Скованные/Manacled

Глава с содержанием 18+ Гермиона ничего не ответила. Она просто смотрела на него. И была рада, что не дрожит. Гермиона заставила себя встретиться с ним взглядом, вспомнив, что ей просто нужно потерпеть немного — пока она не сможет сформулировать план. Она могла это вытерпеть. Девушка не знала, что ей делать. Неужели он ждет, что она ляжет на его кровать? Он прошел мимо нее к шкафу и, положив руку на дверцу, рывком распахнул ее. Возможно, Малфой не совсем походил на монаха. В шкафу находилась почти целая комната. В дверях был огромный бар, и Малфой схватил с полки бутылку огневиски и зубами вытащил пробку. Сплюнув ее на пол, он поднес бутылку к губам и уставился на нее. Гермиона просто ждала. Через минуту он вытащил палочку и быстрым движением наколдовал стол посреди комнаты. Гермиона уставилась на него в полном недоумении. Она посмотрела на Малфоя. Он усмехнулся ей. — Наклонись, — сказал он низким, насмешливым голосом, указывая на стол. Гермиона не думала, что может испытывать к нему еще большее отвращение, но, видимо, могла. Она прикусила губу изнутри, пока не ощутила, как кожа разрывается и кровь заливает ее язык, когда она почувствовала, что ее ноги начали автоматически повиноваться. Гермиона медленно подошла и, поколебавшись мгновение, перегнулась через стол. Дерево впивалось ей в бедра. Она уперлась руками в края и сжимала их до тех пор, пока костяшки пальцев не хрустнули от силы. Она боролась, чтобы удержаться от дрожи. Все ее тело было на пределе от интенсивности ее уязвимости. Ее уши напряглись, чтобы уловить любой звук. Последовала пауза. Потом она услышала, как Малфой медленно приближается к ней. Он остановился прямо за ее спиной, и снова наступила тишина. Она чувствовала на себе его взгляд. Воздух изменился. — Ты все еще девственница, Грязнокровка? Хоть это ты в состоянии вспомнить? Она вздрогнула, когда поняла, что не знает. Он подошел ближе. — Я уверен, что Уизли или Поттер пробрались туда в какой-то момент. Она услышала насмешку в его голосе. Рука легла на ее поясницу, когда он задрал юбку до талии. Она чувствовала кожей холодный воздух его комнаты. Ее трясло так сильно, что стол вибрировал. — Ну, полагаю, скоро мы это узнаем, — сказал он и скомандовал: — раздвинь ноги шире. Она заставила себя сдвинуться с места. Гермиона почувствовала на себе его пальцы и слегка отстранилась. Он что-то пробормотал под нос, и она почувствовала внутри себя что-то теплое и жидкое. Смазочное заклинание. Гермиона вздрогнула так резко, что ножки стола дернулись, скрипя по деревянному полу. — Мы не можем допустить, чтобы какое-либо повреждение или инфекция испортили твою... полезность, — объяснил он насмешливым тоном. Она услышала, как щелкнул его ремень, а затем без предупреждения он пронзил ее собой. Гермиона попыталась сдержать рыдание, которое вырвалось из ее горла, но внезапное вторжение застало ее врасплох. Услышав ее крик, он замер на мгновение, прежде чем снова начать двигаться. Кроме того места, где они были соединены, он не прикасался к ней. Его правая рука вцепилась в стол рядом с тем местом, куда было наклонено ее лицо. Она увидела на его руке черное кольцо, слабо поблескивающее на свету. Когда Малфой приближался к завершению, его движения стали неровными и грубыми, а затем он внезапно замер, кончив с тихим шипением. Он задержался в ней всего на секунду, прежде чем отпрянуть от нее и направиться обратно к бару. — Убирайся. Его тон был резким. Гермиона вздрогнула. — Я не могу, — она старалась не всхлипывать, но ее голос дрожал. — Мне не разрешено двигаться в течение десяти минут после этого. Он зарычал от ярости. Внезапно стол под ней исчез, и она упала на пол, резко ударившись лбом об пол. – УБИРАЙСЯ ОТСЮДА! Комната содрогнулась. Оттолкнувшись, она бросилась бежать. Ошеломленно продвигаясь по коридору. Пытаясь вспомнить дорогу назад. Ее грудь заикалась, когда Гермиона старалась не задыхаться. Она не могла ясно видеть. Девушка подняла руку и обнаружила, что ее лоб был разбит в том месте, где она ударилась. Кровь стекала на ее глаза. Она стояла на верхней ступеньке лестницы. Пытаясь вспомнить дорогу назад. Кровь заливала ей глаза. Она чувствовала, как жидкость сочится у нее между ног и стекает по бедрам. Ее трясло. Она все ещё пыталась вспомнить, где находится ее комната. Если Гермиона останется там, Астория найдет ее и выколет ей глаза, или отрубит пальцы, или вырвет зубы. Она споткнулась и чуть не упала с лестницы. Девушка делала короткие быстрые вдохи в попытке удержаться от рыданий вслух. Гермиона не могла понять: она пережила войну. Она видела, как ее друзья умирали у нее на глазах. Она оставалась в здравом уме одна в темной камере больше года. Но быть вынужденной соучастницей собственного изнасилования — она не могла этого вынести. Не осознавая при этом, что на следующий день она должна будет сделать это снова. И на следующий. И на следующий. Гермиона ошеломленно уставилась на фойе. Если бы она просто бросилась с балкона, Малфой не смог бы ее остановить. С ней будет покончено. Она наклонилась и посмотрела на стол в фойе. Продвинувшись чуть дальше... Похожая на тиски хватка сомкнулась вокруг ее руки и дернула назад. Она обернулась и увидела, что Малфой смотрит на нее в ярости. — Ты... не... посмеешь, — он прорычал эти слова. Его лицо побелело от ярости. — Пожалуйста, Малфой... — она всхлипывала. — Пожалуйста... Он потащил ее вниз по лестнице и через весь дом, пока Гермиона плакала. Он практически вышиб дверь ее комнаты, когда затащил ее внутрь и толкнул на кровать. — Эванеско! — рявкнул он, направив палочку ей в лицо, и внезапно кровь исчезла с её глаз. Он исцелил её лоб и просто стоял, глядя на нее с нескрываемой яростью. — Неужели ты думаешь, что я не узнаю, когда ты попытаешься покончить с собой, Грязнокровка? – наконец спросил он, когда она перестала всхлипывать. — Просто позволь мне, — сказала она. Ее голос был деревянным, ее грудь продолжала заикаться, — я уверена, что они дадут тебе новую Грязнокровку для продолжения потомства. Ты тоже меня ненавидишь, Малфой. Ты действительно хочешь, чтобы я стала матерью твоих детей? Чтобы видеть в них мое лицо? Я уверена, что ты сможешь придумать убедительный предлог для моего убийства. Малфой издал лающий смешок. — Если бы все было так просто, я убил бы тебя прямо сейчас. Впервые в жизни ты, кажется, недооценила свою значимость. Темному Лорду не терпится увидеть, какое потомство мы произведем на свет. Как только ты родишь мне нескольких наследников, он отправит тебя дальше и будет смотреть, как ты это делаешь для других древних волшебных семей. Вы, маленькие племенные кобылки, станете настоящим товаром. У Темного Лорда запланирована целая программа, охватывающая несколько поколений. Гермиона в ужасе уставилась на него. Он придвинулся ближе с угрожающим выражением лица. — И давай не будем забывать о твоих воспоминаниях. Тот факт, что было что-то, что ты посчитала достойным скрывать даже после войны, вызывает беспокойство. Пока я не узнаю, что это, ты не умрешь. Однако твои размышления о том, насколько ты свободна в этом доме, и твои маленькие планы о самоубийстве приносят мне не меньше удовольствия. Гермиона застыла на месте. Почему-то она предполагала, что Малфой станет для нее концом. Что он отнимет у нее ребенка, а потом от нее избавятся. Ей и в голову не приходило, что ее собирались перемещать из одной волшебной семьи в другую, пока ее тело не выдохнется. Малфой оглядел комнату, а затем снова посмотрел на нее. Его лицо было напряженным, а глаза — стальными. — Ну, — сказал он, вздохнув, — я не собирался делать это сразу после того, как трахну тебя впервые, но раз уж я уже здесь и не планирую ничего на вечер... На самом деле, нет времени лучше настоящего. Давай посмотрим, что происходит в твоем маленьком грязном мозгу. Сколько еще у тебя планов на меня? Прежде чем она успела отпрянуть, он кончиком палочки заставил ее поднять подбородок, и его холодные серые глаза погрузились в ее сознание. Малфой не беспокоился о ее запертых воспоминаниях. Он отправился сразу в послевоенное время, в ее заточение, и оттуда двинулся вперед. Гермиона не сопротивлялась. Если она попытается вытолкнуть его, будет только хуже, и он все равно прорвется. Она рухнула на кровать под тяжестью его мыслей. Ее пальцы непроизвольно дергались, но в остальном девушка была неподвижна. Он быстро проскользнул через все долгие, молчаливые, изолированные месяцы, а затем замедлился на моменте, как только ее вытащили из камеры, пытали, оглушали, а потом снова пытали, уже без оглушения, и снова приводили в форму. Он принял к сведению ее разговор с Ханной и описание состояния Гермионы целителем разума. Он наблюдал за методами, которые использовали Волдеморт и Снейп, чтобы попытаться взломать ее заблокированные воспоминания. Особенно его интересовали ее планы покончить с собой или сбежать. Она чувствовала его снисходительное удивление тому, кем, по ее мнению, мог быть Верховный Правитель. Ее рассуждениям, сможет ли она воспользоваться им и убить его. Гермиона не могла найти способ отогнать от него эти мысли или скрыть их. Каждый раз, когда ей удавалось собрать больше, чем крошечную часть магии, она чувствовала, как медь кандалов активизируется и забирает её. Он внимательно осмотрел воспоминания о наручниках. Навязчивые идеи, которые были заложены. Кричащая девушка, которая сопротивлялась и чуть не забила кого-то до смерти. Приезд Гермионы в поместье и её реакция на него. Ее теории относительно семейной жизни с Асторией. Затем тщательный осмотр своей комнаты и панику в коридоре. Это заняло несколько часов. Он внимательно изучал каждую деталь. Все мысли, сомнения, вопросы и теории в ее голове. Наконец, когда он добрался до ее воспоминаний об Астории, ворвавшейся в спальню, Малфой удалился. Он явно не был заинтересован в том, чтобы стать свидетелем изнасилования уже с ее перспективы событий. Гермиона чувствовала себя так, словно ей проломили череп. Она даже не дернулась, когда он стоял и смотрел на нее сверху вниз. — Так много планов, — сказал он, выпрямляясь и откидывая голову назад, оценивая ее холодным, насмешливым взглядом. — С другой стороны, я был бы разочарован, если бы ты не участвовала хотя бы в одном заговоре с целью убить меня и сбежать. Не могу дождаться, чтобы увидеть, что ты придумаешь дальше. Он склонился над кроватью так, что его жестокое лицо оказалось всего в нескольких сантиметрах от ее лица. — Ты действительно думаешь, что сможешь обманом заставить меня убить тебя? Гермиона отвела взгляд от его лица и уставилась на балдахин. — Не стесняйся рискнуть, — сказал он с ухмылкой, — как только сможешь заставить себя выйти из этой комнаты самостоятельно. Потом Малфой снова выпрямился, и вся веселость исчезла с его лица. — Держись подальше от моей комнаты. Я не хочу снова видеть тебя там. Я приду и сделаю это здесь. Он усмехнулся ей. — Я пришлю тебе столик, чтобы ты знала, когда меня ждать. Он развернулся и вышел, не сказав больше ни слова. Гермиона не шелохнулась. Ни тогда, когда дверь захлопнулась. Ни тогда, когда стрелки на часах неумолимо тикали, показывая, что уже третий час ночи. Ни тогда, когда она почувствовала корку на бедрах, слабую боль между ног и незнакомую боль в нижней части живота. Она просто лежала там. Давным-давно... жила-была девушка, которая боролась. Та, кто верила, что книги, ум, дружба и храбрость могут одолеть все. Но сейчас... ...та девушка исчезла. Она держалась в то время, как все гибли во время войны. А сейчас... Драко Малфой за один вечер растоптал эту девушку в пыль. Он физически и морально изнасиловал каждую частичку этой девушки до смерти. Гермиона лежала и смотрела на балдахин кровати. Она не придавала особого значения своим планам. Девушка знала, что ее шансы были невероятно малы. Теперь насмешка Малфоя добила чувство поражения, которое она ощущала. Гермиона не шевелилась. Когда наступило утро, она не встала. Было уже далеко за полдень, когда она наконец выбралась из постели и залезла в ванну. Малфой едва прикасался к ней, но девушка терла каждый дюйм своего тела, пытаясь убрать любые следы его присутствия. В процессе она обнаружила тонкий рельефный шрам на грудной клетке, который не могла вспомнить, а также слабые скопления шрамов, разрезающих ее левое запястье и верхнюю часть груди. Она внимательно осмотрела их все, но не поняла, как и когда они были получены. Гермиона не думала, что сильно пострадала во время финальной битвы. За последние несколько лет войны она не участвовала ни в каких набегах и стычках. Когда девушка снова осмотрела свое запястье, то мысленно перебрала все известные ей проклятия, которые могли вызвать такие шрамы. Это был очень длинный список. Волдеморт создал в своей армии подразделение, специально предназначенное для разработки новых проклятий. Гермиона не могла припомнить ни одной битвы, в которой не было бы многочисленных жертв просто потому, что она не могла распознать все новые проклятия достаточно быстро, чтобы противостоять им. Вода вокруг нее становилась холодной, но Гермиона не поднималась из ванной, пока не начала дрожать. Вернувшись в спальню, она обнаружила, что ей оставили обед. Она вяло ковырялась в нем. Девушка подошла к двери и, дрожа, постояла перед ней несколько минут, прежде чем отвернуться. Она смотрела на холодный туманный пейзаж за окном. Прижавшись лбом к стеклу, наслаждалась острой ледяной болью, пронзившей ее кожу. Она не знала, чем ей заняться, кроме как строить еще более бесполезные планы. Больше делать было нечего. Никаких книг для чтения. Ничего, что бы занимало ее мысли, кроме всех этих заклинаний, задач арифмантики и рецептов зелий, которые она уже тысячу раз повторяла про себя. Гермиона не осознавала радости утешительного забытья, в котором раньше существовала. Снова оказавшись в реальном мире, она испытала еще более острое чувство отчаяния, чем даже находясь в своей камере, в темноте и пустоте. В плену размышлений, насколько она опустилась. Как бессильна была бороться со своими обстоятельствами. Обнаружив, что ни одна книга, которую Гермиона прочла, ни одно заклинание, которое она изучила, не предлагали никаких решений для ее обстоятельств... Она не знала, как бороться с этим. Она даже не знала, как пройти через это. Она просто хотела умереть. Даже это казалось совершенно недостижимым. Стол появился в ее комнате ровно в семь тридцать вечера. Гермиона купалась всего несколько часов назад, поэтому просто смотрела на него. Она собралась с духом. Принимая снова все детали во внимание. Процесс как минимум был обезличен. Как бы унизительно и ужасно это ни звучало. По крайней мере, ей не нужно было смотреть на Малфоя, когда он это делал. Не нужно было его трогать. Она не хотела его видеть. За минуту до восьми Гермиона подошла к столу и облокотилась на него. Она широко расставила ноги и повернула лицо, чтобы смотреть на часы. Когда дверь щелкнула, девушка не двинулась с места. Малфой не сказал ни слова. Он подошел и остановился позади нее. Руки Гермионы задрожали, но она не позволила себе пошевелиться. Она даже не взглянула на него. Гермиона крепко зажмурилась и начала читать заклинания исцеления, самые длинные и сложные из всех известных ей. Она мысленно репетировала движение палочки. Ее юбка была задрана, и она почувствовала, как дрожь в руках распространилась по всему телу. Девушка услышала бормотание заклинания. Тепло и жидкость. Она стиснула зубы, когда почувствовала толчок между ног. Когда он вошёл в нее, она задрожала, но не заплакала. Когда он начал двигаться, Гермиона попыталась найти в мыслях что-то новое. Что-то, о чем она еще не думала. Строки стихотворения медленно доходили до нее. Я чувствовала, что мой мозг Стал местом похорон. Постоянное ощущение движения внутри нее вернуло ее внимание к реальности. Она стиснула зубы и стала бороться за следующие строки. Она начала сначала. Я чувствовала, что мой мозг Стал местом похорон. Скорбящие все шли и шли, И разум рвался вон. Темп движения изменился, и она отчаянно пыталась вспомнить, какие слова прозвучали дальше. И разум рвался вон... Потом уселись, и глухой Молитвы барабан Все бил и бил, и цепенел В мозгу густой туман. Малфой резко кончил, когда она попыталась вспомнить следующую строчку. Он быстро отстранился. Гермиона не шелохнулась. Мгновение спустя она услышала, как дверь снова щелкнула. Гермиона попыталась вспомнить третью строфу стихотворения, но та уплыла за пределы ее памяти. Она вспомнила кресло и книгу стихов. Успокаивающие руки обнимали девочку Гермиону, а женские руки перелистывали страницу. Голос, который она больше не могла вспомнить… Ее мать... Она подумала, что стихотворению ее научила мать. Гермиона открыла глаза и посмотрела на часы. Стихотворение, которое вспоминает Гермиона: “"I felt a Funeral, in my Brain” Эмили Дикинсон