Бессмертие Исхи Котты.

Проснулся я, надо отметить, достаточно рано. По своим меркам, конечно, поскольку мало кто в Ехо назовёт час до заката отличным временем для пробуждения. Тем не менее, я счёл, что выспался и готов к подвигам. У меня было прекрасное настроение, я даже стал мурлыкать себе под нос "Интернационал" или что-то в этом роде - право, не запомнилось. Этот Мир всегда казался мне удивительным местом, но сегодня определённо шёл на рекорд: я ещё не успел надеть скабу, а он преподнёс мне приятный сюрприз. Дело в том, что я с огромным удивлением обнаружил в подвале, где-то рядом с пятым бассейном, некогда купленные мной в какой-то лавке пену для ванн, какие-то ароматные масла, полдюжины банных перчаток разных форм и текстур, от почти гладкой до бугристой и похожей на крупную тёрку, шампуни, соли, и всё такое ароматное, такое приятное, что я не удержался. Я добрый час плескался в бассейнах, растирался маслами, подкидывал пенные пузыри, поливался разными средствами, мурлыкал песенки и наслаждался всем подряд: восхитительной акустикой, бульканьем воды, запахами, тёплой мягкой водой, приятным полумраком ванной комнаты и даже ощущением неспешно сползающей кожи. Всё-таки банные перчатки - отличная вещь, и как мне раньше в голову не приходило попробовать? После такого безобразия я чувствовал себя настолько чистым, что не сразу себя опознал в отражении. Из зеркала на меня смотрело существо гораздо свежее и счастливее меня. А волосы, когда высохли, распушились настолько, что я не смог убрать их под тюрбан. Подумав, я дальше и пытаться не стал - пусть все видят, какой я сегодня красивый, может, пугаться перестанут. Надежда, как известно, умирает последней. Перед выходом я вспомнил о броши - вчерашней находке, больше похожей на подарок. Красивая вещь, странная, но красивая. Тёплый и будто бы пульсирующий камень по-прежнему напоминал мне о Теххи и Меламори, но Лойсо меня подери, если я понимал, почему. Только к одежде я её всё-таки решил не прикалывать: не очень-то мне и нравится розовый цвет. Мне было легко и радостно. Я ехал на амобилере медленнее обычного и глазел по сторонам, узнавая и не узнавая Ехо. И ведь город оставался всё таким же, каким я его знал и помнил - и, в то же время, я впервые видел мелкие, незначительные детали, удивительно прекрасные и преображающие мир вокруг. Например, на одном из зданий всего в квартале от моего дома, я разглядел мозаику. Картина летнего луга, сокрытая между окном и чем-то вроде балкона, игриво отсвечивающая в свете фонарей, стала ещё одним потрясением этого дня, причём далеко не последним. - О, Ночной Кошмар, ты сегодня как-то рано! - искренне обрадовался моей роже Мелифаро, каким-то невообразимым образом почуяв моё приближение и оказавшись как раз на пути в кабинет. - Конечно! Жизнь мне была не мила, так спешил тебя увидеть! - ответил я радостью на радость, чем на какое-то мгновение даже озадачил Дневную Грёзу. Точнее, Дневную Задницу, но сегодня у меня слишком хорошее настроение, чтобы кого-то так называть. Мне захотелось как-то выразить свою радость. Тем более, что это была даже не совсем моя радость: я всего лишь почувствовал эмоции Мелифаро, и они мне понравились. Прежде моя эмпатия работала только на всякие травмы, отравления, предсмертные состояния, а тут вдруг такая приятная неожиданность. Поэтому я, не найдя впоследствии оправдание своим поступкам, потянулся рукой и несильно шлёпнул по сокрытой под малиново-зелёным лоохи и голубой скабой ягодице. Почему-то левой. Мелифаро вскрикнул и отшатнулся. Радость не то, чтобы исчезла, но почти перебилась изумлением и небольшим испугом. Обстановку следовало как можно быстрее разрядить. - Ночной Кошмар, не надо меня бить! Я к тебе со всей душой, а ты меня бьёшь, да так, что я даже сидеть не смогу дней десять! - Не преувеличивай, душа моя, максимум дня три. Сам виноват: я вдруг понял, что ты увёл у меня жену, и страшно обиделся. - Надо же, и двадцати лет не прошло, а ты только понял? Ночной Кошмар, а не отвести ли тебя к лекарю? По-моему, если тебя вдруг разорвут на сотню маленьких кошмаров, заметишь ты это только дней через двенадцать, когда тебе не выдадут зарплату! - Ха, в таком случае смерть свою я замечу только к зиме, когда деньги совсем закончатся, - рассмеялся я и, безмерно довольный разрешением противоречий, направился в кабинет Джуффина. Делать мне было решительно нечего, потому я решил посмотреться в зеркало. Зеркало показало, как и положено, меня - в данный момент синеглазого, очень пушистого и отчего-то очень весёлого. Хотя нет, понятно почему: я всё ещё чувствовал какой-то частью своего сознания, как Мелифаро в своём кабинете делает что-то весёлое. Теперь моя эмпатия мне нравилась. Впрочем, вскоре Дневная Греза успокоился и начал думать о чём-то личном, и я с неожиданной неохотой разорвал связь. Делать по-прежнему было нечего, и я решил посмотреть, что творят другие мои коллеги. Благо выяснить я это мог, даже не покидая кабинет. Нумминорих думал о жене. Меня захлестнуло трепетной любовью, нежностью, ожиданием встречи и мечтой о совместной поездке всей семьёй куда-нибудь в пригород. Я поспешно разорвал связь, поскольку смог понять: я прикоснулся к чему-то слишком личному. Но как же приятно... Так, ладно. На тот момент я ещё более-менее мог себя контролировать, поэтому подавил желание снова подсмотреть за Нумминорихом. Всё-таки он давно и прочно женат, и мне в его уютном семейном гнёздышке сердца места нет, и это правильно, да, правильно. Поэтому я устремил свой внутренний взор к той, что обосновалась в моём сердце. Да что там - в обоих сразу! Разумеется, я говорил о Меламори, хотя Теххи... Неожиданно я почувствовал нечто вроде лёгкого дуновения, только не снаружи, а будто бы внутри. Всего мгновение я чувствовал странную, пугающую эйфорию, но и этого момента мне хватило, чтобы понять: я смог прикоснуться и к Теххи. Где бы она сейчас не была, в моём ли парке близ Кеттари или в другом Мире, она вполне довольна жизнью. Я рад за неё, но Меламори...так, ладно, не будем о грустном. Сегодня мне не понравилось грустить даже больше обычного, потому я потянулся сознанием и душой к Меламори. Леди Меламори Блимм думала о мороженом. У неё опять случилась какая-то размолвка с семьёй, и опять она хотела всё бросить и отправиться в дальний путь. А ещё...ещё она чувствовала себя лишней в Тайном Сыске. Я с удивлением понял, что она зла на Нумминориха и меня - ведь мы, по её мнению, вполне заменяли её, даже с избытком. Меламори не чувствовала себя победительницей. Ей было грустно и тоскливо, и только мысли о мороженом помогали держать себя в руках. А копнув ещё глубже, я с болью и тоской понял, что она всё ещё боится меня. Меламори был грустно, и волей-неволей загрустил и я. Только по немного другой причине. Я любил её, и всё бы ничего, но...но мне почему-то хотелось, чтобы и она меня любила. А как раз этого я не почувствовал. Я был её другом, я был её коллегой, я ей нравился, но любви я не нашёл, хотя и старался. Зато нашёл старательно скрываемое желание снова уехать куда-нибудь в путешествие, только не в Арварох, а чуть ближе. Уехать, чтобы вернуться с новыми силами. После сеанса откровений я почувствовал, что пора сделать перерыв. Опять же, друзей я проверил, остались разве что Кофа Йох, сэр Джуффин да Шурф, но первый сейчас наверняка ходит по трактирам, Джуффина я трогать в ближайшее время точно не решусь, а Шурфа решусь, но попозже. Ещё был Луукфи, но к нему в голову я лезть опасался. Как говориться, в тихом омуте... Скучным выдалось моё дежурство. Я заказал обед, в том числе и вчерашнюю термоядерную прелесть (на этот раз я был умнее и съел "Пожар в Изамоне" в самом конце), несколько минут пялился в окно, сделал зарядку, прошёлся по Управлению, даже заглянул в бумаги Джуффина, но тот будто бы их шифровал - я ни слова не понял. По большей же части я просто сидел за столом и думал. Дело это серьёзное, интересное, потому из состояния глубокой задумчивости меня вывел сам Джуффин, пришедший с благой вестью об окончании моей ночной вахты. И уже на выходе я столкнулся с Шурфом. Прежде мне и в голову не пришло бы это сделать, но сегодня мне было необычайно легко на душе, и я решил заглянуть ему в душу. Интересно ведь, о чём он думает, чего хочет...как ко мне относится, в конце-то концов! Зря я это затеял. Сначала я просто почувствовал знакомую нежность и лёгкую, тщательно запрятанную грусть. Потом пришло нечто светлое, тягучее, как патока, что я с удивлением опознал как смесь восторга и того, что должны испытывать люди при виде шедевра мировой культуры. Чуть глубже был страх, причём не просто страх, а боязнь самого себя (что, впрочем, неудивительно). И на самом дне покоилось воплощённое безумие, сам Рыбник, у которого были свои чувства, и к нему я не полез. В сумме получалось, что Шурф очень, очень кого-то любит. Я и представить не мог, что Шурф так любит леди Хельну. Я хотел уже было пройти мимо, как вдруг...не иначе как Лойсо Пондохва послал мне мысль заглянуть в тайные желания Шурфа Лонли-Локли. И я заглянул. И увидел самое сокровенное его желание. Больше всего на свете Истина на Королевской Службе хотел любви. Вполне понятное и нисколько не постыдное желание, на мой взгляд. Вот только любви он хотел моей. Все вышеперечисленные действия заняли у меня буквально несколько секунд. Если Шурф и успел что-то заметить, в чём лично я не сомневаюсь, то что-то сказать не успел - я поспешно проскользнул в дверь, запрыгнул в амобилер и позволил телу везти меня домой, не привлекая к помощи сознание. Мне стоило подумать над ситуацией. Было три варианта действий, каждый из которых имел свои плюсы и минусы. Первый, самый простой - просто проигнорировать это знание. Плюс - возвращается статус кво, минус - я не такой человек, чтобы спокойно жить с этим знанием. Второй вариант - устроить скандал и разрушить дружбу. Но я слишком ценю своего друга, чтобы так с ним поступить, поэтому...вариант три - поговорить и объяснить, что не могу ответить взаимностью. Пожалуй, этот вариант был самым мирным разрешением ситуации, вот только разве слова в таких случаях помогают? И вдруг меня осенило мыслью, одновременно страшной и прекрасной, да так осенило, что я чуть в дерево не врезался. В самом деле, был и четвёртый вариант! Безумный, неприемлимый для Макса из Мира Паука, но более чем логичный для сэра Макса из Ехо. " А почему бы не ответить взаимностью?" В самом деле, почему? Насколько я понял, конкурентов у меня нет, про леди Хельну Шурф не думал, а Меламори...с ней я поговорю. Думаю, мы придём к согласию - ведь, как известно, два хороших человека всегда смогут договориться. Я чувствовал, что что-то со мной не так, но никак не мог найти изъян в решении. На самом деле, почему бы и нет? Шурф мне, откровенно говоря, далеко не неприятен, мы уже несколько раз оказывались в двусмысленных ситуациях, я готов доверить ему свою жизнь, что уж говорить о какой-то жалкой заднице? К тому же, что-то внутри подсказывало, что я не пожалею. Перед сном я от души потискал котят (хотя правильней будет говорить не котят, а котяр, котищ или котерминаторов), от души повалялся на мягком ковре, забросив ноги за голову (почему-то эта поза в тот момент мне казалась особенно удобной), от души поплескался в тёплой воде перед сном. И вот что странно: после всех этих процедур я совершенно не чувствовал усталости. Да что там, мне было мало! Я бы с радостью сделал пару кругов вокруг дома... Пять минут спустя я в одной скабе выбежал на улицу и действительно сделал круг вокруг Мохнатого Дома. Занятие это оказалось весьма забавным - особенно если смотреть на лица прохожих, которые впервые видят Смерть на Королевской Службе в одной скабе и даже без обуви. Да, я даже обуться забыл - ну и ладно, мостовая оказалась тёплой и сравнительно чистой, благо в этом мире люди не имели привычки выкидывать на тротуар окурки и битое стекло. Правда, сразу после ванной - и на улицу...но разве меня это волнует? Да ни капли! "Весело! Завтра будет ещё веселее! Завтра будет Шурф!" - подумалось мне. И только на пороге сна меня дошло: я ведь вовсе его не люблю. Он мой друг, он мой лучший друг, но не возлюбленный, увы. И дать ему надежду, а потом сказать правду (а её сказать придётся довольно быстро) - просто бесчеловечно. Впрочем, я решил, что утро вечера мудренее. Точнее, с учётом моего режима, вечер утра мудренее. Но я по-прежнему не видел никакой проблемы. Скорее, временное и легко разрешимое неудобство сродни кофе без сахара. С такими хорошими мыслями я и смог спокойно заснуть.