***
— Питер, — на выдохе произносит почти одними губами Тони, подходя к нему как к раненому и безумно хрупкому животному, в любой момент готовому убежать и не вернуться даже с ранами. — Господи, ребенок, что ты прямо сейчас?.. Скажи, что мне лишь показалось, умоляю тебя. Руки мужчины трясутся. На лбу выступил холодный пот, а в глазах плещется огромная паника и страх. — А что тебе показалось, Тони? — хрипло и с полной усталостью старика в теле ребенка спрашивает в ответ Паркер и, не сдержавшись, не глядя падает обратно на кушетку, тут же опуская голову. Выдыхая и на миг прикрывая глаза. Даже не видя выражение лица его кумира, Питер словно чувствует, как очередными словами, которые несли в себе множество самых страшных догадок, ударил поддых со всей силы, оставив лишь надежду на лучшее. Он слишком хорошо понимает, что не нарочно спровоцировал в голове мужчины кошмары и сотню подозрений, особенно сейчас своим молчанием и уходом от вопроса делая еще хуже. Но разве он, обычный ребенок-герой, был в силах хотя бы произнести шепотом одно лишь присвоенное сотнями спасенных людьми имя? Мог ли Питер вместе с наконец произнесенным «Я — Человек-Паук» ожидать, что миллиардер в тот же миг хотя бы не отшатнется от того, кто столько времени врал и скрывал правду от близкого человека? Была ли у него хоть какая-то надежда на то, что Тони не уйдет? Он не знал. Господи, он ничего не знал. Подросток мог лишь с ужасающим смирением ждать подходящий момент и мысленно не переставать говорить самому себе «папа, только не бросай». — Тебе кто-то причиняет боль в школе? — через неизвестно какое время вдруг спрашивают его, неожиданно положив свои теплые-теплые ладони на его собственные, накрывая всем собой. Разрыдаться бы как ребенок и кинуться к сидящему на корточках мужчине, но нельзя. — Тебя заставили участвовать в подпольных боях без правил? Паркер продолжает завороженно сквозь слезы смотреть на осторожно сжавшие его ладошки сильные руки, несшие непередаваемое спокойствие и защиту. — Умоляю тебя, только не молчи, Питер, — с отчаянной мольбой просит его Тони. Питер смаргивает слезы, всеми силами стараясь их удержать где-то глубоко внутри себя. — Я не могу тебе помочь, когда ты не желаешь говорить. Я так хочу тебе помочь больше всего на свете, что никогда не смирюсь с тем, что ты взвалил на свои плечи непосильный груз. Ты всего лишь ребенок, слышишь? Ты мой ребенок, и я помогу тебе. Питер резко всхлипывает, почти сжимается в маленький комочек и дрожит всем телом, отчаянно желая, чтобы эти ладони на его собственных появились на спине и согрели его изнутри, как умела делать это только Мэй. Чтобы Тони обнял и больше не отпускал. — Скажи мне, где больно, — продолжает с судорожным вдохом мужчина, и подросток чувствует как сердце напротив пропустило удар. — Скажи мне причину твоей боли, и я спасу тебя, Питер. Он поднимает голову и смотрит прямо в карие глаза. — А спасешь ли ты Человека-Паука? Тони чуть отшатывается с огромным непониманием, но не размыкает рук, лишь чуть усилив хватку. — Ребенок?.. Питер смотрит прямо, и, выдыхая, с легкостью отцепляет от себя руки, прежде чем встать и под полным непонимания взглядом карих глаз одной рукой поднять железную кушетку выше, со смирением слегка грустно улыбнувшись, чтобы затем опустить ту обратно. Но Паркер ни в коем случае не закрывает глаза, даже если безумно страшно, как же страшно ждать своего главного страха, потому что дружелюбный сосед ни за что и никогда не должен быть трусом. Никогда не должен прятаться от своих страхов, поэтому подросток, не моргая, в полной тишине с бешено бьющимся сердцем не отрывает глаз от Тони, который застыл и не двигается уже целую минуту, будто и не дыша вовсе. Но Питер слышит, как быстро колотится сердце мужчины и как шепчут что-то губы. Видит, как глаза еще сильнее распахиваются в медленном осознании и как руки сжимаются в кулаки до легкого хруста. Когда миллиардер внезапно сжимает голову двумя руками, а затем с рычанием сжатым кулаком ударяет небольшой столик, Паркер не может сдержать дрожь. — Как же?.. Нет… Черт подери, нет! — буквально выкрикивает тот, прежде чем резко разворачивается к нему лицом, что-то быстро высматривает в нем, едва сдерживающим себя от необдуманных действий, и опять ударяет столик, но на этот раз ногой и с куда большей силой, отчего тот с шумом падает. — Проклятая кровь Старков, ты же еще совсем ребенок! Питер непонимающе распахивает глаза и, сделав нетвердый шаг в сторону тяжело дышащего мужчины, говорит: — Тони, о чем ты?.. Тони разворачивается и, будто только что поняв, что именно произнес, делает глубокий судорожный вдох и чуть нервно произносит самому себе «сегодня что, какой-то день внезапных открытий?..», чтобы как-то быстро для Питера оказаться близко и сжать со всей осторожностью мелко трясущимися руками его плечи. Чтобы вдруг со всей нежностью, плещущейся на дне глаз, улыбнуться и спросить, слегка склонив голову: — Ты веришь в абсолютные случайности, которые приводят к невиданному счастью и любви, Питер? Подросток смаргивает неожиданно появившуюся на ресницах слезу, сглатывает вязкую слюну и от всего сердца отвечает, видя перед собой день, когда Тони Старк обратил внимание на то, как отчитывали мальчишку за опоздание: — Верю. Тони тепло щурится и прислоняется своим лбом к другому, чуть склонившись из-за небольшой разницы в росте, так и не убирая своих ладоней, чтобы продолжить отдавать одним касанием даже сквозь одежду спокойствие и защиту. Питер кладет свои руки на чужие плечи и зеркально улыбается в ответ, на этот раз давая волю слезам. — Ты веришь в то, что человек с железным сердцем мог полюбить что-то безумно родное и от вида любой травмы при каждой встрече испытывать невообразимое желание защитить, спрятать в своих объятиях от всего мира? Подросток хватает губами соленую влагу, но продолжает улыбаться и не отрываясь, смотреть в свое собственное отражение старше его в три раза. — Верю. Тони неожиданно издает смешок и выдыхает, пока на дне его омутов словно тает нежность и любовь: — А я, представляешь, наконец-то поверил в судьбу, которая подарила мне тебя, — едва ли не шепчет тот, отчего в тот же миг внутри сердце пропускает удар, а глаза широко распахиваются во внезапном осознании. — Ты самый лучший в мире ребенок, которого я вообще мог себе представить, и не смей думать, что я зол на тебя за то, что ты все это время был тем самым героем, которого я так долго искал. Я зол лишь на себя, потому что был так долго настолько слеп. Не смог увидеть настоящую причину того, почему ты скрываешь эту тайну от близких тебе людей. Я… я чертовски облажался, знаю, и не справился с этой новой для меня и непонятной родительской ролью, когда решил, что ты, Питер, сможешь справиться сам или сам и скажешь, когда я должен тебе помочь. Но все вышло совсем-совсем по-другому. И все-таки, знаешь… Тони делает глубокий вдох и говорит от всего своего сердца: — Я безумно рад, что ты мой сын, которого я нашел лишь спустя несправедливо долгие пятнадцать лет, — безграничная любовь и теплое-теплое счастье в широкой улыбке, на дне карих омутов, в человеке напротив. — Я люблю тебя, Питер. У Питера в глазах взрываются миллиарды звезд и рождаются сверхновые, падающие вместе с его слезами с его щек, а из сердца так и просятся бесконечная радость и неверие, в конце концов, вырвавшиеся вместе со словами: — Т-ты… — одними дрожащими губами, цепляясь такими же трясущимися пальцами за плечи будто в абсолютно детском желании быть защищенным. Быть тем, кем не был с четырнадцати лет. Быть ребенком, у которого есть семья, — … мой папа? Сердце у стоящего рядом человека пропускает удар и затем быстро-быстро начинает биться — Тони, больше ни о чем не думая, резко притягивает к себе в долгожданные объятия, окутывая всем собой, пока Питер почему-то неконтролируемо трясется в его руках и сдерживает странное желание откуда-то изнутри заорать на весь огромный мир от пронизывающего его счастья, из-за которого подросток всхлипывает в родное плечо как мальчишка, цепляясь за ткань на спине до тихого треска. Но руки, эти самые ладони, будто знают, как принести просто необходимое сейчас как воздух спокойствие — пальцы осторожно перебирают прядки на его затылке и гладят по дрожащей спине, отчего сжимающие сердце оковы как по волшебству начинают испаряться. — Да, ребенок, — говорит ему Тони, не переставая ни на секунду отдавать все свое тепло и защиту этому безумно хрупкому и маленькому существу внутри, — Я твой папа. Питер рыдает во весь голос, размазывает слезы по широким плечам и зарывается всем лицом в грудь, не переставая шептать между всхлипами «я так устал быть сильным, Господи, так устал». Тони говорит в ответ «я буду сильным за тебя, мой ребенок». Ведь я есть у тебя, а ты есть у меня. И никто этого никогда не отнимет.***
— Ну что, кого мне первым поздравить? — со всей серьезностью спрашивает Клинт, но уголки его губ так и тянутся вверх, а в глазах горят смешинки. — Ставлю ставку на Пятницу, — тут же говорит Наташа, вытирая запачканные сыром руки салфеткой. — Уж кто-кто, а она наверняка могла уже не выдерживать этого хождения туда-сюда по кругу и потому сама рассказала кому-нибудь из них. Жаль, конечно, я этого не увидела. — Нат, — строго одергивает ту Роджерс, но буквально через секунду продолжает, сделав глоток чуть остывшего кофе: — Все мы знаем, что Пятница тут ни причем. Ставлю на Питера. — Эй! — со всем возмущением восклицает Тони, до этого поперхнувшийся и судорожно пьющий воду из-под крана. — Между прочим, дорогие мои, мы оба вас прекрасно слышим и вообще не стоит делать заведомо проигрышные ставки в моем присутствии. Что мы должны сказать им на это, Пит? — хитро прищуривается тот, посмотрев в сторону бледного как сама смерть подростка, уже желавшего как можно быстрее смыться отсюда, ведь совершенно не так он ожидал встретить утро, проснувшись чуть позже девяти в выходной день и тут же, не глядя, попавший в сети любопытных Мстителей, что не дали ему и рта открыть, когда он по привычке зашел на кухню. Но все же стоило ему заметить краем глаза свое спасение, как вся паника исчезла, оставив лишь стыд и неловкость от присутствия стольких любимых героев, которые просто с легкостью посадили полностью потерянного его рядом с собой, говоря «ешь, мы не будем тебе мешать», на что Паркер, даже все еще имевший проблемы с желудком, все-таки машинально взял в рот вилку с наколотой на нее яичницей, пока позади него Тони о чем-то спорил с Капитаном Америка и пока что не замечал, что в комнату пришел еще кто-то. Каким способом его вообще заметили мисс Романофф и мистер Бартон, о чем-то точно так же громко беседующие между собой, он понятия не имел. Точно магия какая-то, не иначе. И, в общем-то, подросток сидел вполне себе тихонечко и гипнотизировал глазами завтрак, точно сделанный женской рукой (не спрашивайте, как Питер это понял), до того момента, пока Соколиному Глазу не приспичило вновь обратить на него внимание и начать говорить вот об этом всем. — Эм, ну… — опешивает он и весь краснеет, когда на него сразу же смотрят несколько пар глаз, так и безмолвно будто говоривших «ну же, скажи, кто здесь прав!». В конце концов, Питер проигрывает и отвечает, почти пробубнив: — Тони. — Ага! Получите! — победно щелкает пальцами мужчина и неожиданно, подойдя ближе, осторожно хлопает его по плечу, так и оставив там свою руку. — Все, теперь этот спор закончен. Все довольны и бла-бла. А теперь дайте моему ребенку спокойно поесть! — Я уже все, — сдается подросток, ощущая полный желудок и в кои-то веки пока что нежелание сразу же навестить туалет. Что удивительно, но все же есть несколько раз в день в маленьких количествах несколько помогало, но Тони обещал, что завтра по приезде Мэй они вместе с ней сходят к доктору, к которому мужчина записал его заранее и который прекрасно знает о его силах, чтобы выяснить все окончательно. К сожалению, ему даже было страшно думать, как будет вести себя его тетя, узнав обо всем, ведь он как ответственный племянник каждый день звонил и писал ей, не забывая каждый раз уверять ее в том, что «все в порядке, а как ты, Мэй?», постоянно умело разворачивая разговор в нужное русло. Это Питер еще даже не думает о том, что должен как можно скорее сказать ей, что является Старком. Что у него есть отец по имени Тони Старк и сам он Человек-Паук. — Какое такое «все»? — сводит тут же миллиардер строго брови к переносице, внимательно смотря на его тарелку. — Питер, я прекрасно знаю, что это далеко не твой предел. Ты должен съесть еще хотя бы немного, ты же помнишь, что я говорил тебе насчет этого? — Я все равно больше не хочу, — не сдается на своем он, понявший, что Тони не желает говорить вслух всем о его проблеме, в своем репертуаре начавший свою навязчивую опеку, которая теперь с раскрытием сразу двух секретов стала еще более явной. Хотя, куда уж еще… — А, может быть, ты хочешь, чтобы я начал кормить тебя с ложки? — со всей серьезностью вдруг произносит Железный Человек, чтобы так же неожиданно отодвинуть стул и присесть рядом, угрожающе беря в руки столовый прибор. Питер, нисколечко не задетый подобной угрозой, скептически смотрит на него и спокойно отвечает, сдерживая внутри смех: — Это вилка. — Да не суть! — выпаливает тот и вонзает вилку в недоеденную сосиску, пугающе спокойно начиная приближать ее к его рту. — Давай, открывай рот, ребенок. Питер на всякий случай отодвигается вместе со стулом чуть подальше, но Старк предусмотрительно кладет свободную руку на спинку и с трудом передвигает того обратно. — Ты сейчас серьезно? — хлопает шокировано глазами подросток и мотает головой, когда в его губы почти утыкается жаренная сосиска. — Да ну не надо! Я же сказал! — Я тоже тебе сказал, что не отстану, — как ни в чем ни бывало отвечает миллиардер. — Может, мне начать по-другому?.. А, знаю! — внезапно воодушевленно восклицает Старк и задумчиво разглядывает бедную сосиску, точно что-то мысленно прикидывая, чтобы с новыми силами начать пихать ее в сторону подростка. — Смотри, Питер, это летит самолет… — Господи-Боже! — едва ли не пищит от стыда Питер, закрывая пылающее лицо руками, только осознавший, что они здесь не одни и тишина от других людей вполне объяснима. — Мне же не пять лет, хватит, прошу тебя! — Но твой самолет ведь еще не сел, — замечает в ответ мужчина, приподнимая бровь и ни капельки не задетый тем, что за столь необычным поведением Железного Человека наблюдают несколько пар глаз. — Сядет — отпущу, так и быть. Ну же, открывай рот и… — Нет! — буквально в ужасе отшатывается подросток, уже понявший, что ему в кошмарах будет сниться эта проклятая еда в виде самолета. — Питер, — повышает голос тот, на что названный наконец не выдерживает, с нотками истерики выпалив: — Папа! В этот же самый миг оба поперхнулись воздухом и начали кашлять, пока в груди у обоих так же бешено начало биться сердце от одного прозвучавшего слова. Стив, Клинт и Наташа, долгое время с улыбкой наблюдавшие за столь семейной сценой, пытаются сдержать смех за кашлем, пока второй вдруг не произносит: — А меня можно уже звать дядей Клинтом? — Леголас, заткнись, — со всем спокойствием угрожающе просит его быстро пришедший в себя Тони. — Или я не побоюсь засунуть эту вилку тебе в одно место. Бартон, ни капельки не впечатленный, как бы между прочим бросает: — Твоего самолета для детей я не боюсь, — а затем с удовольствием протягивает: — папочка Старк. Питер скатывается под стол и закрывает алое от стыда лицо руками.***
— Карен, ну и как так могло вообще быть, а? Это же просто… Господи, все это время я безумно боялся, что меня тут же оттолкнут, как только узнают о моей тайне, а, оказывается, родной мне человек точно так же боялся рассказать мне, что я его сын! Вот буквально как это все вообще?.. А я ведь даже еще не говорил с ним о том, как он это понял и когда узнал! Я даже не… Не сказал ему, как стал героем, которого, оказывается, искали Мстители! В наушнике слышатся тихие помехи, когда Человек-Паук, продолжая что-то говорить себе под нос, летел на паутине, цепляясь за многочисленные высотки на огромной высоте, где снизу можно было увидеть лишь разноцветные бусинки ходящих туда-сюда людей, да более большие машины. Питера, конечно же, давно не заботило на какой высоте он именно находится, как и шанс того, как легко можно полететь вниз, ведь подросток еще давно поборол свой небольшой страх высоты и научился без проблем даже болтать ногами в воздухе, к примеру, на крыше двадцатиэтажного дома. — По моему мнению, эта ситуация разрешилась на положительной ноте, — отвечает ему женский голос. — Я не понимаю твоего переживания, Питер. — Ну конечно не понимаешь! — пылко говорит в ответ он, машинально перепрыгивая через мешающее препятствие. — Столько времени даже ты знала о том, что Тони Старк мой отец, и не говорила мне! Это ж надо!.. — Прошу прощения, я посчитала, что не должна была вмешиваться в человеческие дела, — ни капельки не обиженная подобным обвинением, произносит та. — Тем более, что ты, мой создатель, не раз не позволял мне делать хотя бы намеки на подобные отношения между тобой и мистером Старком. Следовательно, я приняла это за запрет. — О Господи… — едва сдерживает желание приложиться лбом об ближайшую поверхность, стонет подросток, все-таки остановившись на одной из крыш и присев на корточки на самом краю, как-то напряженно смотря на просто огромную с такого расстояния Башню. Его дом, откуда он вновь сбежал без ведома Тони, когда всех Мстителей неожиданно вызвали по срочному делу. К его же шоку, Пятницу было не сложно обмануть с помощью той же Карен, заставив ее поверить в то, что Питер, как ему и положено, остался в Башне, а не переоделся в костюм героя и отправился на впервые за долгое время столь раннее патрулирование улиц вечером. Ну и что, что Тони сказал строгим голосом настоящего родителя, чтобы он оставался дома и ни в коем случае не геройствовал? Ну и что такого, что подросток клятвенно пообещал, что не будет делать ничего геройского и послушно будет заниматься своими делами, пока где-то там Мстители и его отец борются со злодеями? Пообещал Тони — это не значит, что и самому себе. В конце концов, теперь-то Человек-Паук никогда не оставит Железного Человека в любой битве, даже следя за ним на огромном расстоянии. — Хорошо, Карен, лучше скажи мне, где сейчас Тони? — с выдохом произносит подросток, так и не сумев вместо имени близкого человека говорить совершенно другое и такое бесценное. — Секунду. Просто удивительным был один факт — мужчина даже не завел разговор о том, чтобы забрать костюм Паука, хотя и Питер прекрасно знал и видел, как трудно ему далась эта раскрытая тайна и как тот явно желал отгородить как можно дальше его от всего опасного. Но что, если это уже в крови и никогда не исчезнет? Все-таки, несмотря на то, как подросток хочет перестать быть сильным, его собственный папа является героем по имени Железный Человек. Ведь таковы гены семьи Старк, не так ли? — Карен? — вновь спрашивает он, уже довольно долго ожидающий ответа от ИИ. Пускай и той не сравнится с Пятницей в быстроте обработки запроса, она все равно не должна молчать так долго. Тогда почему же она все еще ничего не говорит? Почему собственное сердце вдруг забилось в неясной панике, а дыхание сбилось? Почему? В ту же секунду, когда Карен наконец отвечает, паучье чутье начинает выть во весь голос: — По неясным мне причинам Марк мистера Старка поврежден, и по близости не наблюдается ни одного живого существа, — хрипит наушник. — Судя по тому, что я смогла узнать, в настоящее время мистер Старк находится без сознания. — Где? — вырывается из него с таким же хрипом и безумным страхом, как только он срывается с места. — Где мой папа? В наушнике повисает непривычная тишина. — Нью-Джерси. Питер делает глубокий, судорожный вдох, одними губами прошептав «я обязательно найду тебя, папа, только дождись меня, и я приду». Ведь ты есть у меня, а я есть у тебя. И никто этого никогда не отнимет.***