Несколько слов о...

— Развлекай меня, Патрик. Бутылка вина уже начата, хоть до вечера ещё далеко, а порядочным людям, помнится, не пристало напиваться средь бела дня. Но это же не «напиваться», это — способствовать весёлому времяпрепровождению в приятной компании. Снятая посуточно квартира неподалеку от пляжа, на который никто и не собирается выходить; просто приятно осознавать, что он есть тут в непосредственной близости. Интерьер есть, и на том спасибо, хотя искалось сие помещение по принципу «два дивана, стол побольше, интернет, холодильник не забудьте». — Я тебе пианино из кармана достать должен? — Ну, можешь скачать приложение, например, мне все равно. Мне скучно, будто первые разминки юниоров смотрю. — Ого, хоть кто-то их смотрит. А ведь действительно осталось только это, чтобы почувствовать старый знакомый вкус соревновательной жизни, хоть оба и ушли добровольно, тем более небесповоротно. Патрик достает наугад одну из книг со стеллажа, старая и пыльная, впрочем подпереть ей ножку стола это никак не мешает. Теперь жидкость в стаканах не грозится перелиться через край, стоит только положить локоть — неплохо. — Клуб неюных инженеров — плохое развлечение, думай дальше, — Эрик сидит на диване, даже не думая самостоятельно выбирать досуг: не он это все затеял. Редфорд запивает алкоголем какую-то таблетку, даже не думая, что наверное это одно из тех самых «категорически запрещается» в противопоказаниях. — Давай в «я никогда не». Эрик заметно оживляется, хотя, наверное, сейчас его устроит любой вариант, потому что за двое суток безвылазного сидения дома и восполнения душевных сил, начинаешь сходить с ума. Остатков ума, так как сам он не до конца уверен, что здравый рассудок ещё при нем: лететь в непонятную даль с старым другом, чтобы в итоге просто… сбежать от всего мира? Они не ищут в этом особой романтики, просто потому что чувствуют себя слишком старыми для этого, а ещё к черту вообще какие-либо условности. Разве они не могут себе позволить просто обняться где и когда угодно? Могут. Да хоть на всеобщее обозрение выложить. А вот просто говорить и прокрастинировать — непозволительная роскошь, если хочешь уделить этому более одного вечера. — Я никогда не был абсолютно доволен соревновательным прокатом, — Патрик начинает первый. — Ты вот сейчас серьезно начинаешь веселую игру про грязные секретики с почти философской дилеммы. Идите к черту, олимпийский чемпион в мужском одиночном. Называет чужой титул, но самому же эхом отдается. Золото команды слишком спорная тема, которую на пьяную голову лучше не задевать, потому что мысли уже там, на ледовой арене в Корее и февральских пустынных пляжах с серым песком возле. — Ну и не пей, пожалуйста. Твоя очередь, — Патрик улыбается искренне, пусть и причина не только в светлом и беззаботном веселье. — Я никогда не лазил в чьи-то окна по карнизам. На удивление, Чан пьет. — Не смотри так, к себе же домой, чего только не сотворишь, пока здоровье позволяет. Эти шутки про пенсию — уже некая константа. Оба катают до сих пор и не собираются бросать лёд ещё годы и годы, но самоирония — просто способ жизни: если ты напоминаешь себе сам, что адреналин от тех четырех минут перед судьями в прошлом, то последующие вопросы от журналистов или знакомых не будут вгонять в тупик. — Я никогда не пробовал переделать костюм самостоятельно, — а Чана до сих пор тянет исключительно в родную стезю. Эрик колеблется, закатывает глаза и поджимает губы, вспоминая. Пьет. — Во-первых, играть в это с вином все же не так эффективно. — Зато мне нравится, а теперь я жажду подробностей. — В детстве была программа какая-то, как обычно в лет девять и ставят. Так вот, на комбинезоне была вышивка цветастая, глаза мне резала жутко, я решил, что и судьи не оценят. Ну да, голубое нечто с порезами от лезвия, пока я отпарывал, наверное, нравились куда больше, особенно родителям. Я всю глубину их восхищение тогда прочувствовал лично. — А ты у нас ещё и модельер. — Ну да, с Джонни давно сотрудничаем, но не отвлекайся, подлей мне ещё немного. А за окном уже темнеет, есть все же некий шарм в северных побережьях в это время года.