***
Они оба просыпаются раньше и просто лежат в кровати, пока рассеянный утренний свет скучающе разливается по комнате. — Хён, — зовёт Донхек, подгибая колени и водя рукой по футболке, касаясь потертого принта. — А можно мне с тобой в офис? Минхен немного усмехается и поворачивает голову (на его щеке красноватая вмятина от подушки). — Прости, у нас сейчас отчетный период. Я возьму тебя с собой через пару недель, хорошо? А то сейчас там… Хаос, — младший понимающе кивает и вздыхает. — Я есть хочу. — Пойдем тогда завтракать, — Минхен слезает с кровати и направляется к выходу. Они вместе что-то готовят в тишине. У Минхена в пальцах стучит нож, пока Донхек разбивает яйца в сковороду. Кажется, нет никакой недосказанности, а молчание — то, что им сейчас было нужно. Они едят, иногда обмениваясь взглядами, а потом Минхен собирается и уезжает на работу. Донхека снова клонит в сон. Он укладывается на своем диване и засыпает (без Минхена в его комнате спать не хотелось). Он просыпается только к приходу старшего. Донхек смотрит на часы, когда слышит, как ключ-карта открывает входную дверь. Надо же… Он проспал восемь часов. Минхен оставляет сумку на пороге и разматывает шарф. Донхек высовывает лохматую макушку из-за поворота и немного улыбается. — Ты чего такой? — спрашивает Ли, ставя ботинки на полку. Донхек пожимает плечами. — Я спал. Весь день, — Ли вздыхает и морщится, когда живот начинает бурчать. — Ты уже ел? — Нет, жутко голоден. Я купил пасту, приготовим? Донхек оживлённо кивает. Ему нравится помогать Минхену — тот молчаливый, но все равно ощущается каким-то негласным наставником, куратором. Донхек принимается резать помидоры, когда его рука осекается и нож падает на пол. Минхен поворачивает голову, отвлекаясь от шинковки зелени. Донхек поднимает нож и оглядывает руки: не порезался. Вдруг, голова начинает немного кружится, и, хмурясь, Ли держится за столешницу. Он дышит немного чаще, прикрывает глаза, стараясь хорошо устоять на ногах, совсем не замечая, как Минхен подходит ближе. Он обхватывает его за плечи, а второй рукой трогает лоб. — Тебя лихорадит, — вздыхает Минхен. — Нужно прилечь. — Но паста… — Мне осталось только сварить спагетти, ты помог, — голос Минхена звучит ровно и Донхек послушно хватается за его руку. На диване он сползает безвольной сосиской и прикрывает глаза. Минхен выключает главный свет, оставляя только широкие светильники на кухне, дающие залу и столовой теплый неяркий свет. Все звуки в голове Донхека отдаются эхом, а от света побаливает голова. Он кутается в плед и вздыхает, вслушиваясь, как на кухне шуршит Минхен. Совсем скоро до него начинают доноситься приятные пряные запахи. Минхен приносит ему небольшую чашку. Пусть Донхека немного воротит, он все же пробует немного. Оказывается очень вкусно, несмотря на то, что его вкусовые рецепторы сейчас немного все искажают. Он кладет чашку с вилкой на столик и обнимает себя за плечи. Минхен ещё не ел, устроив тарелку на коленях и параллельно смотря что-то в телефоне. — Как ты себя чувствуешь? — спрашивает он, блокируя телефон и убирая в сторону. Донхек пожимает плечами. — Как будто под солями, — вздыхает Донхек. — Только не говори, что ты пробовал наркотики. — Это шутка, — ровно отвечает Донхек, смотря куда-то в одну точку. Позже Минхен собирает грязную посуду и возвращается к младшему с кружкой чего-то горячего и ароматного. — Лекарство, — поясняет он. Донхек кивает, делая пару глотков обжигающей жидкости. Видимо, обычный порошковый ибупрофен с сахаром и лимонным ароматизатором. Он неторопливо пил, шмыгая носом от тепла. — Пойдем спать? — зовёт Минхен, когда Донхек допивает. Тот мотает головой. — Я тут останусь. Не хочу тебя заразить. В итоге Минхен настаивает на том, что Донхеку нужна нормальная кровать, поэтому укладывает его у себя. Сам он заразиться не боится, но на всякий случай выпивает противовирусное. Донхек засыпает очень быстро. Кажется, это было даже посреди их небольшого разговора./
Утром Минхен оставляет Донхеку еду и лекарства, а так же пишет записку о том, что и когда принимать. Донхек спит до обеда, а потом бродит по квартире — лежать казалось ещё хуже, чем делать хоть что-то. Маленькое ощущение бесполезности начало накрывать его, когда время стало идти к вечеру, а он даже ничего не сделал. Донхек, ответив на последнее сообщение Минхена, решил всё-таки лечь. Он вновь задремал, на этот раз в кровати Минхена, потому что там все ещё оставался его запах. Минхену работалось плохо. Он порывался позвонить Донхеку и спросить, как он, но в итоге написал всего пару смс, так как постоянно на что-то отвлекался. Он только начал погружаться в работу, когда изображение на общем телевизоре вместо графиков сменилось выпуском новостей. Минхен поднял голову и прислонил к губам кончик ручки, готовясь послушать про текущие биржевые фонды из выпуска, но в итоге там была новость о том, что в какой-то из высоток произошло задымление. Ли был уже готов закатить глаза, когда вдруг понял: в этом доме была его квартира и Донхек его Донхек. Он подрывается с места, чуть не опрокинув стул. Едва успевает схватить пальто, а затем мигом спускается на парковку. В машине, нарушая правила и обгоняя другие автомобили, он пытается дозвониться до Донхека. Он очень надеется, что это какая-то мелочь, неурядица, и что служба безопасности все-все решит. Но в какой-то части его сознания он заходил на порог обугленной квартиры, а там никого нет. Донхек не берет трубку, и от этого так страшно, что он даже не замечает светофоры и обеспокоенные клаксоны других водителей. Он бросает машину где-то на улице. Перед входом в здание столпились журналисты, пожарные и полиция. Минхена, естественно, не пустили. — Там человек! — кричит он. — На тридцать четвертом этаже, — Ли старается протолкнуться через толпу людей, но его никто, совсем никто не слышит. — Уважаемые граждане, — перед ними выходит главный пожарный в своей форме. — Причиной задымления стал оставленный в неположенном месте окурок. Небольшое возгорание устранено. Все системы безопасности сработали вовремя, никто не пострадал. У Минхена только сердце в висках колотится, а все остальное — свист, шум, неразбериха. Ему хочется к Донхеку абсолютно нестерпимо. Постепенно жителей и работников начинают пускать внутрь, а зеваки расходятся. Минхен заходит одним из первых. Теперь, когда пик адреналина уже прошел, Минхен чувствовал себя немного ослабшим. Он открывает квартиру и входит внутрь, в ее полутемную тишину. Донхека нет в гостиной. Он обходит кухню и ванную, а только потом находит Ли в своей кровати, укутавшегося в одеяло. Минхену очень хочется ругаться. Но вины Донхека нет — он совсем не слышал, просто крепко спал. Минхен присаживается на край кровати и трогает лоб младшего. Он был уже не такой горячий, и Ли чуть успокоился. В ответ на касание Донхек разлепляет заспанные глаза. — Привет. Уже вечер? — хрипит Донхек. — Нет, — вздыхает Минхен. — В здании было задымление. Донхек приподнимается на локтях и оглядывается. Осознание доходит очень медленно, и он вдруг немного пугается. — Все… В порядке сейчас? — спрашивает он. Минхен кивает, смотря на Донхека, а тот думает о том, что наверняка старший очень беспокоился, раз даже с работы сбежал. Кажется, он даже слышит, как у парня стучит сердце. Под светлой кожей и прочными, как клетка, ребрами, билось горячее сердце. Донхек от чего-то был в этом уверен. Минхен поправляет на ногах парня одеяло неловким жестом. Он поднимает глаза, а Донхек смотрит на его руки. Дрожат немного. — Прости, — выдыхает Донхек, перехватывая его ладонь у своего колена. — Я не слышал тревогу. Спал. Минхен мотает головой. — Твоей вины тут нет. Нам повезло, что это просто какой-то придурок курил в здании. Надеюсь, ему достанется до заслугам, — Минхен кладет вторую ладонь поверх донхековой. Чувствуется неловкость, небрежность, словно все, что они делают — не несет абсолютно никакой смысловой нагрузки. Они сидят в тишине ещё несколько минут, а время будто и не двигается вовсе. Донхек вертит в пальцах ладонь Минхена, рассматривает его ладонь с несколькими мелкими, но глубокими шрамами. — Что это? — тихо спрашивает он, будто с лёгким всплеском выдергивая их из мягкой неги тишины. — Лихая молодость, — усмехается Минхен, прослеживая взглядом за пальцами Донхека. — Наверное, познакомься мы тогда, нам было бы о чем разговаривать, — задумчиво говорит он. Минхен смотрит на него, прямо в глаза, а потом немного опускается. Донхек садится удобнее, подбирая ноги, и их руки расцепляются. Минхен будто усмехается своим мыслям, а затем открывает рот, будто хочет сказать, а Донхек уже готовится слушать, но старший молчит. Лишь двигается поближе, медля, но Донхек подаётся вперед резко, необдуманно, хватается за чужое плечо и прижимается губами к чужим. Он просто прислоняется, а Минхен укладывает ладонь на его щеку, и, отстранившись, заглядывает в глаза. — Хочешь, я закажу пиццу с ананасами?***
Енхо чувствует улыбку Юты кожей. Их руки ложатся друг на друга, как первый снег. Ранний первый снег. И похолодание: промозглый ветер сбивает с ног, но им даже от взглядов друг друга тепло. Через пару дней Такао уезжает в новую командировку, и Енхо очень надеется, что он оставит Юту в Сеуле. Это был их крошечный шанс хотя бы немного побыть вместе, спрятаться от внешнего мира, укрыться, изолироваться. Вместе. Они смотрят друг на друга за обедом, и Юта понимает, что очень сильно скучает. Тогда, на крыше, было очень холодно, снег покалывал щеки, но Енхо был рядом, а его руки укрывали от всех бед. Было тепло. Юта опускает глаза, и их взгляды с Енхо расходятся. Старший уходит в офис, напоследок бросая на Юту цепкий многозначительный взгляд. Через пару дней Енхо пьет кофе с Джехеном, когда стучится Юта. Его темная макушка заглядывает в проем, и у Енхо от воспоминаний покалывает под ребрами. Джехен улыбается Енхо и уходит, немного кланяясь Юте. Он проходит в кабинет и немного мнется на пороге, прикрыв дверь. — Привет. — Привет, — вздыхает Енхо и немного улыбается. — Кофе? — Накамото мотает головой и садится на диван, продолжая смотреть на Со. Тот улыбается немного и садится рядом. Атмосфера неловкая немного, будто они пара подростков, но от этого мурашки по коже. И только телевизор негромко вещает о чем-то из угла комнаты. Енхо чувствует себя живым. — Да. Кофе, — вдруг оживает Юта. — Возьми мне такой, который обычно берешь себе, — просит Накамото. Енхо кивает, поднимаясь. Юта ненавидит запах кофе. Его выворачивает наизнанку при виде американо. Но Енхо… От него пахло лёгкими сигаретами, немного сладким кофе и одеколоном — такой банальный набор, тем более для этой местности, но Юте, если не сносило крышу, то и не хотелось отсесть от него подальше. Юта поднимает глаза, видя в телевизоре какие-то яркие картинки. Оказалось, в городе открывается новый парк аттракционов. Накамото, как ни странно, обожал все подобное, даже самое страшное. Он любил это чувство адреналина, любил чувствовать себя на волоске. Но это было безопасно, поэтому Юте и нравилось. Юта так засматривается на съёмку гигантских американских горок с высоты птичьего полета, что совсем не замечает, как негромко возвращается Енхо. Он садится рядом и ставит чашку на столик перед Ютой. — О, я проезжал там недавно. Они действительно гигантские. — Здорово, — Накамото делает небольшой глоток кофе, и, поймав взгляд Енхо, немного смущается. — Не хочешь съездить туда со мной? — вдруг предлагает он, а Юта едва не давится кофе. Накамото часто кивает, а затем немного поникает. — За мной присматривает заместитель, он скажет все дяде… — вздыхает он. Енхо поджимает губы. Так дело не годится, но пока в голову никакие выходы не приходили. — Не переживай, ладно? Мы что-нибудь придумаем и обязательно туда съездим, — ободряюще говорит Енхо. От чего-то предчувствие у него довольно хорошее — а с его работой и эмоциональными проблемами это была та ещё редкость.***
Предчувствие его не обманывает. Такао звонит ему на личный номер в пять утра по Сеулу и говорит, что его заместитель срочно требуется в Японии. Он просит присмотреть за фирмой, а ещё… За Ютой. Просто просит следить, чтобы тот не потерялся в незнакомом городе или не наделал глупостей. Енхо соглашается, а сон как будто снимает рукой. Перед работой он пишет Юте, что заедет за ним, но тот не читает и не отвечает. И пусть Такао дал ему код от двери (Енхо ещё не совсем понимал, чем заслужил такое доверие), врываться к Юте казалось немного невежливым. Однако у него не остаётся выбора, поэтому через полчаса он уже паркуется возле высотки, в которой жил Такао. В лифте чувствует себя неуютно — как будто узнаешь что-то, что тебе знать совсем не следует. Он находит нужную квартиру и сперва пользуется звонком. Никто не отвечает и он набирает код. Дверь с тихим щелчком отворяется, и Енхо проходит внутрь, в светлую просторную квартиру. На пороге он увидел ботинки Юты — значит, он дома. Ему неловко, но он вынужден разуться и осторожно пройти вглубь квартиры. Через коридор он замечает пару дверей в спальни. Первую открывает наугад — и угадывает! — Накамото спит, завернувшись в одеяло коконом. Шторы задернуты, а вокруг небольшой беспорядок: какие-то вещи на полу, распахнутые книги с подрагивающими от сквозняка страницами. Енхо не решается будить его сразу, поэтому сперва тихо подходит ближе и касается каштановой макушки. Волосы Юты были настолько же мягкие, насколько такими выглядели. Юта немного вздрагивает. Он медленно оборачивается и несколько раз моргает. — Хён? — заспанно бормочет Юта, потирая глаз. — Что ты… Почему ты здесь? Енхо немного улыбается, отводя руку в сторону. — Доброе утро. Сегодня я за тобой присматриваю. Голоден? Юта переворачивается на спину, напоминая неуклюжую черепашку, а потом ползет к Енхо, который присел на кровати. Накамото обнимает его за пояс и утыкается носом в живот, пытаясь скрыть широкую улыбку. Енхо гладит его растрёпанные волосы, ощущая, как хватка на его боках становится сильнее. Юта отстраняется и приподнимается: — В холодильнике есть продукты, тебе не будет сложно? А я пока соберусь. — Конечно.***
Енхо перекладывает в тарелки яичницу с помидорами и беконом, когда Юта, свеженький и в светлом свитере выходит на кухню. — Поможешь мне? — просит он, протягивая что-то Енхо. Старший забирает из его рук небольшую расчёску, тонкую резинку и пару невидимок. Со кивает и сажает Юту на стул, принимаясь расчёсывать его волосы. Они струятся между его пальцами и послушно собираются в маленький хвостик на затылке. А самые непослушные прядки Енхо заботливо закрепляет невидимками. — Спасибо, — он двигает к себе тарелку, принимаясь кушать. За завтраком Енхо замечает, что на Юте есть немного макияжа — тон, легко подведены глаза и спокойного цвета тинт. Со каждый раз удивлялся, насколько ему это идёт. Видно, что парень очень любит ухаживать за собой.***
Они едут в офис. Юта смотрит в окно и редко — на Енхо, сразу отводя взгляд, стоит тому заметить. Енхо лишь улыбается от этого и продолжает следить за дорогой. Пока Енхо работает, Юта сидит в телефоне и смотрит телевизор. Приходит Джихе и они болтают о новинках в бьюти-сфере. А на обеде они заказывают суши и запираются в кабинете, смотря какое-то стендап-шоу. Юта заливисто смеётся, даже если не очень вникает в подтекст шутки, а Енхо едва не проносит палочки мимо рта, засмотревшись на радостного Накамото. Когда на младшего ничего не давило извне, он казался очень лёгким, счастливым. Со хотел, чтобы так было всегда. Чтобы Юта всегда улыбался. Так как сегодня пятница, а основную массу работы Енхо выполнил в часы своей особой задумчивости, часам к пяти вечера план был выполнен. Была пятница, поэтому многие сотрудники уже покидали офис.***
Они тоже уходят раньше. В лифте, полном людей, они сцепляются мизинцами. Енхо едет мимо дома, и сперва Юта совсем не понимает, куда они едут. Но когда из-за колонн деревьев, на которых ещё висели сухие листья, выглянули перекаты горок и сверкающее колесо обозрения, Накамото выпрямился и неверяще взглянул на старшего. — Что? Мы же договорились, — улыбается он, паркуя машину перед парком. Накамото скачет впереди, иногда оглядываясь на Со. Он заглядывается на довольных детей и подростков, на парочки молодые и в возрасте. — Где ты хочешь покататься? — Енхо нагоняет его. — Везде, — глаза Юты сверкают и переливаются вместе с огоньками, что были повсюду. Уже довольно быстро темнело. С неба снова стал падать снег, покрывая усталые деревья. Лишь этот островок радости светился разными цветами. Играла музыка, носились дети. — Хорошо, а сперва? — усмехается Енхо. Юта оглядывается и прикладывает палец к губам, задумавшись. Он показывает на карусель с чайными чашечками, а затем тащит Енхо за рукав пальто. — Туда. И ты идёшь со мной. Конечно, Юта не был настолько ребенком. Он просто хотел посмотреть на Енхо, у которого даже ноги едва помещаются в этой несчастной чашечке. Трясет их знатно, и Со уже подумывает как-нибудь проверить свой вестибулярный аппарат. Юта тащит его на все аттракционы: и на горки, и на разного рода карусели, в том числе и классическую. Енхо тогда просто стоит у одной из золотистых колонн, что похожа на леденец, и смотрит на Юту. Тот обнимает ногами лошадь. Постепенно его улыбка становится спокойнее — видно, парень немного вымотался. После они немного бродят, а затем Юта показывает на колесо обозрения. — Давай туда и домой? — спрашивает он. Енхо помогает ему залезть в кабинку и залезает следом. Юта садится рядом со старшим и смотрит в окно, пока они поднимаются над городом. Когда они преодолевают почти четверть от круга, Накамото берет ладонь старшего, сплетая их пальцы. Енхо опускает взгляд на их руки и чуть улыбается. Юта кладет голову ему на плечо. Со чувствует, как тот иногда сжимает его ладонь сильнее, вздыхает и облизывает губы. Енхо откидывает немного голову и смотрит на город, что таял во тьме и вырывался лишь своими бесконечными огнями. Енхо иногда казалось, что Юта был его таким светом. Способным вытащить из любой засасывающей тьмы.***
К машине они идут в тишине. Она казалась такой хрупкой и уютной, что ни один из них не решался ее нарушить. — Спасибо, — Юта подаёт голос уже на подъезде к дому. Когда Енхо паркуется, то долго смотрит на него. — Я провожу тебя, — говорит Со. Енхо провожает его до квартиры. Юта открывает дверь кодом, но потом оборачивается на старшего. Он немного подтягивается на носочках и обнимает Енхо за шею, утыкаясь куда-то в лацкан пальто. Тот обнимает в ответ, прижимает к себе, и это напоминает ему о ночи на крыше. Только здесь повсюду белые стены и немного душно — никакого снега, свободного и парящего. — Я приеду ещё завтра. — Завтра суббота. — Я приеду, — Енхо отпускает его и ждёт, пока тот закроет дверь изнутри.***
Енхо приезжает после одиннадцати утра. Юта открывает старшему дверь и снова крепко обнимает — словно они вчера не виделись. Енхо вдыхает запах шампуня с его волос. — Я тут вкусняшек привез, — шепчет он. Юта сразу отстраняется, заглядывая в пакет, что принес с собой Енхо. Там были и сладости, и солёности — Юта такое все очень любил. А ещё… Среди разного рода упаковок лежал черный плюшевый котенок. Юта тянется первым делом за ним. Он был чуть больше его ладони, очень милый и мягкий. — О, это… Он напомнил мне о тебе, не мог не взять, — улыбается Енхо. Юта поднимает на него искрящийся взгляд и обнимает котенка. — Я назову его Джисон, — задумчиво говорит он, а Енхо только кивает. Весь день они смотрят кино на диване, держатся за руки. Енхо слушает бархатный смех Юты, впитывает в себя его улыбку, обнимает и тянет к себе ближе. — Ты странный, — вдруг говорит Юта, а Енхо недоуменно отстраняется. — Я имею в виду… Я никогда не видел тебя без костюма. И правда — сейчас Енхо был в серых спортивных штанах и фисташково-зеленом свитшоте. — Но мне нравится, — продолжает Юта. В конце дня Накамото засыпает прямо в руках Енхо. Тот просто вынужден осторожно уложить его, потому что остаться уже не мог. Со убирает весь мусор, накрывает Юту пледом и уходит. Самолёт Такао приземляется в четыре утра.