Бессмертие Исхи Котты.

К Шурфу домой я шёл босиком, благо вечер был тёплым. Удивительно, что я вообще оделся, с меня бы сталось выйти из дома в одной скабе - и только потому, что флакон с маслом удобнее нести в кармане, а не в руках. Но я надел ещё и лоохи, и даже, подумать только, закрепил край брошью. Хотя предпочёл бы просто перекинуть через плечо, как женщины. Но под руку очень кстати попалась знакомая брошь с розовым камнем, и я, недолго думая, воспользовался ею. Мне смотрели вслед. Я ловил краем восприятия осколки удивления, восхищения, мимолётный интерес, а один раз даже неверие и осторожный, напряжённый восторг - так человек, долго бродивший по пустыне, натыкается на оазис и в первый момент боится подойти - вдруг мираж? Но я не был миражем. Я был...Максом. Ну-ну,- окреп голос внутри моей головы. "Да ну тебя. Не можешь поддержать - так хоть не мешай," - посоветовал я голосу, а тот лишь хихикнул в ответ. И замолк. Очень вовремя: я уже стоял на пороге дома Шурфа Лонли-Локли и нервно одёргивал скабу. В последний раз за день ко мне вернулось здравомыслие: что, чёрт возьми, происходит? Почему я стою на пороге дома Шурфа, выгляжу как шлюха (К счастью, далеко не дешёвая,- подбодрил меня голос), почему так спокойно воспринимаю собственное поведение, почему босой, почему...потому. Дверь открылась, и Шурф застыл на пороге, с явным (для того, кто хорошо знает его мимику, конечно) изумлением разглядывая меня. Я несколько смущённо улыбнулся и убрал за ухо пушистую прядь, отливающую медью. - Пригласишь? - улыбнулся, возможно, я. То есть улыбка была точно, но моя ли - хороший вопрос. - Разумеется, Макс, проходи, - он точно заметил мой, кхем, экстравагантный внешний вид, но пока ничего не сказал. Хотя взгляд был многообещающим, да и край эмоций удалось зацепить - интерес, узнавание, предвкушение и самую толику напряжения. Ну, оно вполне объяснимо: не каждый день соглашаешься лишить себя сил и довериться тому, кому лично я не доверил бы даже дохлую ворону. А Шурф ничего, спокоен как удав и очень в меня верит, потому что очень меня любит. Определённость чужих чувств привела в порядок мои, и я сделал шаг в дом. Нет, на меня не набросились прямо в прихожей, хотя явно хотели, от меня тайные желания теперь не утаить. Но я сделал это сам: дождался, пока Шурф запрёт дверь, обнял его, поднялся на цыпочках и дотянулся-таки до мочки очаровательного ушка. Странно, прежде оно не казалось мне таким уж очаровательным. Совершенным, как и все прочие части тела Лонли-Локли, но не очаровательным. Впрочем, я сильно изменился в последние дни, и большая часть изменений мне откровенно нравилась. Дар эмпатии усилился в стократ (на самом деле меньше, но слово "стократ" мне нравится больше), я стал пластичнее, ходил чуть громче шефа и почти непрерывно пребывал в отличном настроении, высыпался и радовался мелочам. Единственный минус - я совершенно перестал себя контролировать. Вот и сейчас мне оставалось лишь наблюдать за тем, что же сейчас учудит моё грешное тело. А тело чудило и останавливаться не собиралось. Шурф развернулся и наклонился ко мне, и в этот момент я с радостью и воодушевлением подпрыгнул и умудрился обхватить его коленками, подтянуться и поцеловать, не проникая пока в рот языком, а лишь соприкасаясь губами. Я понимал, что веду себя как-то слишком раскованно, не ожидал я от себя такой страсти, но меня безумно заводила сама ситуация, что вот-вот я окажусь в постели с искренне любящим меня человеком и смогу выполнить любое его желание...так, минуточку...а, ладно. Нет сил бороться с этими странными желаниями - и я провёл кончиком языка по тонким сухим губам в почти невинной ласке. Безупречные губы немедленно приоткрылись, горячий язык соприкоснулся с моим. А неплохо - да что там, просто замечательно. Сознание куда-то поплыло, так что под контроль ситуацию пришлось брать моему телу. Я лишь чувствовал, как сосредоточенно целуюсь с Шурфом - и, что удивительно, целуюсь умело, веду в поцелуе, одной рукой держусь за плечо, а другой медленно и ласково провожу вдоль линии подбородка к скулам и обратно. Да ещё и висеть на нём ухитряюсь. Что только я не ухитрялся в том состоянии... Длиться вечно поцелуй, конечно, не мог. Вот до завтрашнего утра - точно мог. Потом, правда, Джуффин послал бы нам обоим Зов и поинтересовался, можно ли уже водить к нам экскурсии, раз уж работать мы не хотим, но это другой разговор. Но зачем просто целоваться? Я уже на взводе, да и Шурф, мне так кажется, не будет против продолжения свидания в комнате. Да и висеть на нём, конечно, приятно, но колени уже начали уставать. Так что я неохотно оторвался от тонких и уже далеко не сухих губ и предложил пройти в спальню. Или на кухню. Или в ванную. Или хотя бы отойти от входной двери. Предложение было принято, и меня понесли в спальню. Я расслабился в надёжных руках, но гладить чётко очерченный подбородок продолжил. Мне нравилось. - Тебе придётся меня привязать, - Шурф аккуратно посадил меня у собственного ложа...лежбища...словом, кровати. В стену на небольшой высоте был вбит крюк, а рядом лежал моток верёвки, пахнущий чем-то не особо приятным, вроде свежей краски. Впрочем, и к этому запаху можно привыкнуть. - Но я не умею...хотя...- я всё-таки поднял моток и отмотал буквально метр. И ещё чуть-чуть. И задумался, -...хотя, если ты будешь командовать... Так и получилось. Под его чутким руководством я завязал все нужные узлы, намертво примотал его к крюку и даже почти пожалел бедного, несчастного Рыбника, который не сможет никуда пойти и будет вынужден не меньше получаса провести в этом крайне неудобном положении. Потом верёвки, разумеется, всё равно порвутся, но у меня будет время, чтобы спокойно пойти домой, а Шурф за это время сможет себя обуздать. На этот счёт у меня было своё мнение, но пока я благоразумно держал его при себе. Если вы думаете, что я просто и безыскусно привязывал очень близкого (даже если отбросить романтические чувства) мне человека, пусть существу такой силы верёвки даже следов не оставят, то вы ошибаетесь. Я покрывал эти руки поцелуями, обводил языком затейливые руны, вобрал в рот пальцы и каждый облизал так, как будто уже делал минет...ох, и ведь ему нравилось! Я купался в чистейшем восторге и доверии - и мне даже в голову не приходило его не оправдывать. Наконец, когда дело было сделано, и от всесильных рук пришлось оторваться, мы оба были уже распалены так, что мне стоило огромных усилий сдержаться и не начать тереться о возлюбленного. Но я рассудил, что первым делом нужно раздеться самому - ведь Шурф, в отличие от меня, разоблачился перед тем, как я его привязал. Всё продумал. Молодец. Не то, что я. Не то, что я...- вторил мне чужой голос в моей голове, но тут же затих. И всё-таки я нутром чувствовал на себе чей-то лёгкий, но внимательный взгляд. Но ни о чём не волновался: откуда-то я знал, что ни одно существо в этой комнате не желает зла ни мне, ни Шурфу. Вспомнив о рисунке, что так старательно выводили у меня на заднице умельцы из Тысячи Удовольствий, я подумал было прямо сейчас спросить у Шурфа, что же на мне такое нарисовано, но потом решил, что вопросы могут подождать. И потому начал действовать так, как никогда не думал. В какой-то момент меня странно повело, я почувствовал себя каким-то чересчур не плотным даже, а концентрированным, но неприятное ощущение быстро испарилось, когда я залез на Шурфа и потёрся о его живот собственным стояком. А потом наконец сорвался, дрожащими руками достал из кармана масло и начал расшатывать пробку. На совесть запаяли, ничего не скажешь. Пока я мучился с пробкой, Шурф наконец-то оценил мой внешний вид. - Макс, мне очень лестно, что ради меня ты пошёл на такие траты, однако тебе не нужно было посещать "Несущую Радость". - Какие траты? - я всё ещё боролся с пробкой, - В том Ордене были удивительные люди: накормили, причесали, накрасили так, что в зеркало смотреть стыдно - и ни короны с меня ни взяли. Ещё и масло дали, вот, открыть не могу. Кстати, напомни мне потом показать тебе одну картину, они мне её...э-э-э...пониже спины сделали. Причём так, что я даже в зеркале не могу рассмотреть, я не настолько гибкий. - Картина? Хм...- Шурф задумался. Как некстати! - Потом посмотришь. Сначала одно удовольствие, потом другое, - уверенно произнёс я, и на последнем слове пробка наконец вылетела из горлышка. Дальнейшее мне очень стыдно вспоминать. Но это приятный стыд, ведь, как объяснил мне позже Шурф, в тот момент я был великолепен. Он глаз не мог оторвать от меня. В спальне горел только один светильник, но я не обманывался: угуландцы во тьме видели не хуже, а то и лучше кошек, и Шурф во всех подробностях наблюдал, как я ввожу в себя сразу два смоченных маслом пальца, благо я специально почти лёг на него. Впрочем, насчёт специально - это не ко мне, я действовал по наитию, ибо ни одна оформленная мысль в мою голову даже не заглядывала. Во мне горел огонь. Едва сознавая, что творю, я резко вынул пальцы и, не дав себе ни мгновения отдыха, попытался сесть на длинный, красиво изогнутый член совершеннейшего из существ. Шурф, прямо скажем, роста немаленького, но сложения пропорционального, причём ниже пояса тоже. Не удивительно, что у меня не вышло с первого раза, и со второго тоже, плюс сказывалась не очень-то удобная поза, в которой я даже не видел, куда должен опускаться, и вынужден был помогать себе руками. Впрочем, с третьего раза член попал головкой куда надо, я задержал дыхание и медленно сел до конца. Лонли-Локли громко вдохнул и слегка дёрнулся. Слегка. Он-то, в отличие от меня, умеет держать себя в руках. А я не умел. Не почувствовав боли, о которой мне неустанно твердили все немногочисленные источники в родном мире, что я некогда сподобился изучить, а почувствовав лёгкое неудобство, натяжение и смутное, скорее психологическое удовольствие, я слетел с катушек. Устроился поудобнее, положил руки на бледную грудь, улыбнулся и начал двигаться, и с каждым движением меня становилось всё меньше, а кого-то другого - всё больше. Смотри и учись! И я смотрел. И чувствовал. И наслаждался. Тело, над которым я окончательно потерял контроль, гораздо лучше меня знало, как доставить неземное удовольствие даже такому человеку, как Шурф. Я чувствовал, как ритмично сжимаются внутренние мышцы, видел, как кончики пальцев нежно обводят соски, слышал, как собственный голос нежно шепчет пошлости вперемешку со сладкими стонами. Мастер Пресекающий же мучился от собственного решения не прикасаться ко мне, и я видел, как дрожат прекрасные руки, и чувствовал страсть, рождённую его разумом. Прежде я даже представить не мог, что Шурф будет стонать, смотреть на меня потемневшими от возбуждения глазами и ритмично двигать бёдрами навстречу. Я же зачем-то мучил его и себя, замирая в самый неподходящий момент и начиная двигаться лишь тогда, когда возбуждение начинало идти на спад. Но даже так мне удалось выиграть несколько минут, не больше - потом удовольствие стало столь сильным, что я не выдержал и в несколько движений руки по собственному члену довёл себя до оргазма такой силы, что в глазах потемнело, и я рухнул Шурфу прямо на грудь, где медленно, подрагивая от остаточных волн удовольствия, приходил в себя. - Ничего себе! - услышал я вдруг знакомый голос и знакомые интонации, - Не ожидали мы от тебя такой страсти. Ну, дорогая Мерелин, второй раунд будет? Или утомился, зазря потратил силы на эту ледышку? Рыбник. Лежит, смотрит на меня насмешливо знакомо-незнакомыми глазами, но порвать цепи даже не пытается. Просто смотрит и улыбается. И я тоже смотрю и улыбаюсь, почему нет? - Будет, будет, не переживай, - необычайно нежно проворковал я, сел рядом и, повинуясь приказам не своего разума, вдруг перевернул его на живот, - Уж не сомневайся! - Чего?! Немедленно развя...ой! - это я игриво ущипнул его за округлый зад, второй рукой нащупывая рядом флакончик с маслом. Оного там уже, правда, было не более трети от начального объёма, ну да ничего, была у меня в голове одна мысль... - Уверяю, тебе понравится. Не противься мне. Ты ведь сам хотел. Тебе очень-очень понравится, - шептал я, а затем...ну, ладно, назовём вещи своими именами: я поцеловал его в зад. Последующие несколько минут Рыбник дрожал, вяло пытался вырваться из моих цепких лапок, шептал какие-то страшные непонятные слова, всхлипывал и тяжело дышал, а я старательно вылизывал постепенно расслабляющееся отверстие, благо ничего неприятного в этом действии лично для меня не было. Интересный опыт, немножко неожиданный, но мне нравилось чувствовать чужое смущение, удовольствие, интерес, ростки симпатии, прорастающие страстью столь же безумной, сколь безумен тот, с кем я решил разделить постель после Шурфа...впрочем, они ведь одно и то же. Как я могу одаривать страстью одну половину человека, забывая про другую? Я есть огонь, я есть счастье... Стоп, что? А, неважно... Когда моя слюна потекла по крепким бёдрам вниз, я потянулся за смазкой и старательно смазал пульсирующую дырочку изнутри. Безумный Рыбник уже не сопротивлялся, подавался бёдрами навстречу мне, а когда я потянул три пальца назад, сжался так, что вынул я их с большим трудом. Зато войти удалось одним движением, и давление не грозило оставить меня евнухом. Дальше я снова мог лишь наблюдать за собственными действиями, осознавая их уже постфактум. Откуда-то моё тело знало, под каким углом и как нужно двигаться, чтобы партнёр захлёбывался стонами, двигался навстречу лихорадочно, чтобы у него подгибались колени, а по спине стекал пот. Довести до такого состояния человека, которого и улыбающимся-то видели считанные единицы - это надо быть гением постельного дела. Я таковым не был, но кто-то другой, кто управлял моим телом и доводил до сумасшествия и так безумного любовника, определённо знал секрет удовольствия. Что ещё лучше, он знал, как удовольствие не только дарить, но и получать - и во второй раз я вновь кончил одновременно с Шурфом-Рыбником, вовремя приласкав напряжённый орган и резко войдя до конца. Рыбник вскрикнул на весь дом и свалился на пол так же, как я пару дюжин минут назад. Я вышел из расслабленного тела, аккуратно перевернул возлюбленного на спину и начал развязывать верёвки. Когда я закончил, Шурф уже спал мёртвым сном. Я испытал вполне объяснимую гордость за себя и свой темперамент, но понадеялся, что утром Лонли-Локли сможет (а главное, захочет) подняться и пойти на работу. В себе я сомневался. Но с узлами справился, хотя к тому времени у меня началось странное головокружение, так что поход до ванной пришлось отложить до лучших времён. Я лёг рядом с Шурфом и затих. Постепенно бешеный стук моих сердец замедлился, я задремал... Но уже на границе сна и яви до меня вдруг дошло, что что-то не так. Что-то было неправильно. Нет, головокружение - неприятно, но терпимо, даже почти правильно. Неприятное ощущение между ягодиц не стоило упоминания, да и проходило быстро. Усталость - вообще ерунда... А потом я вдруг понял, что слышу только одно дыхание - своё собственное. Сна и усталости как не бывало, а головокружение отошло на второй план. В голове прояснилось, я сел рядом с Шурфом и пригляделся. Грудь Шурфа не поднималась. Я попробовал нащупать у него пульс - не было. Попробовал нащупать его же у себя - у меня его тоже не было. Вконец перепугавшись, я приложил ухо к его груди. Сердце не билось. - Чиффа-а!!! - взвыл я и совершил то, чем и по сей день горжусь, но повторить не рискну - я Тёмным Путём ворвался в спальню своего шефа. Позже Джуффин объяснил мне, что ещё никто не проникал в его дом так далеко. Мало кто может проложить Тёмный Путь вообще, что уж говорить о Тёмном Пути в спальню самого Кеттарийского Охотника, который ещё и принял меры, чтобы его нельзя было взять тёпленьким в его же собственной постели. Ух, как пошло прозвучало...ну, вы меня поняли? Только я ничего из вышесказанного не знал. А если бы знал - всё равно бы забыл, потому что страх за чужую жизнь придаёт силы и забирает память. Да и ну её. Джуффин спал. То есть дрых. Свернулся в клубочек под одеялами и предавался законному отдыху, сбросив личину Па-ачтеннейшего Начальника. Но мне было не до чужого отдыха - я бросился к постели шефа и начал его несильно трясти за плечи. - Чиффа-а, Чиффа-а, просыпайся! - произносил мой голос. Интересно, почему я называю Джуффина Чиффой? То есть, его так называли, но не с такими интонациями. Не так жалобно. - М-м-м, малыш, уже утро? - пробормотал кеттариец с довольной улыбкой на помолодевшем лице, приоткрыл один глаз...распахнул второй...- Макс, дырку над тобой в небе, почему ты голый?! Я и впрямь рванул к начальству, не удосужившись даже завернуться в одеяло. Но, думаю, вы меня понимаете. - Чиффа-а...Шурф умирает, - проговорил я дрожащим голосом. - Веди, - коротко приказал Джуффин, и уже через минуту мы вернулись в спальню, где я оставил тело Истины на Королевской Службе, которого не брало ничто, кроме одной ночи в моих объятиях... Джуффин не стал спрашивать, почему Шурф голый. Он же не идиот. Знает, что у нас на сегодняшнюю ночь запланировано, и наверняка не думал, что я после прибегу к нему с жалобой, что возлюбленный не дышит. За время моего отсутствия Шурф не очнулся, и Джуффин, проведя быструю диагностику, даже пульс пощупав (на всякий случай), вздохнул с явным сожалением об отсутствии в пределах комнаты трубки и табака. Я молча достал из Щели Между Мирами пачку сигарет (что характерно, достал за пару секунд и с первой попытки) и протянул шефу. Себе не взял - не хотелось. Совершенно не хотелось. - Хорошая новость: он жив. Плохая новость: жизни в нём почти что и нет. Впервые вижу человека, у которого не было ни Искры, ни души, ни Тени, ни-че-го. Тело дышит, просто очень слабо, и сердце можно сказать бьётся, а толку от этого - ноль, - заключил Джуффин, а потом закурил, причём сигарета зажглась за мгновение до того, как он поднёс её ко рту. Ну и пусть. Меня бы не удивило, даже если бы сейчас началось землетрясение, если бы Сердце Мира остановилось, если бы прямо сейчас встал передо мною как лист перед травою Лойсо Пондохва в костюме восточной танцовщицы. Меня ничего не удивляло, ничто не вызывало желания. Отвратительное это оказалось ощущение: знать, что любое твоё желание исполнится - и ничего не хотеть, противоестественно и очень грустно. Прости меня, Макс, это всё я. Не ты - я... - Это моя вина, - вдруг сорвалось с моих губ, - Но кто же знал, что моя брошь подействует так? - Малыш? Ты...ты хоть довольна, что воплотилась в этом теле? - серьёзно спросил Джуффин. Моё тело грустно покачало головой. - Нет...тесно, очень тесно. Я уйду. - Может, тебе подойдёт другое? - Не подойдёт, - моя рука достала из Щели Между мирами - из под одеяла - зеркало на длинной ручке. Я посмотрелся в него и с умеренным ужасом увидел, что и внешне уже мало на себя похож. Волосы отливают рыжим, кожа побледнела, а глаза...глаза всё такие же кофейные, как были прошлым утром. Только очень несчастные. Я вздохнул, посмотрел в чужие глаза и коротко, чётко произнёс не заклинание даже...просто произнёс: - Я, Великий Магистр Ордена Тысячи Удовольствий Исха Котта, оставляю Макса и возвращаюсь домой. Зеркало треснуло и рассыпалось на миллион осколков, а за ними была только тьма...