***
Лука лениво подпинывает носком тяжёлых армейских ботинок скинутую с чьей-то головы каску, осматривая снующих туда-сюда людей, убирающих следы их преступлений. Он вздыхает — в противогазе выходит дерьмово — и поворачивается к Деяну и Домагою, разбирающим все настроенные конструкции и заметающие следы использования зарядов, отличающихся от тех, которые применяют для штурма спецназ и полиция. — Кому из вас, гениев пиротехники, пришло в голову заложить вместе с взрывчаткой заряды с газом? — выходит несколько невнятно и не так угрожающе, как он планировал, но Ловрен и Вида всё равно замирают, вскинувшись, тратят несколько драгоценных секунд из того времени, которое у них есть, пока полиция не прислала подкрепление, на то, чтобы молча посмотреть на Луку. — Не ну идея-то хорошая была, они отвлеклись, потом кашлять начали, а мы ещё и газ покрасили, — Деян пожимает плечами, будто не видит никаких проблем, и продолжает разбирать свои механизмы. — А если они отравились? — Лука скрещивает руки на груди и недовольно хмурится, но под маской этого, естественно, почти не видно. — А кто их вскрывать-то будет? Всё ж и так видно. У этих огнестрел, эти на спизженной спецназовской мине подорвались, эти… Ну я хер знает, от чего они умерли, честно говоря, мне всё равно, но концентрация газа там была небольшая, да и газ-то неядовитый сам по себе, — Домагой на него даже не смотрит, скидывая свои дьявольские устройства в сумку. Лука качает головой, потирая двумя пальцами условную переносицу, ещё раз вздыхает и идёт узнавать, есть ли у них потери и могут ли они прямо сейчас выдвигаться обратно, Домой, чтобы продолжить приводить в исполнение их план. Сзади подходит Шиме, осторожно притрагиваясь к плечу, чтобы не напугать и не вызвать ненужную автоматическую реакцию. Лука кивает, спрашивая, что он хочет, и тот коротко отмахивается, призывая последовать за ним в менее пахнущее место. Модрич следует за ним молча, подмечая краем глаза, как к ним присоединяются, выныривая откуда-то из боковых помещений, члены других банд, и невольно напрягается, незаметно протягивая руку к своему пистолету — профессиональная привычка. Шиме стягивает маску, довольно вдыхая чистый воздух, встряхивает густые кудри и ждёт, пока остальные присоединятся к нему. — Босс, позвольте представить, это Влахо, Йосип и Вишня, — Лука кивает по очереди трём подошедшим к ним представителям банд, демонстративно держа руки сцепленными за спиной, намекая, что пожимать никому руки он не станет, — Влахо из Руевицы, Йосип из Белых, которые в Сплите, помнишь? А Вишня из Истры, — Модрич вскидывает бровь, требуя продолжения, так что Шиме выставляет одну ладонь перед собой, переводя дыхание, — ща, погодите. В общем, мы, как вы помните, работали с ними над этой ловушкой, и их банды входят в число тех, которые согласились с нашим планом действовать дальше, так что их боссы просили передать, что они просят от нас помощи. Лука долго выдыхает, устало сжимая пальцами больные виски. Помощи. Им бы самим сейчас кто помог, учитывая эту нелепую войну на хрен знает сколько фронтов, но он считает своим долгом хотя бы уточнить, что имеют ввиду начальники Влахо, Йосипа и Вишни. — И чего они хотят? — Если позволите, — Вишня выходит вперёд, стрельнув неясным взглядом в сторону Шиме, и сосредотачивает внимание на Луке. — Господин Модрич, поскольку этот план был разработан Южным Крестом, и до этого момента мы все работали в соответствии с рекомендациями и советами ваших людей, мы все, и Белые, и Руевица, хотели бы просить о том, чтобы эти люди и дальше оставались с нами и помогали дальше в работе по плану. Лука задумчиво жуёт губу, постукивая пальцем по подбородку, раздумывая, сколько они потеряют, если он согласится удовлетворить эти просьбы. — Кто с вами работал? — Босс, — Шиме предостерегающе смотрит на покорно замолкших представителей банд, перехватывая инициативу разговора, — мы тут список уже набросали, кто с кем работал, вот, — он протягивает Луке сложенный в несколько раз лист, который, видимо, написал впопыхах где-то в последние минуты, для ознакомления. Модрич пробегается взглядом по переданному списку, в целом, не обнаруживая ничего нового для себя. — Мы обговаривали с парнями возможные варианты, в целом, устроит любой: от личного присутствия до дистанционного сотрудничества. — Хорошо, — Лука отдаёт Шиме лист обратно и смотрит на ожидающих его вердикта людей с тонкой холодной улыбкой, — передайте своим боссам, что мы согласны, и каждый конкретный случай будем рассматривать в ручном режиме. Окончательные решения можете ждать, приблизительно, завтра, — он кивает, обозначая окончание разговора, и уходит первым разбираться с насущными проблемами, оставляя решать эти незначительные вопросы освободившемуся Врсалько. Нечего отдыхать, время ещё не пришло.***
На базу Лука попадает — удивительно, как всё затягивается в самый неподходящий момент, — только через несколько дней, вымотанный, уставший и абсолютно ни на что не способный. Он заваливается в дом, бесцеремонно проигнорировав на своём пути всех, кто хоть что-то от него хочет, и падает на свою (на самом деле, он не уверен) постель, завернувшись в покрывало и планирует проспать те несколько прекрасных суток, за которые его подчинённые не смогут развалить абсолютно всё. Но проспать, по ощущениям, получается всего пару часов, когда его бесцеремонно будят, схватив за плечо и грубо тряся с такой силой, будто хочет вырвать ему руку из плеча целиком. — Что?! Что?! Что?! — Лука отпихивается от трясущего его человека, с трудом садясь на кровати, растирая заспанное лицо ладонями, и слепо смотрит на нетерпеливо притопывающего ногой Шиме. — Ты какого хрена ещё здесь, а не в Сплите? — В Сплите Деян, брат, совсем тебе херово, — сочувственно тянет Врсалько, похлопывая его по плечу. — Прости, что приходится будить, но ты и так двадцатый час дрыхнешь, и тебя срочно ищет Срна, а ты знаешь, ему отказывать нельзя. — Двадцатый? — невнятно со сна мямлит Лука, всё ещё не в силах прийти в себя, только каким-то краем сознания, не поглощённым дремотным мороком, понимая, что Дарио, действительно, нельзя заставлять ждать. — Босс не сказал, что от меня хочет? — С каких пор он стал бы делиться такой информацией с нами, простыми смертными, — насмешливо фыркает Шиме, закатывая глаза с широкой улыбкой. — Не сказал, естественно. Потребовал тебя срочно приволочь, даже если ты будешь отбиваться. Так что советую не засиживаться. — Да, хорошо, — Лука ещё раз сонно трёт лицо, мечтая только о холодном душе и горячем кофе, на которые Дарио ему, естественно, не даст и лишней минуты времени. — Передай ему, что я буду через несколько минут. — Я тебе не голубь почтовый, брат, вставай-ка и давай сам, — Шиме напоследок сжимает его плечо ладонью и уходит, прежде чем Лука сообразит приказать ему это сделать. Лука хмыкает, пробормотав что-то вроде «невыносимый человек», сбрасывает мятую грязную одежду, искренне стараясь не думать о том, насколько от него сейчас несёт после нескольких дней, в течение которого он носился по самым злачным местам и самым глубоким крысиным норам, существующим на их территории, чтобы по максимуму облегчить работу своим подчинённым. Ну, в конце-то концов, это Дарио потребовал выдернуть его из кровати и притащить к себе, а не он решил спонтанно завалиться в кабинет босса без элементарных водных процедур. Модрич быстро переодевается и ползёт в кабинет Срны прямо в домашних тапочках и старых потёртых джинсах, едва успев только пригладить волосы, чтобы они не были похожи на гнездо слишком уж откровенно. Дарио открывает ему лично через мгновение, будто ждал каждую минуту его промедления у двери, которую он тут же запирает, поманив Луку к столу. — Выглядишь хреново, Дари, — он морщится и кивает, признавая, — видок у него сейчас такой, что в гроб краше кладут. — В чём дело? — Состояние Нико не улучшается, я почти не отхожу от него, дела решаю прямо там, — Дарио смотрит на него тяжёлым мрачным взглядом, перестукивая пальцами по массивной тёмной столешнице, — сейчас пришёл доктор для очередных процедур, так что у меня есть несколько минут, чтобы поговорить с тобой. — Что-то плохое? Нико? Боснийцы? Полиция? — Лука опирается о спинку стоящего перед столом кресла, предпочитая выслушать все новости, крепко стоя на ногах, даже если они убьют его прямо сейчас. — Нет, это… о другом, — Дарио позволяет себе крошечную улыбку, тут же потерявшуюся в морщинах около уголков губ. Модрич с каким-то горьким сожалением отмечает, что раньше этих, не по возрасту ярко выраженных глубоких складок, на его лице не было. — Мы с Нико держали в тайне настоящую цель его поездки в Польшу, но он очень хотел завершить эту затянувшуюся войну с боснийцами. Я не то, чтобы очень верил в это сейчас, но ты же знаешь, ему если что в голову придёт, так потом абсолютно всех заебёт. Но у него… У него получилось. — Что? — Лука давится воздухом, задыхается около открытого окна и не может сказать ни слова. Они так долго шли к этому, так долго стремились, так долго мечтали о мире, о том, чтобы, наконец, перестать каждый момент своей жизни думать, чья пуля может прострелить тебе висок уже через секунду. — Нико встречался на нейтральной территории с черногорцами и теми из боснийцев, которым тоже осточертела эта война, — Дарио переводит дыхание, и Лука замечает в его глазах какой-то лихорадочный возбуждённый блеск. — Он договорился о мире, Лука. Нико закончил эту войну. — Дева Мария, — отчаянный шёпот вырывает из его груди помимо его воли, он отсчитывает секунды, одна, вторая, третья, пока по оборванным проводам нервной системы до уставшего разума дойдёт простой факт — это всё происходит на самом деле. Это правда. Война закончилась. Лука бросается в объятья Дарио, стискивает до боли в гудящих руках, чувствуя такую же бешено крепкую хватку на своих рёбрах и слёзы на плече. Лука не собирается винить его и обличать его слабость, невольным свидетелем которой стал, но плачет вместе с ним, находя в Дарио свою поддержку и опору. Они оба знают, что этот мир заключён ценой жизни Нико. — Боснийцы и черногорцы будут здесь завтра, чтобы подписать договор, — шепчет Дарио в плечо Луки, не размыкая объятий, но Лука и сам не стремится опускать руки так быстро. — Они обещали разобраться сами с теми группировками, которые будут сопротивляться перемирию. — Подожди, — Лука отстраняет его на расстояние вытянутой руки, пристально глядя в глаза, — вы уверены, что им можно верить? Учитывая, что случилось с Нико? — Именно из-за того, что случилось с Нико, я и уверен, — Дарио нервно дёргает уголком губ, как-то загадочно качнув головой. — Их машину взорвали недалеко от того места, где они проводили встречу, другие боссы тоже пострадали. Ты же понимаешь, теперь это личное. — А мы? — Лука сильнее сжимает пальцы на плече Дарио, хмурясь несколько нервно и настороженно. — Мы будем мстить за Нико? — Не переживай, Лука, — Дарио выпускает его из объятий, становясь из доброго родственника настоящим криминальным боссом. Тем, кем он и является на самом деле. — Нам нет нужды мстить. Всё сделают за нас, но все будут знать, кто стоит за этим на самом деле.***
Приезд боснийцев и черногорцев задерживается на неделю из-за каких-то внутренних проблем, Лука не вникает, предоставив вопросы перемирия тому, кто и должен их решать, — своему непосредственному начальству, — сосредоточившись вместо этого на успешном завершении своих дел. Пока всё идёт по плану, и Лука не без удовольствия читает в местных газетах призванные сдержать панику и обнадёжить население короткие сводки по проводимой полицией и военными операции. Большее удовольствие ему приносят только комментарии в интернет-изданиях и социальных сетях, которые ему пересылает перед сном хорошего настроения ради скучающий в Риеке Шиме, где простые люди несколько истерично насмехаются над неудачниками из спецслужб, которые не могут справиться с кучкой каких-то преступников. Иногда даже Луке приятно осознавать, какую власть над этой страной они получат, если всё пройдёт успешно. И пока всё идёт именно к этому. Лука довольно заваривает себе чай, раздражающе громко стуча металлической ложкой о стенки кружки, пребывая где-то глубоко в своих мыслях и игнорируя назойливый звук. В голове по кругу перекатываются, как маленькие круглые жемчужинки разорванного браслета, разрозненные обрывки фраз, воспоминаний и тревог. «Война», «Нико», «Полиция», «Иван», «Иван», «Иван»… На последнем мозг упрямо заклинивает каждый раз, пока Лука усилием тьмы не заставит поток мыслей течь дальше до очередного поворота кармического колеса, когда всё опять придёт к началу, а в голове опять дробью не начнёт отбиваться «Иван», «Иван», «Иван»… Новостей от Ракитича не приходит уже давно, собственно, как и слухов, и Луки не то, чтобы есть основания не доверять профессионализму Ивана, но то, что видел Матео, вселяет в душу какое-то бесполезное беспокойство. Иван — прекрасный актёр и ловкий манипулятор, всё это может быть всего лишь его искусной игрой, призванной запудрить мозги, отвести от себя взгляд. Чутьё, которому Лука за годы жизни привык доверять, твердит, что всё не так просто. Лука несколько раз за это время брал в руки телефон, но каждый раз откладывал, не продержав в ладонях и секунды и даже не снимая блокировки. Если у Ивана проблемы, ему придётся ждать, пока Ракитич решит их сам, потому что один неосторожный звонок может стоить им обоим жизни. В то же время, если у него всё в порядке, а Матео просто что-то перепутал или в силу своей, относительной, неопытности не разглядел то, что живёт под хитрой маской, звонок Луки может подвергнуть их всех лишнему риску. По всему выходит, что единственное, что доступно сейчас Модричу, — это праздное ожидание. А Лука ненавидит праздно ждать. С кружкой своего чая Лука идёт по привычному маршруту в дальнее крыло, меняя у постели Нико караул Дарио, позволяя ему потратить несколько часов на себя, потому что даже работу тот уже перетащил в палату Ковача. В последние несколько дней ему значительно лучше, и врачи даже дают весьма оптимистичные прогнозы относительно вероятности выхода Нико из комы, но Дарио всё равно отказывается покинуть его комнату, притащив раскладную кушетку хрен пойми откуда (Лука даже не знал, что у них есть такое барахло) и устроив перестановку так, чтобы находиться постоянно максимально близко к Ковачу. Луке больно смотреть на болезненно бледного и едва дышащего Нико, опутанного проводами и трубками, но куда больнее, признаться честно, ему видеть, как с каждым днём увядает Дарио, поглощаемый тоской и отчаянием. Он сказал правду тогда — они всегда были вместе, Нико и Дарио, Дарио и Нико. Лука не может представить одного без другого, как ни старается, и, видимо, Дарио не может представить этого тоже. — Хэй, я пришёл, — мягко, чтобы не напугать, хотя Модрич даже не знает, к кому обращается — к уткнувшемуся в рабочий планшет Дарио или к бессознательному Нико. — Можешь идти отдохнуть пару часов. — Спасибо, Лука, — Дарио поднимает взгляд на него, но не торопится вставать, и Лука вопросительно вскидывает бровь, ставя свой чай на тумбу рядом с креслом, привычным жестом проверяя пульс Нико в основании запястья. Сильный, уверенный ритм. Это успокаивает. — В чём дело? Опять боснийцы? — что ж, сейчас он хотя бы знает, что Нико точно уверенно идёт на поправку и ему никакая опасность не угрожает. — Нет, они прибудут через несколько часов, так что я оставлю тебя сегодня с Ники на дольше, чем обычно, — Дарио задумчиво постукивает пальцами по подбородку, размышляя, стоит ли говорить Луке. Он поднимается из своего кресла, освобождая пост Луке, целует в лоб Нико, сжимая его ладонь в своей, и передаёт Модричу свой рабочий планшет уже у самого выхода. — Почитай. Это свежие сводки из Англии от Ковачича. Лука невольно напрягается, занимая насиженное место на своём посту, подхватывает аккуратно руку Нико, легко стискивая пальцами, чтобы чувствовать изменения в его организме и быть уверенным, что ничего плохого не происходит. Даже сейчас, даже в таком состоянии, Ковач — его семья и его поддержка, отказаться от которой он не в силах. Модрич снимает блокировку с планшета с тяжёлым сердцем, открывая нужные файлы и с замирающим дыханием вчитываясь в несколько сухих строк. М.К, Лондон: Букер Бенуа открыто заявил о предательстве Отто фон Бруннера, предъявив некоторые доказательства. В Англии всё кипит, мафию трясёт, как в лихорадке, они поставили всё с ног на голову. Т.Е, Берлин: В Германии шумиха, Бруннер пока всё сдерживает, но это ненадолго. Здесь зреет гражданская война, все ждут только первого удара. М.К, Лондон: В офисе и личном доме Бенуа теракты, большинство из его банды взорваны или перебиты, тело Бенуа найдено изуродованным после пожара. Пока не уверены, что это он, возможно, подстава. М. К, Манчестер: Бенуа мёртв. Я следую протоколу и уезжаю на Север, буду держать связь. В голове Луки дробью отбивается в ритм считываемому пульсу Нико: «Иван», «Иван», «Иван»…