Дилер смертельных удовольствий

Нью-Йорк, десять лет спустя. — Прошу тебя, прекрати бегать, мы живем не в огромном доме! — Сначала догони, и я остановлюсь! — визжит она и расставляет руки в стороны, подобно крыльям самолета. — Ну держись, — Сара бросается в догонку и за считанные секунды ловит девочку. Они обе валятся на пушистый ковёр и заливисто смеются. О’Нил первая встаёт и тянет её за руки. — Когда же ты научишься слушаться меня? — Скоро, может быть, — Лея широко улыбается и сдирает наклейку со лба Сары, — когда мы пойдём в кино? Ты обещала. — Детка, клянусь, как я разберусь с завалом на работе, то сразу же куплю билеты на несколько сеансов. — И много-много мороженого? — У тебя от него желудок не замёрзнет? — Ты своей любовью его растопишь! — Лея набрасывается на Сару и валит на пол, — ты самая лучшая мама. — А ты самая лучшая дочь, — она хватает её за щечки и тискает, — поверить не могу, что уже такая большая. — Девять не такая большая цифра, — возмущается Лея, — но в школе я выше всех, так что мне это нравится. — Даже выше мальчиков? — Они у нас некрасивые, — заявляет Лея и закатывает глаза, — и глупые. — Зато ты не такая. — Вы обе опоздаете в школу и на работу, — миссис О’Нил появляется в коридоре и заботливо проверяет розовый портфель, — ты снова не положила обед, Лея, хочешь испортить себе здоровье? — Хватит меня ругать! — девочка вскакивает и обиженно озирается, — я одеваться! Сара выдыхает и переводит дух. С появлением дочери её жизнь кардинально изменилась, превратившись в череду бессонных ночей, детского плача и отчаянного желания прилечь на пару минут. Она смотрит на её каштановые волнистые пряди, большие зеленые глаза и не может сдержать стона умиления, каждый раз мучая Лею в объятиях. — До сих пор не могу поверить, что стала бабушкой, — миссис О’Нил закрывает портфель и качает головой, — и до сих пор хочется тебе по шее треснуть за это решение. — Она твоя внучка, — с укором произносит Сара. — Милая, я люблю её всем сердцем. Но она дочь Майкла, психа, который сейчас отгнивает свой срок и не пожизненный. — Я не жалею, что родила её, — вздернув подбородок отвечает Сара. — Я не виню тебя в этом. Я просто волнуюсь о вашем будущем. — Какой ещё Майкл? — Лея пронзительно смотрит на них и скрещивает руки на груди. — Твой папа, детка, — Сара опускается на корточки и поправляет её рубашку в плечах. — Он скоро придёт? — С восторгом пищит девочка, и миссис О’Нил не выдерживая, отворачивается. — Понимаешь, — Сара кладёт ладони поверх детских щёк и нежно поглаживает кожу большим пальцем, — папа в том месте, откуда люди очень редко возвращаются. Но он придёт, да. Не скоро, но придёт. От появившейся грусти в глазах Леи ей хочется застонать и убиться. Даже сейчас, она продолжает врать, уже дочери и скрывать главное. В молчании Сара довозит её до школы и Лея, не задерживаясь, как обычно для объятий, выпрыгивает из авто и мчится ко входу. Значит расстроена. Сара смогла. Смогла позабыть о кошмаре, примириться с уколом совести и жить дальше, словно Сентфор был большим ночным кошмаром. Не было ни дня, когда она не проклинала себя за решение, не проходило ни часа без тоски по Тёрнеру. Одна её часть обращала внимание только на настоящее, пуская все силы на работу, содержание, воспитание дочери и хозяйство. Другая же, которая пробуждалась ночами, терзала и не выпускала из своего капкана. Ей безусловно выпал этот шанс, карта на новую жизнь, но какой в ней толк, если сердце мученически завывает от одиночества. Эти мысли быстро прогоняла Лея своим смехом и вопросами обо всём. Через четыре месяца Рождество и Сара чертыхается, когда пожелания маленькой Тёрнер всплывают в памяти. «Хочу увидеть папу. Не надо мне никаких игрушек» Ей оставалась только ложь. О’Нил утешала себя тем, что когда Лея вырастет, то все поймёт и простит. Детское восприятие слишком впечатлительное, и настоящей правдой о Майкле, Сара не хотела разрушить маленький мир девочки. Придёт время, она всё расскажет. Будет извиняться, возможно потеряет её доверие, но выложит, как есть. А пока, у неё двухкилометровая пробка, бесконечные отчеты и недопитый кофе в подстаканнике.

***

— Ну и как тебе жизнь в большом городе? — Адель раскрывает пакет, и недолго шаркая в нем рукой, достаёт бутылку вина. — Суматошная, но я привыкла. — А я вот с ног валюсь в Лондоне, и мои волосы от вечной сырости тоже. — Всё так плохо? — Я живу там третий год и не могу свыкнуться с левосторонним движением. Это чистый ад, ещё этот британский напускной акцент, с каким все разговаривают, — она пародирует британцев, выпячивая губы и искажая голос: — «Доброе утро», «Как вы себя чувствуете?», «Может чашечку чая?». Ей богу, из-за них я возненавидела чай и молоко. И меня тошнит от красного. Он там везде. Она громко ставит бутылку на стол и улыбается, когда со второй попытки её получается открыть. — Не могу поверить, что у тебя дочь от Майкла, Сара, — Адель делает пару глотков с горла и выдыхает, — как так получилось?! — Я забыла выпить тогда противозачаточные, — О’Нил берётся за свой бокал и тянет его Адель. — Она безумно красивая на фотографиях. — Согласна. — И до ужаса похожа на него. — Я боюсь, что он узнает об этом. — Эй, — Адель подходит и ободряюще хлопает по плечам, — он находится в самой охраняемой тюрьме и под землёй. Понимаешь? Его признали, как особо опасного преступника. Там даже дышат по расписанию. И ты действительно думаешь, что ему позволят узнать о Леи? Холод и страх всё равно подбираются от представленного. Сара откровенно устала перед сном каждым вечером объяснять Лее, что Майкл придёт и она увидит его. На самом же деле, Сара не позволит этому случиться. Сам факт передавшихся генов пугает не на шутку, и О’Нил больше всего боится, что те психические расстройства Тёрнера теперь и у дочери. Она трижды посещала психиатра, главврача в больнице, советуясь и успокаиваясь от их слов. «Обеспечьте ребёнку хорошее детство и всё своё внимание. Не давайте ей повода для злости и агрессии.» И Сара послушно следует этим советам. Бороться с характером Майкла в Лее ещё сложнее, но не так бессмысленно. — В конце концов, — Адель отходит берётся за телефон, — вы в огромном городе, где найти вас, без привлечения внимания, невозможно. А я хочу есть. И пока Лея у подружки в гостях, давай посплетничаем. — И что ты хочешь заказать? — Китайскую вкусную дрянь. Проходит час с её звонка, и пустая бутылка быстро оказывается в урне. Сара смеётся, слушая рассказы о новых ухажерах Адель и интересуется работой. Живет Моринг намного лучше, растрачивая в месяц две зарплаты О’Нил, но как признается, в пустой квартире и с полным кошельком, счастья особо не чувствуешь. — Ну ладно, я вру, во время похождений по магазинам чувствуешь. — Ты обязана привезти мне в следующий раз хотя бы брелок с красным двухэтажным автобусом! — Я привезла тебе вино и себя, тебе мало? Их громкий смех быстро прерывает дверной звонок и Адель вскакивает, выискивая взглядом сумку. — Давай я заплачу, а ты пока найди ещё чего выпить. Счастливая и на ватных, от алкоголя, ногах, Сара движется к двери, на ходу поправляя волосы. В голове зарождается мысль, что возможно это Лея пришла пораньше, но они договорились, что заберёт на такси О’Нил её только после шести. — Не забудь, что нужно заплатить сто пятьдесят долларов! — Кричит Адель с кухни, перебивая шум телевизора. «…Полиция убедительно просит связаться с ними, если человек с похожей внешностью…» — Как скажешь, мамочка! — Отвечает Сара, — опять кто-то сбегает, опять кого-то ловят, — бормочет себе под нос она. С улыбкой на лице О’Нил открывает дверь, и не глядя на курьера роется в кошельке, вытаскивая купюры. — Вот, возьмите, — Сара протягивает деньги. — Мне не нужны твои деньги. Сара резко поднимает голову, и мелочь с бумажками летят на пол, когда обросший щетиной Майкл отбрасывает капюшон и заталкивает её внутрь — Скучала по мне, лисёнок?