«Шаг 3. Забудь про лень! Тренируй мышцы, тренируй мозг, тренируй пальцы. Создавай что-то, радуя этим окружающих и себя».
Парня звали Дрю Даффи. Ласло это изрядно повеселило: пока он сравнивал своего визави с диким хорьком, «сотрудники» и непосредственный начальник звали его уточкой Даффи – Даффи Даком, смешным мультяшным селезнем. Ласло не видел в нем ничего смешного. Возможно даже, Ласло его боялся, только не мог и не хотел этого признать.* * *
В ночь перед встречей – ТОЙ САМОЙ встречей, когда Ласло должен был впервые переспать с мужиком, - он ворочался в постели до самого утра, натягивая тонкую простыню, путаясь в ней ногами, то и дело хватая в руку мобильник и зажигая экран, чтобы проверить время на часах. Незадолго до рассвета он заснул, и во сне ему явился Тобиас Гуд, выряженный не в белую форму для игры в гольф, а в привычный костюм. - Это всё китайцы, - сказал он, ткнув пальцем в грудь Ласло. Тычок был болезненным, словно Тобиас достал пальцем сквозь грудину и ребра до самого позвоночника. – Они жрут что попало! А нам нужны бабки, МакБрайд, нам нужны бабки, так что мы продадим китайцам это говно, и они будут его жрать! Если они едят жуков, то с этим проблем точно не возникнет! Потом вместо Тобиаса из глубин сна вынырнул Дрю Даффи, парень-хорек. Он сидел на корточках, затянутый в тугую черную джинсу, жадно курил и ковырялся ножом в жестяной банке. Банка была из тех, что штампуют на заводах КлирФуд Инк., только вместо знакомой эмблемы на ней виднелся клюв Даффи Дака – мультяшной черной утки с белой полоской на шее. Вскрыв банку, Дрю отогнул ножом жестяной кружок, извлек из банки что-то круглое, напоминающее комочек плоти, и равнодушно закинул себе в рот. Вокруг него валялось не меньше сотни таких банок, и из них, уже вскрытых и выпотрошенных, текла кровь и густая слизь. Увидев Ласло, парень расцвел лицом и отбросил от себя сигарету, а потом вскочил на ноги и воткнул нож ему в грудь, словно это была очередная банка. Ласло даже испугаться не успел. Его вскрыли легко, одним движением, отогнув ребра в сторону, как пресловутый жестяной кружок. Потом Дрю запустил пальцы в рану, немного покопался и извлек такой же комочек плоти, как раньше доставал из консервов. - Все, - сказал Дрю, забросив добычу себе в рот. - Теперь ты здоров. Ласло проснулся, и ещё несколько секунд радовался своему чудесному исцелению от рака. Потом понял. И уронил голову обратно в подушки.* * *
Чтобы выглядеть небрежно и расслабленно, словно ему плевать на эту встречу, Ласло потратил порядка двух часов. Его белые волосы были тщательно докрашены у корней и уложены, щеки и подбородок – выбриты персональным барбером, кожа пахла легко и свежо, словно это был не парфюм, а запах богатой жизни и яблоневого сада, посреди которого громоздилось его поместье. Дрю привезли в начале восьмого. Ласло послал за ним своего личного водителя, решив не втягивать в историю с проститутками еще и службу такси. Дрю выбрался из машины – тощий, лохматый, жующий жвачку, - широко расставил ноги и задумчиво осмотрелся. Сегодня на нем не было значка со скелетом змеи. Зато на лацканах черной кожанки виднелась россыпь значков поменьше. Самым выразительным из них было привидение-простыня в мелкий розовый цветочек. Повертев головой, Дрю с наслаждением вдохнул свежий яблоневый воздух, развел руки в стороны и, глядя в небо, объявил: - Как хорошо!.. Ласло постучал костяшкой пальца по лобовому стеклу, отпуская водителя. Тот отъехал, выбрасывая мелкий гравий из-под колес. Если где-то под Нью-Йорком и существовало райское местечко, в котором стоило расположить особняк, то это был Ист-Хемптон. Ласло намеренно выбрал не первую линию, а уютный закуток на Олд-Бич-лэйн, скрытый холмом, в равной мере удаленный от океанического берега и пруда Хук. Оглядевшись, Дрю одернул на себе кожанку, а потом кивнул в сторону лихого, неухоженного, не обработанного ландшафтными дизайнерами куска земли. С одной стороны его подпирали виноградники, с другой – яблони и восточная стена особняка. - Тут бы хорошо смотрелся пруд, - сказал Дрю, сунув руки в карманы тесных штанов. Половину его лица скрывали очки – крупные, солнцезащитные, поблескивающие дюжиной металлических шипов. Дизайнер натыкал эти шипы по контуру, словно решив использовать их вместо привычных страз. - Такой, знаешь… - протянул Дрю, разглядывая пустошь, – … красивый. С уточками. Ласло не выдержал и засмеялся. - С уточками… - пробормотал он. - Что, уже и тебе растрындели? – проворчал Дрю, повернув голову к Ласло. Не обязательно было видеть сквозь очки, чтобы понять выражение его глаз. Он знал, почему смеется Ласло. Уточка Даффи был в курсе своего прозвища. - Пойдем, - сказал Ласло, сунув руки в карманы мягких светлых брюк, и повел гостя ко входу в дом. На нем красовалась серая кофта, молния которой была застегнута до самой шеи. Рукава он закатал до локтей, открыв жилистые худые руки. - И зачем ты меня выбрал? – с искренним удивлением в голосе спросил Дрю. - Я же вел себя как говно. - Ты знал, что это сработает, - буркнул Ласло, распахнув перед ним дверь. – Иначе не вел бы себя как говно, а был шелковым и вилял хвостом. Дрю засмеялся. Потом вытащил изо рта жевательную резинку, достал из кармана бумажку и аккуратно завернул в нее жвачку, чтобы затем убрать в куртку. Когда они пересекли холл, украшенный витражным потолком и старинным махагоновым паркетом, сквозь ближайшую дверь донеслись голоса. Ласло закатил глаза. - Знакомься, - сказал он. – Нина «Дерьмо» Бенсон, моя экономка… - А почему… Дрю не успел договорить. - Вот дерьмо! – донеслось из столовой. - Вы так и будете таскаться по дому, как коровы на бойне, или всё-таки возьмёте свои тощие жопы в кулачок и отдраите тут все до блеска? Дверь распахнулась. Служанка в черно-белом наряде и переднике скользнула мимо Ласло и Дрю, взлетев по лестнице в правое крыло особняка. Вторая девушка осталась в столовой, а сама Нина Бенсон – экономка – вышла встречать гостей. - Дерьмо! – рявкнула она. - Так-то лучше! Пока не гаркнешь, никто в этом доме не работает нормально! Ласло улыбнулся. Нина тут же смягчилась: единственным, кого она готова была терпеть на территории особняка, был его хозяин. - Это Дрю, - сообщил Ласло. Дрю торопливо стянул с себя дурацкие очки, сложил дужки и ладонью пригладил челку. Он выглядел пристыженно. - Мэм… На Нине Бенсон были сапоги, тугие черные штаны и белая, очень простая блузка, больше напоминающая мужскую рубашку. Это смахивало не столько на наряд экономки, сколько на одежду жокея, вот только лошадей поблизости не наблюдалось. Сама она была высокой сухопарой блондинкой, коротко стриженной, с крючковатым носом и подведенными перламутром губами. Мелкий и щуплый Дрю был ниже нее на пять дюймов. - Не вздумай обижать мистера МакБрайда, парень! – велела Нина. - Не то тебе придется иметь дело со мной! Дрю всхлипнул, не поменявшись в лице и не перестав улыбаться. Похоже, только что он представил, как Нина «Дерьмо» Бенсон вышибает ему мозги сковородкой за то, что он сделал Ласло плохой минет. Подумав об этом, Ласло закрыл лицо ладонью, пару секунд помолчал, а потом убрал руку и спокойно улыбнулся Нине. - Не волнуйся, - сказал он. – Честно, я уже взрослый мальчик и сумею постоять за свою честь. Ласло никогда ничего не скрывал от Нины. Ни того, сколько ему осталось жить; ни того, что он уже связался со специалистами из Швейцарии; ни даже того, кто такой Дрю Даффи и с какой целью он прибыл в Ист-Хемптон. Гомосексуальность – не то качество, которое смутило бы его экономку. Даже окажись Ласло вампиром Носферату, Нина не стала бы его меньше любить. Когда они с Дрю поднялись в левое крыло особняка – жилое, полностью отданное под хозяйскую спальню, кабинет и спортзал, - Ласло зашагал медленнее, а потом и вовсе застрял, остановившись в дверях. Его сердце колотилось, как после часовой работы на кардиотренажерах. Дрю убрал шипастые очки в карман куртки, опустил руку и нащупал в полумраке запястье Ласло. Пальцы его были прохладными и тонкими, и Ласло молча сжал их в своем кулаке. - Ты волнуешься? – спросил Дрю. - Не волнуйся. Это легко. Как...* * *
- ... как два пальца обоссать. Ласло лежал, скрестив руки и устроившись на них затылком, и молча смотрел в потолок. Он едва ли понял, что это было. И зачем это было. И почему так долго… Это не было хорошо или плохо, приятно или неприятно. Какой-то частью мозга Ласло понимал: Дрю Даффи – горячий как ад. Бешеный. Парень, который заглатывает член не то что на полную длину, но даже вместе с яйцами. Как змея, которая может пропихнуть в горло добычу с себя размером. Перебрав две дюжины одинаковых мальчиков, Ласло выбрал некрасивого, дикого, безупречного в сексе ублюдка… и, трахнув его, не получил никакого удовольствия. Ни малейшего. Ни тени, ни намека на кайф. Дрю был техничен, как спортсмен, и эротичен, как эскизы Климта. В нем нашлось все, о чем Ласло только мог мечтать! О чем вообще мог мечтать кто угодно! Но секс с ним был грубой и примитивной возможностью спустить, а не тем, что приносит чувственное наслаждение, в равной мере необходимое телу и душе. Возможно, единственная (и весьма неочевидная) вина Дрю заключалась в том, что он – не Джонас. Его половая принадлежность была правильной. Просто он был не тем человеком, которого Ласло хотел заполучить. - Когда нам с сестрой было тринадцать, соседи постоянно трепались, что она вырастет и станет шлюхой… Ласло повернул голову. Голос у Дрю был то ли прокуренный, то ли сиплый от природы, но при этом достаточно высокий, чтобы принадлежать мальчишке. Возможно, - подумал Ласло, - ты и твоя сестра были тринадцатилетними не так уж давно. - Прошло какое-то время… и я отсосал тому мужику, который чаще всех болтал о ней гадости. Он постоянно заглядывал к нам в окна. Жил напротив, вот и пялился… А я знал, что он пялится. В пятнадцать начал специально раздеваться и ходить голышом, не задернув шторы, потому что знал, что он будет смотреть… Штаны Ласло валялись у постели, вместе с трусами и раскиданными ботинками. А вот кофта осталась там же, где была изначально – когда Дрю поймал пальцами язычок молнии и потянул вниз, Ласло схватил его за руки. Остановил. Не дал себя раздеть. Это было глупо. Может, именно это испортило им секс. Но Ласло не захотел показывать свои шрамы, а Дрю не стал настаивать. Пожалуй, у его клиентов бывали причуды похлеще, чем секс в полуодетом виде, так что Дрю не стал заострять на этом внимание и молча взялся за работу. - Иронично, не находишь? Карьеру шлюхи приписывали сестре, а в службу эскорта попал брат… Теперь Дрю Даффи сидел, сбросив одну ногу с постели и покачивая пяткой над полом. Он был голый с ног до головы. Очевидно, он не нуждался в одежде, как в средстве для сокрытия наготы, поскольку не видел в этом ничего постыдного. А источником тепла сегодня были не шмотки, а удушающе-ароматный, напоминающий о близости виноградников воздух Ист-Хемптона. Дрю не мерз; а значит, не считал нужным пялить на себя одежду, чтобы согреться. - И что она? – помолчав, спросил Ласло. Дрю оглянулся, приподняв бровь. - Кто «она»? - Твоя сестра, - пояснил Ласло, приподнявшись на локте и задумчиво почесав живот. – Кем она стала? - А! – Дрю засмеялся и откинулся спиной на постель, разбросав руки. Одно его запястье легло поверх обтянутой серой тканью груди. – На самом деле, она недалеко ушла от шлюхи. Сначала работала моделью нижнего белья, а теперь стала секс-тренером. Учит богатых девиц, как правильно заглатывать член и соблазнять мужиков… Ласло молчал, разглядывая Дрю без тени улыбки. У того было худое бледное тело, дюжина родинок и темные, но тонкие и редкие волосы на ногах. Эпилировать что-либо кроме яиц и жопы Дрю не считал нужным. Он не был поджарым и спортивным, как большинство мальчишек, которых Ласло собеседовал. На его животе не было не то что кубиков – там не наблюдалось и намека на пресс, а живот ниже пупка был мягким и безвольным, чуть выпуклым, но легко подающимся под ладонью. Когда Дрю валялся на спине и потягивался, живот и вовсе западал. В такие мгновения казалось, что у этого парня нет внутренних органов – ни одного! – и, если надавить посильнее, можно будет нащупать позвонки. Но самыми странными у Дрю были руки. Они выглядели плавными, мягкими, как будто Ласло мог взять и согнуть кости его предплечья. Словно это – виноградная лоза. - Мы с детства были такими, - задумчиво сказал Дрю. Его ладонь валялась на груди Ласло, безвольная, прохладная, и к ней даже не хотелось притронуться. – Паршивыми овцами. С тринадцати хотели трахаться. Предкам повезло, что и мне, и ей нравились мужики, иначе мы бы точно переспали друг с другом… Ласло усмехнулся. В складках на левой половине его лица проступила терпкая, ничем не прикрытая горечь. Как иронично! Дрю уже в тринадцать решил, что хочет трахаться с мужиками, а вскоре начал зарабатывать этим на жизнь. И его, похоже, ничто не тревожило! Уточка Даффи. Парень с зеленой прядкой в волосах… Все в его жизни на своих местах! Как ему это удается? И почему Ласло так не может? В шестнадцать лет он даже не трахнулся – нет, он только подумал о том, что, быть может, хотел бы когда-нибудь трахнуться с мужиком… Или вступить с ним в отношения. Или любить его до скончания лет. Только подумал об этом! Ничего не сделал! Просто подумал… И все. Это стало его крестом, его грехом, от которого невозможно отмыться. Патрик О’Доннели испачкан знакомством со смертью, а Ласло МакБрайд – чувством, которое он в детстве посмел испытать. Где-то внизу тихими голосами переговаривалась прислуга. Дрю молчал, а Ласло задумчиво скользнул пальцами по своему животу, обхватил рукой обмякший член и медленно протащил его сквозь кулак. Использованную резинку снял и отбросил, а ладонью провел перед лицом. Пальцы ничем не пахли. Даффи был стерилен – внутри, снаружи, со всех концов, словно перед еблей промывал себе задницу не то что до сигмовидной кишки, а до самого желудка. - Отыскиваешь следы преступления? – насмешливо откликнулся Дрю. Ласло готов был поклясться, что парень даже не повернул голову. Видимо, по звуку определил, что там Ласло делает со своим хуем. – Ну, прости. Добро пожаловать в мир голубого секса. - Мне же не пять лет, - проворчал Ласло, уронив руку себе на живот. - Хотел бы стерильности – трахал бы тебя только в рот... - О-о-о, сладкий… - Дрю закатил глаза и перевернулся на бок, подперев щеку костистым кулаком. - Ты переоцениваешь стерильность моего рта. Ласло пожал плечами. Его не волновали «следы преступления». Будто после анального секса с девкой член был бы чище! Дрю ухмыльнулся, показав мелкие хориные зубы. - То есть в следующий раз мне можно не насиловать жопу свечами перед встречей с тобой? В следующий раз? Ласло задумчиво моргнул. Он с трудом понимал, зачем нужен был даже этот раз, не говоря уже о следующем. - Что естественно, то не безобразно, - пробормотал он. Он не испытывал к Дрю отвращения. Не хотел оттолкнуть его, прогнать из постели, вычеркнуть из телефонной книжки. С Дрю было хорошо и спокойно. В конце концов, у этого парня неплохое чувство юмора и, о господи, он знает, кто такой Карл Юнг! Но все-таки… - Херня. Ласло отвлекся от своих размышлений и повернул голову. Дрю разглядывал его в упор – своими грязно-зелеными, веселыми, дикарскими глазами. Ласло впервые ощутил нечто вроде обиды. Это же потрясный парень! Бесстыдный, бескомпромиссный в своей прямоте. Почему Ласло не может расслабиться рядом с ним и получить удовольствие? - Дерьмо безобразно в любом виде, - продолжил Дрю. - От того, которое выходит из нас, до того, которое выдавливают из себя режиссеры, чтобы содрать со зрителей бабло за билет… Он лежал совсем рядом – мягкий и бледный как упырь, но, в отличие от упырей, совсем не холодный. Прохладными были только его руки. Повинуясь внезапному внутреннему толчку, Ласло наклонился вперед и прижался носом к шее Дрю. Вдохнул… Уточка Даффи не пах туалетной водой. Не пах мылом. Не пах потом. Не пах сигаретами... Трудно сказать, чем вообще он пах! В этом было что-то от пуховой подушки, разогретой добела конфорки и пригоршни маленьких серебристых монеток, ссыпанных в ладонь. Идя на поводу у запаха, Ласло оторвался от его шеи, потянулся к губам… И наткнулся на указательный палец. - Ты сказал тогда, что занимаешься художественной ковкой, - сказал Дрю, смяв подушечкой пальца чужие губы. Ласло смотрел на него, приоткрыв рот, ошарашенный, одернутый, толком не понимающий своих чувств. Белые патлы слиплись от пота и упали ему на лицо, но Ласло этого не замечал. - Да, - хрипло сказал он. – И?.. - Это правда? – требовательно спросил Дрю. Убрал руку и уперся ею в постель, глядя на Ласло с голодным, плохо скрытым любопытством. – Или приврал, чтобы не казаться типичным миллионером-тюфяком? Ласло отдернул голову, потом уселся на кровати и… … засмеялся. Он смеялся, прижав к лицу тыльную сторону ладони, понимая всю нелепость своего внешнего вида – от седых комковатых волос, свалянных непонятно во что, до серой кофты и вываленного напоказ члена, который он даже не потрудился прикрыть. - Нет, не приврал, - выдавил Ласло, отсмеявшись. Ему стало легко. Как будто не было этого дурацкого безвкусного секса, не было ничего. Словно Дрю только что приехал в Ист-Хемптон, осмотрел владения консервного короля и решил, что тут замечательно смотрелся бы пруд с уточками. – Мастерская в пристройке к дому. Хочешь посмотреть?* * *
Ласло увлекся литьем из металла задолго до того, как выкупил свой первый цех холодной стерилизации. По сути, это был просто низкоуровневый излучатель, который обеззараживал продукты радиоактивными изотопами кобальта-60. В то время МАГАТЭ и ВОЗ уже давно признали: холодная стерилизация не изменяет химический состав продуктов, не делает их вредными и уж тем более не заражает радиацией! Но что за дело обывателям до той чуши, которую несут ученые? К счастью для Ласло, истерия из-за ГМО-продуктов была куда сильнее, чем из-за облученных консервов и кормового зерна. Пока производители ГМО дрались за статус безвредности, Ласло клеил на свои консервы огромные наклейки «БЕЗ ГМО», а его реклама уверяла: покупайте «Мистера МакБрайда» и получайте самую качественную и безопасную продукцию, о которой только можно мечтать! Ласло не врал покупателям. Он гордился этим: тем, что говорил правду и ничего кроме правды, перекрывая сомнительные доводы противников облучения целым списком его достоинств. Каждый слоган, придуманный Ласло, был громким, настойчивым, вирусным, и мгновенно охватывал Соединенные Штаты от Вашингтона до Пенсильвании. Холодная стерилизация не только удешевляла производство, но и гарантировала, что все бактерии, насекомые и паразиты, все патогенные микроорганизмы, способные пережить дезинсекцию и пастеризацию, сгинут в свете карающих гамма-лучей. Ласло МакБрайд маркировал консервы согласно закону, пожимал руки политикам и получал свои первые госзаказы на поставку продовольствия для береговой охраны США. Это было… как в сказке. Как в выдуманной, фантастической истории успеха, в которую Ласло и сам долго не мог поверить. Только когда его заводы стали выпускать половину всех облученных продуктов на территории Америки (56 тысяч тонн в год, от картофеля до фруктовых концентратов), до Ласло потихоньку начало доходить. … он рассказал об этом Дрю, пока они одевались и спускались на первый этаж, а потом – шли по хрустящему гравию и налитой соком газонной траве. Когда Ласло распахнул ворота мастерской и принялся зажигать свет, Дрю, похоже, потерял нить разговора. После секса его волосы были спутаны, всклокочены, и зеленая прядка смотрелась, как воткнутое в шевелюру перо селезня. Подумав об этом, Ласло усмехнулся и вручил Дрю сварочную маску, больше напоминающую средневековый шлем. Эту маску Ласло все равно не использовал – светофильтр барахлил, а распорядиться насчет его замены Ласло не удосужился, - но Дрю в любом случае следовало чем-то занять. - Это… - пробормотал Дрю, запрокинув голову и оглядываясь по сторонам. Ласло внимательно проследил за тем, куда Дрю ставит ноги. Тот не смотрел вниз и вполне мог споткнуться об какой-нибудь кабель. – Вот это чума… Дитя прекрасного, погрязшего в технологическом разврате Нью-Йорка! Взрощенный на дешевых забегаловках, модных бутиках и вечеринках богатых папиков, Дрю, по-видимому, ни разу в жизни не имел дела с мужиком, который умеет держать в руках газовую горелку. Ласло скользнул ладонью по своему инструментарию, проводя пальцами по молоткам с разной формой бойка, по причудливым клещам и обжимкам, по острозубым выколоткам и хищным челюстям сварочных клемм. Внимательно проследив траекторию его руки и убедившись, что все это можно щупать, Дрю быстро потрогал ближайший фасонный молоток, а потом отдернул пальцы, словно инструмент мог его укусить. - Покажи что-нибудь? – попросил Дрю. Спутанная челка падала на его лицо, и Ласло вдруг мучительно захотелось приблизиться, провести пальцем по острой скуле, рядом с которой легла грифельно-черная линия – тонкая, скрученная в сосульку прядь. Словно почувствовав его взгляд, Дрю дернул рукой и убрал волосы за ухо. Потом вскинул голову, внимательно уставившись на Ласло, и лицо его стало требовательным, бледным до белизны. Словно в случае отказа Дрю планировал вцепиться в утяжеленный наковальней стол и остаться тут жить. - Сделай что-нибудь! – потребовал он. – Я хочу… хочу посмотреть. Его губы были поджаты, и на фоне белого лица они выглядели сморщенными и розовато-лиловыми, как у мертвеца. А может, это шалили лампы дневного света. В их бледных лучах все казалось более синим, чем было на самом деле. - Пожалуйста, - тихонько сказал Дрю. В его голосе не было той унизительной просящей нотки, которую Ласло ожидал услышать. И только глаза его – грязные и какие-то больные, словно их зеленца была признаком душевного расстройства, - показывали то, что скрывал голос Дрю. Ему было плевать на Ласло. Плевать на его миллиарды, на его бизнес, даже на восхитительную историю обогащения за счет кобальта-60. Единственное, на что уточке Даффи было не плевать, находилось сейчас в мастерской. Ласло усмехнулся, звонко хлопнул Дрю по заднице и сдернул со стены круглые сварочные очки.* * *
Это была монетка. Простая латунная монетка, стилизованная под античность. Ласло слепил модель, растопив ломтик парафина и примяв его пальцами, а потом наждачкой подравнял края и концом карандаша продавил в парафине изображение. Геометрический узор, напоминающий снежинку, с одной стороны, и оскаленную морду древнего идола с другой. Дрю напряженно дышал ему в ухо. Сперва Ласло казалось, что это будет раздражать, но к его удивлению это скорее льстило: такое навязчивое внимание к его рукам и к тому, что эти руки делают… Для заливки гипсовой формы Ласло использовал кусок металлической трубы и пару гвоздей, на которые нанизал хлипкую парафиновую монетку. Когда гипс с парафиновой моделью внутри окончательно застыл, Ласло извлек гвозди и подул в оставленные ими отверстия, освобождая литники. Впоследствии через них должен был вытечь расплавленный парафин, чтобы его место заняла жидкая, нагретая добела латунь. Почти час Ласло прокаливал гипс кровельной горелкой, болтая с Дрю о его сестре, о русом красавчике с могучей челюстью – Квентине Брю, - который оказался его другом, и о том, почему у малиновки шейка совсем не малиновая, а скорее оранжевая. У защитных очков Ласло были металлические окуляры и иссиня-черные затемненные линзы, но пламя горелки отражалось в стекле и делало очки кроваво-красными, как закатное небо. Когда остатки парафиновой модели стекли через отверстия, освободив полость внутри гипсовой формы, Ласло перевернул заготовку литниками вверх и бросил туда пару латунных гаек. Дрю была выдана защитная маска, закрывающая все лицо, а Ласло приправил гайки бурой и принялся плавить их горелкой. - Это охуеть как круто! – крикнул Дрю. Одной рукой он придерживал плохо закрепленную, съезжающую с его лба маску, а другой комкал край своей кожаной курточки. – Это… Сначала гайки стали ярко-оранжевыми, словно светящимися изнутри, а затем потекли. Лихо орудуя клещами, Ласло установил форму в стальную пасть машины для литья, включил вакуумный ресивер и утер перчаткой вспотевший от жара лоб. У него было тридцать секунд, чтобы передохнуть – пока металл под давлением стечет в литники и заполнит отверстие в гипсовой форме. - Я думал, ты... как все они, - задумчиво сказал Дрю. Он выглядел оглушенным, словно Ласло полтора часа орудовал болгаркой и молотком, а не двумя горелками. – Такой же, как те, с кем я раньше был. - Я такой и есть, - усмехнулся Ласло, открепляя форму от литейной машины и швыряя ее в ведро с водой. Гипс поплыл, мгновенно растворяясь, делая воду похожей на чай с молоком. – Только богаче. Отливка освободилась из гипса и с глухим стуком опустилась на дно. Ласло выловил ее щипцами. Свежезастывшая латунь выглядела неопрятной, пепельно-бурой, словно монетка была покрыта слоем грязи и копоти. К одному ее краю вели два штыря, соединенные ошметком металла – это был излишек латуни, который заполнил литники и не влез в форму. Все излишки Ласло удалил кусачками, а саму монетку отшлифовал бормашиной. - Нет, - задумчиво сказал Дрю, сняв с себя защитную маску. Ласло показал ему монетку, и Дрю обвел ее по контуру подушечкой пальца, но так и не дотронулся. Морда древнего идола на лицевой стороне монетки скалилась, требуя кровавых жертв. – Ты ни хера не такой, как они все. Ласло молчал. Он был занят: взяв монетку щипцами, снова ее нагрел, а потом нанес в углубления азотную кислоту. - Ты умеешь создавать что-то из ничего, - пояснил Дрю. – Это лучше, чем все, что я когда-либо видел. Ласло охладил монетку, опустив ее в воду. Латунная поверхность блестела, как дешевая смесь золота и серебра. Узоры-углубления были зачернены кислотой, и древний идол беззвучно разевал свою пасть, не имея власти над людьми. - Эй! Я создал из ничего двадцать два миллиарда долларов, - обиделся Ласло. А потом улыбнулся, стащил с себя огромные защитные рукавицы и положил монетку в чужую ладонь. – Это что, не считается? Дрю покачал головой. Взгляд у него был серьезный. - Я впервые видел, как появляются вещи, - сказал он тихо. - Это... Это было как сон. Ласло не успел обдумать, не успел понять, даже не успел одернуть себя. Он просто присел, положив руки на плечи Дрю, и молча поцеловал его в губы.