***
Минхен разлепляет глаза раньше положенного. Донхек лежит рядом, все так же спиной, обнимает подушку. Ли немного хмурится, потирая глаза, а затем смотрит на часы. 5:34 5:34 Минхен берет в руки электронные часы — ему не кажется? Время не могло переместиться назад, значит, ему приснилось? Он выдыхает и снова бросает взгляд на Донхека. Наверное, это хорошо, — думает Минхен. Он бы вряд ли хотел, чтобы что-то такое произошло в реальности. Другой вопрос: почему ему вообще это приснилось. Он уходит из спальни, на кухню. Пьет кофе, читает новости, лишь бы чем-нибудь забить голову. Хотелось заглянуть в сонник, спросить у интернета, что все это, черт возьми, значит. А ещё спросить себя, какого хрена это так волнует. Минхен потирает лицо ладонями, а затем идёт в душ. Донхек просыпается от сквозняка, что тянет из гостиной и ежится. Он укладывает на место подушку и мнет ногами одеяло. Минхен уже не спит. Младший слезает с кровати — точнее, свешивает ноги и мотает ими в воздухе, мягко выходя из сонного состояния. В кровати Минхена спалось лучше, чем на диване. А ещё у него окна были зашторены, поэтому утренний свет не будил раньше, чем хотелось. Донхек выползает на кухню и приветствует Минхена поднятой ладонью. Завтрак уже стоял на столе. Минхен редко готовил сам, хотя как-то признался, что довольно любит это дело. — Проснулся рано, — объясняет Минхен, почему-то не смотря ему в глаза. — Ешь, я уже поел, — он рассматривает что-то в телефоне, не поднимая глаз. Донхек включает телевизор в гостиной, чтобы заполнить неловкую, почему-то, тишину. — В Сеуле накрыли крупный наркокартель, сбывающий сотни тонн наркотиков ежегодно, — говорит женщина в строгом костюме, и Донхек оборачивается через плечо, чтобы видеть телевизор. На экране наряд государственной службы в черной форме и щитами штурмует затхлую квартирку с облупленными стенами. Донхек жуёт, не отрывая взгляд от экрана. — Представляешь, сколько денег они заработали за это время? Минхен поднимает голову, но ничего не говорит. — Не знаю, — вздыхает Донхек. — Я бы хотел немного пожить роскошно и ни в чем не нуждаться, а потом сесть на 10 лет. Минхен поднимает бровь и откладывает телефон. — Донхек, нет, — строго говорит он. Донхек хлопает глазами, смотря на серьезного Минхена, а затем начинает смеяться. — Ты реально думаешь, что я бы стал продавать наркотики? Минхен дёргает плечами и опускает глаза. Ему не хотелось, чтобы Донхек думал, что он о нем плохого мнения, хотя после ситуации с часами довольно настороженно к нему относился. Но пока рецидивов у младшего не случалось. К восьми Минхен уезжает на работу, а Донхек вновь остаётся предоставленным себе. Он привычно прибирается в квартире, перемывает посуду, заказывает Минхену и себе обед. Вечером Минхен просит его принести ему какие-то документы. Донхек роется в папках в поисках нужных и натыкается на подписанное заявление в полицию. Ли вздыхает, быстро принимаясь пальцами перебирать бумаги. Наверное, он сам виноват, что оставил такое впечатление о себе. Но жить у Минхена все равно было лучше, чем скитаться по улицам и каждый день искать себе новое жилье. За это время он нашел себе много знакомых, но ночевать на полу на кухне, пока за стенкой происходит нечто ужасное, больше не хотелось. Донхек выскакивает на улицу в футболке, словно позабыв, какая уже погода на улице. Он редко выходил из здания, поэтому только сейчас осознал, насколько на улице все изменилось. Уже начинало темнеть, звёздочки фонарей освещали оживленную улицу. Донхек обнимает себя руками и прижимает к груди папку с документами, ускоряя шаг. До офиса Минхена идти пять минут, но они растянулись на вечность: начали неметь пальцы и нос. Забегая в офис, он скользит мимо ресепшена к лифтам и набирает этаж, который Минхен указал в смске. Донхек чувствует, как оттаивают его конечности в теплом лифте и облегчённо вздыхает. Только вот предстояло ещё и обратно идти. Когда двери лифта открываются, его ждёт Минхен. У него сложены руки на груди и взгляд немного уставший. — Привет, — он забирает у Донхека документы, а затем оглядывает его с головы до ног. — Ты с ума сошел? Где твоя одежда? Донхеку на мгновение становится стыдно, а потом он вспоминает, что и одежды у него теплой нет. Холода пришли очень незаметно. Донхек думал, что его лето никогда не закончится. — Нет у меня одежды, — не менее возмущённо отвечает он. Минхен закатывает глаза и цокает языком, но явно, что это лишь защитная реакция. — Ладно. Идем, мне нужно кое-что доделать и пойдем в магазин.***
Минхен усаживает его на диван в своем офисе и принимается разбирать папку с документами. Он иногда бросает на Донхека взгляды, словно мамаша, что проверяла своего ребенка. Донхек же с интересом рассматривал его кабинет, где на одной стене было окно, на второй — шкаф, а третья увешана множеством распечаток графиков, диаграмм и просто текстов. — Донхек, — вдруг зовёт Минхен. — Пожалуйста, сделай ксерокопию. Умеешь пользоваться? — он протягивает ему несколько листочков, смотря как-то испытующе. — Да… Я разберусь, — отвечает он, кивая и забирая документы. — Ксерокс в коридоре рядом с кулером. Не потеряйся, — бесстрастно просит он, вновь наклоняясь над столом и зубами снимая колпачок с ручки. Донхек выходит за дверь, встречая на своем пути работников в костюмах. Некоторые без пиджаков, без галстуков. День явно был тяжёлый. Он находит ксерокс и принимается печатать документы, быстро разобравшись с нехитрым устройством. Пока оно выполняет свою работу, Донхек рассматривает офис. Эта его часть представляла множество рабочих мест с перегородками. Стучали клавиатуры, звонили телефоны, шуршали бумаги. Наверное, жизнь здесь никогда не останавливалась. Донхек отворачивается и забирает документы. Интересно, если бы его жизнь была немного другой, смог бы он оказаться в подобном месте? Мог бы быть на месте Минхена? Успешным, уверенным, бесстрастным. А не готовым сгореть в любую секунду, неуместным, бездомным? Он относит документы Минхену, и тот благодарит его кивком.***
Через некоторое время они выходят из офиса. Минхен кивает на вешалку у входа в кабинет. — Возьми мое пальто, — просит он. Донхек пожимает плечами и накидывает на себя чёрное кашемировое пальто. В лифте он рассматривает свое отражение. На Донхеке оно смотрелось немного нелепо, он думал. Но с другой стороны — даже довольно стильно. Гранж в сочетании с классикой давал неплохой микс. Донхек поднимает глаза со своих голых коленок и замечает, что Минхен тоже его рассматривает. Ли немного смущается под взглядом, но двери лифта вовремя раскрываются и он выходит. Только сейчас он понимает, что Минхен тоже может замёрзнуть. Он уже хочет сказать ему когда тот перебивает: — Садись, — они уже подошли к машине на парковке. Донхек садится на переднее и сразу утыкается взглядом в окно. В последнее время его одолевал небольшой кризис. То, где он сейчас, совсем не соответствует тому, где должен быть ребенок его возраста. Он совсем не знал, что делать дальше, ему было страшно. И пусть Минхен создавал иллюзию безопасности и стабильности со своими чашками кофе, таблетками перед сном и каждодневной работой, Донхеку было страшно. Очень страшно. Ведь у Донхека даже не было никакого старта. Было бы хорошо, если Минхен оставил его на зиму, но потом наступит лето — и что дальше? Донхек так и будет шуршать по впискам, есть за чужой счёт, красть? Донхек жмурит глаза, когда они выезжают на улицу, и утыкается носом в воротник пальто. Запах Минхена немного успокаивает, словно он все ещё валяется в его разобранной постели. Минхен замечает его состояние — Донхек будто бы в одну секунду сжался до микроскопических размеров, свернулся. Пальто будто накрыло его целиком, только копна мягких волос выбивалась неровными прядками. Ли облизывает губы и снова смотрит на дорогу, стараясь примерно угадать, о чем думает Донхек. Но ничего не говорит. Не лезет в чужие мысли, не разбавляет беспокойство, но не помогает и не поддерживает. Просто продолжает везти машину к транспортной развязке. Сегодня пятница. Народу в торговом центре достаточно много, но атмосфера спокойная и расслабленная — ведь впереди спокойные и ленивые выходные. Минхен идёт вдоль магазинов, а потом немного замедляется. — Ты можешь зайти туда, куда хочешь, — говорит Ли, оборачиваясь через плечо. Он видит этот взгляд Донхека. Порой забывалось, что он все ещё подросток, но в подобные моменты это было заметно: взгляд из-под бровей, немного враждебный, словно каждого взрослого он проверял на прочность. — Зачем ты все это делаешь? — спрашивает он, засунув руки в карманы и нащупав там пачку сигарет и зажигалку. Он ни разу не видел, что Минхен курит. — Чтобы ты не помер от холода, — так же твердо отвечает Минхен. — Нет. Зачем ты делаешь все это? Зачем позволил мне остаться? Заниматься какой-то хренью? Какая тебе выгода? Минхен смотрит на него долго. Люди проходят мимо. Семьи, влюбленные. У всех у них кто-то есть, а у этих двоих? — Ты мог бы просто заткнуться и сказать «спасибо». Донхек затыкается. Он все равно не понимает. Он хмуро ходит между рядов и сметает с полок базовые вещи — теплые, для сна, белье, носки. Старается без излишков, по-спартански. Они выходят с парой пакетов на улицу. Донхек идёт сзади, держа свои пакеты, а Минхен открывает машину. — Знаешь, лучше бы ты просто вышвырнул меня на улицу, чем давал надежду, что моя жизнь ещё может наладиться, — вдруг говорит Донхек, заставляя Минхена резко обернуться. Он медленно поднимает брови и будто вот-вот подавится, но просто молчит. Донхек кожей чувствует, как тот закипает. — Так вали. Я тебе еще давно сказал сюда больше никогда не возвращаться, — ветер холодный и пронизывающий — он треплет волосы Минхена и его распахнутый пиджак. Но в его взгляде совсем Совсем ничего не колышется. Донхек пыхтит обиженно, хотя какого ответа он ещё ожидал? Он ставит пакеты на асфальт, снимает пальто и вручает Минхену. По коже сразу проходят мурашки. Донхек разворачивается, и, потирая плечи, быстрым шагом идет куда-то в другую сторону. Куда? Черт его знает. Минхен так и остаётся возле своей машины, смотря ему вслед. Но затем Донхек слышит шаги и прикрывает глаза. Нет, пожалуйста, не подходи. Мне все равно, что ты скажешь. Что я сам все испортил? Заткнись, заткнись, заткнись… Вдруг он чувствует что-то прохладное и влажное на щеке и касается ее пальцами. Затем, поднимает голову. Первые пушистые снежинки кружат в воздухе, освещаемые оранжевым светом фонарей. Первый снег в этом году ранний. А через пару секунд его плечи накрывает атласная подкладка пальто, а цепкие руки обнимают поперек груди. — Поехали домой.***
Дни Енхо наполняются странным сладким ожиданием. Они текут неторопливо. Время близится к новому году, а значит, в компании начинается суета. Нужно закрыть этот квартал, сделать месячный отчёт и уйти на праздники с чистой совестью. Енхо перебирает ручки на столе, задумавшись о чем-то. С Ютой они виделись лишь мельком с того дня в лифте, и он чувствовал, что жутко скучает. Наверное, в тот момент он понял, что хочет держать его за руку вечно. Енхо не идёт на обед, потому что работы слишком много. Он пьет черный кофе и зарывается с головой в бумаги. Так хоть немного меньше думается, да и работа продуктивнее. Обед в самом разгаре, когда Енхо заканчивает отчёт за октябрь. Он поднимается, собирает файлы с документами в стопку, а затем — в фирменную папку на кольцах. Он облегчённо вздыхает, оглядывая свое захламленное рабочее место. Как раз нужно будет прибраться, когда придет. Он выходит в коридор и идёт к Такао. Коридор пустует — все тусуются на обеде. Енхо — один из немногих, кто остался работать на обед. Он подходит к двери и видит, что она приоткрыта. Пока не видно, что там внутри, но он слышит то ли писк, то ли скулеж, а затем звонкий хлопок. Енхо хмурится, обеспокоенно заглядывая внутрь. Юта стоит на коленях. Его голова поднята, и Енхо отчётливо видит слезы в его глазах и на щеках. Кажется, они катились нескончаемо. Его покрасневшие губы немного подрагивали, а на щеке был красный след от ладони. — Знай свое место, — слышит Енхо за секунду до того, как быстро уходит прочь в свой кабинет.***
Енхо хватает куртку, и нащупав сигареты, выбегает на улицу. Мороз отрезвляет, обдает прохладным воздухом. Он щелкает зажигалкой и глубоко затягивается, морщась от дыма в лёгких. Енхо смотрит на улицу, затянутую инеем. Все будто замедлилось. Когда голова становится чуть более ясной, Енхо вдруг начинает осознавать, что он оставил Юту там. Совсем одного. Он порывается вернуться, но что-то держит его, что-то горькое разливается внутри его груди и он остаётся стоять на месте, посматривая на часы. Когда заканчивается перерыв, он бросает последний окурок в урну и возвращается в офис.***
Енхо снова зарывается в работу. Возвращается в режим робота, ходит в курилку чаще, чем обычно, а иногда и вовсе забывает покурить. Вечером он выходит на улицу, чтобы дойти до супермаркета и купить еды домой. Заметно похолодало. Он кутается в шарф и сжимает пакет с полуфабрикатами чуть крепче. Перед входом в офис стоит черная машина Такао. Со видит, как тот громко спорит с кем-то по телефону, а затем, подойдя ближе, видит стоящего Юту. Енхо остаётся чуть поодаль, просто стоит. А затем достает сигареты, чтобы не выглядеть таким подозрительным. Наверное, ему не стоило курить так много. Юта обращает на него внимание и немного улыбается. А у Енхо перед глазами он все ещё в кабинете Такао, униженный и плачущий. Было больно. Енхо выпускает дым изо рта. Он смотрит на Юту, немного прищурившись. Вдруг, Накамото немного вздрагивает, а потом задирает голову. Енхо делает то же самое. Со замечает улыбку Юты, такую по-детски непосредственную и счастливую, и на его душе становится легче. С первым снегом в них всех что-то изменилось. Может, болезненно треснуло, а может, и срослось. Енхо ещё курит, когда Юта садится в машину к Такао и они уезжают.***
Постепенно к нему приходит осознание, что Юту, кажется, нужно спасать. С каждым днём его состояние становится все хуже. Если раньше Енхо ещё видел искорки в его глазах, то теперь он был какой-то блеклый, грустный, словно в самые первые дни появления. Енхо хотелось снова застать его в лифте, взять за руку, крепко-крепко сжать ее, взглянуть в глаза и сказать, что все будет хорошо. Енхо не знает, что происходит. Он даже не уверен, что хочет знать. Но он точно убежден, что хочет, чтобы Юта был в безопасности и чувствовал себя хорошо.***
Через несколько дней они сталкиваются в коридоре. Юта неловко ему улыбается, но Енхо не верит этой улыбке. Судя по всему, тогда Накамото его не заметил. Это было и к лучшему. Енхо хочет пройти мимо, но в последний момент берет Юту за рукав рубашки. — Как дела? — спрашивает он. Выходит немного более обеспокоенно, чем он хотел, и Накамото хлопает глазами. Словно испуганно. Словно видит в глазах Енхо что-то, что тот не должен был узнать. — Все нормально, — он осторожно убирает руку и Енхо его не держит — с болью, но отпускает. — Ты свободен вечером? — спрашивает Со, уже совсем не думая, о чем говорит. Юта обеспокоенно оглядывается, мечется, нервничает. Это выглядит пугающе, и Енхо хмурит брови. — Посмотри на меня, Юта, — твердо говорит он, и только так возвращает себе внимание парня. — Да… Нет, — он делает вдох-выдох, Енхо видит, как тот приходит в чувство. — Я не думаю, что что-то выйдет, хен. хен Енхо немного расслабляется. Он спокойно кивает. — Ты сможешь мне написать, если что? — спрашивает Со. — Запиши мой номер. — Скажи, я запомню, — просит Накамото. Енхо верит ему, поэтому диктует цифры, и Юта повторяет их пару раз. А затем Енхо снова берет его за руку. И они расцепляют пальцы только тогда, когда в коридоре слышатся отдаленные шаги.***
Енхо старается себя убедить, что не ждёт сообщения от Юты, но продолжает проверять телефон каждые пять минут. Он уже спускается на парковку, когда: «Он оставил меня в офисе и уехал. Надолго» Со, не отвечая, разворачивается и заходит в лифт.***
Он осторожно толкает дверь офиса Такао и воспоминания накрывают его. Он отгоняет мрачные мысли и выдавливает улыбку Юте. Юта поднимается с дивана и убирает телефон в карман. — Привет, — Накамото неловко мнется и улыбается. Енхо делает пару широких шагов вперёд, но быстро себя останавливает. — Есть куртка? — Мне нельзя на улицу. — Мы не будем выходить из здания, — Енхо замечает пальто Юты на вешалке и помогает надеть. Затем — мягко обхватывает пальцами запястье и тянет к лестнице. Естественно, у него были ключи от крыши. Когда ещё не оборудовали курилку, они с Джехеном за бутылку коньяка выторговали его у вахтёра, да и сделали себе по копии. Енхо не выходил туда часто, но и не выбрасывал ключ. Их шаги кажутся шумными и гулкими на пустом узком лестничном пролете. Енхо отворяет железную дверь и толкает ее. Снаружи порхал лёгкий снежок, вился в порывах ветра, а чёрное небо было разбавлено красным — от света городских фонарей. Юта затаил дыхание, стоило двери за спиной захлопнуться, а им подойти ближе к краю. Он укладывает ладони на холодное ограждение и немного наклоняется. Ветер был жуткий, мотал полы пальто и волосы во все стороны. Но Енхо видел. Юта улыбался. Енхо достает сигареты и уже готовится прикурить, когда Юта трогает его руку. — Можешь не делать этого, когда я рядом? Мне не нравится запах, — Енхо просто кивает и убирает сигареты обратно в карман. Ладони все ещё тепло от прикосновения Юты. А ещё совсем-совсем не холодно от его взгляда. В нем было много невысказанного, Но Енхо вполне хватало того, что было сейчас: этой черной ночи, крыши, обжигающего ветра и улыбки Юты. — Он меня убьет, если узнает, — немного усмехается Юта, снова опираясь об ограждение и смотрит вниз. Енхо молчит. Ему не хочется ничего говорить, чтобы Юта сказал все сам. — И тебя убьет. — Не убьет, — спокойно отвечает Енхо и поворачивает голову. Ему страшно страшно страшно Но он усмехается и облизывает губы. — У него не так много влияния, как ты думаешь, — Со уверен в этом — Такао морально слабый человек, и за время общения с ним, он уже довольно хорошо изучил все точки давления. Он сделал это для того, чтобы в случае чего мочь использовать это против него. — Ты его не знаешь, — грустно отвечает Юта, рассматривая свои руки. Енхо не знает, что ответить. Ему не хочется говорить Юте то же самое, но с другой стороны он понимает, что они говорят об абсолютно разных людях. Енхо не знает, что ответить, поэтому он просто хватает Юту за воротник пальто и тянет к себе. Накамото почти безвольно валится в его руки, хватается за куртку на спине. Со прижимает его к себе, уложив одну ладонь на затылок. Юта дышит через рот и очень тяжело. Он жмурит глаза и скребёт его спину ногтями, жмется, ища укрытия. — Мы что-нибудь придумаем. Я тебя вытащу из этого всего, слышишь? Юта, я обещаю, — Енхо переходит на шепот, и только вьюга остаётся завывать вокруг.