«Шаг 2. Забудь про старые цели! Найди новые. Пойми, чего ты хочешь добиться, и составь план. Лучше оказаться без штанов на красной дорожке, чем без плана в шаге от смерти».
Слова «может, заскочим в фитобар?» были волшебными. Помимо фруктового рая, полного витаминов и клетчатки, фитобар также был местом, в которое невозможно затащить Тобиаса Гуда ни под каким предлогом. Весь руководящий состав КлирФуд Инк. знал: хочешь провести приватные переговоры, на которых не будет присутствовать исполнительный директор? Просто пригласи собеседника в фитобар, и Тобиас отвалится сам собой. - Это правда? – сиплым шепотом уточнил Кенни. Он уселся за крошечный стол, наклонился к Ласло и теперь елозил пухлыми ладонями по бокалу с овощным смузи. – Это… опять оно? Ласло кивнул. Официантка принесла ему высокий стакан с морковным соком, трубочкой и зонтиком, и он улыбнулся ей, прищурив ярко-голубые глаза. Официантка покрылась мурашками с головы до ног, хихикнула и прижала поднос к груди. Ласло тут хорошо знали. - Ну и ну, - пробормотал Кенни, вытираясь платком. Его залысины отчаянно потели, из-за чего глаза заливало солёным и едким. – И что ты теперь... - Ничего, - сказал Ласло, обхватив губами трубочку и сделав глоток. Сок был в меру сладкий, с кислинкой – похоже, в него для свежести добавили лайм и что-то еще, что Ласло не смог опознать. – Лечиться не буду. Все, хватит. Налечился уже… Он знал, что Кенни не будет его переубеждать. Не станет устраивать истерик, тыкать в него пальцем и рассказывать, что такой молодой крепкий мужик должен бороться за жизнь, растить детишек и делать «бабки, бабки!», как наверняка сказал бы Тобиас Гуд. Кенни был тряпкой и не смел давить на босса. На этом зиждилось его очарование. Вкупе с собачьей верностью, цепкостью и невероятной исполнительностью, это делало Кенни лучшей правой рукой, что когда-либо была у Ласло. Даже лучше его настоящей руки, которой можно было только дрочить, чистить зубы и жать кнопки на клавиатуре. - И чего тебе теперь хочется? – спросил Кенни, упершись локтями в столешницу и принявшись обмахиваться шляпой. В фитобаре не было жарко, но Кенни еще не отошел от игры в гольф. – Может, найти психолога… или арендовать остров на Канарах, или… - Мне хочется, - сказал Ласло, четко артикулируя каждую букву, - быть как ты. Чтобы у меня была семья. Не быть одному, когда… Они помолчали. Похоже, в Кенни не лез его овощной смузи – зеленый, как наркоманская блевотина, и жидкий, как всё, что выходит из человека после химиотерапии. - Сними девочку? – жалобным голосом предложил Кенни. Он не стал говорить: «соблазни девочку». Знал, как трудно Ласло сближаться с людьми, если они не связаны договорными обязательствами и цифрами в смете. Ласло горько усмехнулся и хлюпнул соломинкой. Кенни подкрутил сначала один ус, затем другой, а потом вдруг вскрикнул, едва не опрокинув стакан своей зеленой блевотины. - Да будь я проклят! Ты что… Тобиас что… эти его шутки... Ты что, правда не?.. Ласло кивнул. Потом отодвинул от себя стакан и опустил голову на стол, поверх скрещенных рук – беловолосую, усталую, бедовую головушку, на которую столь многое свалилось. - Ты уже… - заикнулся Кенни, принявшись лихорадочно подкручивать правый ус. - Ты когда-нибудь?.. - Нет, - тихо сказал Ласло, глядя в стол. Поверхность столешницы была из полированного зеленого камня с черными крапинками, гладкая и холодная, словно ее только что вынули из морозилки. - Ни разу. Я ни разу не был с мужиком, хотя мечтал об этом с шестнадцати лет… А теперь и не успею. За перегородкой принялись отодвигать стулья и говорить громкими требовательными голосами. Ласло так и не выучил испанский, так что не понял ни слова. Он много чего не успел сделать. Впрочем, из всех несделанных вещей его волновало только одно: то, что в свои далекие шестнадцать он не плюнул на всё и не предложил Джонасу нормальные, серьезные отношения. Где-нибудь в другом городе, где на них никто не будет давить. Возможно, Джонас отказался бы. Ему нравилась его жизнь. Но еще ему нравилось целоваться с Ласло – жаркими летними ночами, когда они прижимали друг друга к бетонным стенам гаражей, когда ломали ветки кустов, ласкаясь до всхлипов, до лихорадочного румянца на щеках, до искусанных губ и горящих азартом глаз. Джонас все это делал добровольно! У них был шанс! А Ласло все это похерил, и за свои сорок два года не нашел ни дня, чтобы проверить: а вдруг с мужчиной ему будет лучше? Вдруг он не может долго оставаться с женщиной просто потому, что это женщина, а не потому, что это плохая женщина?.. - Если ты не собрался умирать в ближайшие сутки, - проворчал Кенни, положив шляпу на стол, - то успеть можно очень и очень многое. Найди парня, с которым тебе будет интересно, потрахайтесь, узнайте друг друга... - Ты ещё скажи – «влюбитесь», - издевательски фыркнул Ласло. Официантка принесла ему лед, хотя он ни о чем таком не просил. Ласло улыбнулся и оторвал голову от столешницы, распрямив плечи, усевшись с прямой спиной: могучий, жилистый, с глубокими складками на левой половине лица. - Конечно, влюбитесь! – воскликнул Кенни. - А что в этом такого? Любовь все делает лучше... Он знал, о чем говорит. Кенни не задерживался на корпоративных вечеринках, не баловался коксом и уж точно не пользовался услугами шлюх. Хотя тех девиц, которых пригонял к ним Тобиас, язык не повернулся бы назвать шлюхами – он предпочитал инста-див и светских львиц, ярких и сочных, словно отфотошопленных вживую. Ласло иногда с ними спал. Кенни – ни разу. Кенни был женат и любил свою супругу до умопомрачения. Ласло мог ему только позавидовать. Лично его с бывшей женой не связывало ничего, кроме легкого недоумения и открыток, которыми они обменивались на Рождество. Иногда Ласло виделся с Ритой, целовал ее в щеку, дарил подарки ее детям и даже планировал включить их в свое завещание. Рита Гренье была приятной женщиной и неплохим другом… но любовь – настоящая, страстная любовь, какая должна быть между мужчиной и женщиной, - между ними не вспыхнула. - Я не хочу влюблять в себя человека, который после моей смерти будет страдать, - тихо сказал Ласло, взявшись пальцами за соломинку и принявшись ее мять. – Я не хочу… не хочу, чтобы кому-то из-за меня было херово. Кенни прекратил накручивать многострадальный правый ус и перешел на левый. - Тогда выбери мальчика из службы эскорта, - сказал он без раздумий. – Эти парни и девчонки – о, это настоящие профи! Они будут нежны с тобой, будут ублажать тебя по высшему разряду, а потом они уйдут. Когда ты... Кенни замолчал. Не смог сказать: «когда ты умрешь». Ласло взглянул на него – и впервые подумал, что для Кенни, пожалуй, его смерть действительно станет ударом. Не только из-за бизнеса. Кенни был неплохим мужиком, и любил Ласло нежно, как старшего брата, хотя сам был старее его лет на десять. - Ты предлагаешь мне привести в дом шлюху? – уточнил Ласло, приподняв бровь. В дальнем конце бара начали открывать жалюзи – сперва на одном окне, потом на другом, на третьем, - и свет врывался в холодный полумрак зала, меняя цвет столов и стен, делая бар живым и теплым. В горизонтальных полосах света плясали пылинки, и Ласло залюбовался, на мгновение забыв о своей беде. Да и была ли беда? В конце концов, он не боится смерти. Он давно к ней готов… - Я не предлагаю тебе привести в дом шлюху, - проворчал Кенни. – Я предлагаю тебе привести человека, с которым ты больше не будешь мучиться от одиночества. Он знал. Он все это чувствовал: что Ласло скорее изображает желание уйти в отпуск, чем реально в нем нуждается. Зачем ему этот отпуск? Что он будет делать? Надираться самым дорогим виски на Земле и изучать гей-камасутру? - Это будет фальшивка, - Ласло покачал головой, растерянный, уже не уверенный в том, что говорит и чего хочет. - Не любовь, а какое-то дерьмо... Кенни покряхтел и встал. - Это глупо! – воскликнул Ласло. - Это... это жалко, Кенни! Он понимал, что ведет себя по-дурацки. Хочет попробовать с парнем – и не хочет попробовать с парнем. Хочет любви, настоящей, неподдельной – и не хочет ее, потому что настоящая любовь причинит боль другому человеку, когда часики Ласло перестанут тикать. Кенни нахлобучил свою шляпу, расплатился с официанткой и направился к выходу из фитобара. В эту секунду Ласло решился. - Кенни! – выкрикнул он. - Я... Кеннет Дюрхольм – лучший председатель совета директоров, которого Ласло мог себе пожелать, - посмотрел на него и приподнял уголки рта. Кажется, это была улыбка. Но может и нет. - Я все устрою, - сказал Кенни. - Не волнуйся.* * *
Ласло смутно представлял, каким путем Кенни планирует «всё устроить». Он вообще не знал, как это делается. Даже ни разу не вызывал шлюх. Этим всегда занимались другие люди – выбирали девочек, с кем-то договаривались, кому-то платили… Девочки всегда были хороши, и Ласло не думал о том, откуда они берутся и куда исчезают. Главное – что они сосут так, будто ты умер и попал в рай. - Эмиль Престон, двадцать два года… Даже не знаю, что рассказать вам о себе! Такого успешного человека я вряд ли чем-то удивлю… Ласло догадывался, что ни о какой анонимности с его стороны не идет и речи. Он хотел посмотреть мальчиков лично, выбрать спутника вживую, а не по каталогу. А это значило, что мальчики тоже будут его видеть; и узнают его, потому что Ласло – владелец одного из самых успешных продуктовых конгломератов на территории США и Китая. Такого человека не узнать невозможно. - Элвин Вайз, девятнадцать лет. Просто обожаю спорт! Это, наверное, по мне и так заметно… А вы любите спорт? Кажется, вы в отличной форме! … создатель торговых марок «Мистер МакБрайд» и «Кэнди Студиос», неизменный производитель батончиков Квики и замороженных бифштексов Сити Мит, человек, чей логотип можно найти на каждой второй банке консервированной еды в Америке, будь это мясо, овощи, какао, креветки или сгущенное молоко. Конечно, Ласло МакБрайд – не Стив Джобс, но его лицо тоже мелькает на обложках журналов, его гардероб разбирают в «Вог» и «Максим», GQ не раз включал его в список 50 самых сексуальных мужчин, а в позапрошлом году он даже снялся в клипе Мадонны. Не то, чтобы он хотел… но Кенни счел, что для КлирФуд Инк. такая реклама не будет лишней. - … обожаю птиц. И морских животных. Я бы, наверное, стал морским биологом, если бы не любил секс еще сильнее. Я не смущаю вас? Наверное, свидание с парнем для вас в новинку… Раз Ласло все равно узнают, не было никакого смысла пялить темные очки, заматывать лицо шарфом и играть в анонимность. Кенни честно сообщил владельцам эскорт-агентства, какой величины рыбешка заплыла в их сети, нагнал толпу адвокатов и пообещал, что если информация выйдет за пределы заведения, проблемы будут у всех, включая уборщицу-мексиканку. - Мне всего двадцать четыре! Мама говорит – потрясающий возраст, но я все время боюсь чего-то не успеть! В этом году я изучал игру на скрипке, посещал уроки сальсы, встал на доску для серфинга… Вы любите серфинг? По-моему, в этом есть что-то освобождающее – седлать волну и нестись на ней вперед, вверх, сбивая пену с самой верхушки… Похоже, мальчиков предупредили, что их клиент не силен в гомосексуальных отношениях. Что он только пробует, сам еще не зная, что ему нужно, и кто сможет ему это дать. Тут были модельные андрогинные парни с белесыми бровями и длинными равнодушными лицами; тут были жгучие красавчики с черными глазами и улыбками, которыми можно свести с ума; тут были кудрявые светловолосые юнцы, словно доставленные срочным рейсом прямо из Швеции. Ласло пил джин с тоником и покачивал носком черного лакового ботинка. Он скучал. - Три курса актерского мастерства в Йеле… - Моя мать выросла на Гаити, а отец – из Монреаля… - Всегда интересовался вашим бизнесом! Большой фанат! Это правда, что КлирФуд планирует поглотить Пристин Сайнс? - Херня. Ласло молча оторвал взгляд от стакана с джином. В кресле перед ним развалился тощий, коротко остриженный парень. Волосы его были выкрашены в иссиня-черный цвет, короткая челка прикрывала лоб, а пряди на макушке были уложены лаком. Парень сидел, подперев щеку кулаком, и ему, похоже, было так же скучно, как и его собеседнику. - Что, прости? – спросил Ласло. Возможно, он отвлекся и пропустил приветствие. Ну там… возраст, рост, вес. Придуманное имя. Или они называют свои настоящие имена? Ласло не знал. - Все это – херня, - повторил парень. Он весь был затянут в тугую черную джинсу – короткая курточка, брюки в облипку, несколько блестящих металлических цепей, подвешенных на бедро и лацканы куртки. Только его черные кожаные ботинки были здоровенными, словно купленными на вырост. - Что они тут наплели? – проворчал парень. – «Обожаю морских животных», «люблю спорт», всё такое? Херня. Ты же знаешь, что это все выдумки? Хотят тебе понравиться, вот и лезут из шкуры вон. Ласло приподнял бровь. - Разве молодой парень не может любить спорт? - Может, - буркнул незнакомец. – А еще он может любить цифру с пятью нулями, которая обломится ему за вечер с тобой. Справа к его джинсовой курточке был прикреплен плоский, покрытый эмалью значок. На нем сверкал плетущий петли из своего тела металлический скелет змеи. Между голыми ребрами то тут, то там проглядывали розовые бутоны и листва. Ласло изучал значок так долго, что едва не забыл о целях этой встречи. - А тебя, значит, цифра с пятью нулями не интересует? – уточнил он, с трудом оторвавшись от разглядывания змеи. - Интересует, - парень кивнул. – Я, в отличие от них, этого не скрываю. Лицо у него было узкое, с острым подбородком и некрасивыми складками у рта. Ласло с удивлением понял, что не может даже примерно угадать его возраст: парню могло быть как семнадцать, так и тридцать. В первом случае морщины выглядели преждевременными и отталкивающими. Во втором – мальчишеские глаза, дурацкая укладка и острый нос не подходили его возрасту. Скорее, перечеркивали его. Ласло наклонился вперед, устроившись локтями на своих коленях и сложив пальцы в замок. - Ты отбрасываешь Персону, выставляя напоказ свое Эго? – спросил он. – Перечишь Юнгу? - Я ничего не имею против Юнга, - сказал парень. А потом вынул из кармана дорогие сигареты, откровенно бабские, тоненькие, вытряхнул из пачки одну и щелкнул зажигалкой. – Но мои Эго, Персона и Тень давно и прочно слеплены в один клубок. Потянешь одно – другое потянется следом. А он прав, - подумал Ласло. Все в этом здании игрались масками, жонглировали ими, примеряя на себя то одну, то другую – лишь бы прикрыть свое нутро. Словно подслушав его мысли, парень захлопнул крышку зажигалки, выдохнул струйку дыма и сказал: - Вот ты, например. Твоя Персона вывалена напоказ: ах, я бедный одинокий миллиардер, и меня, кажется, тянет к мужикам. Помогите мне в себе разобраться! О болезни, конечно, Кенни никому ничего не говорил. Со своей точки зрения парень все описал верно: Ласло был зажравшимся богачом, ищущим острых ощущений не между грудями роскошных девиц, а в тощих задницах симпатичных парней. - Только мне кажется, что не все так просто, - сказал парень, крутя зажигалку в одной руке, а второй сжимая сигарету. На крышке зажигалки красовалась металлическая черепушка. Похоже, тема костей была ему близка. – Мне кажется, ты хочешь себе не целку сорвать, не с мужиком впервые потрахаться, а… Он помолчал. Потом задумчиво разогнал пальцами дым. - Не знаю, - признался он. – Чего бы ты ни хотел, этого нет на поверхности. Всё спрятано глубоко внутри. Чутье у парня было, как у дикого зверя. Ласло даже отодвинулся от него подальше, упершись лопатками в спинку кресла – будто незнакомец сможет выудить из его головы мысли о фальшивых отношениях, о смерти, о страхе… обо всем, что Ласло предпочел бы не рассказывать первому встречному. По крайней мере, до тех пор, пока не проведет с ним пару ночей и не убедится, что хочет пробыть вместе остаток года. - Ты знаешь, кто я? – с трудом выдавил Ласло. - Когда наш босс устраивает смотрины для парней из Форбс, он берет подписку о неразглашении со всех, включая уличных собак, - парень усмехнулся, стряхивая пепел себе под ноги, прямо на дорогущий тибетский ковер. - Я знаю, кто ты. У него были странные черты – тонкие губы, грифельно-серые синяки под глазами… Хищные крылья носа, которые раздувались, словно он не вдыхает дым, а берет след. Зверь, зверь! Маленький мерзкий хорек, который пустит тебе кровь, если ты примешь его в свою постель. Ласло вдруг оробел. - Ты спишь с клиентом за деньги? – спросил он тихо. - Или только болтаешься на локте во время званых ужинов, как симпатичный аксессуар? Уже сказав это вслух, он мысленно обругал себя. Господи, ну конечно, этот парень спит с мужиками за деньги! Неужели Кенни стал бы включать в список людей, чьи услуги исчерпываются сопровождением пожилых геев на премьерах и вечеринках? - О, - воскликнул парень. - Мы уже добрались до стадии комплиментов? Спасибо за «симпатичного», сладкий, ты тоже ничего. Пожалуй, этого типа никто бы не взял в качестве компаньона. Он был отвратителен в своей прямоте, простоте, разухабистом стремлении скорее оттолкнуть от себя, чем понравиться. Вероятно, это тоже было манипуляцией: выгляди недоступно, не как все, и на тебя обязательно поведутся. К своему стыду, Ласло действительно повелся. - Ты не ответил, - сказал он тихо. - Ты спишь с мужчинами за деньги, или ты как стриптизерша, на которую можно смотреть, но нельзя пощупать? И неважно, что Ласло знал ответ. Он хотел, чтобы парень сам это сказал. Чтобы раскрыл свой грязный, улыбчивый, горький от сигарет рот, и … - Я сплю с мужчинами за деньги, красавчик, - парень улыбался. Глаза у него были грязно-серые, с зеленцой, словно речной камень, заросший слизью и водорослями. - А за большие деньги я оттрахаю тебя так, что потом имени своего не вспомнишь. Ласло ухмыльнулся, показав комплект отличных белых зубов. Теперь эти зубы даже не исчерпают свой гарантийный срок. Он умрет раньше. - Анал, орал, дрочка? – спросил он, прогоняя внезапную растерянность. Он же Ласло МакБрайд! Блядский миллиардер, который должен вести себя соответствующе! Парень усмехнулся, и Ласло вдруг стало очень жарко. Его бросило в пот, рубашка прилипла подмышками, но по ткани серого блейзера этого нельзя было заметить. - Все стандартное меню, плюс извращения на твой вкус, - сказал парень, затягиваясь сигаретой. Табак затрещал, разгораясь оранжевыми крохотными искрами, и на мгновение подсветил его верхнюю губу. - Хобби? – спросил Ласло. Он смотрел в лицо незнакомцу. Больше ему никуда не хотелось смотреть. Ничто в этой комнате не было достойно его взгляда. - Секс, благотворительность, готовка, - ответил парень, равнодушно стряхнув пепел на ковер, а потом сдвинул колени и забросил ногу за ногу. - Ещё кошки. Всё в нем было кричаще манерное, наигранное: приподнятое плечо, бабские сигареты, даже эти дурацкие оговорки – «сладкий», «красавчик»… - Кошек тоже готовишь? – уточнил Ласло. - За кошками убираю лотки. Хотя однажды чуть не приготовил жаркое из кошатины, когда О лапой открыл духовку и спрятался там… Увы – сколько бы Ласло его ни разглядывал, жеманность не шла дальше каких-то жестов или деталей образа. Это не были глаза манерного педика. Это были глаза животного, способного поймать змею, обглодать ее до скелета и бросить в зарослях цветов. Странным образом значок, прицепленный на куртку, гармонировал с уродливыми складками у рта незнакомца и грязной зеленью его глаз. - И за что ты любишь кошек? - Я их не люблю, - парень усмехнулся и раздавил окурок о полированную поверхность стола. - Кошки – мерзкие твари. Но когда они решают, что с тобой им будет комфортнее и веселее, чем без тебя... О! Они делают тебе этим настоящий комплимент. Ласло подумал, что в элитном салоне мебель тоже элитная, и чек с пятью нулями может быстро перекочевать из кармана мальчишки в руки его работодателей. Вряд ли его просто пожурят за испорченный антиквариат. - Ты по виду тоже – довольно мерзкая тварь, - признался Ласло. - Ох, милый, - парень дернул плечом, сделав это не столь кокетливо, сколь равнодушно. Новую сигарету не взял – только открывал и закрывал зажигалку, громко щелкая металлом о металл. Ему нужно было чем-то занять руки. – Я как те кошки… Тоже думаю, что с тобой мне будет комфортнее и веселее, чем одному. - Не со мной, - поправил Ласло. - С любым мужиком, который сидел бы в этом кресле и предлагал тебе цифру с пятью нолями. - Нет, - сказал парень, глядя на него из-под ресниц. - С тобой. Лет десять назад Ласло решил, что больше не умеет краснеть. Ему не нужно было принимать бета-блокаторы, чтобы скрыть свои эмоции. Он потрясающе играл в покер; он обводил вокруг пальца самых изощренных конкурентов; он превратил холодную пастеризацию продуктов из той, которую обыватели осуждали за «вредность», в самую желанную и поощряемую. Ласло просто не мог испытывать стыд или неловкость! Он забыл, что это такое! И вдруг оказалось, что способность краснеть никуда не делась. Она отступила в глубину сознания – видимо, ждала, когда Ласло встретится с маленьким мерзким хищником, волосы которого чернее смолы. И вспыхнет от смущения под его взглядом. Парень какое-то время молчал, а затем убрал зажигалку и откинулся лопатками на спинку кресла. Потом спросил: - А ты? Ласло моргнул. Это было странное, мучительное наваждение, почти погрузившее его в транс. Так и не вспомнив, о чем был разговор, Ласло пробормотал: - Я никогда не делал жаркое из кошек… - Дурак, - буркнул парень. Он раздраженно нахмурил брови, и Ласло вдруг подумал, что мальчишке нет еще и двадцати. – Я спрашиваю: чем увлекаешься ты? - А, ты об этом… - Ласло зажмурился и помассировал пальцами левое веко. Он ощутил вдруг чудовищную, нестерпимую усталость. Как будто весь этот вечер, все эти разговоры с мальчиками-моделями, мальчиками-суперзвездами, мальчиками, которые должны были сделать его счастливым, - легли на его плечи, как чудовищный груз. Ласло ужасно захотелось встать и выйти из комнаты. - Я люблю… - пробормотал он. – Люблю художественную ковку… литье из латуни… - Латунь, - повторил парень. Кажется, он не поверил ни единому слову Ласло. В конце концов, художественная ковка – не совсем то, чем обычно увлекаются миллиардеры. – Забавное словечко. К нему невозможно подобрать рифму, сечешь? Латунь, шампунь… Что-нибудь еще? Он повернул голову, и сбоку, прямо за ухом, в гуще блестящих иссиня-черных волос Ласло заметил узкую зеленую прядку. Темно-нефритовую, как сукно на покерном столе. - Латунь – засунь, - подумав, ответил Ласло. Рифмы и впрямь не шли. - Сплюнь, клюнь… Загарпунь… Негусто. Впрочем, он увлекался литьем из металла, а не поэзией. - Время вышло! Дверь распахнулась. Метрдотель… или сутенер, или менеджер, или черт знает, кем был этот приятный немолодой мужчина, который приводил и уводил мальчиков, - жестом попросил парня на выход. Тот встал, быстро сунув сигареты в карман. Ласло даже не проводил его взглядом. Ему на грудь легло что-то тяжелое, почти неподъемное, и он задыхался, его сердце колотилось, а кровь прилила к лицу. Парень так и не назвал свое имя. Конечно, это можно выяснить у метрдотеля… или менеджера, или сутенера, - но Ласло стало обидно, что парень сам ему не представился. Будто решил: Ласло того не стоит. Кресло напротив занял юноша с русыми кудрями и тяжелым, непропорционально крупным подбородком. Такой челюстью, наверное, можно без ущерба для зубов колоть орехи. - Привет, - сказал он, – я – Квентин Брю, мне двадцать восемь… У него был приятный голос. Хорошо поставленный, как у джаз-исполнителя. - Я придумал, - сказал вдруг Ласло. Он не смотрел на Квентина, впившись пальцами в ткань своих брюк и застыв с прямой спиной. – Придумал рифму! «Латунь» – «присунь». Смешно… Квентин застыл с вежливой полуулыбкой на лице. Его мощный подбородок накренился, и Ласло подумал, что не хотел бы целоваться с этим парнем, чтобы ненароком не лишиться языка. Рифма не была смешной, но кастинг в постель богача предполагал, что ты будешь обслуживать его во всем: как в сексе, так и в неудачных попытках шутить. Так что парень спокойно, без тени смущения или натуги улыбнулся, как если бы слова Ласло его и впрямь позабавили. На него было приятно смотреть. Квентин Брю не пах кровью, как дикий хорек, и плохо скрытой злобой, как парень со значком-змеей на лацкане куртки. - Он бы оценил, - пробормотал Ласло. И встал. Груз пропал с его плеч, и больше ничто не вдавливало его в кресло и не мешало уйти отсюда. – Или сказал бы, что я шучу как уебок… Скорее второе, - подумал он. И крепко пожал Квентину руку, прежде чем вылететь из комнаты прочь.