Покормите куколку

Иногда — на самом деле почти всегда — Мишка думает, что младший Бурах и Спичка хотя бы немножко, но дураки. И даже не упускает случая им это сообщить скорбным тоном, как доктор, ставящий смертельный диагноз и предлагающий умертвить, да вот беда: родственники возражают. Не лечится это, Мишка знает, но это и не так плохо: дураки хотя бы не болеют, значит, долго жить будут. Мишка их не любит, не за что, но… все равно пусть не болеют. Вот только сегодня девочка убеждается, что была права. Бурах, вроде, взрослый. И большой такой, похожий на медведя, и внутри совсем-совсем медведь, сильный. Земля с ней соглашается. Но сейчас это не важно. Важно другое. Одно большое и странное другое: младший Бурах, копающийся в мусорке. Мишка видела бродяг, которые так делают, но… чтобы Бурах этим занимался? И лицо у него такое… сосредоточенное, как когда он с травками возится. Умное лицо. А делом глупым занят. — Дурак, — сообщает ему Мишка, останавливаясь рядом. Бурах тут же выпрямляется. Мишке немножко кажется, что он смущен. Ага, понимает, значит, какими глупостями занят. Но Мишке все равно, она свое сделала, потому идет дальше. Ее ждет Земля, ее ждут травки. И подружка, может, ждет. Или не ждет, но травки-то так точно. К травкам Мишка и пойдет. Пойдет, чтобы потом, вечером, снова увидеть младшего (и не искала Мишка его, ясно? Совсем-совсем не искала, нужен он ей больно). И снова у мусорки. Это такая игра? Так взрослый, чтобы играть. И Спичка — и другие дети — в такое не играют, Мишка с ними мало общается, но глаза у нее есть. Глупости какие-то. Куколка ей кивает мысленно: ага, полные глупости. — Дурак, — снова сообщает Мишка непреложную истину, но наблюдает в этот раз дольше, из-за угла. Бутылки собирает? Она потом заглядывает в мусорку, когда Бурах далеко уходит. Бутылки… И зачем ему бутылки? На завтра Мишка бродит по городу и взгляд все цепляется и цепляется за стеклянные грани бутылок. И зачем оно младшему Бураху? Дедушка Исидор таким не занимался, а этот? Ему бы город спасать, сам же говорил, что доктор, что менху, что спасает, и Спичка ему поддакивал. А он бутылки… Мишка бродит дальше и смотрит. Смотрит, как в мусорке копается столичный змей. Он так и пахнет спиртом, кровью и железной дорогой, совсем-совсем нет запаха твири. Родного такого запаха. Твирью пахнет город, а змей пахнет кожей и сталью. И тоже бутылки ищет. Даже Клара — Мишка ее точно не искала — бутылки ищет, она видела. Случайно. Это игра? Кто больше соберет бутылок? Мишка игру не понимает, но… может и не надо? Пусть себе играют, это не ее, Мишкино, дело. Ее дело — травки и Землю слушать, они любят, когда их слушают. И куколку свою хранить. И вообще… на Бураха куколка ее не похожа, глупости все это. И Бурах ей не нужен. И помогать она ему не будет. Ни ему, ни Спичке.

***

— Это что? — Артемий смотрит на ряды бутылок, стоящие на полу. Целая дюжина пустых и дюжина полных, с водой. — Мишка принесла, — отзывается Спичка не менее удивленно. — Сказала… сказала, что ты дурак и неправильно ищешь.