***
Когда он возвращается домой, то получает от Минхена смс: «Собери вещи на пару дней, съездим кое-куда. Я позвоню, когда подъеду». Донхек поднимает брови, но улыбается с предвкушением — видимо, отмечать праздник они будут не дома. Уже в квартире он собирает пару комплектов одежды и подарок в свой рюкзак и просто дожидается звонка Минхена. В лифте его охватывает какое-то волнение. Выходя из здания, Донхек выискивает глазами машину Минхена, а когда запрыгивает на заднее сиденье, быстро целует его в щеку, когда слышит протяжное «ууу». Испуганно оборачиваясь, он замечает позади улыбающегося Тэена и какого-то парня рядом с ними. — Привет… А… Что происходит? — Донхек переводит взгляд на Минхена, который немного хмыкает. — Новый год, — Ли заводит машину, выезжая с парковочного места. Донхек едва сдерживает улыбку и отводит глаза в окно. Он смотрит на снег, который крупно сыпется с неба, укрывая все вокруг. Тэен и его друг (как выяснилось — Джехен) негромко переговариваются на заднем сидении. Минхен иногда поворачивает голову, чтобы проверить Донхека, а тот так увлечен наблюдением за снежным лесом, в который они едва въехали, что нарушать его покой совсем не хочется. Донхек не замечает, как убаюканный мерным рычанием двигателя и разговорами старшего, сладко засыпает, оперев голову на руку. Он просыпается только тогда, когда под шинами хрустит мелкий гравий. Донхек разлепляет глаза и осматривается — Минхен по обыкновению сосредоточенный, пока устраивает автомобиль на подъездной дорожке, а прямо за лобовым стеклом — красивый загородный дом. Донхек ещё сонно моргает, разглядывая кирпичный фасад с большими окнами и поворачивается к Минхену, который уже выходит из машины. — Хён, это твое? — Ага. Донхека немного тошнит и потрясывает после сна в машине, но, ухватив свой рюкзак, он помогает старшим донести сумки с продуктами до дома. Дом и снаружи и внутри выглядит немного одиноко, пусть и чисто — было видно, что Минхен появлялся тут редко. — Донхек, на втором этаже вторая комната справа. Брось там рюкзак, — просит Минхен, пока они с Джехеном пытаются разжечь камин — в доме было прохладно. Донхек бросает рюкзак на полу комнаты. Там была двуспальная кровать, немного пахло пылью, но было очень уютно. Подойдя к окну, он выглянул во двор, а затем дёрнул на себя форточку. Мягкий снег осыпался на подоконник, но вскоре растаял, оставляя за собой мокрый след. Пусть проветрится немного. Он спускается вниз, когда огонь в камине уже тепло согревает комнату. Тэен возится на кухне, и Ли решает присоединиться к нему. — Чем занимаешься? — спрашивает он, помогая достать оставшиеся продукты из пакета. — Собираюсь варить глинтвейн, хочешь помочь? — предлагает Тэ. Донхек кивает. — Достань вино из пакета. Не это. Да, давай сюда, — Тэен забирает бутылку и достает штопор, но вот выдернуть пробку не может. Тут помогает Джехен — непонятно зачем, но он обнимает Тэена руками и помогает открыть, едва сжав в объятиях. Донхек видит Тэена таким впервые — смущенным, растерянным, с бутылкой вина в руках. Младший оборачивается на Минхена и ловит его взгляд. Пока Джехен и Минхен выходят во двор, чтобы немного почистить его от снега. Донхек наблюдает за ними из окна, помешивая вино в кастрюле, пока Тэен искал в пакете специи. Они варят глинтвейн, который совсем скоро начинает пряно пахнуть, заполняя этим запахом кухню и гостиную. — Позовешь их? А я процежу и разолью, — говорит Тэен. Донхек кивает, отталкиваясь руками от кухонной тумбы, на которую опирался. Он распахивает дверь на улицу — свежий воздух обнимает его со всех сторон, щекочет руки и колет щеки: — Эй, — зовёт он, обращая внимание парней на себя. — Глинтвейн готов, Тэен уже наливает. Парни синхронно кивают, а Донхек захлопывает дверь поскорее и трёт плечи. Он помогает Тэену принести кружки в гостиную — туда, где в камине трещали бревнышки, — и усаживается прямо на пушистый ковер, пропуская нежный ворс через пальцы. Вскоре на диван сверху приземляется румяный Минхен, а Джехен усаживается к Тэену, притягивая к себе за плечи. Минхен треплет Донхека по волосам и делает пару глотков теплого напитка из кружки — Донхек следом. Пряность оседает на языке и он прикрывает глаза, когда старший снова касается его головы, почесывая и массируя, словно не зная, куда руки деть от нежности. Донхек прислоняется спиной к коленям Ли и вздыхает: они просто сидят в тишине, в загородном доме, пока снаружи зима, словно из сказки, дымятся кружки с глинтвейном и пламя в камине греет плечи. — Иди сюда, м? — негромко зовёт Минхен. Донхек залезает к нему на диван и укладывает голову на плечо, держа щербатую кружку двумя руками и постукивая по ней пальцами. Тэен немного улыбается, смотря на этих двоих, а когда из взгляды пересекаются с Минхеном — тихо смеется. Минхен цокает языком и закатывает глаза, а сам притягивает Донхека ближе, игнорируя подколы друга. Кажется, они сидят так целую вечность, но не в тишине, конечно. Лёгкий алкоголь чуть развязывает язык, щеки мягко краснеют, а улыбка не слезает с губ: совсем скоро они все вчетвером уже дискутируют на остросоциальные темы. Тэен отстаивает свои политические взгляды, Джехен, смотря на него с бездонной нежностью, только поддакивает и часто кивает, соглашаясь с каждым словом. Минхен, напротив, резко спорит, но все равно не может сдержать улыбки — больно Тэен был милым, когда раздражался. Ли даже порой специально говорил то, что другу заведомо не импонирует, чтобы увидеть пылкую реакцию. Донхек сидел, развесив уши и поворачивая голову то на Минхена, то на пару, сидящую напротив. Эти разговоры до сих пор казались слишком взрослыми для него, пусть собственная точка зрения уже начала формироваться, стала более осязаемой и четкой. Это случилось по большей мере благодаря Минхену — они общались, когда тот возвращался с работы. Донхеку была интересна его жизнь, то, как склеился так его характер. Из-за детства, друзей, затем института и работы, из-за этого бесконечного цикла знакомств и прощаний. Минхен был также заинтересован в личности Донхека — абсолютные противоположности, им удалось соприкоснуться, чтобы ближе узнать друг друга, понять, почему в одних ситуациях они думают совершенно по-разному. В зимнем лесу вечереет: синие дымчатые сумерки опускаются с вершин заснеженных елей. Где-то с пушистых веток падает снег, вспархивают чернокрылые птицы. На кухне Донхек и Тэен почти заканчивают с готовкой, а Джехен с Минхеном сидят за кухонным островком, перебрасываясь с парнями небольшими разговорами. — Кстати, — Тэен садится на корточки у духовки и заглядывают внутрь, туда, где румянилась сочная курица. — Донхек, ты не думал о том, чтобы стать журналистом? Донхек, нарезавший салат, поднимает голову: — У меня нет никакого образования, так что я даже не думаю об этом, — пожимает плечами парень. Он понимал, что когда-то ему придется самому себя обеспечивать, но сейчас самостоятельная жизнь (без Минхена?) казалась слишком далёкой, неуловимой. Ли даже толком представить не мог, чем хочет заниматься в будущем, а за глаза сам себя считал неугодным, бесполезным, бракованным. Ведь это въелось, словно клеймо. Словно клеймо, прямо с самого детства. Начиная с жёсткой койки и задир постарше, невкусной каши и прогулок с угрюмыми женщинами. И бесконечного желания сбежать туда, где небо синее-синее, а где-то ждут любимые руки. И если первое желание сбылось, то рук никаких толком и не было. Сказка разбилась о попытки выживания, вечные вписки у незнакомых и знакомых. И снова: рваные матрасы на полу, искать еду. И никого, кто бы помог или согрел холодной ночью. — Это ты зря, — вздыхает Тэен, доставая противень с курицей на плиту. Кухню и гостиную сразу заполняет запах вкусной еды. Джехен и Минхен принимаются накрывать на стол, даже зажигают свечи. Позади все ещё трещит камин, только за окном — черная тьма, в которой от тусклого света луны поблескивает снег. — Я бы на твоём месте задумался. Хм, — он выпрямляется и разминает плечи. — Что насчёт того, чтобы я помог тебе? Всегда мечтал быть чьим-то наставником, — он хмыкает, развязывая за спиной фартук. Донхек моргает пару раз, смотря на Тэена: — Ну, хорошо? Это было бы здорово, — говорит он тише. — Тебе точно не будет сложно? — переживает он, доставая из шкафчика приборы. — Эй, брось, я только буду рад помочь. Тем более это только в моих интересах затащить тебя в эту сферу, — хмыкает Ли. Они собираются за столом: искрится золотое шампанское, сверкают четыре мягкие, сладкие улыбки, блестят глаза. Джехен разделывает курицу, Донхек мычит от удовольствия и смеётся. Без двух двенадцать. За окном — прежняя темная ночь. Минхен сжимает под столом руку Донхека и тот растерянно смотрит на него. Джехен и Тэен чокаются бокалами, пока Минхен тихо говорит: — С новым годом.***
Юта просыпается, окутанный сладким теплом Енхо. Он морщит нос, когда потягивается в чужих руках, заставляя парня проснуться. — Мм? — Енхо моргает, стараясь проснуться. Вместо того, чтобы отпустить Накамото, он наоборот сжимает его в объятиях и глубоко вздыхает. — Доброе утро? — желает он. — Доброе, — Юта все же немного отстраняется, чтобы видеть лицо парня напротив. Со выглядит сонным, но очень милым, что вызывает у Юты в груди приятный трепет. — Ты так смотришь, — Енхо усмехается и ложится на спину, потирая лицо свободной рукой. Он снова смотрит на Юту, улавливая в его взгляде что-то словно глубоко печальное. Юта пожимает плечами и ложится удобнее, тоже смотря наверх. Он вздыхает, а потом поворачивает голову к Енхо. — Просто… Никогда не думал, что первого января проснусь с кем-то, кто будет обнимать меня так… Нежно, — Накамото сглатывает, сразу после этих слов ощущая тяжесть в груди. Словно к нему постепенно вернулась реальность — там, за дверями этой квартиры, его ждала совсем другая жизнь. Жестокое рабство без шанса на побег. Ёнхо среди всего этого был маленьким спасением, какой-то ложной и призрачной надеждой. — Я не хочу обратно, — он кладет голову на плечо старшего и прикрывает глаза, немного жмурясь. Ёнхо прижимает его к себе и вздыхает. Его губы сами собой поджимаются от необъяснимой, но горькой досады. — Я понимаю, — он касается второй рукой щеки Юты и заглядывает ему в глаза. — Я не хочу ничего обещать, да и ты знаешь, что это бесполезно, — отрезает Енхо, потому что знает, что это Юте слышать даже приятнее, чем обещания без шанса на выполнение. — Но я не хочу оставлять все так, как есть. Поэтому я что-нибудь придумаю, хорошо? Но ты должен будешь мне помочь. Накамото кивает, чувствуя себя по-детски беспомощно. Он жмется ближе, вздыхает и открывает глаза, смотря в окно, что было сбоку от кровати. Там стоял лёгкий туман. — И что надо будет сделать? — Расскажи мне что-нибудь про Такао, — просит Со.***
Они проводят половину дня в постели, обнимаясь, словно видят друг друга в последний раз. А потом, когда небо уже проясняется, а люди потихоньку выползают на улицы, у Юты начинает звонить телефон. Его сердце мгновенно стягивает тревога, а пальцы дрожат, поднося трубку к уху. — Да, дядя? — зовёт он, а сам нервно облизывает губы и косится на Енхо. — Да, я в порядке, давайте к метро подъеду, — он втягивает воздух носом, его даже ведёт немного. Со хватает его за плечи помогая устоять на ногах — они были на светлой кухне, только выбрались, чтобы перекусить. — Да, через полчаса, договорились, — он отключается и смотрит на Енхо, закусив губу. Старший видел, что тот едва сдерживает себя от болезненных слез страха и обиды. Он обнимает Юту крепко и гладит по отросшим волосам. — Не забывай, что я сказал, хорошо? Ты не один. Давай я отвезу тебя, — предлагает он, поглаживая чужую щеку, успокаивая и приводя в чувство. Юта кивает.***
Когда они подъезжают к метро, на улице уже теплеет. Снежок на дорогах превращается в мерзкую кашу. Ёнхо паркуется возле выхода и издалека уже замечает машину директора. Со выходит из машины, чтобы проводить Юту и встречается глазами со старшим. Он немного кланяется и кивает. — Доброе утро, — желает он, передавая Юту буквально из рук в руки. Ему больно отпускать его обратно — туда, где ему точно не будет хорошо, но он должен. Он немного сжимает плечо Юты, а затем отпускает. — Спасибо, что позаботился о нем, — говорит Такао, пристально смотря в глаза Енхо. Со ещё смотрит, как они садятся в машину и уезжают, и сухая тишина остаётся между ними с Ютой, который отдаляется с каждой секундой. Ёнхо не может дозвониться до Джехена — тот со своим парнем уехал куда-то за город. Нужен ему был не Джехен, а как раз-таки его парень — ведь тот был журналистом. Журналистом дотошным и внимательным, не пропускающим ни одной важной детали. Ёнхо был уверен, что Тэен мог бы ему помочь. Наконец он связывается с ним вечером. Тот даёт трубку Тэену и они разговаривают некоторое время, но в итоге решают встретиться лично после праздников. Ёнхо немного взволнован — ему хочется, чтобы Юта поскорее оказался в безопасности, а желательно рядом с ним. Ему очень хотелось защитить парня от всего этого мира, до дрожи в руках. Однако он не совсем понимал причину этих отчаянных порывов. Обычно его волновал только свой комфорт, он привык быть сам по себе. Но теперь маятник сместился в сторону Юты. Ёнхо казалось, что он даже немного несёт за него ответственность. После праздников Енхо выходит на работу в новый филиал. Ему больно и тревожно от того, что Юта больше не маячит перед глазами, да и Такао без присмотра там. Со завален новой работой, поэтому иногда просто строчит младшему смски. Тот пишет, что все в порядке, хотя Енхо уверен, что Юта написал бы так в любом случае — от этого не по себе. Ему хочется, чтобы парень был рядом, чтобы быть лично убежденным в том, что ему неплохо, что он счастлив и сыт. При мыслях об этом в груди становилось странно тяжело — Енхо усердно пытался игнорировать эти ощущения. Они встречаются с Тэеном посреди недели. Ёнхо выкладывает все так, как есть. Тэен выглядит скептически — ему ведь нужно все проверить по фактам. — Ты можешь мне не верить, — говорит он. — Но разве на нем нет других грешков? — Со внимательно смотрит на Ли. — Я просто хочу во всем разобраться, чтобы он получил по заслугам и… — Чтобы Юта был рядом с тобой, — Тэен немного улыбается, но глаза опускает. — Я тебя понял. Я подумаю об этом, ладно? Если что-то найду, то позвоню тебе. — Подожди. Есть кое-что ещё, — Енхо осматривается по сторонам — не притягивают ли они внимание лишних глаз. Он протягивает ему телефон с включенным видео. Тэену даже смотреть не нужно, чтобы понять, что там. — Передай мне через флешку, не нужно, чтобы это кто-то видел, но нужно для доказательства его вины, — просит Ли, поднимаясь. — До встречи.***
Юта строчит Енхо смски только тогда, когда убежден, что полностью один. Он не хочет снова провоцировать Такао, ведь знает — наказание может последовать самое ужасное. Он сидит на кровати в своей комнате, пока директор работает у себя в кабинете. Накамото чудится, будто он чувствует запах шампуня Енхо. Ему хочется, чтобы не чудилось. Чтобы его руки действительно защитили его, а губы были везде-везде. Возможно, им просто не суждено. А может, ещё не время. Юта сует телефон под подушку, когда заходит директор. Накамото знает этот взгляд, а ещё знает, что разговора было не избежать. Такао знает, что допытываться смысла нет — в его глазах Юта был слишком глупым, наивным ребенком. Поэтому, лучшее решение, кажется, для них обоих — это крепкая хватка пальцев в волосах. Юта хмурится от резкой глубокой боли и упирается ладонями в его бедра. Сопротивляться бесполезно, — Юта выучил это, словно мантру, ещё пару лет назад. Тот, кто хочет, всегда свое получит. Накамото же — лишь средство достижения цели. Юта привык к постоянным домогательствам, издевательствам. Насилие стало нормой — Накамото научился абстрагироваться, представлять что-то другое, закрывать глаза. Быть где угодно, но не здесь. Не здесь, где тяжёлые руки давят на голову снова и снова. Не здесь, где не хватает воздуха и силы в руках. Обычно ему всё равно. Но сегодня, когда он узнал, что существуют руки другие — теплые, заботливые — он не может держаться так просто. Слезы катятся из глаз непроизвольно, но Юте сложно разобрать, от чего конкретно он плачет — от душащего ощущения в горле или бездонной обиды, которая вдруг вырвалась наружу. Едкое чувство несправедливости, желание оказаться в другом месте. Прямо там, с Енхо, чтобы он обнимал и заботился, как никто другой на этом свете. Юте больно. Юте больно, как никогда, потому что ему дали надежду, а потом тут же ее отобрали.***
Он просыпается только утром — тело ломит. Всё-таки, дёргаться не следовало — было бы меньше следов и двигаться было бы не так затруднительно. Накамото смотрит в потолок, чувствуя, как опухли глаза. На самом деле, он просто чертовски устал. Он не раз думал о том, чтобы закончить это все. Это ведь так просто — оборвать, прекратить. И никакой боли, никаких страданий. Что там — дальше? Всяким лучше. Но каждый раз Юту что-то останавливало. Возможно, его наивность, его вера в хорошее, умение находить радость в мелочах. Любоваться красивой обстановкой дорогих ресторанов, пропуская мимо ушей светские разговоры. Осенью смотреть, как на юг улетают птицы. Зимой смотреть в чужие глаза чайного цвета, чувствовать мягкое тепло ладоней. Кажется, ничего не может обеспечить ему реальность такой, какая она есть. Есть только Накамото Юта и его улыбчивый, но отрешенный взгляд. Юте не хотелось умереть — ему просто не хотелось существовать. Когда Енхо вдруг пишет ему смс, Юта сидит в машине с директором, один и сзади. «Скоро все будет хорошо» — обещает текст на экране, а Юта чувствует, как печет глаза. Они с Енхо не виделись уже несколько недель. Было пару раз, но мельком, глаза в глаза. Юта находил в его взгляде сожаление и вину. Енхо сожаление и вину чувствовал. В офисе Юта сидит на диване. Джихе больше не приходит — у нее много своих дел. Вместе с Енхо из главного филиала ушло странное тепло, будто он обеспечивал и поддерживал статичный уровень радости во всем здании. Но в восприятии Юты все стало иначе, не таким. Свет в кабинете был по-прежнему выключен — пока никто не занял его место. Накамото вечно оглядывался на дверь, будто из-за нее вот-вот появится долгожданный силуэт, но… ничего. Юта распахивает глаза, когда директор резко поднимается со своего места. Накамото по привычке вздрагивает, напрягается, но видит, что мужчина идёт в противоположную сторону. Он разъяренно вдавливает кнопки пульта, увеличивая громкость до максимума. — В сеть просочилось видео, где директор одного из крупнейших акционерных обществ… Юта знает, что там. Содержание видео не показывают на телевидении, но у того, кто это сделал, явно есть полная версия. Накамото слышит шумное дыхание директора — то ли зверь загнанный, то ли готовый к атаке. Юта обращает внимание на вибрацию телефона. В сообщение одно слово: «парковка». Пользуясь замешательством старшего и громкостью телевизора, Юта выныривает из кабинета. Руки у Енхо по-прежнему теплые, торопятся только затолкать Юту в машину и увезти подальше отсюда. Подальше от тирана, который знатно подпортил много жизней — вслед за обвинением Енхо, которому поспособствовал Тэен, потянулись ещё несколько подобных жертв, жертв его денежных манипуляций. Все грехи словно всплыли в один момент — в машине Енхо сразу переключил с новостного на музыкальное. Юта сидит молча, но потом начинает тихо смеяться. Енхо дышит тяжело, напряжённо. Он поворачивает голову и немного щурится, когда на улице их обливает белый свет: — Что? Юта мотает головой и немного прикрывает рот рукой, смотря, как стеклянные башни исчезают в душном январском тумане. — Я столько раз представлял этот момент, когда наконец-то уеду отсюда, — тихо говорит он, чувствуя то, как пальцы Енхо сжимаются на его коленях. Он кладет ладонь сверху и гладит напряжённые пальцы, прикрывая глаза. Кажется, теперь все точно будет хорошо.