***
Лука смотрит задумчиво на утопающий в зимнем густом полумраке сад снаружи дома, пока где-то сбоку негромко шумит новенькая чистая — неужто кто-то собрался с мыслями и отмыл? — кофеварка, готовя для Ивана крепкий капучино. Сам Ракитич подозрительно притих где-то за спиной, не то вышел из кухни вовсе, что маловероятно, но Модрича это сейчас почти не интересует — не хомячок же, далеко не убежит, под диван не забьётся, под ноги не попадёт, а, значит, всё его несколько притуплённое от долгих бессонных ночей внимание можно сосредоточить на предстоящей работе. Адреналин и предвкушение покалывают изнутри раскалёнными жгучими иглами нетерпения, заставляют хаотично перебирать в уме варианты, события, информацию, судорожно хвататься за каждое неоконченное дело, которое ещё хранится в его памяти и в котором он ещё может быть полезен, которое ещё может решить. Лука вдыхает холодный воздух, задерживает дыхание, успокаиваясь и приводя мысли в порядок, прикрывает глаза, сосредотачиваясь. Первое. Второе. Третье. Иерархия действий в его голове выстраивается в идеальную систему, последовательность событий и ходов, приближающаяся к совершенству победы шахматная партия. Первое. Второе. Третье. Он ещё не представляет, что задумал Иван, но, если сам он остаётся в родных стенах, то может, как минимум, довести до идеала то, что делал здесь ранее. В Германии от него было бы мало толку, он признаёт это, меньше было бы только в Англии, но Хорватия — его территория. Их Родина, их тёплые воинственные Балканы — его территория. И Лука точно знает, что может сделать, чтобы упрочить свою власть, а затем преподнести её, привычно, не Ивану, а Нико и Дарио. Первое. Второе. Третье. — Лука, я отвлеку вас ненадолго? — Ковач стучит костяшками пальцев по дверному косяку и заходит внутрь, затворяя за собой дверь. Подслушивать в их доме никто не станет, чужих здесь нет наверняка, но всё же конфиденциальность разговора высшего руководства всегда непререкаема. — Как я понял, ты остаёшься с нами? — Да, — Лука поворачивается, опираясь спиной и руками о подоконник, и оценивает изменившуюся ситуацию. Иван сидит за столом со своим капучино — когда только взять успел так бесшумно? — и усердно делает вид, что он только ещё один элемент интерьера, в чём Нико активно ему способствует, замирая около входа и глядя только на Модрича. — Хорошо. Рады тебя видеть снова в гнезде, птенчик, — Нико ухмыляется, опять вживаясь в излюбленную роль старшего брата, обожающего смущать Луку всякой милой хернёй, и ему только остаётся закатить глаза, стараясь игнорировать гаденько хихикающего в свою кружку Ивана. — Зашёл попрощаться, я всё-таки уезжаю по делам, Дари посвятит тебя в детали, если захочешь. — Надеюсь, хоть не в Черногорию, — Лука хмыкает, отталкиваясь от окна и подходя ближе к Нико, краем глаза замечая заинтересованный взгляд Ивана из-под ресниц. Ковач улыбается ему спокойно, уверенно, и Модрич почти счастлив видеть вернувшуюся к Нико его привычную властность. — Нет, на этот раз подальше, — Нико кладёт ладонь ему на плечо, мягко сжимая покровительственно, и смотрит глаза в глаза проникновенно, — в Польшу. Надо устроить немного… кровавых бань и старых добрых разборок, — Лука чуть щурится и улыбается широко через секунду, кивая понятливо, — Ковач никогда не сказал бы при чужих напрямую о целях и местах своего визита. — Так что, до встречи, Лука. — До встречи, Никси, — Нико закатывает глаза — ненавидит, когда Модрич его так называет, — и обнимает крепко, похлопывая ладонью по спине. — Возвращайся. — Куда денусь, — Нико треплет его по волосам и звонко чмокает в макушку по-братски, заставляя его отстраниться, поморщившись. — Здравствуй, Иво. — Скорее уж до свидания, Ники, — Иван поднимается ему навстречу, когда Ковач оборачивается к нему, улыбаясь неожиданно почти ласково. — Однажды уже прощались. — Да, до свидания будет уместнее, — Нико тянется к нему, прихватывая ладонью за волосы, и вдруг коротко касается его губ своими, сцеловывая горьковатый тёплый вкус хорошего кофе. Иван обнимает его за пояс в ответ, чуть сжимая пальцы, возвращая прощальный поцелуй. — Береги нашего Луку. — О, поверь мне, он прекрасно справляется с этим сам, — они усмехаются как-то одинаково, отстраняясь и приобретая вид, будто не они только что целовались чувственно-печально, как старые разведённые супруги. — В нём я и не сомневаюсь, — Нико похлопывает его по плечу, подмигивает Луке и уходит, демонстративно не обращая внимания на его вопросительно изогнутую бровь.***
Иван допивает свой кофе, сидя по-турецки на кровати и замотанный, как в кокон, в плед, смотрит пустым бессмысленным взглядом куда-то прямо перед собой, не произнося ни слова уже несколько минут с тех пор, как они ушли с кухни, и раньше Лука бы только воспользовался прекрасной возможностью подумать в тишине, но сейчас он, откровенно говоря, слишком напряжён происходящим. — Иванко, в чём дело? — Ракитич вскидывается, вздрогнув, смотрит на него большими зелёными глазами несколько секунд, не моргая, изучает его безмолвно и улыбается наконец тонко, покачав головой. — Это из-за Нико? — Не бери в голову, — Иван тянет ему руку приглашающе — Лука непонимающе хмурится, но вкладывает свою ладонь в его и через секунду оказывается затянут в тканевое укрытие Ивана и обнят руками и ногами, а сам Ракитич утыкается носом в его макушку. — Ты хотел что-то у меня спросить — сейчас самое время. — Что у вас было с Нико? — Лука не рассчитывает услышать ответ на свой вопрос, но задать его считает необходимым хотя бы для того, чтобы вернуть себе хотя бы толику мнимой власти в этой ситуации — не знать ничего ему не нравится категорически. Иван его не разочаровывает, прикусывая мягко за ухо, и беззлобно ворчит ему что-то чёрт пойми на каком языке. — Возможно, когда-нибудь… Если мы доживём, — Иван целует его в висок и мочку уха, проводит влажно языком, больше заинтересованный в мягких ненавязчивых ласках, чем в разговоре. — Ещё вопросы? — Наш план. Полностью. От начала и до конца, всё, что ты придумал, всё, что собираешься делать сам и чего хочешь от меня. Надеюсь, мне не надо объяснять тебе, почему это важно? — Иван тихо смеётся, фыркнув ему из вредности прямо в ухо, и щиплет за бедро. — Спасибо, я хоть и Иван, но вроде не дурак, — Лука низко гаденько хихикает ему в грудь, едва кивая довольно. — Если вкратце, — Модрич тычет пальцем, куда может дотянуться, намекая, что кроткий вариант его не устраивает, — ладно, не вкратце. Мой план очень прост. Наша главная проблема — его легальный бизнес. Захватить подчиняющиеся ему криминальные банды и группировки, отобрать его долю на чёрном рынке Германии и Европы не так и сложно, ты же понимаешь. Отто хоть и стал, — Иван едко усмехается, — криминальным бароном всея Германии, но методы всё равно всегда одни и те же, тем более, сейчас это будет намного проще: с этой его Идан, которой он потакает во всём, и учитывая, что теперь у него не будет меня для управления всем этим. — Скромность — не самая сильная твоя сторона, — хмыкает Лука, прокручивая в голове всё сказанное и соглашаясь с каждым словом. В целом, ничего нового Иван пока для него не открыл, только подтвердил собственные подозрения Луки и то, что сам Ракитич рассказывал раньше, в первый день его приезда. — Что поможет тебе выжить одному — скромность или правильная оценка своих сил, Модрич? — кажется, Лука неосознанно попал в самое болезненное место его памяти своим беззлобным замечанием, судя по окаменевшим мышцам и холодному безразличному тону. Лука не собирается винить его за эту грубость, за неосознанную попытку защититься — у каждого из них хватает в душах незаживших застарелых ран. — Я всё ещё жду твой план, Ракитич, — Лука ворочается в его объятьях, сопит жарко в основание его шеи, пытаясь устроиться удобнее, но и сам не желая разрывать контакта. — Ага, план, — Иван почти незаметно выдыхает коротко, отпуская неприятные воспоминания и возвращаясь к насущным проблемам. — Так вот, наша главная проблема заключается в том, что империя фон Бруннера строится на криминальном и легальном бизнесе одновременно, и одно без другого работать просто не будет. Поэтому мы должны сделать так, чтобы и то, и другое оказалось в наших руках… — Одновременно и с малейшим сопротивлением Отто, я тебя понял. Давай дальше. — Да, верно, — Иван улыбается украдкой широко, пряча лицо в ворохе чужих мягких волос. Такое идеальное взаимопонимание, такое дополнение друг друга и компенсация недостатков. Работать с Лукой, вероятно, будет проще и приятнее, чем с кем бы то ни было на его практике. — И для того, и для другого одних нас с тобой будет мало, поэтому нам нужна помощь. Поэтому ты остаёшься здесь, чтобы обеспечить поддержку от Нико и Дарио, а я еду к Бенуа. — Что ты собираешься делать с ним? — план почти вырисовывается в голове Луки, обрастает, как молодое дерево, новыми ветвями — разлапистыми, крепкими, переплетающимися между собой в густую прочную сеть. — С ним — ничего. Но он вряд ли захочет, чтобы кто-то помимо нас с тобой узнал, что он — предатель. Особенно, Отто и тот его милый друг, Роберт, который в прошлый раз устроил такой ад на земле, что это даже в новостях нормально показать побоялись. Так что, я собираюсь провернуть всё так, чтобы объявить предателем самого Отто. — Через Букера Бенуа, — понятливо тянет Лука, расплываясь в похожей, несколько кровожадной улыбке. — Вполне может сработать, если всё идеально провернуть. В таком случае, если ты ещё не отступился от концепции Сциллы и Харибды, ты хочешь, чтобы мы поддержали Бенуа в обвинении фон Бруннера? — Не совсем, — Иван успокаивающе поглаживает его пальцами по плечу, прекрасно понимая, что подвергать такой безосновательной опасности свою семью и всех их подчинённых тот не согласится не при каких условиях. — Поскольку потенциальное предательство Отто стало бы для вас значительным ударом, вполне резонно ожидать от хорватской мафии, от всей хорватской мафии некоторых… публичных мер по отношению к нему. — Иванко, ты ебанутый, — Лука отстраняется от него, качая головой, смотрит огромными тёмными глазами, полных не то восхищения, не то недовольства. — Ты реально думаешь, что я смогу заставить все банды и группировки встать на нашу сторону и поддержать против фон Бруннера? Да половина из них забьются в самый дальний угол, только чтобы Отто никогда их не видел и не трогал, а второй следовало бы забиться туда же, потому что видеть их не хочу я. — Если кто-то это и сможет, Лука, то только ты, — Иван влажно целует его в шею, мурлычет довольным сытым котом, не то подлизываясь, не то так странно говоря правду. — К тому же, основную работу сделают без нас, когда «предательство» Отто всплывёт. Его уничтожат чужими руками, а… — Нам останется только подобрать то, что останется, — Лука чуть склоняет голову, открывая больше участков кожи под нетерпеливые губы, но сам будто не чувствует ласк, сосредоточившись на своих мыслях. — Я читал материалы, которые мы собирали на Отто, если всё верно, он будет сопротивляться до последнего и может обеспечить нам ещё много проблем. Физическое устранение? — Всех не переубиваешь, — он фыркает, не переставая касаться его и поглаживать. — Обычно я не использую такие методы. Слишком топорно для одного, слишком подозрительно для того, чтобы продолжать держаться в тени. Тем более, ещё останутся Идан и те, кто лично предан Отто. Их месть нам не нужна. Достаточно будет уничтожить его власть и забрать бизнес. А без него фон Бруннер сам загнётся. — Ненадёжно, — Лука откидывает голову ему на плечо, поворачиваясь так, чтобы иметь возможность легко целовать его в ответ. — Месть Бруннера может стоить нам намного дороже. Доверь это мне, я организую его смерть в лучшем виде, а Идан хоть в бордель загоняй, если она ничего не может сейчас, без Отто она не опаснее печеньки. — Печенькой тоже можно подавиться, — Иван посмеивается его сравнению, его руки уже скользят под пояс его домашних штанов, поглаживая тазовые косточки. — Если ты хочешь — мне не жалко. Я говорил, что мне нужно, чтобы ты был Лукой Модричем, так делай то, что считаешь нужным. — Что насчёт легального бизнеса? — Лука тихо стонет, прикрыв глаза, — это признание вдруг оказывается интимнее всего, что происходило между ними раньше, и он даже не уверен, что гипотетическое признание в любви от Иво значило бы для него хотя бы столько же. — Бенуа выкупит часть, убедить его в этом будет не сложно, а уж потом заставить его отписать на меня, скажем так, в благодарность. Ещё часть разберут те, кто посмелее, среди его прямых конкурентов, этим можно поступиться, не существенно. Ещё часть ваша. Придётся её выкупить, так что постарайся сделать так, чтобы денег вам хватило на кусок побольше. Сам понимаешь, за помощь потом вернём. Не всё, разумеется, но что-то вполне возможно. — Когда посыплется его криминальная империя, удерживать бизнес он уже не сможет, наша основная задача — ослабить его максимально. Здесь ты тоже даёшь мне карт-бланш? — Смотря, что ты хочешь сделать. — У меня есть несколько… полезных знакомых из прошлого, весьма талантливые молодые люди. Если ты знаешь, где хранится хотя бы часть из его важных документов, договориться с ними о краже — плёвое дело. — Ты очень самонадеян, если думаешь, что обокрасть Отто возможно такими примитивными способами, — Иван возбуждается неизбежно от властности и серьёзности Луки, чувствуя только жгучее желание присвоить его себе со всеми его талантами и гениальными схемами. — Не переживай, у нас свои методы, — Лука усмехается сухо, бессмысленным слепым взглядом уставившись в потолок, невольно чуть изгибаясь, чтобы потереться бёдрами о чужой твёрдый член под мягкой тканью одежд. — Главное, обеспечь нас информацией максимально, а всё остальное мои ребята сделают сами. — Хорошо, — Иван откидывается на постели, не выпуская Луку из своих рук, утягивая его за собой, — чудесно. Он перепишет и распродаст свой бизнес, и всё, что нам останется — собрать части воедино. А теперь мы можем заняться более важными вопросами? — Прости? Что может быть важнее, чем обсуждение планов? — Лука откровенно издевается — у него самого стоит так, будто они не трахались несколько часов назад, и он хочет только дать выход своему возбуждению и снова почувствовать их принадлежность друг другу. — Например, то, что завтра мы опять расстанемся хрен знает как надолго, и я безумно хочу тебя, когда ты демонстрируешь свои гениальные мозги, — Иван опрокидывает его на кровать рядом, тут же накрывая сверху, и целует крепко, не давая возможности ответить. — Пожалуйста. Хочу тебя. — Ну раз ты говоришь «пожалуйста»… — насмешничает Лука, вцепляясь пальцами в его волосы и поглаживая затылок, но тут же прерывается стоном, когда Ракитич прижимается к его губам глубоким поцелуем, проталкивая в рот юркий горячий язык, и пробирается руками под футболку. — У меня, знаешь ли, тоже талантов не мало. Некоторые должны тебе очень понравится, — Лука улыбается его лёгкой шутке, рассматривая пристально и запоминая малейшие детали расслабленного красивого лица, прежде чем Иван не переворачивает его легко одной рукой на живот, стягивая одежду, и не раздвигает, сжимая ладонями, его ягодицы, приникая горячим ртом к сжатому кольцу мышц, толкаясь внутрь влажным языком.