Шанс

— Отпусти, Минджи! Убери руки! Я никуда не поеду! Чимин отчаянно вырывался, но телохранитель стискивал крепко, послушный воле его отца — ни дать ни взять верный пёс. А на лице патрона не дрожала ни одна мышца. Без всякого выражения он слушал эти крики — лишь раз кивнул охраннику на единственный брошенный через плечо вопросительный взгляд. — Папа, нет! Я возненавижу тебя, если ты сделаешь это! — Прекрати, Чимин. Ты нездоров, иначе никак не объяснить то, что умудрился натворить вчера. Тебе нужно отдохнуть. — Я извинюсь перед Кимом, черт бы его побрал! Минджи, отпусти, я приказываю! Ты оглох?! — он рванулся с такой силой, что почти выкрутился из лап охранника, но его тут же вернули обратно, аккуратно придержав поперек тела и не обращая никакого внимания на попытки ударить. — Извини, Чимин. Я выполняю распоряжения Джихван-ши, а не твои. Дойдешь до машины сам или тебя донести? — Ты пожалеешь об этом, — прохрипел он, вдруг замечая краем зрения движение сбоку — дверь в кабинет распахнулась, и кто-то высокий от неожиданности замер прямо на пороге, с плохо скрытым удивлением рассматривая представшую перед ним сцену. — Доброе утро. Я не вовремя? — вдруг услышал он знакомый низкий голос. Застыв на секунду вместе с охранником, который медленно разжал свою хватку, Чимин медленно обернулся к нему. Как ни изумлен он был появлением Намджуна в их офисе после всего, что вчера произошло, но это был шанс. И Чимин не собирался его упускать. Ощутив свои руки свободными, он мстительно толкнул Минджи и буквально рванулся вперед, еще издали протягивая маленькую ладонь: — Мистер Ким! Вы очень, очень вовремя! Мелко дрожа, не смея отпустить его руку, Чимин гипнотизировал его спокойное лицо — затылок онемел от тяжелого взгляда отца. Он беззвучно пошевелил губами, но глаза Намджуна не выразили внимания — он смотрел непонимающе, с вежливой ясностью, и ему явно было плевать на то, какие проблемы там у Пака. «Помоги же мне, уведи отсюда, не оставляй с ними!» — билось в его голове, и он в отчаянии впился ногтями в большую теплую ладонь, не придумав ничего лучше. Намджун вздрогнул и еле заметным движением вырвал её — Чимин вынужден был отступить на шаг, в отчаянии закусив губу. — Я рад вас видеть, Намджун-ши, — кашлянув, начал Пак-старший (охранник бесшумной тенью выскользнул из кабинета, подчиняясь его взгляду). — Примите извинения за вчерашнее. Мой сын… Чимин стиснул свои пальцы. Интересно, остался Минджи караулить его за дверью или нет, вот что его интересовало сейчас. — Не извиняйтесь, — уверенно перебил Ким — его голос прозвучал ровно и безмятежно. — Я как раз пришел узнать о состоянии Чимина. Если он чувствует себя лучше, то неплохо бы всё же обсудить наш контракт. Пак резко вскинул голову и впился в него удивленным взглядом, не веря своим ушам. Обсудить? Значит, он не расторгнуть его приехал? — Я хотел бы уточнить детали, поэтому попрошу Чимина уделить мне пару часов. Потом у меня будут другие дела, ведь сегодня состоится первый кастинг вокалистов в будущую группу, а я всегда на них присутствую. Его голос звучал, неторопливый и успокаивающий, и Чимин ощущал, как его постепенно перестает трясти. По крайней мере это значит, что его не прямо сейчас запихнут в машину и отвезут в клинику для душевнобольных. У него есть какое-то время, которое в его интересах потянуть подольше. Главное, уйти сейчас с Намджуном из этого кабинета, иначе он просто не выдержит: сорвется в слезы или в истерический смех, и тогда его точно упекут. Пак повернул голову, вдруг почувствовав его вопросительный взгляд — кожей ощущая и жадно впитывая по капле это исходящее от него уверенное спокойствие. — Как вы смотрите на то, чтобы обсудить это где-нибудь в ресторане, в более уютной обстановке, Чимин-ши? От волнения у Чимина пересохло в горле, а мозг зацепился за это вежливое «вы» — он чуть не хихикнул, как дурачок, когда память некстати подбросила несколько вчерашних картинок, где они остались вдвоем в кабинете. — Конечно, он согласен, — не выдержал Пак Джихван, расплывшись чуть ли не в самой радушной из своих улыбок и подталкивая Чимина вперед, словно большую послушную куклу. — Я рад, что вы не изменили своего решения сотрудничать с нами, господин Ким. — Я никогда не меняю своих решений. Чимин сбежал следом за ним по лестнице, даже не взяв пальто. Бежать было больно, каждая ступенька отдавалась в теле, но гораздо хуже было остаться здесь, с человеком, который предал его. Чимин физически ощущал, как оборвалось в нем что-то — возможно, последняя тонкая нить привязанности к отцу, перешедшему в своем давлении очередную границу. Едва ли он представлял себе, куда намерен ехать. И ему было сейчас совершенно наплевать, с кем. Запыхавшийся, со слезящимися глазами, он добежал до машины и почти упал на пассажирское кресло, скорчившись под пледом, который сразу же набросил на него Ким. — Какого черта ты без пальто? И что у вас там произошло, что за цирк я видел, когда вошел? Чимин, не ответив, молча прижал руки к лицу. И Намджун со странной чуткостью больше ничего не спросил, только тронулся с места, оставляя позади добротное красивое здание фирмы «Пак и партнеры» — Чимин закрыл глаза, чтобы не видеть его. — Куда мы едем? — Ну, ясно, что не в ресторан. Как ни странно, Пак удовлетворился этим ответом и замолчал, неровно дыша. Намджун, отрываясь от дороги, изредка взглядывал на него — пушистые ресницы лежали на щеке спокойно, но губы, по которым можно было легко читать все его чувства, выдавали горечь. Не то отчаяние, с которым он бросился навстречу в офисе, а какую-то обреченность и безнадежность. — Я не вернусь назад, — с трудом выговорил Чимин, ощутив его взгляд, но по-прежнему не раскрывая своих глаз. Между бровей у него появилась напряженная морщинка, словно он что-то обдумывал. — Отвези меня знаешь куда… в район Ханмипаль. Ты знаешь, где это? — Даже не подумаю, — Ким сосредоточенно взглянул в зеркало заднего вида. — Собрался унижаться перед тем, кто давно бросил тебя? Это прямо-таки написано на твоем лице. — Какое тебе дело? — Чимин смутился и тут же ощетинился. — Тогда высади, я найду такси! — Ты ведь без денег и даже без карточки, я угадал? — Пойду пешком! Мне нужно туда, понимаешь? — появившийся блеск в его глазах совсем не нравился Намджуну. — Я должен его увидеть! — Отстань от него, — миролюбиво посоветовал Ким. — Иногда нужно перестать бороться, чтобы не проиграть окончательно, эту мудрость мне… — Ты ничего не знаешь обо мне и о моей жизни, — грубо оборвал его Пак, приходя в еще большее возбуждение — его кулаки сжались на коленях. — Поэтому придержи свои мудрости при себе и не мешай! А лучше помоги, — вырвалось у него вдруг. Его снова начинало трясти, и он бессознательно вцепился в плед, которым был укрыт. В другое время Чимин сгорел бы со стыда за то, что просит помощи у человека, который дважды унизил (тогда в гостинице и вчера ночью, когда связал и взял беспомощным). Но сейчас он был не в том состоянии, чтобы стыдиться. «Если тебе нужна помощь, я готов», — прозвучали в памяти Намджуновы слова, и Пак не мог поверить, что только что сам его об этом попросил. Это он-то, который гордился тем, что всегда решает свои проблемы сам! — Хорошо, — бросив на него беглый взгляд, откликнулся Намджун через долгую паузу — пропускал какую-то девушку, которой вдруг захотелось перестроиться. — Я помогу. Только и ты не мешай мне тебе помочь.

***

— Хён. Одеяло, из-под которого торчала только встрепанная макушка, даже не пошевелилось. — Хён, — Чонгук приблизил губы к выбившейся на подушку темной пряди и осторожно на неё подул, создавая Юнги ветерок. — Уже поздно. Ноль реакции. Судя по открытому ноутбуку с уже погасшим экраном и по запаху свежезажаренной курочки из кухни, хён закончил труды и прилег просто поваляться, но коварный сон оказался сильнее. Чонгук тихонько прыснул: ему казалась непостижимой эта особенность отключаться где и как угодно, хоть под завывания соседской дикой собаки, хоть под перфоратор. — Хён, уже вечер. У нас еще пробежка, ты сам хотел. Помнишь? — Ммм, — глухо донеслось из-под одеяла. — Ты что, уже отработал? Что-то рано. — Ничего себе рано, — рассмеялся Чон. — Восемь часов! Представляешь, я приготовил сегодня около двух ведер кофе. Больше, наверно, чем за всю предыдущую жизнь. — Я представляю тебя в форменном фартуке и повязке. Как-нибудь зайду в вашу кофейню, выпью холодный американо, — Юнги хихикнул, и Чон без особых церемоний стащил с него плед, заваливаясь под бок и обхватывая сразу руками и ногами. Пусть Чимин смог сделать так, что его не брали на работу владельцы фитнес-центров и частных залов. Но с каждой маленькой лавочкой он договориться не мог, поэтому Чонгук грустил недолго, открыв в себе новый кофейный талант. Место было не слишком проходное, опыт и сноровку он потихоньку набирал, а радостное смущение Юнги при виде новых наушников лишь укрепило в мысли, что он все делает правильно. Единственное, чего ему не хватало на этой работе — это физического движения, нагрузки, но хён снова повторил, что хочет начать тренироваться по вечерам вместе. Они начали вчера — максимально щадяще для отвыкшего Мина, но все равно достаточно, чтобы сегодня с утра он вслух жалел о своей затее, охая при каждом движении, как настоящий восьмидесятилетний старик. — Ащщщ, больно! — взвыл он, едва Чонгук прикоснулся к его забитым мышцам. — Какая пробежка? Ты о чем? Я просто рассыплюсь по дорожке, и тебе придется собирать эту пыль… ааааа, что ты делаешь? — Легкий массаж. Но пробежаться все равно желательно — из мышц выйдет то, что вызывает боль. Что у тебя ноет сильнее всего? — Плечи и грудные… еще ноги. Нет, Гуки! Оставь мою футболку в покое, — Юнги прижал ее к телу обеими руками, не давая поднять. — Давай через неё, ладно? — Не ладно, хён, — прозвучал суровый ответ, и Мин невольно отвел глаза. Он и сам понимал, как глупо и по-детски себя ведет. — Мы взрослые, к тому же пара, неужели ты настолько не доверяешь мне… — Чон запнулся, все-таки опасаясь перегнуть. Все же с Юнги нужно быть осторожным, потому что его хён не такой, как другие. Интуиция подсказывала ему, что давить не стоит, а вот Тэхён твердил обратное. Вчера они с Хосоком заскочили проведать Мина, и под пиво (и чего покрепче) гиперобщительный Ким незаметно выведал у него, что они с хёном с того памятного утра ни разу не зашли дальше объятий и поцелуев. Чон не хотел принуждать, и Юнги тоже не проявлял активного энтузиазма. Он обнимал его, прижимался и сразу засыпал, не оставляя Чонгуку никакого пространства для манёвра: не будить же, в самом деле, уставшего за день хёна? Тэ, выслушав это все, почему-то нисколько не выглядел удивленным. «Так и будешь ждать от него инициативы и верить, что дождешься?» — вопросил он риторически. — «Многие барышни в нашем универе прокалывались на этом. Но ты же не барышня, Чонгук-и?» — намек был понятен, и он даже вспыхнул. «Я не хочу заставлять…» — начал он, но Тэ живо перебил, взмахнув руками: «Заставлять? Ты думаешь, Юнги можно заставить? Не тупи, Гук-и! Хён взрослый и скажет, если ему что-то не понравится. Но инициатива должна быть твоя. Он ведь любит к тебе прикасаться, да? Вот ты тормоз!» Чонгук понуро кивнул, признавая его правоту. Да, Юнги нравится их тактильная близость, он любит держаться за руки, любит поцелуи. Это все прекрасно, но у Чонгука уже член дымится иногда после очередных невинных обнимашек на диване! А хён, видимо, решил не пачкать чистое чувство всякими извращениями, поэтому даже футболку с себя снять не даёт. «Подпои его, расслабь и будь порешительней, не мнись! Юнги способен тянуть с этим до выхода на пенсию, такой уж он тебе достался, нестандартный. Ничего не поделаешь», — говорил Тэхён, и Чонгук кивал, уже мысленно решаясь на этот нехитрый рецепт. Но, черт, как бы ему хотелось, чтобы они оба были в полном сознании в этот момент первой настоящей близости! Чтобы Юнги не сдался под нажимом его желания, а сделал это потому, что хочет сам. Но как заставить его захотеть? Вот проблема-то.  — Хён, а может, ну её, эту пробежку? — начал он вкрадчивым голосом, прижимая Юнги к себе. Его кожа пахла чуть-чуть парфюмом, но больше тонким, ничем не заглушаемым ароматом тела — Чонгук с удовольствием втягивал его, уткнувшись носом ему в затылок. — Что у нас, нет более интересных занятий? Мин на секунду обмяк в его руках, но тут же как будто спохватился и забарахтался: — Нет-нет, Гуки, давай, раз уж договорились. Ты прав, надо бегать. Я сейчас, только переоденусь… Чонгук только вздохнул, глядя, как он подхватывает чистую спортивку и с непривычной скоростью уносится в ванную переодеваться. Тэхён, похоже, все-таки был прав: или алкоголь, или какой-нибудь, прости господи, семейный психолог поможет им разрешить эту деликатную проблему. Он вспоминал первую ночь и то, как Юнги дрожал и волновался, готовый на все. Кто же знал, что тогда и надо было делать это самое «всё»? Он переоценил себя и недооценил хёновых тараканов, вот в чем дело! Расстроенный Чон придвинул к себе ноутбук: поискать, что ли, какие-нибудь статьи на эту тему. Хотя бы приблизительно понять, что у Юнги в голове, чтобы не сделать еще хуже дурным напором. Чего он боится? Хён ведь под своей непробиваемой оболочкой очень уязвимый, хрупкий. Он открыл поисковик, думая, как лучше сформулировать. И медленно расширяя глаза, потому что история запросов Юнги, вывалившаяся на него из сети, была лучшим и самым красноречивым ответом. Мин ее не чистил. То ли еще не привык, что живет не один, то ли даже предположить не мог, что Чонгук полезет в его ноут. «Боюсь заниматься сексом», «Как меняются отношения после секса», «Секс не понравился партнеру», — пораженно читал Чонгук, и его глаза расширялись все больше и больше: он заметил незакрытую вкладку «Энциклопедии для мальчиков-подростков». … — Ну что, идем бегать? Я готов, — хён появился на пороге переодетый и улыбающийся — явно сразу не понял, в чем дело. — Гук-и? Ты чего так пригрузился?

***

— Куда мы едем? — сиплым голосом поинтересовался Пак. — Ты сказал, что хочешь помочь мне. — Да, — согласился Намджун. — Будь терпеливым, посиди молча пару минут, мы сейчас приедем. Его уверенность подействовала почти гипнотически: Чимин в знак согласия снова прикрыл глаза и послушно замолчал, понемногу успокаиваясь — его кулаки разжались, напряженная спина расслабилась. Он даже дышать стал ровнее. Дорога заняла действительно пару минут — вскоре они очутились возле одной из самых дорогих гостиниц в городе, в которой пару раз доводилось проводить ночи и Паку. С разными мужчинами, даже лиц которых он теперь не вспомнил бы. — Пойдем, Чимин. Не скидывая с плеч теплый плед, он удивленно последовал за Кимом, словив пару недоумевающих взглядов в холле. Чимин мельком глянул в зеркало в лифте и совсем теперь не удивился тому, что на него глазели — выглядел он так потрёпанно, как будто Намджун его на улице подобрал. Но сейчас ему было на это наплевать. — Проходи, — пригласил Ким, прикладывая к одной из дверей электронный ключ. — Что будешь пить? Чимин оглянулся, только сейчас узнавая номер — да, точно тот самый. Люкс, с красивым видом с высокого этажа. Он машинально подошел к окну, глядя на раскинувшийся перед ним город и внезапно думая о том, что здесь, в компании едва знакомого ему Ким Намджуна, дышится во сто крат легче, чем дома. — Красное, — наконец ответил Чимин, подумав. — Не люблю белое. — В этом я с тобой не соглашусь, — мягко улыбнулся Намджун, но всё же откупорил и разлил в два бокала — себе и ему. Чимин снова секунду подумал, потом хмыкнул, из чистого противоречия взял оба, вылил Намджунову порцию в свой бокал и почти залпом осушил его под удивлённый взгляд Кима. — Это ты и называешь «помощь?» — усмехнулся он, ставя бокалы назад с легким звоном. — Как банально. — Зато действенно. Ты пей, пей. Но Чимин вздохнул, потянулся, выпутался наконец из пледа, потому что уже потеплело всё внутри, и сел на край большой, застеленной темным покрывалом кровати, растирая ладонями начинающее краснеть лицо. Всё поплыло перед ним, как в тумане. И как муторно, как надоело, как он от всего устал…! Он уже не помнил, когда в последнее время засыпал без снотворного. Когда у него не проявлялся нервный тик. Когда он чувствовал себя если не счастливым, то хотя бы довольным жизнью. Радость ему дарил Чонгук своим присутствием, но даже тогда она была неполной, ненастоящей, поддельной — как сказка об их любви, которую он сам придумал и сам себе рассказывал столько лет. Хотел рассказать и ему, но Намджун остановил. — А-ах, ненавижу!.. — почти отчаянно выдохнул он, падая на кровать ничком и ощущая, как тело безвольно расслабляется, а голова, до этого раскалывающаяся от тупого звона, легчает и пустеет. Он только сейчас вспомнил, что утром ничего не ел. Выпить огромный бокал красного на пустой желудок — наверное, плохая идея была. Он только на минутку закрыл глаза, уже не замечая пристального взгляда Намджуна. Ким устроился на диване, не сводя с него глаз: Чимин что-то шептал про себя на грани слышимости. То ли опять своё заевшее «ненавижу», то ли другое. Но его губы были уже спокойнее, чем полчаса назад. Чиминовы брови могли лежать ровно, без этой складки между ними, его глаза могли смотреть с обманчивым спокойствием, но губы, живые и яркие, не лгали никогда. Сейчас они выражали уже не ярость и ненависть, а глубокую, безнадежную печаль. Он лежал так неподвижно, что казался спящим. Раскинул руки и ноги и дышал очень ровно, мерно посапывая. Тогда Намджун легко встал и неслышно подошел поближе, склоняясь над ним. Чимин не отреагировал. Не раскрыл глаза и не спросил донельзя неловкое что — значит, понял. Намджун потянулся и кончиками пальцев дотронулся до горячей щеки — мягкая. Как шелк. Он поправил светлую прядку на лбу, убирая с глаз. Чимин выглядит… хрупким. Сейчас, когда он настоящий, это особенно бросается в глаза. Он даже не удивился, когда почувствовал ответное прикосновение маленькой ладони к своей руке. Теперь глаза-полумесяцы были открыты и смотрели прямо на него. — Да, — выдохнул Чимин, неосознанно проведя языком по губам. — Да… — Что — да? — он не хотел, чтобы это прозвучало резко, но оно прозвучало. — Ты просто пьян, Чимин. Сейчас ты поспишь, и все пройдет… — Нет, — Пак потянул его за руку, вынуждая наклониться ближе. — Побудь со мной. Пожалуйста. Он действительно уже пьян — у него пылают щеки и губы, лихорадочно облизываемые юрким языком. И Намджун с досадой чувствует, что не может противиться этому тихому «пожалуйста» — в отличие от его смешных приказаний, оно имеет над ним реальную силу. Чимин закрыл глаза и притянул его к себе. Он не поцеловал первый. Намджун сделал это сам. Это его руки потянулись, чтобы зарыться в светлые волосы. Это он властно смял влажные мягкие губы, ощущая, как мгновенно шевельнулось внутри привычное желание: обладать, владеть, подчинить. Но Чимин пьян и обессилен, и он сам сказал, что подчинение и секс для него несовместимые вещи. Это табу — причинять разнеженному комку мягкости под ним боль! Намджун сжал зубы и погасил желание, поднимавшееся из глубин его природы. Нет. Не сегодня. У Чимина тонкая шея и изящная линия челюсти. Все его тело совершенно, покрытое бисеринками пота, подрагивающее от возбужденного дыхания. Он туманно смотрит куда-то вверх и снова что-то шепчет, выгибаясь в пояснице — вперед. Стоит уже у обоих, и Намджун делает первое движение, толкается бедрами навстречу, чуть прикусив кожу там, где гулко и часто стучит его пульс. У Чимина сердце сильное, но такое трепетное, потому что разбито. Намджун успокаивающе прижал тонкие запястья к постели, снова слыша шепот на грани слышимости. Теперь он почему-то лучше разбирал слова. -…ними меня. — Что? — хрипло переспросил Ким, снова зарывшись пальцами в светлую макушку и заставляя его смотреть на себя. — Что ты сказал? — Обними, — четче и тише выговорил Чимин. — Мне очень нужно. Пожалуйста. Пожалуйста. Снова это слово, вдруг неприятно засаднившее в легких: тот, от кого Чимин сейчас хотел бы получить объятие, его не хочет. Приходится ему довольствоваться тем, что есть — им, Намджуном. — Пожалуйста, — снова шевельнул он губами. — Обними… не отпускай… Ким молча сгреб его в охапку, поднял, притиснул, забросил стройные ноги себе на талию, а руки — на шею. Так, чтобы грудь к груди и щека к щеке. Сжал упругие ягодицы и еще пару раз толкнулся, выбивая хриплые вздохи и стон с зацелованных губ — руки Чимина обхватили шею, а губы прижались к щеке сами. Не наплевать ли, кого он там хотел раньше? Не один Чимин тут открыл магию нового для него слова пожалуйста — Намджун тоже кое-что заметил: слишком уж послушным становился Пак от малейшей ласки. Слишком податливо прижимался, стоило погладить мягкие волосы или поцеловать изумительно яркие сейчас, кричащие от немого удовольствия губы. — Обними крепче, — трепетно выдыхая, попросил он. — Поцелуй меня. Будь со мной… Намджун провел носом по ложбинке его груди, чувствуя сладкий запах кожи. Он шумно вдохнул, пытаясь насытиться этим, поцеловал в ямку меж ключиц, спустился ниже и накрыл губами сосок. — Хорошо… — высоко и нежно простонал Чимин, и Намджун слегка прикусил твердую бусину. — Д-да! Да-ах, да… Он всхлипнул, и Намджун ощутил, как на его руку упала влажная, горячая капля. — Всё хорошо, — не открывая глаз и не прекращая дрожать, надрывно прошептал Пак, — Всё хорошо, всё в порядке. — Погоди, — оборвал Намджун, впиваясь взглядом в новое выражение на его лице. Не похоти, не ненависти, не одержимости, а… нежности? Мягкости? — Не отпускай меня, нет! — Чимин вдруг раскрыл покрасневшие слезящиеся глаза и в панике крепче сжал руки вокруг его шеи. — Не надо! — Идем на постель, там удобнее, — спокойно сказал он, и паника в Чиминовых глазах немного уменьшилась — недоверчиво вскинул длинные ресницы. — Тише, мой хороший. Услышав это слово, Чимин вцепился еще крепче и отвернулся от него. Его щеки покраснели, влажные от слёз. — Не говори мне этой… обычной в таких случаях нежной ерунды. Пожалуйста. Снова «пожалуйста». Снова промелькнувшая на губах горечь. — Хочешь, я тебе отсосу? — ляпнул вдруг Пак, так что Намджун чуть равновесие не потерял от неожиданности — вместе с ним. Но быстро справился с этим и аккуратно опустил его на постель, задумчиво вглядевшись в зареванное, пьяное, смятенное и растерянное лицо, снова начавшее стремительно краснеть: осознал все-таки, что брякнул. — В каком борделе ты получил воспитание? — но это не прозвучало обвинением, скорее — мягкой шуткой, пока он заматывал Чимина в одеяло и устраивался рядом. — Отсосешь непременно. Но не сегодня. — Обними меня, — повторил Пак, пряча лицо где-то на его плече.