«Шаг 5. Забудь про одиночество! Заведи отношения. Почувствуй, как это – жить с кем-то и для кого-то».
- МакБрайд, ты сбрендил на старости лет? Нам нужны эти бабки! А ты предлагаешь вывести их из оборота и выдать кредит Гарден Грейд? Тобиас Гуд негодовал. Уголком сознания Ласло понимал причину его недовольства. К сожалению, сам он думал сейчас не о переговорах с Гарден Грейд, а о том, подпишет ли Дрю Даффи свадебный договор. Сегодня. Это должно случиться сегодня или никогда, - так решил Ласло, отправив копии контракта своим юристам и Дрю. Это было странное, спонтанное решение, но Ласло действительно этого хотел: поиграть в семью! Пожить в статусе женатого человека! Хотя бы десять-двенадцать месяцев – пока опухоль не разрастется и он не начнет сблевывать еду, как больная змея. - МакБрайд, ты же знаешь, я доверяю твоим решениям! Но… - Вот и постарайся доверять им больше, чем сплетням из «Блумберг», - проворчал Ласло. Весь топ-менеджмент КлирФуд Инк. пялился на него через бесконечно длинный стеклянный стол. Ласло это не тревожило: он любовался видами, открывающимися из окна конференц-зала. – Ты же сам хотел заполучить Гарден Грейд… Вот я и даю тебе шанс. - МакБрайд, - сухо сказал Тобиас, упершись ладонями в стол. Его костюм-тройка был вызывающе-горчичным – таким, что на него было больно смотреть. - Я хотел получить долю в компании, а не безвозмездно вложить кучу бабок в ее развитие! Менеджеры зашуршали, вполголоса обсуждая ситуацию. Ласло медленно вдохнул, выдохнул, а потом развернулся на крутящемся кресле, широко раздвинув колени и поместив локти на стеклянный стол. - У Гарден Грейд истекает контракт с поставщиком сырья, - сказал он тихо. – Чтобы сейчас не просесть, они под залог пакета акций возьмут у нас кредит. Тобиас скривился. При этом его лицо не стало отталкивающим, а сохранило отпечаток мужественности и благородного гнева. Все-таки «любимец женщин» – это диагноз. На секунду Ласло испытал нечто вроде зависти. А потом забыл, чему завидует. - Через месяц они перезаключат контракт с Клин Корн, запустят продажи и вернут должок, - парировал Тобиас. - Что нам за выгода при таком раскладе? Что мы получим? Вид из окна был действительно потрясающий. Жаль, что сейчас Ласло приходилось смотреть не на город, а на свою команду топ-менеджеров. Отличную команду. Команду, которую он собирал почти двадцать лет, в которую верил, на которую полагался. Жаль только, что эта команда не верила в него. Может, сказался тот факт, что в последние пару месяцев Ласло не так самозабвенно отдавался работе, как все годы до этого. Словно ему мешало что-то… внутри. - Есть информация, - сказал Ласло, - что Клин Корн не собирается продлевать договор. - Какая еще инф… Тобиас застыл. Команда перестала шуршать и уставилась в планшеты, пытаясь понять, что Ласло имеет в виду; какой кусок паззла упущен, и как он скажется на общей картине. Кенни Дюрхольм посмотрел на часы и задумчиво подкрутил ус. - Ах ты засранец! - воскликнул Тобиас. – Ты сам их подрезал? Ты получил контракт Клин Корн? Ласло улыбнулся. Свет, падающий из панорамного окна, подсвечивал кончики его бесцветных волос, и из-за этого они окружали голову солнечным нимбом. - Нам все равно нужен крупный поставщик зерна, чтобы открыть новую производственную линию, - пояснил он. – Я решил совместить приятное с полезным. И… - Те переговоры в пятницу, - проворчал Тобиас, спокойно усаживаясь на свое место. – А я еще думал – куда тебя понесло?.. Тобиас Гуд обладал поистине невероятным чутьем на перспективные проекты. Если он хотел заполучить Элдер Миллс – можно было не сомневаться, что в следующий год их акции прыгнут процентов на тридцать вверх. Если он хотел себе Гарден Грейд – значит, скоро их акционеры озолотятся. К сожалению, нацелившись на что-то, Тобиас не всегда понимал, как это «что-то» заполучить. Он был отличным аналитиком – лучшим из тех, с кем работал Ласло, - но плохим игроком. Сам Ласло знал: то, что в Гарден Грейд боятся поглощения и отказываются продать акции КлирФуд Инк., еще не значит, что эти акции нельзя получить другим путем. - В Гарден еще не знают, что им не продлят договор, - пояснил Ласло. И тоже взглянул на часы. – Они согласятся взять кредит под залог акций, а потом не смогут его вернуть. Мы получим долю в компании, поможем с поставкой сырья и получим Гарден Грейд на блюдце с голубой каемкой. До приезда Дрю оставалось меньше часа. Ласло вдруг ощутил, что смертельно устал.* * *
Трудно сказать, чего он боялся больше: того, что Дрю Даффи подпишет брачный договор, или того, что не подпишет. Связать себя с парнем из службы эскорта… Не то что глупо – невообразимо! Неслыханно! Ласло всегда был скучным миллиардером безо всяких причуд. Но такой шаг разом покроет все те глупости, которые он не совершил за свою жизнь. Ласло – один, здравый смысл – ноль. С другой стороны… - … а сегодня у тебя что? Опять мутишь переговоры за моей спиной? Конференц-зал давно опустел. Даже Кенни испарился: он должен был встретить Дрю и его юриста и без шума провести их к Ласло в кабинет. Только Тобиас Гуд – нестерпимо-яркий, горчичный, солнечно улыбающийся, - еще собирал документы, разбросанные по столу. - Ничего такого, - сказал Ласло, оторвавшись от разглядывания своих ногтей. – Присмотрел себе кое-что за два ярда. Планирую сегодня завершить сделку. - Два миллиарда? – Тобиас присвистнул. – Ты что покупаешь? Самолетный парк? - Виллу в Тоскане, - с деланным воодушевлением сообщил Ласло. - С виноградниками, винным заводом и… Тобиас мгновенно потерял интерес. Словно выключателем щелкнули: вот его еще волнуют два ярда, а вот ему совершенно плевать, на что Ласло их спустит. - Все, - сказал Тобиас, - я на переговоры с китайцами. Пожелай удачи! Ему не нужно было желать удачи. Китайские закупщики ходили по струнке, послушные желаниям Тобиаса, как лошадки в поводу. - Кстати, лифт в нашем крыле ремонтируют. Уже видел? Придется обходить через восточное… Когда Тобиас покинул конференц-зал, солнце ушло за кромку здания, и комнату укрыла серая, спокойная тень. Ласло подумал, что это выглядит символично: словно человек в ярком горчичном костюме увел солнце за собой. Кенни Дюрхольм появился спустя четверть часа, ведя гостей, вяло ругаясь и утирая платком залысины. Кенни ненавидел пользоваться лифтом в восточном крыле. До него приходилось слишком далеко идти. - А вот и мы! – сказал он. – Дайте-ка я присяду… Пока Кенни устраивался в кресле и обмахивал лицо копией брачного договора, Ласло разглядывал Дрю. Тот был с ног до головы в черной коже и черной же атласной рубашке, застегнутой на россыпь перламутровых пуговиц. На лице Дрю красовались шипастые очки, на ладонях – тугие перчатки, а на расстегнутой куртке не было видно ни одного значка. Вместо них черную кожу устилала сотня шипов и заклепок. В таком прикиде Дрю Даффи не был похож на шлюху. Он был похож на рок-звезду. - Мистер МакБрайд, - юрист приветственно кивнул. У него был крупный нос и светлый дорогой костюм. Ласло счел его приятным человеком. – Мой клиент… - Нас все устраивает, - сказал Дрю, усаживаясь за бесконечно длинный переговорный стол. Покачался в кресле, похлопал ладонью по стеклянной поверхности и быстро потерял к ней интерес. - Кажется, через пару минут я официально стану самой дорогой шлюхой Америки. Кенни промокнул усы. Багровая кровь, прилившая к его лицу от быстрой ходьбы, постепенно схлынула, и Кенни вернул себе нормальный цвет. - Кое-что еще, - сказал Ласло. – Ознакомьтесь. Он не хотел включать этот пункт в предварительную версию договора. Ласло планировал показать его лично – один на один, когда Дрю будет сидеть перед ним, раздвинув тощие колени, равнодушно пялясь и жуя жвачку. Или раскуривая сигарету. Или делая что-нибудь еще, предельно неуместное в обстановке элитного манхэттенского офиса. Так или иначе, юрист уже проверил основную часть договора, признал ее вменяемой и объяснил это Дрю. Осталась всего одна деталь… которая, тем не менее, могла поставить на переговорах большой жирный крест. - Это… - пробормотал Дрю. Поднял голову, оторвав взгляд от листа бумаги. Юрист наклонился к его уху и быстро зашептал, постукивая пальцем по строчкам в документе, но Дрю вряд ли услышал хоть слово. - Я подумал, тебе лучше быть в курсе, - сказал Ласло, внимательно глядя ему в глаза. Последняя часть договора доносила до ведома сторон, что развода не будет. И объясняла, почему. Как минимум, потому, что с таким диагнозом развод не потребуется. - Вот дерьмо, - сказал Дрю, подорвался с места и резко вышел из конференц-зала. Девушка, на которую он налетел в дверях, опрокинула картонную подставку со стаканами кофе, но останавливаться и помогать ей Дрю не стал. - М-м-м, - глубокомысленно изрек юрист. Ласло сложил на столе руки, уперся в них лбом и медленно, тихо вздохнул.* * *
Оказывается, на куртке Дрю все-таки был значок. Прямоугольный, покрытый красной эмалью, он был закреплен на воротнике сзади и гласил: «Найди то, что ты любишь, и позволь этому убить тебя». Сам Дрю нашелся в закутке с отключенным лифтом. Заслонки были открыты и заблокированы стопором. Откуда-то снизу доносились голоса рабочих, занимающихся починкой механизма, а Дрю сидел на полу, свесив ноги в шахту, и курил тонкую бабскую сигарету. Дым вытягивался в шахту, из-за чего в помещении не оставалось даже намека на запах или копоть. - Не советую тут курить, - сказал Ласло, перешагивая через предупреждающую ленту и опускаясь на корточки рядом с Дрю. – Если сработает датчик дыма… Его не услышали. Уточка Даффи был оглушен – все его лицо, тощее и длинное, не прикрытое больше темными очками, выглядело так, словно на его глазах кто-то умер. Углубились морщинки, под глазами прорезалась нездоровая синева, а из челки, уложенной на правую сторону, торчала одна прядь. Прямая как палка, она бунтарски смотрела влево. - Я знал, что есть какой-то подвох! – громко сообщил Дрю, отлепившись от сигареты. - Я же, блядь, совершенно точно знал! Подумав, Ласло опустился задницей на холодный мрамор и тоже свесил ноги в шахту лифта. Откуда-то снизу доносились голоса, но до них было слишком далеко, чтобы разобрать хоть что-то. Помолчав, Дрю дотянул сигарету почти до фильтра, сипло закашлялся, а потом раздавил окурок о мраморный пол. - На кой тебе эта свадьба? – спросил он со злостью в голосе. – Я бы понял, если бы ты выбрал милую приятную девушку – ее можно показать родителям, порадовать их перед смертью. Понял бы, если бы ты выбрал мисс мира, или супермодель, или другую козырную бабу, которой можно щегольнуть и утереть носы дружкам по работе. Но зачем тебе я?! Ласло поднял руку и осторожно пригладил пальцем чужие волосы. К его удивлению, зеленая прядка обнаружилась не на том месте, где была раньше, а справа надо лбом. Видимо, Дрю все-таки перекрашивал волосы, пусть и строго в рамках своих предпочтений. - Я не хочу радовать родителей и утирать носы друзьям, - сказал Ласло. - Я хочу, чтобы со мной кто-то был. Чтобы у меня была компания... И чтобы мне было интересно с человеком, которого я выберу. - А со мной, значит, тебе интересно, - рыкнул уточка Даффи, выдернув из пачки новую сигарету и нечаянно ее сломав. – Найди себе нормального мужика! Я тебя даже не люблю! Так, чисто бабки отрабатываю! У него тряслись руки. Узкие длинные кисти с выступающими косточками. Тонкие пальцы. Ухоженные ногти – аккуратно подпиленные, с удаленными кутикулами, без шелушений. Только ноготь на мизинце правой руки был корявый – обгрызенный. Наверняка в приступе нетерпения или скуки. - Ты не обязан меня любить, - очень спокойно, пытаясь транслировать это спокойствие на Дрю, пояснил Ласло. - Тебе не придется ухаживать за мной, менять дренажные трубки, кормить с ложечки и подавать судно. Ты просто проведешь со мной этот год, поживешь жизнью миллиардера, получишь кучу бабла... а потом уйдешь. Дрю наконец-то извлек из пачки целую сигарету, прилепил ее на влажную от слюны губу и забыл поджечь. Так и сидел, молча разглядывая бетонные внутренности лифтовой шахты. Потом спросил: - Почему год? Ласло потер ладонью нижнюю половину лица. Помял пальцем губы, ущипнул себя за щеку, словно проверяя чувствительность. - Скорей всего, следующим летом я уже не смогу сам себя обслуживать, - выдавил он. Одно дело – подсунуть Дрю описание своей болезни на бумаге. И совсем другое – говорить об этом вслух. - А жить на жидких кашицах, впроголодь и с постоянными болями я не хочу. Когда станет хуже, я попрощаюсь с тобой, завершу дела, а потом улечу в Швейцарию. Он помолчал. И добавил, решив быть до конца честным: - Или Нидерланды. Дрю повернул голову, стрельнув внимательным взглядом из-под ресниц. Разгон от «ничего не вижу, ничего не слышу» до «я вытрясу из тебя ответы вместе с твоей душой» у него был почти мгновенный. - А в Швейцарии что? – спросил он. - Или Нидерландах? Ласло задумчиво покачал ногой. Пропасть шахты – безликая, серая, - напоминала ему пищевод грандиозного монстра. Вроде Годзиллы. - В Швейцарии я уже пятый год оплачиваю членские взносы в организации «Исход», - сказал он. – Эти парни обеспечивают легальную эвтаназию смертельно больным клиентам. Я мог бы и тут наглотаться таблеток или сигануть с моста… но хочу все сделать законным путем. Дрю не вздрогнул. Не скривился. Вообще никак не отреагировал – так и сидел, чуть прищурившись, сжимая в губах незажженную сигарету. - В Нидерландах эвтаназия тоже легальная, с несложной процедурой, - закончил Ласло. – Пожалуй, я мог бы сделать это в Бельгии… или даже в США. Орегон, Вашингтон или Вермонт – на мой выбор. Но… - Но зачем подыхать в унылых Штатах, если ты миллиардер, и можешь сделать это в шикарном отеле посреди Цюриха, - проворчал Дрю. Он распахнул глаза, и взгляд его оказался внезапно спокойным. Ласло смотрел, завороженный игрой света: лампы отражались в мутно-зеленой радужке, разбрызгав по ней белые блики. Ресницы у Дрю были длинные, девчачьи, и он совершенно потрясающе умел из-под них смотреть. Создавалась полная иллюзия того, что в твоей жизни нет ничего важнее этого взгляда, и ничто больше не должно тебя волновать. - Значит, у тебя рецидив, - Дрю наклонил голову. Зеленая прядка почти растворилась, спутавшись с волосами другого цвета. – Ты раньше лечился… но вылечиться не смог. Теперь хочешь уйти сам, пока эта дрянная болячка с тобой не разделалась. Ласло кивнул. Дрю перевел взгляд на его грудь: туда, где под белой рубашкой и серым блейзером скрывались толстые, рубцеватые швы. Уточка Даффи не стал спрашивать: он и так всё понял. Чтобы вырезать кусок пищевода и заместить его тканями желудка, хирурги продырявили Ласло сразу в трех местах. Задумавшись, Дрю отвернулся и снова уставился в шахту лифта. Тросы дергались и вибрировали – ремонтные работы внизу шли полным ходом. - Я понимаю, - тихо сказал Дрю. – Я… я бы сам так сделал. Лучше уйти нормально, чем подыхать в муках. Он вытащил изо рта сигарету и решительно встал. Какое-то время Ласло разглядывал впадину под его коленом и заднюю часть бедра. Потом Дрю обернулся и протянул руку – раскрытой ладонью вверх, предлагая помощь. - Подъем, – велел он. – А то жопу себе простудишь и помрешь… а это не тот случай, когда стоит опережать график.* * *
Третьего июня их брак зарегистрировали в городской мэрии. Без лишнего шума и свидетелей, без журналистов, даже без шаферов, если не считать таковыми охранников и Кенни. Ласло и Кенни-то не хотел брать, но тот настоял. Первую брачную ночь они должны были провести на борту 787-го Дримлайнера по пути к домику на Галапагосах, но финансовый мир был против, и Ласло пришлось остаться в США. Вместо того чтобы пить изысканную шипучку и трахаться на высоте шести миль над землей, они заперлись в номере отеля и нажрались до совершенно непотребного, невменяемого состояния, за которое Ласло впервые в жизни не было стыдно. Что ж, - подумал он, отхлебывая виски и любуясь рассветом с балкона, пока Дрю делал ему причудливый минет. Судя по ощущениям, в процессе участвовал его рот, его глотка, его губы, его ладони и, кажется, даже его плечо. Что ж… Пожалуй, в жизни замужнего человека есть определенные достоинства…* * *
Не стоит думать, что цветы из металла – это произведение кузнечного искусства. Всегда есть более простой путь. Какой бы затейливый бутон ни хотел сделать Ласло, для этого не нужно было греть муфель или доставать сварочный аппарат. Хватало ножниц по металлу, плоскогубцев и молотка. - Ласло! Эй, Ласло! Ты тут? Заготовки он резал «на глазок». Деталь с четырьмя «лепестками», длина каждого – полтора дюйма; деталь с четырьмя «лепестками», длина каждого – чуть меньше двух дюймов; деталь с пятью «лепестками», сложная, требующая наметанного глаза и сноровки... Длина каждого лепестка – полных два дюйма. Еще одна деталь была совсем небольшой, каждый худенький «лепесточек» – длиной чуть больше дюйма. Из нее Ласло планировал сделать чашелистики, обрамляющие бутон. - Ласло! – Патрик О’Доннели обогнул дом и нашел вход в мастерскую. Из вежливости постучал по дверному косяку – будто Ласло не слышал, как он орал. – Эй! Вот ты где! Давно не виделись… Они не виделись с весны. Ласло предпочел бы не видеться и дальше, поэтому не поднял голову, а продолжил с жестяным клацаньем кроить металл. Мелкие огрызки и заусенцы отлетали на стол, а лепестки получались круглыми и сочными, такими же аккуратными, как все, что создавали его руки. Патрик О’Доннели постоял у входа в мастерскую, а потом устроился тощим задом на деревянных козлах. Одет он был во все черное и мягкое – как всегда. Волосы его тоже были черными и мягкими – как всегда. Единственное, что было в нем черного, но совершенно не мягкого – крупная пластиковая оправа очков. - Ну, привет, - сказал Патрик. Лезть к человеку с ножницами в руках он не рискнул. В конце концов, рукопожатие было сущей мелочью – актом цивилизованного приветствия, без которого Патрик вполне мог обойтись. Ласло вырезал пару веточек с листками, разложил заготовки по столу и потянулся за дрелью. - Зачем пришел? – спросил он, так и не подняв голову. - Раз на мои приглашения ты, как пациент, не откликаешься, - проворчал Патрик, - я решил приехать к тебе как к другу. В центре каждой заготовки Ласло просверлил отверстие, а затем принялся текстурировать лепестки, острым концом молотка оставляя на них вмятины. Металл гнулся и стонал. Лепестки становились рыхлыми, оживая у Ласло в руках под какофонию из ударов и скрежета. Закончив с первой заготовкой, Ласло сказал: - Мы не друзья, Патрик. Что ты тут забыл? Патрик нашел на полке защитную маску – крупную и прозрачную, на все лицо. Натянул крепежи себе на макушку, опустил маску, как забрало, и из тощей жерди превратился в тощую жердь, озабоченную техникой безопасности. - Слышал, ты обновил семейный статус… - начал он. И замолк. Ласло замахнулся и принялся бить молотком по следующей заготовке, оставляя на ее поверхности штрихи-углубления. Когда молоток отгрохотал свое, Патрик закончил: - Кенни волнуется, попросил с тобой поговорить. Сказал, ты отказываешься… Ласло начал текстурировать следующую заготовку. А потом еще одну, не позволяя Патрику раскрыть рот. Потом с любопытством, недостойным миллиардера и взрослого человека, осмотрел незваного гостя: ну как, он уже злится? Растерян? Раздражен тем, что ему не дают говорить? Но Патрик, похоже, не был раздражен или растерян. Он сидел на козлах, покачивая ногой, и задумчиво листал сообщения в мобильнике. Когда молоток перестал грохотать – поднял глаза и улыбнулся. - О, ты закончил? Так вот – Кенни сказал, ты отказываешься обследоваться. Ушел в отношения с головой, бизнесом занимаешься… а себе внимание уделить не хочешь. - Я не собираюсь лечиться, - сказал Ласло. Вырезал стебель из куска арматуры, с душераздирающим грохотом сплющил его посередине и просверлил отверстия. В эти отверстия принялся продевать и закреплять веточки с листвой. – Раз я не собираюсь лечиться, значит, регулярное обследование мне ни к чему. - Тебе, может, и ни к чему, - проворчал Патрик, убирая мобильник в карман. – А мне нужны твои анализы крови, УЗИ брюшной полости, КТ, МРТ и гастроскопия. Думаю, если срок сократится и у тебя останутся не десять месяцев, а всего парочка – тебе лучше знать об этом. Закрепив листву, Ласло нарезал резьбу на конце стебля и накрутил на него гайку. Потом нанизал заготовки для бутона – одну за другой, в самом низу разместив чашелистики. - Пусть это будет сюрпризом, - буркнул он, закручивая поверх заготовок еще одну гайку. Цветок был собран. Осталось придать лепесткам нужную форму и слегка изогнуть стебель. Патрик скривился. Его не ранила грубость и не заботило злонамеренное грохотание молотком в те минуты, когда он хотел что-то сказать. Патрик был необидчивым парнем. Единственное, что его действительно расстроило – залихватское отношение Ласло к своей болезни. - А своему молодому мужу ты что, тоже хочешь сюрприз сделать? – с прохладцей в голосе уточнил Патрик. Зажав тисками стебель, Ласло принялся с ожесточением гнуть плоскогубцами лепестки – складывать их, заворачивать по одному вокруг гайки, собирая в рельефный тугой бутон. Листья закручивались на кончиках. Чашелистики выворачивались наружу, обрамляя крупный металлический цветок. Все это наконец-то перестало напоминать ромашку, нарисованную рукой младенца, и начало превращаться в розу. - Думаю, это не твое дело, - сказал Ласло, орудуя плоскогубцами. – А Кенни надо оторвать язык. У нас даже в совете правления никто не знает, что я обзавелся мужем. Не думаю, что эту информацию стоило выбалтывать… - Кому? – резко спросил Патрик. – Твоему лечащему врачу? Ласло, меня заботит не только пациент, но и его семья! Если парню захочется обсудить с кем-то твою болезнь… - Моему не-лечащему врачу, - буркнул Ласло, загибая последний лепесток. – Я больше не лечусь у тебя. Забыл? Патрик молча поджал губы. Тебя все это не касается, - с раздражением подумал Ласло. Ни тебя, ни Кенни, никого больше! Это касается только меня, уточки Даффи и трех котов, которых он притащил в Ист-Хемптон. С этим Ласло пришлось смириться: когда Дрю переехал, вещей у него было немного – чемодан тряпья, кружка для кофе с надписью «Черный, как твоя душа!» и три переноски. Из кружки для кофе Дрю ни разу не пил кофе, предпочитая несладкий зеленый чай. А коты… … что ж, Ласло был сам виноват, что не обговорил вопрос домашних животных в брачном договоре. Котов было трое, и звали их Эл, Эм и О. Кот с кличкой Эн, дополняющий кошачий алфавит, также существовал, но был отдан на поруки сестре. - … мог бы хоть на свадьбу пригласить. - Ты мне не… - Ну да, ну да. Не друг. Зато представляешь, какой тост я бы мог сказать? Эл была кошкой. Стервозной сиамкой с косящими голубыми глазами и крючком на хвосте. Будучи дамой в возрасте, Эл обладала дурным нравом и любила рычать на Ласло, как будто это не она жила в его доме, а он жил в её. - Это цветок для него? Для твоего мужа? - Патрик, выход вон там. - … по-моему, очень красиво. Просто загляденье! Я бы не отказался сделать такой для своей жены, но, боюсь, молоток – это не мое… Эм был матерым кастрированным самцом. Огромный и черный, с серыми подпалинами на боках, он попался Ласло на глаза всего один или два раза. С одинаковым успехом кот мог как жить в доме, так и не жить в нем вообще. Где Эм проводит время, чем питается, и почему Дрю продолжает считать его своим котом, если кот (для Ласло это было совершенно очевидно) уже давно общественный, понять было трудно. - То есть вы даже не устроили свадебную вечеринку? Получили сертификат о браке – и все? - Патрик, тебя в городе никто не ждет? – с раздражением рыкнул Ласло, оторвавшись от цветка. – Пациенты, например? Персиковый вислоухий британец по кличке О был единственным, кого Ласло в некотором смысле уважал. О был немного нервным, но чутким до ласки, и иногда приходил к Ласло помурчать, почесать об ножку стула свой линяющий бок и поваляться, задрав лапки и показав розовые котовьи пяточки. С О можно было поговорить, его пяточки разрешалось щупать, так что Ласло готов был терпеть его на своей территории. - У меня выходной, - сказал Патрик, с почтительного расстояния разглядывая железный бутон. Фигурный, с рельефными лепестками, тот выглядел очень хрупким… хотя при желании им можно было высадить кому-то глаз. - Тогда проведи выходной с пользой, - проворчал Ласло, доставая цветок из тисков. – Выйди отсюда, отправься в Нью-Йорк и… - Жрать подано! – донеслось с дорожки, ведущей от дома к мастерской. – Миссис Бенсон велела… Дрю ворвался в помещение, пинком распахнув дверь и сунув руки в карманы брюк. Сверху из одежды на нем была только майка с растянутыми проймами, которая выглядела, как двухцентовое барахло из сэконд-хенда. На деле – Ласло не сомневался, - майка стоила не меньше сотни баксов. На одежде Дрю не экономил даже тогда, когда работал в эскорте. - О, - сказал Дрю. – Привет. Ты кто? Патрик расцвел улыбкой и протянул ему руку. Рукопожатие вышло недолгим и товарищеским, словно они знали друг друга не первый год. В сравнении с Патриком Дрю показался не просто низким – крохотным! Хотя они не особо отличались по телосложению и ширине плеч. - Привет, я Патрик, - сказала тощая жердь, считающая себя онкологом. – Я врач. Этого вот лечу… Патрик качнул головой, указав на Ласло. Дрю оскалился, продемонстрировав мелкие хориные зубы. - Не завидую тебе, – бросил он. А потом развернулся к Ласло и добавил: - Я приготовил рис с морепродуктами и маковый рулет. Пора идти, а то всё остынет. Первое, что сделал Дрю в чужом доме – подружился с прислугой. Помимо того, что он отлично разбирался в чаях и радовал этим Нину Бенсон, он также сблизился с чилийцем Аугусто, отвечающим за сад, дворецким, киномехаником, кухарками и одной из горничных. Две другие были верующими католичками, почитающими гомосексуализм за тяжкую форму разврата и духовное беззаконие. Ласло они ценили, как человека, назначившего им совершенно заоблачное жалованье. На его мужа эта нравственно-финансовая льгота не распространялась, и отношение к Дрю было соответствующим. Бог накажет, - решили горничные. Как залетел сюда, так и вылетит, когда хозяину надоест играть в семью. В отличие от горничных, кухарки – две болтушки-хохотушки с белыми зубами и буйными ирландскими лохмами, убранными под чепцы, - относились к Дрю с большой симпатией. Он часто отирался на кухне, и даже брал на себя часть их работы: готовил рассыпчатые средиземноморские пловы, выпекал французские омлеты и расставлял по всей кухне противни с воздушным, алебастрово-белым безе. - Может, пригласишь своего врача на обед? – предложил Дрю. - Или будешь изображать буку и гнать его взашей? - Буду гнать взашей, - Ласло кивнул, сняв защитные очки и бросив их на стол. Потом взял в руки железный цветок и спокойным жестом, без капли рисовки или хвастовства, поднес его к груди Дрю. Тот опустил взгляд. Кажется, он не понял, что эту странную железную штуку ему только что подарили. Дрю вообще с трудом привыкал… ко всему. К подаркам. К чрезмерной роскоши. К тому, что трахаться теперь нужно всего с одним человеком. И с ним же жить. И с ним же спать в одной постели… хотя, наверное, даже с вампиром в гробу было бы веселей, чем в одной койке с Ласло. Тот погружался в сон, натянув маску и надев беруши, неспособный расслабиться из-за журчания сверчков под окном. Какое-то время он спал на одной стороне кровати, а Дрю – на другой, и это не казалось чем-то из ряда вон. Позже Дрю пообвыкся и во сне начал перекатываться на чужую половину, укладывая голову на грудь Ласло, а к утру напрочь отдавливая ему руку. Сначала Ласло это раздражало… Потом он привык. - Нравится? – спросил Ласло, медленно поворачивая руку с цветком – так, чтобы по серым лепесткам поползли блики. Дрю молча скривил губы. Его лицо стало сосредоточенным, напряженным до боли, словно он пытался угадать истинное предназначение цветка; а потом – когда никакого подвоха не обнаружилось, - его лоб разгладился, а лицо озарила улыбка. Легкомысленная, заострившая все черты, она сделала и без того длинный нос визуально еще длиннее. Потом Дрю совладал с собой и запихнул улыбку куда подальше. - Ты же в курсе, что я с тобой буду спать и без подарков? – проворчал он с деланным равнодушием. Потом взял розу и прижал ее к груди, провел по ключицам прохладными металлическими лепестками. - У меня, типа… Он застыл, оборвав себя на полуслове. Ласло отчетливо услышал, как Дрю говорит в своей насмешливой манере: «У меня, типа, контракт есть!» Но в мастерской находился Патрик. Болтать при чужаке о своей профессии и о том, что было реальной подоплекой свадьбы, Дрю не планировал. Что-что, но право на личную жизнь (или право на имитацию личной жизни) он уважал. Патрик снял очки, задумчиво протер их рукавом и сказал, не отрывая взгляда от Дрю: - Расслабься, парень. Я знаю, что ты из эскорта… Дрю вздрогнул, едва не уронив розу на пол. Глянул на Ласло, и лицо его стало резким, отталкивающе взрослым – как будто улыбка отнимала у него лет десять, а сдвинутые брови столько же добавляли. - Я никому не… - быстро сказал Дрю. Ласло остановил его, взмахнув рукой. - Я рад, что вы с Кенни так мило делитесь подробностями моей личной жизни… - тихо сказал он. Потом обнял Дрю, прижав к себе и почувствовав, как лепестки розы больно впились в грудь. Бедняге было не за что оправдываться: утечка произошла не по его вине. – И что? Пришел мне морали читать? Патрик покачал головой, вернув очки на нос. Потом встал с козел и сложил руки на тощей груди. - Нет, - ответил он. - На самом деле, арендовать проститутку и устроить секс-марафон – довольно частое решение среди смертельно больных богачей. Ласло хмыкнул, опустив ладонь на затылок Дрю. Потом нашел зеленую прядку и привычно обернул ее вокруг пальца. Это давало ему странное чувство спокойствия; иногда во время переговоров Ласло ловил себя на мысли, что сейчас не отказался бы обнять Дрю и накрутить на палец прядь его волос. Словно у этого действия был некий терапевтический эффект. - Мне все равно, с кем ты проводишь время, - сказал Патрик. Глаза его за крупными стеклами очков выглядели жесткими и серо-стальными. Почти такими же, как лепестки розы. – А если бы ты позвал меня на свадьбу, то я бы искренне порадовался за вас… Но Ласло, черт подери, я хочу держать ситуацию под контролем! А вдруг я ошибся с прогнозами, и у тебя нет десяти месяцев? Ласло ощутил, как Дрю тревожно вздохнул ему в грудь. С того дня, как они подписали брачный договор, разговор ни разу не заходил о раке. Словно его не было. Словно Ласло притворялся не счастливо женатым человеком, а человеком, у которого нет срока годности. Вот только срок годности был. А Ласло боялся взглянуть на упаковку. Не хотел узнать, что этот срок истекает намного раньше, чем он рассчитывал. - Меня ничто не беспокоит, - отрезал он. – Рвоты нет, пища проходит нормально. Нет кашля, запаха, выделений… Патрик посмотрел на него, как на неопасного, но слегка буйного дурачка. - Ласло, - сказал он мирно, - то, что у тебя не проявились симптомы, еще не значит… - Пошел вон. Ласло сжал челюсти, скрипнув зубами так громко, как ножницы скрипели об металл. Дрю нахмурился и положил руку на его плечо: видимо, боялся, что из тощего онколога сейчас вытрясут душу. Но Ласло так и остался стоять, глядя из-под полуопущенных ресниц и медленно дыша через нос. Патрик ничего не сказал. Отступил назад, сделав пару шагов ко входу в мастерскую, а потом внимательно посмотрел на Дрю. - Парень, - сказал он быстро, - если Ласло для тебя – нечто большее, чем безлимитная кредитка, заставь его каждый месяц проходить обследование. Если этого не будет… - Вон, - тихо, но очень отчетливо повторил Ласло. Дрю смотрел на Патрика молча, не шевелясь. Только двинул подбородком, словно собравшись кивнуть, но так этого и не сделал. Патрик поджал губы, развернулся и покинул мастерскую. Какое-то время они просто стояли, и Ласло дышал полной грудью. Пахло железом, струганным деревом, технической смазкой и окалиной. И только Дрю, как всегда, аромата не имел. Он незаметно встроился в мир Ласло, не изменив ни его расписания, ни атмосферы в доме, ни даже запахов вокруг него. Как будто он всегда тут был, а не появился месяц назад. - Ну, - сказал Ласло, - пойдем, посмотрим, что вы там накашеварили… - Рис с морепродуктами, - ответил Дрю, прижав к себе розу и разглядывая то место, где недавно стоял Патрик. Обнимать его было все равно, что сжимать в руках мешок с песком. - И маковый рулет. - Разбалуешь моих девочек… Раньше сами все готовили, а теперь полагаются на тебя… Под ногами сминалась трава и хрустел гравий. Июнь медленно, но неотвратимо догорал. Ласло подумал, что это последнее лето в его жизни, и испытал странное чувство противоречия. Как будто готов был спорить о чем-то сам с собой, вот только не знал, о чем.