Скованные/Manacled

Кровать, которую занимала Ханна, опустела, когда Гермиону вернули в больничную палату в Хогвартсе. Целительница Страуд влила зелье ей в горло, как только девушку уложили в постель. Боль в голове Гермионы начинала стихать. Она моргнула, и черные пятна, которые все еще сопровождали ее зрение, наконец стали исчезать. Гермиона чувствовала подкатывающую тошноту. Внутри у нее все переворачивалось и съеживалось, словно это был яд, который ее тело не могло изгнать. Она все еще дрожала. Ей хотелось свернуться в клубок, но девушка не могла собраться с силами, чтобы справиться с этим. — Охраняйте ее ценой своей жизни. Если кто-то захочет прикоснуться к ней или хотя бы посмотреть на нее, ему потребуется мое личное разрешение, — услышала она голос целительницы. Гермиона обернулась и смутно разглядела двух крупных мужчин, стоящих позади Страуд. Их глаза были холодными, когда они смотрели на Гермиону. Страуд наложила на нее несколько защитных заклинаний, которые поднялись, мерцая, вокруг ее тела. Осмотрев проекции состояния ее разума в течение нескольких минут, Страуд повернулась и зашагала прочь, ее целительская мантия развевалась позади. Гермиона уставилась в потолок, пытаясь осмыслить все, что произошло с ней в тот день. Она чувствовала, что должна плакать, но не могла. Смирение и безнадежность переплелись с ее душой с того момента, как она увидела смерть Гарри. Наблюдая, как большинство людей, которых она любила, умирали в агонии, Гермиона знала, что ее время страдать скоро наступит. И вот оно пришло. Смерть никогда не пугала Гермиону. Она знала, что существуют более страшные варианты... Смерть Гарри была убийством из милосердия по сравнению с пытками, которым подвергались Уизли, Ремус и Тонкс. Люциус Малфой стоял всего в нескольких футах от того места, где была заперта Гермиона, когда он посмотрел на Рона и прорычал: — Это тебе за мою жену! Затем он произнес проклятие, которое постепенно превращало кровь Рона в расплавленный свинец. Гермиона наблюдала, как заклинание медленно ползло по телу Рона, убивая его изнутри. Она была бессильна что-либо сделать, бессильна закончить его страдания любым способом. Во время войны Артур Уизли навсегда лишился здравого ума из-за проклятия. Он плакал, даже не понимая, отчего ему больно, не в состоянии осознать, что умирает. Они оставили Молли напоследок. Чтобы та видела, как умирают все ее дети. Ремус смог выдержать несколько часов пыток — намного больше, чем кто-либо другой. Его ликантропия продолжала исцелять его, пока он просто не остался висеть, ни на что не реагируя. Наконец кто-то из скуки выстрелил в него Убивающим проклятием. Эти смерти так часто прокручивались перед глазами Гермионы, что ей казалось: в конце концов боль от них утихнет. Или ее разум решит, что этого не было. Но она продолжала ощущать эту боль так же остро, как и в первый раз. Рана, которая никогда не заживет. «Вина выжившего», — подумала она. Маггловский термин. Такое ничтожное описание. Которое не отражало даже малейшей доли агонии в ее душе. Для Гермионы стать инкубатором для Пожирателя Смерти было участью, которая даже не приходила ей в голову. Быть изнасилованной — этот риск всегда присутствовал. Её же вариант был похож на изнасилование в замедленной съемке. Однако ситуация была гораздо более сложной. Её воспоминания. Что бы она ни скрывала в своем сознании, это было важно. Для нее это было важнее всего остального. Гермиона не могла позволить им попасть в руки Волдеморта. Она не боялась, что ее труп сгниет в Большом зале. Эта судьба была ничем по сравнению с отказом от того, что она защищала. Или по сравнению с изнасилованием и принуждением носить ребенка, который будет отнят у нее в тот момент, когда родится. Побег, поняла Гермиона, скорее всего, был роскошью, которую она не могла себе позволить. Главная её цель — умереть быстро. Эту возможность стоило хорошо обдумать. Она тихо лежала в постели и строила планы. Дни тянулись медленно. Никто из заключенных, доставленных в больничное крыло, не осмеливался заговорить с Гермионой, охранники постоянно стояли у ее кровати. Целители приходили несколько раз в день, чтобы оценить ее состояние и вылечить ее. Они брали пробирки с кровью и немного волос для анализа. Новый целитель приходил лечить Гермиону от последствий пыток. Ее руки продолжали трястись. В конце концов, большая часть спазмов прекратилась. Пальцы Гермионы все еще судорожно подергивались от неожиданных звуков. Она так и не смогла привыкнуть к шуму. Она помнила, что в прошлом её жизнь была полна шума: на занятиях, за обедом, в больничной палате после сражений. Теперь любой неожиданный звук заставал ее врасплох. Стук двери или стук сапог, исходящие от них звуковые волны — они ощущались вибрацией на ее коже. Она начинала дергаться. Нервный целитель разума часто приходил вместе с целителем Страуд, чтобы изучить мозг Гермионы и ее психологическое состояние. У них были опасения по поводу ее стабильности. Они наложили на ее мозг имитационные заклинания, чтобы увидеть, как она будет реагировать на толпы, закрытые пространства, физический контакт, кровь. Если Гермиона была под угрозой срыва, они хотели, чтобы припадок произошёл в Больничном крыле. Видимо, несмотря на тремор, она считалась достаточно стабильной. Когда самые сильные спазмы прекратились после четырех дней терапии, они решили, что Гермиона готова к обучению. На пятый день ее выписали из Больничного крыла. Стражники отвели ее прямо в Большой зал. Перед входом в зал стояли ряды стульев. Они были заняты женщинами, одетыми в серые платья. Амбридж стояла на платформе впереди и говорила с присущим ей весельем. Она была одета в розовое, на шее болтался огромный кулон. Одна ее рука была забинтована. — Вы были избраны, чтобы помочь строить новое будущее, которое запланировал Темный Лорд. Вам была предоставлена великая честь: дать ему то, что он желает, — сказала она и жеманно улыбнулась: — Вы — те немногие, кто этого достоин. Голос Амбридж звучал механически, в то время как она глядела на девушек сверху вниз сверкающими от ненависти глазами. Фальшивая улыбка прочно приклеилась к ее лицу. Ее глаза то и дело устремлялись в угол комнаты. Гермиона слегка повернулась и увидела двух Пожирателей Смерти, стоявших без масок: Корбана Яксли и Торфинна Роули. Они наблюдали за Амбридж со скучающим выражением лица. — Темный Лорд приказал обучить вас, чтобы вы могли безошибочно выполнять свои обязанности. Это великая честь, и вы не захотите разочаровать своего Господина. Вы важны для Темного Лорда. Поэтому должны быть защищены как от других, так и от самих себя. Улыбка Амбридж внезапно превратилась в оскал. Она указала на заднюю дверь, и Яксли с Роули вышли вперед. Амбридж повернулась к тюремщикам, выстроившимся вдоль стены. — Оглушите их всех. Проверьте каждую. Несколько сидящих женщин съежились или попытались уклониться, но большинство из них едва шевельнулись, когда стражники начали колдовать над ними. Тела оседали на стулья или падали на пол. Гермиона стояла позади. Она наблюдала, как падают девушки. Она узнала нескольких из них: Ханну Эббот, Парвати Патил, Анжелину Джонсон, Кэти Белл, Чжоу Чанг и Ромильду Вейн. Гермиона подумала, что некоторые из них, возможно, были младше или старше её во время обучения в Хогвартсе. Среди них было и несколько женщин чуть взрослее, хотя ни одна не выглядела старше тридцати. Их было около сотни. Амбридж увидела Гермиону, стоящую сзади. — Оглушите ее тоже, — сказала Амбридж, злобно глядя на нее. Они колебались. На периферии зрения Гермионы появилась целитель Страуд. — Сделайте это, — сказала она, резко кивнув в знак одобрения. Гермиона потеряла сознание, прежде чем смогла собраться с силами. — Реннервейт. Гермиона неуверенно дёрнулась. Она пришла в себя и обнаружила, что лежит рядом с остальными девочками. Они были разложены рядами. Некоторые все еще были без сознания, и стражники шли вдоль девушек, снимая с них заклинание. Остальные сидели, уставившись на новые кандалы вокруг запястий. Гермиона посмотрела на свои руки. Магические браслеты выглядели иначе: чуть шире и теперь без застежки. Идеальный медный круг, обернутый вокруг каждого запястья. «Собственность Верховного Правителя» было выгравировано на блестящей поверхности обоих наручников. Больше всего Гермиону беспокоил холодный предмет под металлом, который, по её ощущениям, слегка прижимался к ее запястьям с внутренней стороны. Наручники были так плотно подогнаны, что она не могла разглядеть, что это такое. Было ясно: причина, по которой их оглушили, заключалась в том, чтобы снять и заменить кандалы. Вероятно, они были намного хуже предыдущих. Часы на стене показывали, что с момента их оглушения прошло уже несколько часов. Каким бы ни был этот процесс, он требовал времени. В Большом зале появился огромный стол, заваленный оружием. Это была самая очевидная ловушка. Все стояли настороженно и просто смотрели. — Подойдите, — сказала Амбридж ласковым голосом, подзывая их из-за стола. — Ближе. Посмотрите, что здесь. Никто не пошевелился. Амбридж выглядела разочарованной. Она явно надеялась, что кто-то окажется достаточно глупой, чтобы броситься к столу и попытаться вооружиться. — Ты. Подойди сюда, — Амбридж указала на девушку в толпе. Гермиона подумала, что та, возможно, училась с ней на одном курсе. Девушка медленно повиновалась, съежившись от страха. — Возьми что-нибудь, — приказала ей Амбридж. Девушка медленно потянулась вперед, но когда ее рука оказалась в нескольких сантиметрах от ножа, она резко отдернула ее с криком. Амбридж торжествующе улыбнулась. — А теперь все идите сюда. Посмотрим, что будет. Женщины неохотно двинулись вперед. Гермиона приближалась в растущем страхе, ее разум не переставал размышлять. Должно быть, к кандалам добавилось заклинание барьера, что-то, что не позволяло им приближаться к определенным объектам. Она протянула руку на значительное расстояние и медленно подошла. Когда ее пальцы оказались в десяти сантиметрах от кинжала на столе, их начало охватывать жжение. Гермиона с горечью отдернула руку. Ее возможности прибегнуть к самоубийству резко ограничились. Она рассматривала различные предметы: арбалеты, ножи, мечи, топоры, кухонные ножи, ножи для вскрытия писем, даже небольшие гвозди. Заклинание для создания барьера, казалось, было всеобъемлющим. Она тщательно обследовала каждый предмет. Функции новых кандалов заключались не только в этом. Инкрустация барьерного амулета была достаточно простой магией. В новом наборе было что-то более сложное. Гермиона опустила глаза на свои наручники. — Эти новые браслеты будут держать вас в безопасности и гарантировать, что владельцы великих домов, к которым вы направляетесь, смогут хорошо заботиться о вас. Глава каждого дома будет носить амулет, который позволяет им всегда находить вас и знать, если вы будете в опасности. Учитывая, — Амбридж мило улыбнулась, — дикую, изменчивую натуру, распространенную среди магглов, они удержат вас от совершения любых актов насилия над кем-либо, включая вас самих. Они помогут вам служить Темному Лорду и быть благодарной за возможность, которую он вам подарил. Несколько женщин громко всхлипывали. — В конце концов, это слишком важные волшебники. Мы не хотим, чтобы какие-то ошибки или несчастные случаи причиняли им неудобства. Чары барьера, возможно, какое-то заклинание принуждения и в паре с чарами слежения — Гермиона пыталась обработать всю информацию, кажется, она ещё ощущала воздействие чар, отслеживающих ее психологическое самочувствие. Контролирующие чары обычно использовались в психиатрических отделениях больниц, чтобы предупредить целителей, когда пациенты могли ранить себя или окружающих. Они отслеживали частоту сердечных сокращений и уровень гормонов, улавливая любые колебания. Более сложные чары даже слегка касались сознания контролируемых. Это было не совсем чтение мыслей, но они отображали внутренние желания и наклонности пациентов. Попытка совершить самоубийство или сбежать без оружия под воздействием заклинания принуждения, даже поборов ментальное воздействие — без увеличения пульса и скачков сердечного ритма — это было почти невозможно. Гермиона застыла в Большом зале. Все последующие дни слились воедино в тумане ужаса. Подготовка продолжалась. Амбридж держала что-то похожее на маленький фонарь и давала указания. Когда она заканчивала говорить, фонарь слегка светился, и кандалы становились теплыми: в них погружалась магия. Укореняя навязчивые идеи в их сознании. Это делалось постепенно. Казалось, что каждой инструкции требовалось время, чтобы укорениться в их психике. Формировать их поведение. Вы будете вести себя тихо. Вы будете послушными. Вы никому не причините вреда. Вы не будете обижать жену своего владельца. Вы не будете сопротивляться во время занятий сексом. После занятия сексом вы не будете двигаться в течение десяти минут. Вы сделаете все, чтобы быстро забеременеть и произвести на свет здоровых детей. Вы не будете заниматься сексом ни с одним мужчиной, кроме назначенного. По мере того как проходили дни, Гермиона могла видеть, как эти инструкции действуют на других женщин. Они становились все тише и тише. В течение первых нескольких дней по ночам слышался приглушенный шепот. На третий день в комнатах было почти тихо, если не считать приглушенных рыданий. Гермиону держали чуть в стороне от всех остальных. Рядом с ней всегда стоял охранник. Амбридж держалась подальше от Гермионы, хотя ее глаза торжествующе вспыхивали каждый раз, когда она видела, как чары на неё влияют. Какой бы ни была темная магия, используемая для заклинания принуждения, она была тонкой. С каждой новой инструкцией целители приходили и проводили диагностику лично над каждой пленницей. Однажды одна из девушек резко сорвалась и с криком встала. Она схватила свой стул и замахнулась им в воздухе, прежде чем ударить им женщину-целителя рядом с ней. К тому времени, когда стражники оглушили кричащую девушку и оттащили ее, плечо женщины было раздроблено. Возможно, были запланированы дальнейшие инструкции, но после этого случая целитель Страуд решила, что работы с внушением нужно прекратить. Гермиона каждую ночь лежала в темноте и строила планы. Если она не сможет сбежать, то ее единственной надеждой будет смерть от палочки Верховного Правителя. Судя по тому, что удалось выяснить Гермионе, он был довольно скор на расправу. Если она сумеет спровоцировать его на необдуманные действия, он покончит с ней прежде, чем успеет остановиться. Если ей это удастся, Волдеморт, возможно, решит убить Верховного Правителя. Что уже сделает мир намного лучше. Ей придется действовать быстро и расчетливо. Если он хороший легилимент, как утверждал Снейп, Верховный Правитель быстро обнаружит этот план у неё в мыслях. Хотя, возможно, это не имело никакого значения. Кто-то, кто настолько переполнен ненавистью, — такие люди, вероятно, гораздо быстрее справлялись со своими эмоциями, чем с разумом. Она могла бы использовать это в своих интересах и затянуть петлю вокруг их шей. — Раздевайтесь, — сказала Амбридж несколько дней спустя. Гермиона не была уверена, было ли это принуждение или просто отсутствие сопротивления, которое заставило ее подчиниться автоматически. Наверное, все сразу. Она вместе с остальными женщинами расстегнула свое серое платье и сняла нижнее белье. Они стояли, дрожа, в холодной комнате. Их осталось семьдесят две. Двадцать были убраны целителем Страудом из опасения, что они сойдут с ума, как кричащая девушка. Все они стояли обнаженные, если не считать сверкающих медных браслетов на запястьях, пытаясь прикрыть свои тела от насмешливых взглядов охранников. — Наденьте это. Одним движением руки Амбридж развернула большую стопку одежды. Ярко-алые платья и мантии. Красные, как кровь. Никакого нижнего белья. Гермиона была достаточно худой, чтобы не жаловаться на нехватку лифчика, но отсутствие нижнего белья ощущалось остро, словно оголенный нерв. — А это для зимнего периода, — ухмыльнулась Амбридж, разворачивая очередную стопку одежды. Шерстяные чулки до бедер. Затем Амбридж добавила кучу белых шляпок и алых туфель на плоской подошве. Гермиона все надела. Шляпа была последней. Её поля почти полностью блокировали ее периферийное зрение. Приглушали ее слух. Она могла видеть только прямо перед собой. Если она хотела посмотреть на что-нибудь слева или справа, ей приходилось открыто поворачивать голову. Все это было тщательно продумано, чтобы породить уязвимость. Они едва видели, едва слышали, не могли сопротивляться, не могли отказать, не могли убежать. Их благополучие будет полностью зависеть от того, насколько они понравятся тому, кто ими владеет. Поэтому они будут сговорчивы. — Если вы покидаете дом, в который вас назначили, вы обязаны носить эти шляпки. На вас нельзя никому смотреть, — приказала Амбридж. — Ваша подготовка окончена. Мне не терпится посмотреть, как будут рождаться ваши дети. Глаза Амбридж были прикованы к лицу Гермионы, ненависть в ее взгляде была такой сильной, что Гермиона почти чувствовала, как она проникает в её кожу. Амбридж улыбнулась холодной, радостной улыбкой, а затем повернулась и ушла. Кто-то коснулся руки Гермионы. Кто-то был так близко, что, даже повернувшись, она не могла разглядеть, кто это был с заслоняющими крыльями от шляпы. — Мне так жаль, — прошептал голос Анджелины. Её голос сорвался, словно она подавила рыдание. — Ты всегда была права. Мы должны были прислушаться к тебе раньше. Гермиона открыла рот, чтобы спросить Анджелину, что она имеет в виду. Прежде чем девушка успела задать вопрос, чья-то твердая рука сжала ее руку. Ее утащили в маленькую комнату. Целитель Страуд сидела за большим столом, заваленным бумагами. Перед ней лежала открытая папка, в которой, по-видимому, был календарь. Гермиона увидела, что сейчас середина ноября 2004 года. До этого момента она не понимала, какой сейчас год и месяц. — Мисс Грейнджер, — сказала целительница Страуд, поднимая глаза, — я очень рада, что смогла удержать вас в программе. Гермиона промолчала. Она тупо уставилась на стоящую перед ней женщину. — Я понимаю, что ты этого не выбирала, но учитывая сторону, которую ты предпочла в войне... Ты, конечно, должна быть рада, что твои магические способности признали подобным образом. — Страуд изучала Гермиону, ее глаза блестели, а выражение лица было странно теплым. — После этого события Священных двадцати восьми семей не станет. Будущие поколения вырастут смешанными волшебниками. Я уверена, ты сможешь увидеть в этом преимущество. Гермиона стояла, внутренне удивляясь извращенной логике женщины, которую та использовала, чтобы очистить свою совесть. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что Страуд ожидает от неё ответа. — Вы отправляете меня на изнасилование и хотите, чтобы я увидела в этом выгоду? — наконец сказала она, приподняв брови. Глаза целителя Страуд на мгновение вспыхнули и похолодели. — Я не несу ответственности за все решения, касающиеся безопасности. Возможно, тебя это удивит, но я очень заинтересована в твоём здоровье и благополучии. — Даже если бы я оказалась стерильной? Гермиона посмотрела вниз и изучила перевернутый календарь, пытаясь прочитать цифры и установить точную дату. Яркая белая бумага расплывалась у нее перед глазами, глаза начинали болеть. Целительница Страуд закатила глаза и вздохнула. — Я уже заметила, что с тобой бесполезно спорить. Ты все еще слишком эмоционально ко всему относишься. Возможно, когда-нибудь ведьма с твоим интеллектом поймет, что я пытаюсь сделать. Гермиона промолчала. Она прищурилась и снова попыталась прочесть календарь. Ее пальцы дернулись. Целитель Страуд бросила папку поверх календаря и встала. Гермиона подняла голову. — Темный Лорд жаждет, чтобы ты находилась под присмотром кого-то, способного контролировать твои воспоминания. Я запросила отсрочку, чтобы посмотреть, как обучение повлияет на тебя, но твой пик фертильности наступит через несколько дней, а Темный Лорд хочет, чтобы зачатие произошло как можно скорее. Я бы помогла тебе подготовиться физически и облегчить сам процесс, но ты, кажется, не желаешь моей помощи. Верховный Правитель женат. Я уверена, он знает, что делать, и не будет возражать против твоего обучения, чтобы удовлетворить себя. Целитель Страуд холодно улыбнулась, и Гермиона вздрогнула. Ее живот болезненно скрутило. Целительница Страуд полезла в ящик стола и вытащила оттуда пакет. — Это приведет тебя в поместье Верховного Правителя. Они ожидают тебя. Она потянулась к Гермионе, та сделала шаг назад. Она опустила подбородок и попыталась вздохнуть. Ей просто нужно было время, чтобы собраться с духом. Чтобы подготовиться к тому, с чем ей предстояло столкнуться, — и к тому, что она собиралась сделать. — Протяни руку, — сказала целительница Страуд, обходя стол и направляясь к Гермионе. Сердце Гермионы болезненно колотилось в груди, когда она прикусила губу и попыталась проглотить страх, поднимающийся в ней подобно приливу. Беспомощная. Беззащитная. Послушная. Вы будете послушными. Рука Гермионы начала подниматься. На ее ладонь упала монета. В тот же миг она почувствовала, как её тело дернулось и унеслось прочь.