***
Это случилось. Глеб не сразу осознал, что Таня приняла его предложение — так легко и естественно это было. Уже поднимаясь с колен и целуя Танины губы, он вдруг мельком подумал о том, что все самые важные события в его жизни случаются как-то просто и незаметно, без торжественного антуража и звуков фанфар: возвращение магии, признание в любви от Тани, её согласие стать его женой. Может, так и нужно. Может, именно так и происходят все правильные вещи. Бейбарсов готов был провести остаток дня, сжимая свою теперь уже невесту в крепких объятиях, однако до отлёта в Магфорд у них обоих было ещё несколько дел. Поэтому, с трудом оторвавшись друг от друга, они разошлись: Таня убежала на завтрак, а он отправился в свою спальню, чтобы связаться с сёстрами. Первым делом Глеб решил позвонить Ленке, но когда на экране показалось лицо Жанны, он на мгновение изумился. — Привет! А… что ты делаешь в Магфорде? Аббатикова приподняла брови: — Вообще-то, я здесь уже больше месяца, мы сразу после встречи выпускников улетели вместе. Бывший некромаг нахмурился, тщетно пытаясь припомнить, говорил ему кто-то об этом или нет. Возникшая за спиной Жанны Ленка Свеколт хмыкнула: — Не обращай внимания. У нашего дорогого братца все мысли окончательно перешли в плоскость под названием «Гроттер». — Не угадала, — отрезал Глеб. — Заранее прошу прощения за неуместный пафос, но мои мысли заняты поиском одной опасной вещицы, от которой зависит судьба магического мира. Некромагини быстро переглянулись и снова уставились на него. — Сегодня вечером я, Таня и Сарданапал вылетаем к вам. Будьте готовы. В сам Магфорд мы соваться не будем, приземлимся где-нибудь неподалёку в сельской местности, — он нарочно не называл конкретного места, на случай, если их разговор мог быть услышанным. Бейбарсов отдал должное выдержке сестёр: они не стали расспрашивать его о деталях, ахать или бурно выражать недоумение. Просто сухо кивнули и уточнили, стоит ли им брать с собой Шурасика. — Нет, это не потребуется. По правде сказать, даже вам обеим лететь ни к чему, но, полагаю, вы ведь всё равно прибудете вместе? Девушки синхронно кивнули. Глеб хмыкнул и завершил звонок. Впереди его ожидал разговор с академиком, однако перед этим осталось ещё одно дело. Опустившись на колени перед кроватью, Глеб вытянул из-под неё небольшую дорожную сумку, которую купил вместо своего прежнего рюкзака год назад. Внутри было почти пусто, если не считать двух запечатанных бутылок водки, пары футболок, неизменной папки с рисунками и маленькой чёрной коробочки на самом дне. Задумчиво посмотрев на запечатанные бутылки и на папку, к которой не притрагивался уже очень давно, он схватил коробочку и запихал сумку обратно. Крышечка откинулась с сухим щелчком: внутри, в бархатном углублении, покоилось тоненькое изящное кольцо, украшенное одним-единственным чёрным камнем. Полуденное солнце играло на острых гранях бриллианта, разбрасывая вокруг яркие блики. Украшение Глеб купил весной, сразу после своего расставания с Алёной, в обычном, не магическом магазине, и долго думал, зачем вообще это сделал. Жениться он не собирался, да и не на ком тогда было. Однако бывший некромаг не верил в случайности и совпадения. Решив оставить кольцо, он спрятал его подальше от глаз, и только накануне, лёжа без сна в алтайских горах, вспомнил о том, что приобрёл его ровно за месяц до приезда Тани на Буян. И у него почему-то даже не возникло сомнений в том, что оно будет девушке впору. Он убедился в своей правоте ещё раз, когда их маленький отряд взмыл в темнеющее небо, а рука Тани, сжимавшая гриф контрабаса, была теперь украшена его подарком. Она дала ему своё согласие, а он ей — кольцо. Сделка была скреплена, и теперь Глеб уже точно никому не позволит разлучить их. Никому и ничему.***
Лететь ночью через океан было непросто. Порывы ветра налетали стремительно, заставляя выбивать зубами частую дрожь. В этот момент трудно было поверить, что внизу, на земле, буйствовало лето и стояла адская жара. Периодически острое зрение Глеба — близорукость бесследно исчезла после возвращения магии — выхватывало из сумрака два огонька: сигнальные искры, горевшие там, где летели Таня и Сарданапал. А потом из-за туч выглянула полная луна, освещая сюрреалистичную картину их полёта, и тогда он мог даже поймать мечтательный взгляд девушки и сосредоточенный, но слегка ироничный — академика. Предмет их разговора, состоявшегося за пару часов до отлёта, не стал сюрпризом для Бейбарсова. Он рассказал старому магу всё, что произошло в старой землянке на краю обрыва, умолчав, разумеется, о том, что последовало после. Однако Сарданапал разглядывал его так пытливо и внимательно, что бывшему некромагу показалось на мгновение, будто глава Тибидохса и так всё знал. Возможно, знал даже до того, как это стало явью, перешло из мира предположений и пророчеств в настоящее и превратилось в их реальность. Однако вслух академик сказал совсем другое: — Я знал, что ты справишься. Хотя, предполагаю, в какой-то момент ты готов был сдаться и всё разрушить. Глеб кивнул, не желая, да и не видя особого смысла скрывать правду: — Я немного… вышел из себя, когда решил, что вы, как и многие другие, просто воспользовались мной. Что вам нужны лишь знания из моей прошлой жизни, и её последующая сохранность вас не слишком заботит. Сарданапал подался вперёд, не сводя с него мудрых, вдруг погрустневших глаз: — Что ж, я никогда не скрывал от тебя, что твои умения действительно играли ключевую роль при моём выборе союзника и ученика. Однако, судя по всему, я не смог донести до тебя главное, Глеб: мне небезразлична твоя судьба и ты сам. И так было всегда. Бейбарсов молчал, впитывая эти слова. Он знал, что ему нечего ответить, потому что собственную преданность он уже доказал и ещё не раз докажет. Но именно в этот момент Глеб понял главную причину своей привязанности к старому магу. Он понял, почему так искал у него одобрения и поддержки, почему так боялся подвести. Сарданапал стал ему наставником, о котором Глеб всегда мечтал. А наставник для молодого мужчины, только начинающего свой жизненный путь — всегда отец. Это открытие потрясло бывшего некромага. Настолько, что он не сразу услышал следующие слова Сарданапала: — Думаю, ты уже понял главное, что отличает тебя от всех прочих: единение твоего прошлого и настоящего, сил, подаренных тебе светом, и дара, навязанного тьмой. Ты сумел вместить в себе два этих противоборствующих начала только потому, что такова твоя истинная природа. Соблюдай баланс, и однажды ты станешь одним из величайших магов, которых знает мир. Эти слова всё ещё звучали в ушах Глеба, перекрывая свист ветра, когда он заметил внизу огни, которые при снижении стали складываться в затейливую форму. Поняв, что это Магфорд, путники переглянулись. Сарданапал заложил крутой вираж, беря курс на юго-запад. Ещё через полчаса академик начал снижаться, и Глеб с Таней последовали его примеру. Приземлившись у небольшого холма, с которого открывался вид на тонувшие в серебристом сиянии английские холмы и на деревушку неподалеку, все трое первым делом напились воды из подвешенных к поясу фляг. Они ещё не успели толком утолить жажду, как из воздуха, держа в руках одинаковые мётлы, вышагнули Жанна с Леной. Метнув на Таню зоркий взгляд, бывший некромаг заметил, как она поморщилась: мётлы явно были подарком Гурия Пуппера. — Как я не раз говорил, эмоциональная связь — сильнейшая вещь, которую многие недооценивают, — задумчиво отметил Сарданапал, явно не нуждавшийся в разъяснениях о том, каким образом некромагини смогли узнать их местонахождение. — Итак, друзья мои, прежде, чем мы перейдём к решающей стадии нашего авантюрного плана, стоит ввести в курс дела новоприбывших. Через полчаса, когда положение звёзд на небосклоне едва заметно сместилось, пятеро человек взмыли в небо, чтобы спустя некоторое время опуститься посреди огромной, тонущей в туманах равнины. Сквозь серые влажные клочья вырисовывались силуэты гигантских каменных глыб. Огромные, в два или даже три человеческих роста, они образовывали правильный, полуразрушенный с одной стороны круг. Здесь присутствовал отпечаток магии, и магии могучей — это ощущалось в воздухе, густом и удушливом, исходило от земли, по которой ступали когда-то великие чародеи. — Что нам делать? — спросила Таня академика, прерывая ночную тишину. — Слушать. Войдя в центр круга, Сарданапал огляделся, а потом медленно двинулся вдоль сооружения. Подходя к очередному камню, он задерживался ненадолго, прикладывал к нему ладонь и закрывал глаза, как будто и правда прислушивался к какому-то голосу. Затем убирал руку и шёл дальше. Четверо молодых магов замерли, наблюдая за ним. Обойдя весь Стоунхендж, глава Тибидохса склонился над полуразрушенными глыбами, покоящимися на земле. В тот момент, когда он дошёл до камня, лежавшего дальше всех, Глеб ощутил внезапный озноб. Даже на таком приличном расстоянии бывший некромаг ощутил, как от этого булыжника волнами исходит тёмная аура. — Вот и он, — прошептал академик, вскидывая глаза. Линзы его очков блеснули в лунном свете, белая борода серебрилась. В этом древнем месте, наполненном силами как света, так и мрака, старый маг смотрелся удивительно органично. После нескольких простейших проверок он изрёк: — Всё именно так, как я думал. Камень запечатан тройным заклинанием: открыть его сможет некромаг, светлый маг и тот, кто носит в себе баланс этих сил. Все четверо переглянулись между собой, а затем Глеб с Ленкой выступили вперёд и осторожно приблизились к камню. Внезапно налетевший лёгкий ветер гонял по земле мелкие камушки, задувал в глаза пыль и песок. — Что ж, сначала попробую я, — пробормотал академик, — думаю, Искриса будет достаточно. Полыхнула первая искра, и камень, лежащий на земле, окутался голубоватым сиянием. Следующей была Ленка Свеколт, выпустившая из перстня искру и прошептавшая: — Вспышкус гробулис. Свечение стало ярче, и тогда к камню подошёл Глеб. — Всё зависит от того, насколько правильно ты подберёшь заклинание, — спокойно оповестил Сарданапал. — Оно должно быть достаточно сильным для того, чтобы открыть тайник, но при этом не быть слишком тёмным, дабы ловушка приняла магию двойственности. В призрачном свете, заливавшем равнину, Таня видела, как на виске Глеба напряжённо бьётся жилка. Он сосредоточенно размышлял, и страх на мгновение сжал горло девушки когтистыми лапами: а что, если не угадает? Что будет тогда? Однако она не успела додумать эту мысль, потому что в следующее мгновение Бейбарсов вскинул руку с кольцом Древнира и негромко произнёс: — Туманус прошмыгус. Таня испуганно вскрикнула — это заклинание применялось совсем не так, и оно было из списка запрещённых! Но было уже поздно: огромный камень заполыхал синим огнём, раскололся надвое, и из трещины в ночное небо вылетела тень. Таня попятилась, краем глаза отмечая, что Лена с Жанной сделали то же самое — в этом бесформенном нечто им почудился облик старухи в плаще и с отрубленными руками. Однако видение быстро пропало, и вновь стало отголоском тёмной магии, охранявшей тайник. А когда синий свет рассеялся, все увидели, что Сарданапал, наклонившись над камнем, вынул что-то из треснувшей сердцевины. Таня разглядела в его руках длинную цепочку, которая оканчивалась уже знакомым ей символом: перевёрнутая звезда с римской цифрой сто, заключённой внутрь пентаграммы. Амулет сотни магов. Поймав взгляд Глеба, Таня стремительно приблизилась к нему, оглядывая, охватывая целиком, убеждаясь, что с ним всё в порядке, и слабо кивая в ответ на его ободряющую улыбку. Ей не верилось, что всё получилось, и получилось так просто. Однако критическое мышление подсказывало девушке, что сложности только начинаются: теперь у них в руках был источник контроля над миром, по крайней мере над магической его частью а это всегда означало только одно — войну. — Что дальше, академик? — поинтересовался бывший некромаг, разглядывая нахмуренное лицо Сарданапала. Некромагини, стоявшие поодаль, приблизились к ним и теперь тоже внимательно следили за тем, что предпримет глава Тибидохса. Однако он не торопился прятать Амулет и скорее убираться отсюда. Старый маг разглядывал покачивающийся на витой цепочке Амулет, а затем внезапно прошептал заклинание магического взгляда. Таня помнила его действие ещё с первых курсов — оно позволяло обнаружить присутствие магии в том или ином предмете, и действие его сопровождалось одной искрой. Однако сейчас от перстня Сарданапала отделилось сразу три, которые будто всосались в металл Амулета. Дочь Леопольда Гроттера почти сразу сообразила, что произошло: чародей уровня Сарданапала мог замерять магический потенциал артефактов. Академик тихо выдохнул и опустил руку: — Всё будет несколько проще, господа, чем я думал. Этот артефакт почти пустышка. В наступившей тишине было слышно лишь странное, низкое гудение, исходившие от древних плит.***
Отряд вернулся на Буян уже под утро. Сильнейший ветер, усилившийся во время их обратного пути, почти в два раза увеличил время на дорогу. Когда все пятеро, уставшие и взбудораженные, зашли в кабинет академика, за окнами, подгоняемые муссоном, клубились обрывки тумана, сквозь которые едва-едва проглядывало начавшее подниматься солнце. Глядя на эту картину, можно было подумать, что они до сих пор в Англии, однако привычные звуки и запахи кабинета главы Тибидохса возвращали в реальность. Не дожидаясь приглашения, Таня устало опустилась в кресло напротив Сарданапала. Лена и Жанна расположились у стола. — Думаю, вы жаждете услышать ответы, — сведя вместе кончики пальцев, начал академик. — Всем присутствующим уже известны подробности создания Амулета. Предполагалось, что это станет мощнейшим тёмным артефактом в мироздании. Так вот, на самом деле, магический потенциал Амулета в тысячу раз меньше тех сил, которые ему приписывали. — Как же это вышло? — поинтересовался Бейбарсов. Он стоял за Таниной спиной, сложив руки на груди и нахмурив брови. — Если не ошибаюсь, я называл тебе изначальные условия создания артефакта. Как они звучали, напомни? — с улыбкой поинтересовался Сарданапал, не отвечая прямо на заданный вопрос. Глеб дёрнул плечом: — Закалять Амулет в специальной печи в течение года, а затем посредством сложнейшего заклинания из списка запрещённых вложить в него силы ста волшебников, добровольно отказавшихся от магии. После чего… — Вот здесь-то Чума и прогадала, — весело заметил академик. — К чему вы клоните? — выходя из себя, воскликнул бывший некромаг. Таня понимала его чувства. Мало того, что артефакт, ради которого они столько преодолели, оказался пустышкой, так ещё и странное ликование академика было сложно объяснить. Видимо, поняв, что терпение юных магов на исходе, Сарданапал понимающе улыбнулся и пояснил: — Когда я только услышал о возможности существования подобного артефакта, мне в голову закрались сомнения. Чтобы сотня могучих магов добровольно расстались со своими силами? Разумеется, я не знаю всех обстоятельств, но на основании того, что мне открылось, могу сделать следующий вывод: магию у них забрали под принуждением: угрозами, шантажом, обещаниями чего-то взамен. Однако Чума не учла главного: магия не терпит обмана. Непременным условием была добровольная жертва, и то, что она отняла магию фактически насильно, убило силы Амулета: он теперь способен лишь на одно колдовство. — На одно?? — изумилась Таня. — Именно, — кивнул академик. — Артефакт может отнять магию лишь один-единственный раз. Разумеется, и это уже немало, ведь на свете немало людей, которые мечтают лишить сил, к примеру, меня. Но всё же не могу не признаться, что на данный момент я испытываю временное облегчение. Теперь у нас на одну заботу меньше. Остаётся только… — Понять, как обезопасить артефакт, потому что он в этом всё же нуждается, — вставила Ленка, которая всё это время не участвовала в разговоре и лишь хладнокровно слушала. — Понять, как вытащить Глеба из лап Магщества, — тихо добавила Таня. — Что? — высоким голосом обратилась к Бейбарсову Жанна. — На тебя охотится Магщество? Почему ты ничего не сказал нам? Тот пожал плечами: — Потому что вы всё равно ничем не помогли бы. А я справлюсь сам, я не беспомощный дурак. — Интересно, с чего ты это взял, — ехидно заметила Ленка. — Проблемы в Тибидохсе всегда, как головы дракона из сказки: отрубаешь одну, на её месте вырастает две новых. — Думаю, нам всем не помешает отдохнуть часок-другой, — невольно улыбнувшись, предложил Сарданапал. — Таня, тем более у тебя сегодня тренировка. Так что пока разойдёмся, уладим личные дела, а после обеда я снова жду вас всех здесь. Таня поднялась, чтобы уйти. За ней тенями скользнули Аббатикова и Свеколт. Глеб же махнул им рукой, давая понять, что догонит. В его голове всё это время настойчиво пульсировала мысль, озарившая его так внезапно, что он не мог думать ни о чём другом. Когда дверь в кабинет закрылась, оставляя их наедине с академиком, старый маг снова улыбнулся и произнёс: — Вижу, тебя что-то терзает. Какая-то идея, и, судя по всему, довольно дерзкая. Слушаю. Глеб хмыкнул, а затем подался вперёд и спросил: — Скажите, академик, где сейчас находится старая шкатулка Поклёпа?***
К вечеру Бейбарсов был просто выжат. Бросая взгляд через стол на сидевшую напротив Таню, он видел, что девушка тоже едва держится на стуле от усталости. На ней был надет драконбольный комбинезон: она пришла сюда сразу после тренировки. Почти до полуночи они в компании Сарданапала, Ленки и Жанны обсуждали концепцию дальнейший действий. Подробности их с академиком дневного разговора было решено до определённого момента держать в тайне даже от девушек: но план, который они решили претворить в жизнь, мог стать главным козырем против Магщества. — Итак, завтра, когда начнут прибывать представители Магщества, мы делаем вид, будто ни о каком артефакте и слыхом не слыхивали, — в последний раз повторил Сарданапал. — Тянем время, оно нам нужно. — Вы так и не сказали, зачем? — хмурилась Таня. — Чего мы этим добьёмся? Загадочно улыбнувшись, глава Тибидохса закинул за спину свои весело подпрыгивавшие усы: — Они не знают того, что знаем мы: артефакт бесполезен. — Но ведь это не совсем правда, разве не так? — уточнила Жанна. — Не совсем, — кивнул академик, — но это сегодня, а завтра… кто знает? Все три девушки недоуменно переглянулись. Глеб заметил это и решил, что пора заканчивать собрание, пока они не задумали докопаться до сути. — Завтра нас ждёт тяжёлый день — это всё, что сейчас известно наверняка, — заявил он, поднимаясь. — Поэтому я решительно намерен отправиться спать, чего и вам желаю. — Всё верно, — Сарданапал тоже поднялся, — отдых необходим. Особенно будущим чемпионам, — он подмигнул Тане. Четверо магов устало побрели по пустынным в этот час коридорам Тибидохса. Почти все ученики, кроме должников, магспирантов и игроков сборной, разъехались по домам, и школа казалось непривычно тихой. Но это было обманчивое спокойствие: уже завтра сюда прибудут болельщики, сборная невидимок в полном составе и представители Спорткомитета Магщества. Пока они шли до своих спален, Глеб время от времени поглядывал на Таню: он понимал, как много свалилось на неё в последние дни. Беспокойство относительно предстоящего матча ещё больше усиливалось волнением о нём, Глебе, и их дальнейшей судьбе. Он и сам уже запутался, завяз в том клубке событий, потрясений, эмоций и открытий, в который превратилась их жизнь. У дверей в спальни он попрощался с сёстрами, задержав на Тане долгий взгляд. Бывший некромаг чувствовал, что Жанна и Лена уже обо всём догадались — слишком хорошо они знали его, — а может, предвидели случившееся ещё раньше. В любом случае, от них не укрылось ни кольцо на пальце Тани, ни взгляды, которыми она обменивалась с Бейбарсовым. Однако целовать свою, пусть уже невесту, на глазах у сестёр он точно не собирался. Поэтому, пожелав спокойной ночи всем троим, Глеб скрылся в прохладной полутьме своей комнаты. Погода за окном всё ещё оставляла желать лучшего: непроницаемо-чёрное небо, холодный ветер, и вдобавок ко всему мерный стук капель дождя по стеклу. Видимо, предыдущие два месяца жары и засухи теперь перерастут в непрерывные грозы и ливни, и так до самой осени. Не успел Глеб стянуть ботинки и расстегнуть рубашку, как в дверь тихонько постучали. Он открыл, и в образовавшуюся щель рыжим всполохом просочилась Таня. Её тёплые губы встретились с его так стремительно, что он едва успел захлопнуть за ней дверь. — Можно официально считать это нападением? — засмеялся бывший некромаг, обнимая худые плечи. — Фактически объявлением войны, — пробормотала девушка, утыкаясь ему в грудь. Он наклонился и втянул носом тонкий, чуть сладковатый запах, исходивший от непослушной копны волос. Усталость в один миг улетучилась, уступая место другому… Глеб уже знал, как выглядит желание Тани — оно пропечатывалось на её лице, как некое тайное послание, и прочесть его мог лишь тот, кому оно было адресовано. Вот и сейчас в каре-зелёных глазах зажёгся огонь, который невозможно было спутать ни с чем другим: жажда. Жажда большего, чем просто невинные поцелуи в уголок рта, которыми он одаривал её сейчас. И, подобно стремительному пожару, искры страсти перекинулись и на него, раздувая огонь так быстро, что Бейбарсов не поспевал за собственным вожделением. В вопросах секса он всегда был таким — пылким, неистовым — но именно с Таней всё стало иначе: острее, сильнее. Только на неё он набрасывался с такой жадностью и трепетом, поражаясь, как его ещё не разорвало на части от сотни парадоксальных чувств. Помешательство, безрассудство. Но как сладко было раз за разом терять голову в объятиях женщины, которую он назвал любовью своей жизни. Глеб потянул вниз молнию драконбольного комбинезона, который, как броня, укрывал от него тело Тани. В ослабленном вороте мелькнула маленькая крепкая грудь. Бывший некромаг наклонил голову, проводя языком по пленяющей ложбинке и ощущая солоноватый привкус пота. Таня запустила пальцы в его волосы и слегка потянула, усиливая почти болезненное нетерпение, охватившее Бейбарсова. До него не сразу дошло, что девушка ему о чём-то говорит. Задыхаясь, он поднял голову, пытаясь сфокусировать на ней взгляд. — Я спрашивала, о чём вы говорили с академиком днём? — улыбаясь, поинтересовалась она, поглаживая подушечками пальцев чувствительную кожу у него на затылке. До затуманенного мозга не сразу дошло, что отвечать на этот вопрос нельзя. Глеб уже открыл было рот, но затем резко отодвинулся от неё и прищурился: — Ты что, хотела запудрить мне голову и узнать то, что тебе нужно? — ухмыльнулся он, наблюдая, как девушка, планы которой раскрыли, с досадой прикусила губу и попыталась отодвинуться, но он рывком притянул её обратно и заглянул в хитрые глаза: — Таня, я столько пыток выдержал, физических в том числе, что одного твоего, пусть и восхитительного, тела недостаточно, чтобы заставить меня рассказать то, что тебе пока знать не нужно. — Поспорим? — шепнула она. — Ты провокатор, — вздохнул он, — ты это знаешь? Она собиралась что-то ответить, но Глебу было уже плевать. Он толкнул её на постель, стягивая ботинки и принимаясь за комбинезон. Таня приподняла голову, наблюдая за тем, как он раздевает её, и улыбаясь его нетерпеливости. — У меня остались ещё вопросы, Глеб, — мягко напомнила она. — Потом. Всё потом, не сейчас, не в эту самую минуту, когда у него в голове мутится от возбуждения. Сбросив рубашку, он откинул назад лезущую в глаза чёлку и посмотрел на Таню — подцепив комбинезон на бёдрах, она потянула его вниз, открывая жадному взору Глеба своё худое, гибкое тело. Что она там говорила в их первую ночь, опыта у неё мало? Таня успешно компенсировала это своей страстностью, горячностью, тем, как самозабвенно она отдавалась ему — неважно, на покрытой ли пеплом земле в алтайских горах, в пустой классной комнате или на его жёсткой кровати. Он сглотнул. Ни сил, ни желания на прелюдию не осталось. Расстегнув брюки, Бейбарсов накрыл тело Тани своим и толкнулся вперёд, покрывая подставленную шею поцелуями-метками, которые распускались на тонкой коже, как цветы. При взгляде на сокровище, дрожащее в коконе его рук, даже в миг самой безумной страсти бывший некромаг наполнялся нежностью. Нежностью, которую он так долго прятал в себе, боясь показать хоть кому-то. Он знал, что окружающие сочтут это слабостью. Глеб и сам так считал. Но только не Таня. И он хотел дышать ею. Травиться. Гореть. Наблюдать за девушкой было для него самым важным, это было центром его наслаждения. Видеть, как она плавится под его ласками, захлёбывается стонами, когда удовольствия становится слишком много, задыхается от ощущения того, как он движется в ней. — Шшш, Таня… — ему до одури нравились её стоны, но Глеб не хотел, чтобы их услышал кто-то другой. Эти звуки были только для него одного, предназначались только ему. Он замедлился и остановился, лукаво улыбнувшись в ответ на удивленный взгляд девушки. Бережно перевернув Таню на живот, он снова взял её, и от первых же толчков она охнула, вцепившись в простыню и комкая её в кулачке. Накрыв её руки своими, Глеб вновь уткнулся носом в копну волос, вдыхая их аромат. Он глубоко погружался в неё, стараясь сдержать рвущийся из груди стон наслаждения, стараясь держать в узде острые, сладкие спазмы, начавшие зарождаться где-то внизу позвоночника. Удовольствие Тани всегда было первостепенным. Глеб немного замедлил толчки, чтобы она смогла поспеть, но девушка как-то странно вздрогнула под ним и жалобно выговорила: — Нет, нет, быстрее… Разве он мог отказать ей? Бейбарсов тут же повиновался её невнятным просьбам, задвигавшись яростно, жадно, сбивая дыхание обоих. Он готов был всегда делать так, как прикажет Таня, однако никогда не признался бы ей в этом. Почувствовав знакомую пульсацию, Глеб протянул руку и зажал рот девушки, стараясь заглушить её стоны, помня о том, что буквально через стенку от них находятся его сёстры. И это было последним осознанным действием — потом всё потонуло в удовольствии, которое обрушилось бушующим водопадом. Глеб задохнулся, всем телом вжимаясь в распростёртую девушку, когда ослабевшие руки подвели его. Стёрся окружающий мир, и на его место пришёл трепетный восторг и признания, произнесённые дрожащими губами. Спустя несколько минут они лежали в объятиях друг друга: Таня на спине, а Глеб — на её животе, обводя поцелуями маленькую впадинку пупка. Девушка гладила его голову, перебирая влажные тёмные пряди. — Глеб? — позвала она тихонько. — Ммм, — глухо откликнулся он, не желая отрываться от неё. — Я… хотела спросить: как часто ты пьёшь? Бейбарсов замер, а потом попытался отодвинуться, но цепкие пальчики в волосах не дали ему этого сделать. Таня внимательно смотрела на него, продолжая прижимать к себе. Поняв, что проигнорировать вопрос не получится, он глубоко вздохнул: — Лучшего времени ты, конечно, выбрать не могла? — Я подумала, что, раз уж мы стали ближе некуда, стоит сразу закрыть вопросы о том, чем мы прежде друг с другом не делились. Тем более теперь, когда я согласилась на твою авантюру с браком. Помолчав немного, он неохотно ответил: — Сейчас редко, максимум раз в месяц. Не волнуйся, я не собираюсь продолжать пить, когда мы поженимся. Таня замерла, а потом немного привстала, откидываясь на подушки. На её лице читался шок, однако голос, когда она заговорила, оставался спокойным: — Это… это из-за всего, что произошло, да? Глеб кивнул, отворачиваясь. От их безумных действий в кровати одеяло сбилось в изножье, и мужчина поправил его, натягивая на их обнажённые тела. Ему не хотелось продолжать этот разговор, но он чувствовал, что Таня права: она имела право знать. Тем более теперь, когда на её пальце поблёскивает символ, которым они скрепили все свои обещания. — Что ещё ты хочешь знать? Девушка откинула одеяло и подползла к нему. Её нагота отвлекала Глеба, но он сосредоточил свой взгляд на лице, которое сейчас было обращено к нему с мольбой и пониманием. — Ничего, что ты сам не хочешь рассказать. Ничего, чем ты не готов поделиться. Я просто хочу, чтобы ты знал — неважно, как тяжело тебе было в одиночку продираться через трудности. Теперь ты не один. И никогда не будешь. Глеб протянул руки и с благодарностью прижал её к себе. Обретённое им сокровище оказалось ещё дороже, чем он думал.***
Он знал, как сильно рискует, не сказав ничего Тане. Но когда к промозглому вечеру следующего дня на подъёмном мосту Тибидохса показался Баб-Ягун, тянувший, как на буксире, свой пылесос, а за ним — шедший размеренной походкой Валялкин, бывший некромаг убедился, что всё сделал правильно. Особенно когда увидел реакцию девушки — если бы она узнала раньше, то лишь измотала бы его и свои нервы. — Ванька… Ты… Как ты здесь? — она резко обернулась к Бейбарсову. — Что это значит? — Мне тоже интересно, — спокойно заметил маечник. — Таня, успокойся, — Глеб заглянул ей в глаза. — Это Сарданапал приказал привезти Ивана в Тибидохс. — Но зачем? — её растерянный взгляд метался с него на Валялкина и обратно. — Потому что я его об этом попросил. Немая сцена, последовавшая за этим признанием, длилась недолго. Глеб мотнул головой, призывая следовать за ним, и через четверть часа молодые маги уже стояли в кабинете, охраняемом золотыми сфинксами. Ягун уселся в кресло, примостив рядом свой пылесос и по-хозяйски закинув ногу на ногу, которую под строгим взглядом Сарданапала всё же опустил. Ванька встал рядом с ним, Таня, бледная и озадаченная, топталась на пороге. Глеб каменным изваянием застыл за правым плечом академика. — Иван, — кивнул Сарданапал. — Уверен, ты несколько обескуражен тем, что тебя так спешно и так неожиданно оторвали от работы и привезли на Буян. Однако надеюсь на твоё терпение, и когда мы закончим, возможно, ты будешь даже рад. — Рад чему? — Валялкин был растерян не меньше, чем Таня. Ягун тоже ничего не понимал, но играющего комментатора это никогда не смущало. Казалось, единственными людьми, понимающими суть происходящего, были хмурый Бейбарсов и мило улыбающийся Сарданапал. — Тому, что улететь с Буяна ты, возможно, сможешь самостоятельно. Трое друзей одновременно переглянулись. Глеб заметил, как Таня в волнении шагнула вперёд. Академик кивнул на предметы, лежащие на столе, и вновь обратился к Ваньке: — Я уверен, наш многоуважаемый Баб-Ягун посвятил тебя в некоторые детали того, что происходит в школе последние несколько дней. — Уши играющего комментатора покраснели и замигали, но старый маг не обратил на это никакого внимания. — Итак, у нас имеется артефакт, очень и очень мощный, способный отнимать магию у любой вещи или любого одушевлённого существа. Однако есть загвоздка: силы Амулета хватит лишь на одно заклинание. Посмотрев на слушателей, академик убедился в том, что они ничего не понимают, и удовлетворённо кивнул, продолжив: — Вторая загвоздка заключается в том, что даже при таких мизерных — по сравнению с предполагаемыми — возможностях артефакт опасен. Как его уничтожить, мы не знаем. Магщество прибывает уже через пару часов, и они в любом случае попытаются завладеть Амулетом. Спрятать его так, чтобы никто не нашёл, тоже уже не удастся — слава Древниру, что мы сами смогли доставить его в Тибидохс без происшествий. Перед нами стоял вопрос, закономерный и логичный: что делать? Тут-то Глеб и подал идею, которая поразила меня своей непрямой очевидностью и гениальностью. Стоявший за его спиной Бейбарсов поморщился: он не любил демонстративных дифирамбов в свою сторону. — Кто-нибудь из вас помнит, что это? — Сарданапал поднял над столом небольшую шкатулку, и бывший некромаг услышал, как Таня ахнула: — Шкатулка Поклёпа! Академик улыбнулся, довольно кивая: — Думаю, ты уже догадалась. Глеб предложил поместить Амулет в шкатулку-перевёртыш: за ночь любой предмет, оставленный в ней, превращается в свою противоположность. Условно говоря, всё, что было со знаком минус, становится со знаком плюс, и наоборот. Разумеется, мы не знали до конца, как сработает магия с подобным артефактом, но шанс был. И он оправдался. — Выходит, теперь… — пробормотал Ягун. — Амулет возвращает магию, а не отнимает, — закончил Глеб. Валялкин уставился на него. Дошло, наконец, усмехнулся про себя Бейбарсов, но всё же вынужден был отдать маечнику должное: даже если тот и был шокирован, внешне он оставался спокойным и собранным. — И теперь остаётся последний вопрос, и его я обращаю к тебе, Иван: мы не знаем, как на самом деле сработает Амулет. То есть, у нас есть довольно точные предположения, но нет полной уверенности. И проверить возможности также нет — одно заклинание, один заряд магии. Рисковать больше всего придётся именно тебе. Ты готов к этому? На какое-то время наступила тишина. Ягун, поднявшись из кресла, сжал плечо друга и пристально посмотрел на него, как бы говоря: что бы ты ни решил, я буду рядом. Таня, приблизившись, протянула ладонь, но тут же отдёрнула её, словно испугавшись, что Ванька не захочет её прикосновения. Так и стояла, глядя на него, будто силилась передать что-то силой мысли, вот только он не мог, подзеркалив, прочесть их. В конце концов, Валялкин выступил вперёд и тихо сказал: — Я рискну. Сарданапал кивнул и поднялся из-за стола. Ухватив непослушные концы своих цветных усов, он завязал их на затылке и вышел на середину кабинета с зажатым в руке артефактом. Глеб и Ванька встали в противоположных концах комнаты, так, чтобы ровно между ними оказался академик. Ягун и Танька забились в угол, причём в последний момент играющий комментатор опомнился, метнулся к столу и притащился обратно со своим пылесосом. — Повторю ещё раз: примерное развитие событий я могу предсказать, основываясь лишь на опыте, — произнёс Сарданапал. — Глеб должен выпустить мощную искру, которая пройдёт через Амулет и, напитавшись его силой, попадёт в Ивана. Если мы всё сделаем правильно, то магия вернётся к нему. — А если… если нет? — испуганно спросила Таня. — Если это не сработает, и в Ваньку попадёт обычная боевая искра? Никто ей не ответил. Девушка дёрнулась было вперёд, но Ягун схватил её за руку и остановил, качая головой: — Не надо, Тань. Ванька всё решил. Она осела вдоль стены и замерла, бледная и молчаливая. — Итак, все готовы? — голос Сарданапал был спокойным, однако Глеб ощущал, что старый маг волнуется. Тщательно рассчитав место, откуда он будет выпускать искру, Бейбарсов принял боевую стойку и сосредоточился. Он смотрел прямо в глаза Валялкину, и перед ним калейдоскопом проносились картинки прошлого: вот они друг напротив друга посреди драконбольного поля, на нечестной дуэли; в дешёвой гостинице на окраине города; в подвале барака, полном упырей. Сколько дел наворотил он, Глеб, отравленный некромагией, страшным детством и болезненной любовью к Тане. За всё это он поплатился, и поплатился заслуженно. У него отняли самое дорогое, а потом случилось невероятное: ему дали шанс, вернув всё в троекратном размере. А Валялкин, всю жизнь делавший только добро, любивший Таню так же искренне, спасший самому Глебу жизнь, поплатился ни за что. И эта несправедливость, прежде не затронувшая бы Бейбарсова, теперь терзала его. Он чувствовал, он знал, что не сможет жить спокойно, не будет счастлив с Таней, пока не вернёт Ваньке должок. Больше не осталось места для ревности и злости, и ненависти тоже больше не было. Лишь белый слепящий свет — желание преподнести человеку дар, ничего не прося взамен. И прозвучавшее боевое заклинание, вырвавшееся искрой размером с кулак, шло из самых глубин души Глеба. — Искрис фронтис максимус! Полыхнула яркая вспышка, ослепившая всех, находившихся в комнате, а следом за ней ещё одна. Заклинание прошло через Амулет сотни магов и, увеличив искру вдвое, врезалось прямо в грудь Ваньке. Он вскрикнул и, не устояв на ногах, упал навзничь. Вспышка же не прошла сквозь него, а как будто всосалась внутрь — лицо Ваньки исказила судорога, а потом он застыл. Первой к нему кинулась Таня. Упав на колени, она пыталась приподнять тяжёлое тело. Ей помог подоспевший Ягун. Несколько секунд глаза маечника оставались закрытыми, но потом его веки дрогнули раз, другой, а грудь начала мерно подниматься и опадать. Распахнув глаза, он уставился на окруживших его слегка осоловевшим взглядом. Сел, потряс головой. С помощью друзей поднялся на ноги. — Иван? — голос Сарданапала был полон надежды. Ванька неуверенно поднял руку, на которой по-прежнему тускло блестел бесполезный для обычного человека перстень. Глеб видел, как страшно было Валялкину, как жутко казалось поверить, а потом разочароваться. В конце концов он слабо улыбнулся цеплявшейся за него Тане и шагнул вперёд. — Хап-цап, — произнёс он так тихо, что заклинание услышал лишь стоявший совсем рядом Глеб. Пылесос Ягуна, стоявший в противоположном углу комнаты, оторвался от пола и приземлился у ног Валялкина. Он неверяще уставился на него, а потом выдохнул, прикрыл глаза, и улыбка робкого счастья осветила его лицо. С помощью одной-единственной искры Глеб вернул дар магии Ваньке, отплатив, наконец, и этот долг. — Что ж, друзья мои, — послышался голос Сарданапала, — мы справились. Ягун облегчённо рассмеялся, кинувшись к другу: — Ванька, эх! Иди сюда, я тебя расцелую! Маечник от целований отказался, однако на крепкое объятие друга ответил таким же. Улыбающаяся и смаргивающая слёзы Таня медленно приблизилась к Глебу: — Спасибо. Отодвинув в сторону ликующего Ягуна, Ванька посмотрел на Бейбарсова долгим, спокойным взглядом. А потом протянул руку и сказал — без лишних экивоков, но с таким глубоким чувством, что бывший некромаг понял самое главное, невысказанное: — Спасибо. Спасибо тебе. Глеб крепко пожал протянутую ладонь и кивнул: — Спасибо нам всем. Это не только моя заслуга. — О нет, Глеб, — академик выступил вперёд, всё ещё держа в руках бесполезный теперь уже Амулет. — Это твоя заслуга. И тебя благодарит не только Иван. Я, школа, все мы — благодарим тебя. И когда академик слегка склонил свою седую голову, когда Ягун обратил к нему своё восторженное лицо, когда Ванька ещё раз крепко сжал его ладонь, Глеб посмотрел на Таню, в её блестящие от слёз глаза, и позвонил, наконец, покою наполнить его душу. Он искупил свои грехи. Он был прощён.***
Первым, что Глеб услышал, спустившись вниз ближе к вечеру, был высокий капризный голос, который он узнал мгновенно: Склепова. Его обладательница показалась мгновением спустя: юбка короче некуда, на руках — дочь, а за ними навьюченным осликом тащился Гломов. Эта картина была уже настолько привычна, что Глеб подумал: вряд ли с годами что-то поменяется, даже длина юбок Гробыни, только детей у неё на руках прибавится. — Ооо, Бейсусликов! Наш светлый друг! — лысегорская ведущая звонко чмокнула его в щёку и отстранилась, разглядывая своими невообразимыми глазами. — Знаешь, это почти преступление — так хорошо выглядеть после того, что жизнь с тобой сделала. Глеб проигнорировал своеобразный комплимент и перевёл взгляд на маленькую девочку. Елизавета сидела на руках у матери и улыбалась ему, демонстрируя все свои немногочисленные зубки. Он не выдержал и улыбнулся ей в ответ, а в груди что-то сжалось: он вспомнил их с Таней разговор накануне. Пожав руку Гуне, Бейбарсов кивнул на многочисленные чемоданы: — Помощь нужна? Гуня, красный от напряга, помотал головой и хмыкнул: — Неа, я уже привык. Стоило семейству Гломовых скрыться на верхней площадке Лестницы Атлантов, как в холле показалось сразу несколько бывших однокурсников: Ритка Шито-Крыто со своим длинным, похожим на жердь рыжим супругом, Пипа Дурнева под ручку с Генкой Бульоновым, Жора Жикин, обнимавший за талию Дусю Пупсикову. Последнее порядком удивило Глеба — он не знал, что они сошлись. Однако, отвечая на рукопожатия и получая поцелуи, Бейбарсов внутренне напрягся: ему вдруг казалось, что сам воздух сгустился. Для всех окружающих обстановка казалась наполненной приятным предматчевым волнением, и только он в числе немногих посвящённых знал, что завтрашний день мог закончиться либо боем, либо заключением под стражу. И это чувство усилилось, когда из толпы, окружённый свитой из боевых магов и представителей спорткомитета, вышагнул Бессмертник Кощеев в блестящих доспехах. Оглядев холл колючим взглядом, он замер, увидев Бейбарсова. Бывший некромаг уже сделал шаг вперёд, как откуда-то сбоку вырос Сарданапал и с дружеской улыбочкой приблизился к Бессмертнику и его приспешникам. — Здравствуй, старина! —притворно-радостным голосом приветствовал академика глава Магщества. — Вы усилили полётные блокировки над островом? Славно, славно, благодарю за радушный приём. Мой новый представительский склеп чуть не врезался в один из щитов. Глава Тибидохса усмехнуся: — Мы всегда рады старым добрым друзьям. — Позвольте полюбопытствовать, что здесь делает преступник, который был нами осужден? — всё тем же елейным голоском поинтересовался Бессмертник, указывая маленькими глазками на Глеба. — Преступник? Осуждённый преступник в школе? — удивлённо уточнил Сарданапал. — Полно, господа, разве я позволил бы такому персонажу разгуливать по зданию, в котором обучают детей. Бессмертник Кощеев натянуто улыбнулся. Боевые маги из окружения подхватили эту мерзкую улыбочку. — Что ж, не будем портить всем настроение перед матчем. Однако после него, академик, уверяю вас, мы заберём господина Бейбарсова в Дубодам, и ни один магвокат его оттуда не вытащит. Сарданапал ответил ему что-то, но Глеб уже не слушал. Он увидел, как из-за спины Бессмертника показались Франциск и Вацлав, полувампиры, представители следственного отдела Магщества. Он хорошо помнил этих ребят ещё по истории с зеркалом Тантала. И те, в свою очередь, явно не забыли его. Остаток дня оказался просто безумным. После прибытия команды невидимок все были заняты тем, чтобы разместить иностранных гостей с удобством. По лестницам сновали циклопы, тащившие здоровенные чемоданы, а подросший малютка Клоппик обстреливал из из-за угла запуками. Прибывшего в гордом одиночестве, если не считать верных телохранителей, Гурия Пуппера Глеб размещал лично вместе с Таней, стараясь игнорировать щенячьи взгляды, которые знаменитый очкарик бросал на его невесту. Но замечая опасливые, которые драконболист кидал на самого Глеба. Когда девушка вышла за дверь, Бейбарсов задержался и спокойно сказал: — Пару лет назад я угрожал тебе, помнится. В общем, прошу прощения, не держи зла, — с этими словами он протянул Гурию руку. Тот радостно затряс её, на адской смеси русского с английским принимаясь убеждать, что он уже давно «форгот» об этом. Следом прибыли репортёры во главе с Грызианой Припятской. В честь предстоящего матча в Зале Двух Стихий накрыли праздничный ужин. И, по мнению Глеба, это было сюрреалистичное зрелище: за столами, которые были укрыты скатертями-самобранками, сидели вперемешку представители Магщества, игроки обеих сборных, боевые маги и магспиранты. За длинным столом, стоящим поперёк, красовался весь преподавательский состав во главе с Медузией Горгоновой, которая довольно резко высказывала что-то Сарданапалу. Вдоль огненной полосы, разделявшей Зал на две половины, носились чьи-то дети. Циклопы, выполнявшие одновременно роль официантов и нянек, гоготали и всё время порывались бросить подносы и начать кататься по полу вместе с малышнёй. Шейх Спиря, сидевший рядом с Глебом, орал что-то по-арабски Кариму, нападающему сборной Тибидохса. Краем глаза Глеб заметил, как глава Тибидохса, подозвав Гробыню, что-то быстро сказал ей. Та кивнула, а спустя какое-то время отвела в сторону Грызиану Припятскую, и они о чём-то долго шептались в уголке. За стенами Тибидохса неистовствовала летняя гроза. Нервы у Бейбарсова были на пределе, однако бывший некромаг привык находиться под диким давлением, ничем не выдавая собственных эмоций. Он видел, как боевые маги бросают на него тяжёлые взгляды. Он видел взволнованное лицо Тани, которая весь вечер разрывалась между ним и Валялкиным, бегая от стола к столу. Ей было страшно. И ему было страшно. Их жизни так запутались за последние дни, что Глеб уже с трудом отличал реальность от его надуманных опасений. Ему было жутко при мысли, что он может потерять свою свободу, только начавшую налаживаться жизнь и Таню. Бывший некромаг уже не сомневался в её любви, и тяжелее всего оказалось осознавать, что девушка не бросит его и будет бороться до конца за их счастье, чего бы ей это ни стоило. Как отвоевать это самое счастье, не пролив при этом крови? Как защитить отвоёванное? Но когда наступивший новый день, опять встретивший всех дождём, ознаменовал начало матча сборной Тибидохса и сборной Магфорда, Бейбарсов, сидевший на трибуне рядом с преподавателями, получил, наконец, ответ на свой вопрос. Пока Ягун, вопивший, как взбесившаяся мартышка, представлял игроков команд, Глеб поймал взгляд Тани, зависнувшей перед ним на контрабасе. Всё, что он читал в этом взгляде, стало силой, наполнившей Бейбарсова до краёв. Таня говорила ему, что он мужчина её жизни, и что она безоговорочно верит в него — верит в них. И тогда Глеб осознал: если столько лет спустя у него получилось, наконец, завоевать сердце великой Тани Гроттер, он сумеет справиться со всем, что готовит ему судьба.