: — Но ты можешь пригласить меня на свидание, и мы посмотрим.