Скованные/Manacled

«‎Программа по увеличению населения продолжается!‎» «‎Грязнокровка Поттера стала одной из первых суррогатов, выбранных Темным Лордом для увеличения магического населения»‎ Гермиона продолжила читать. «В настоящее время начался первый этап попытки Британии восстановить численность своего магического населения. Выбранные в качестве суррогатных матерей полукровки и грязнокровки были назначены многим выдающимся волшебным семьям Великобритании в надежде на увеличение популяции магов. Эта программа была лично одобрена самим Темным Лордом. Ответственной за нее стала целительница Лидия Страуд, которая всю свою жизнь посвятила изучению магической генетики и волшебной фертильности. Наиболее заметной участницей среди суррогатов стала грязнокровка Гермиона Грейнджер, последний оставшийся в живых член террористической группировки, известной как Орден Феникса. Ведьма с раннего возраста прославилась своей легкой репутацией и романтическими связями с известными волшебниками. Это было особенно заметно ещё в 1994 году, где она крутила роман не с одним, а с двумя соперниками Кубка Волшебников, Гарри Поттером и Виктором Крамом. Сейчас же она, возможно, проложила путь в постель своего самого могущественного волшебника. Драко Малфой, наиболее известный убийством чернокнижника Альбуса Дамблдора в юном возрасте шестнадцати лет, уже долгое время является уважаемым Пожирателем Смерти. Достоверный источник Пророка подтвердил, что Грейнджер была доставлена в поместье Малфоев чуть больше недели назад. С тех пор, как Люциус Малфой отрекся от титула лорда в пользу сына после смерти Нарциссы Малфой в 2001 году, линия семьи Малфой оставалась без наследника. К сожалению, молодой лорд Малфой не сможет себе позволить надолго привязаться к предательнице, согревающей его постель. Целительница Страуд подтвердила, что, когда Грейнджер произведет ему на свет трех наследников, она в качестве суррогата будет отправлена в другую чистокровную волшебную семью, чтобы еще больше разнообразить магическую кровь Британии. Если результаты по подобным слияниям будут столь же успешными, как и ожидалось, целитель Страуд надеется, что такие программы начнут разворачиваться по всей Европе в течение года». Итак, Малфой был тем, кто убил Дамблдора. Еще одно имя в списке жертв Верховного Правителя. Люциус был все еще жив. О других женщинах, участвующих в программе, не упоминалось. Глаза Гермионы пробежались по другим колонкам, собирая каждую крупицу информации. В следующей статье перечислялись казни в Британии, совершенные Верховным Правителем. Там была фотография. Несколько несчастных мужчин и женщин стояли на коленях на помосте. Позади них в черных одеждах и маске стоял Верховный Правитель. На снимке он вытащил свою палочку и небрежным движением убил первого человека. Он едва удостоил падающее тело взглядом, прежде чем бросить проклятие на следующего. Фото двигалось всего несколько секунд, а Малфой успел убить трех человек на платформе, прежде чем события на фотографии повторились вновь. Гермиона вытаращила глаза в изумлении. Исследуя каждую деталь. Узнавая в палаче Малфоя — очевидно, что это был он. Небрежно ленивая, элегантная поза. Худощавое телосложение. Смертельный холод, который, казалось, исходит от него. Однако ни в статье о программе по увеличению населения, ни в колонке о казнях не упоминалось о том, что Малфой был Верховным Правителем. Как будто это были разные люди. Его анонимность поражала. Газета даже не высказывала никаких догадок относительно личности Верховного Правителя. Как будто такие вещи нельзя было обсуждать. Гермиона обдумала эту нестыковку. Верховный Правитель был правой рукой Волдеморта, якобы его доверенным лицом. Гермиона задалась вопросом, была ли анонимность в интересах Малфоя или Волдеморта. Она подозревала, что дело, вероятно, было в последнем. У него была исключительно мощная марионетка. Даже сам Волдеморт, когда убивал Гарри, не наложил смертельное проклятие с такой быстротой и отсутствием усилий. Ведь не стоит позволять Малфою собирать своих последователей, накапливать личную власть, чтобы он затем пытался свергнуть своего хозяина. Анонимность его личности — позволение быть известным Пожирателем Смерти — вероятно, являлась средством контроля над ним. Волдеморт держал Малфоя совсем близко. Возможно, у Верховного Правителя были тайные амбиции, которые тревожили его Хозяина. Это также делало Малфоя идеальной ловушкой для бойцов Сопротивления. Если бы кто-нибудь попытался спасти Гермиону, они бы решили, что просто напали на избалованного Пожирателя Смерти во втором поколении. Они и понятия не имеют, что попадут в лапы Верховного Правителя, самого прославленного слуги Волдеморта. Гермиона пролистала оставшуюся часть газеты. Северная Европа все еще не была под контролем Пожирателей Смерти. Волдеморт агрессивно наступал на скандинавские страны, чтобы заставить их подчиниться. Очевидно, вампиры, ведьмы и другие темные существа, привезенные в Британию во время войны, были перемещены в Северную Европу в течение последних нескольких месяцев. О восстании в Румынии не было никаких упоминаний. Никаких новостей о других известных членах Сопротивления, все еще сражающихся. Пий Толстоватый все еще был Министром Магии. На предстоящий год был запланирован Турнир Трех Волшебников. Несколько страниц были посвящены международным матчам по квиддичу. Видимо, отвлечение спортом сохранило свою привлекательность даже при антиутопическом режиме. Остальная часть газеты состояла из светских хроник. Астория Малфой была настоящей светской львицей. Она посещала все мероприятия, участвовала в благотворительных организациях и щедро жертвовала на послевоенные памятники. Малфой почти не появлялся в светских хрониках, лишь изредка присоединяясь к жене. Гермиона прочла каждое слово, включая рекламу. Ища любые подсказки. Скрытый подтекст. Все, что не могли напечатать, но на что хотели намекнуть. Если такие вещи и появлялись в новостях, она была слишком не осведомлена о текущих событиях, чтобы заметить их. Наконец Гермиона аккуратно сложила газету негнущимися пальцами и вернула ее на то место, где она была оставлена на веранде. Девушка массировала замерзшие руки, торопливо пробираясь через усадьбу. Удивительно, но у нее не было приступа паники, когда она возвращалась одна. Возможно, это было только потому, что Гермиона была отвлечена холодом. Она скрестила пальцы, понадеявшись на это. Путь обратно в ее комнату был прост. Вернувшись, она бросилась в ванную и включила холодную воду. Гермиона позволила ей пробежать по онемевшим рукам, пока чувствительность не начала возвращаться к конечностям и вода не перестала казаться горячей. Затем девушка включила краны в ванной и набрала тёплой воды. Она со вздохом опустилась в воду, наслаждаясь облегчением от холодной боли во всем замерзшем теле. Гермиона терла ступни и лодыжки, пока с них не исчезли последние капли грязи. Прожив так долго в камере, она больше никогда не будет воспринимать чистоту как должное. Она не знала, сможет ли когда-нибудь перестать ценить этот вновь обретенный трепет от погружения в воду. Это была единственная хорошая вещь в ее нынешнем существовании. Чего нельзя было сказать о еде: та хоть и была явно дорогой, судя по ингредиентам, но ее вкусовые свойства вызывали вопросы. Гермиона не очень разбиралась в диетах для планирующих беременность, но не понимала, почему ей разрешалось есть только несоленые и переваренные овощи, ржаной хлеб с несоленым маслом, вареное мясо и яйца-пашот (тоже без соли). Она бы убила за пакетик чипсов. Сидя в воде и медленно согреваясь, Гермиона обдумывала открытие дня. Ее «суррогатное материнство» под пристальным наблюдением Малфоя использовалось в качестве приманки. Дразнящий и дерзкий стиль повествования статьи на первой полосе приводил в ярость. Точно заданный тон стремился одновременно извратить образ Гермионы, чтобы предотвратить жалость широкой публики и любые возмущения среди сочувствующих. Она задумалась, какие меры безопасности были приняты, чтобы поймать потенциальных спасателей. Были ли в поместье другие Пожиратели Смерти? Или предполагалось, что Верховный Правитель способен лично справиться со всеми? Если принять во внимание первый вариант, Гермионе стоит внимательнее осмотреть поместье и попытаться их обнаружить. Они станут дополнительной помехой для ее побега. Или, возможно, следует попытаться обманом заставить одного из них убить ее, если до этого дойдет. Весьма амбициозный и сомнительный план, учитывая, что Малфой, вероятно, найдет эту идею в ее голове задолго до того, как у нее появится шанс воплощения. А если бы в поместье был один Малфой — что ж, это стало бы тревожным признаком уверенности Волдеморта в его способностях. Насколько опасен был Малфой? Гермиона положила голову на колени и попыталась яснее вспомнить обстоятельства смерти Дамблдора восемь лет назад. Детали были размыты. Она зажмурилась и попробовала восстановить события. Это случилось меньше чем через месяц после начала шестого года. Защитные обереги были сняты в коридорах, когда кто-то применил смертельное проклятие. Замок был забит перуанским порошком мгновенной тьмы и кричащими студентами. Когда темнота наконец рассеялась, там были десятки раненых, охваченных паникой студентов и мертвое тело Дамблдора. Он был растоптан в этом хаосе. Первокурсники Пуффендуя и Слизерина как раз возвращались в замок с урока гербологии. Они были единственными, кто хоть что-то видел. Заявления были противоречивыми. Дамблдор шел по коридору. Мимо проходил старшекурсник. Возможно, двое. Когтевранец. Слизеринец. Гриффиндорец. Пуффендуец. Кормак Маклагген. Эдриан Пьюси. Колин Криви. Эрни Макмиллан. Драко Малфой. Захария Смит. Энтони Гольдштейн. Первогодки не знали в лицо многих старшекурсников. По общему мнению, это был кто-то со светлыми волосами. Они слышали проклятие. Затем последовала темнота. Некоторые говорили, все было наоборот: темнота, а затем проклятие. Кругом был шум и паника. Никто не мог ничего разглядеть. Даже среди портретов царила суматоха. Когда темнота рассеялась, профессора собрали всех в Большом зале. Прибыл Департамент Магического Правопорядка, чтобы опросить студентов и осмотреть тело. Расследование показало, что причиной смерти стало смертельное проклятие в спину. Следов другой магии не обнаружили. Оставалось что-то еще, связанное с рукой Дамблдора... Гермиона отчаянно пыталась вспомнить. Казалось, это было важной деталью. Воспоминание танцевало за пределами ее досягаемости. Все старшекурсники, названные первогодками, были сразу опрошены — с них сняли все подозрения. Со всех, кроме Драко Малфоя. Замок и прилегающая территория были обысканы. Он исчез. Авроры были посланы в поместье и нашли его неприступным для штурма. Малфоя признали виновным. Каким образом он наложил проклятие (лично или получил помощь), почему он это сделал — вопросы остались без ответов. Орден предполагал, что это было попыткой искупить вину за семью Малфоев после провала Люциуса и его заключения в тюрьму после битвы в Департаменте тайн. Гермиона не могла припомнить, что когда-нибудь было подтверждено, что Малфой убил Дамблдора. После того, как Пожиратели Смерти захватили контроль над Министерством магии полгода спустя, было трудно получить достоверную информацию. Ежедневный Пророк сразу же стал идеальной машиной для пропаганды. Была ли эта информация достоверной? Она ничего не помнила. Попытка Гермионы вспомнить это казалась бессмысленной. Она даже не могла понять, где именно были пробелы в ее памяти. Пока ей не задавали конкретного вопроса, она даже не могла понять, чего именно не хватает. Попытка магически разобраться в своих воспоминаниях была словно продирание сквозь смолу. Изнурительно. Почти бесполезно. Если она вливала в память больше, чем самую малую толику магии, кандалы активировались и высасывали все без остатка. Самое ясное понимание, которое Гермиона имела о том, где находились ее потерянные воспоминания, было от различных попыток Волдеморта, Снейпа и Малфоя проникнуть в них. Боль, шок и травма размывали все детали. Казалось, что на протяжении всей войны было немного потерянных воспоминаний: большинство из них сосредоточились в прошлом году вплоть до ее заключения. Пробелы в знаниях разрывали что-то внутри Гермионы. Она отчаянно хотела узнать, чего не хватает, но боялась восстанавливать информацию. Она чувствовала себя так, словно шла по минному полю. Девушка понятия не имела, чем грозила ей оплошность. Попытка смириться с потерей информации — понимания сути — была подобна яду, разъедающему ее изнутри. Почему они проиграли войну? Неужели она не может вспомнить хотя бы причину? Как будто они с Малфоем играли в шахматы, но только он мог видеть доску. Она отчаянно нуждалась в любой крупице знаний. Но как только Гермиона об этом узнает, то же самое сделают и ее враги. Ее неведение было одновременно щитом и оружием. Это помогало ей выиграть время, чтобы сбежать, но оно могло закончиться в любой момент. По какой-то причине она была уверена, что это точно положит ей конец. Она ощущала, как дамоклов меч повис над ее головой. Кончики пальцев сморщились от воды, когда Гермиона наконец выбралась из ванны. Девушка чувствовала себя опустошенной. Она забралась в постель и прижала к себе подушку. Ее мысли метались все дальше и дальше: столько вопросов, на которые у нее не было ответов. На следующий день Малфой снова появился сразу после обеда. Сердце Гермионы упало, но она натянула плащ и послушно последовала за ним. Просто идя вслед, она чувствовала, как колотится сердце. Девушка задавалась вопросом, может ли он почувствовать это через наблюдение за ее сознанием. Когда они добрались до веранды, Малфой тут же наколдовал стул и сел, развернув газету. На первой полосе рассказывали о новом памятнике в честь Волдеморта. Он был установлен в Косой Аллее. Гермиона неловко стояла у двери, не зная, куда идти. Она взглянула на Малфоя и открыла рот, чтобы задать вопрос, но ее тело словно проглотило его, прежде чем она смогла выдавить из себя слова. Тихая. Она не могла начать разговор. Девушка с горечью смотрела на лабиринт живой изгороди. Она решила, что просто пойдет и будет бесцельно бродить. Гермиона начала двигаться, но как только она это сделала, ее охватило слабое чувство дискомфорта. Девушка подняла голову и посмотрела на открытое серое небо... Ее сердце, казалось, резко остановилось. Как будто весь кислород и звуки, которые существовали, внезапно исчезли, и перед ней была огромная пустая бесконечность. Без всякого воздуха. Она чувствовала, что задыхается. Ее сердце бешено заколотилось. С каждой секундой ускоряя свой темп. Она могла слышать этот звук. Гермиона могла видеть ступеньки. Гравий. Изгородь. Она чувствовала, как… Как будто Вселенная заканчивалась у ее ног. Если бы она шагнула вперед еще на дюйм, то провалилась бы в бездну. Девушка замерла. Она попыталась пошевелиться, но продолжала дрожать, прикусив губу. В попытке дышать. В попытке заставить себя шагнуть вперед. Все было слишком... открытым. Она закрыла глаза. Это было только в ее голове. Ее разум играл с ней. Она боролась, чтобы продолжать дышать. Делая несколько резких, прерывистых вдохов и пытаясь собраться с мыслями. Вчера она была в порядке. Гермиона была так напугана и рассержена. Она пробежала несколько миль. Но сейчас... Она не могла... Все это ощущалось непреодолимым. Она не помнила, чтобы раньше мир казался таким широким. Небо было слишком... высоким. Тропинки все тянулись и тянулись, не заканчиваясь. Ее руки начали дрожать и дергаться, когда она подумала об этом. Ее сейчас вырвет. Гермиона отчаянно хотела вернуться в свою комнату. Она мечтала забиться в угол и почувствовать, как вокруг сжимаются стены. Девушка смотрела себе под ноги и чувствовала, как слезы щиплют уголки ее глаз. Паника волной накатывала на неё. Сердце билось все быстрее и быстрее. Гермиона прижала руки ко рту и попыталась сдержать учащенное дыхание. Резкий звук внезапно привлек ее внимание, и она оглянулась, обнаружив, что Малфой так крепко сжимает газету, что костяшки его пальцев побелели. Его руки слегка дрожали. Она ахнула и отшатнулась. — Прости... прости меня, — в ужасе пробормотала Гермиона. — Я уже иду... Она прошла всего несколько шагов вперёд, прежде чем ноги отказались идти дальше. Девушка боялась находиться рядом с Малфоем, но даже он не смог преодолеть тот ужас, который поглотил ее, когда она попыталась шагнуть дальше. Ее легкие ощущались так, словно из них выкачали весь воздух. Она открыла рот и попыталась вдохнуть. Ничего не вышло. Ужас проник в нее, как будто какое-то существо вонзило когти ей в спину. Царапая вдоль позвоночника. Разрывая ее на части. Вынимая все мышцы, нервы и кости и подставляя их холодному зимнему воздуху, она умирала. Она не могла дышать. В ее ладони и предплечья впивались иголки. Все, что она могла видеть, было слишком открыто... Гермиона не могла унять дрожь. Не могла перестать паниковать. Она не могла двигаться. Открытое. Пустое. Неизвестное. Ничто. Она окажется в этом совсем одна. Снова. Никаких стен. Ничего. Она могла кричать вечно. Не было звука. Никто не придет. Небо застилала тьма. Ничего не было видно. Никто не придет. Она не сможет... — Остановись, — вдруг прорычали у нее за спиной. Реальность обрушилась на нее подобно волне. Девушка вздрогнула и оглянулась. Малфой был бледен, и его глаза сверкали, когда он смотрел на нее. — Ты должна быть снаружи. Но не обязана таскаться по садам. Прекрати искать возможность для психического срыва, который поставит под угрозу доступ к твоим воспоминаниям. Его лицо слегка исказилось, когда он продолжал смотреть на нее. Вытащив палочку, Малфой наколдовал еще один стул. — Сядь. И успокойся, — приказал он ледяным тоном. Гермиона глубоко вздохнула и позволила ногам двигаться. Стараясь не думать о потоке облегчения, нахлынувшем на нее. Она села и уставилась на свои руки, пытаясь восстановить контроль над дыханием. Она сидела в кресле. Рядом с Малфоем. Она не была в пустоте. Никакой пустоты вообще не было. Под ногами у нее был мрамор. Ей не нужно никуда идти. Она сидела в кресле. Гермиона медленно вдохнула. На четыре счета. Выдохнула через рот. На шесть. Туда и обратно. Снова и снова. Она сидела в кресле. Ей не нужно было никуда идти. Ее сердце медленно возвращалось к обычному ритму, но грудь продолжала болеть. Как только заикание в груди ослабло, она попыталась заставить свои пальцы перестать дергаться. Они не слушались, поэтому Гермиона села на руки. Когда ее разум полностью избавился от паники, на нее обрушилась волна горького отчаяния. Она была сломлена. Это было точно. Не было смысла отрицать. Ее психика надломилась во время заключения, и она не знала, как это исправить. Гермиона уставилась на свои колени. Слезы скатывались из уголков ее глаз по щекам, стекая к губам, прежде чем упасть. От резкого порыва ветра они казались ледяными на коже. Она смахнула их и поплотнее закуталась в мантию. Натягивая капюшон. Та почти душила ее своим теплом, но Гермиона все еще чувствовала холод ужаса, когда молча сидела на веранде. Пытаясь соображать. С ней все было в порядке. Вчера. С ней все было в порядке. Почему? Почему вчера это ее не беспокоило? Какая-то форма агорафобии. Это точно было связано. Каким-то образом в камере без света, звука и ощущения времени она ухватилась за безопасность наличия стен. Заключение стало единственной постоянной величиной в ее жизни. И вот теперь, когда она была свободна, когда у нее было время подумать… Открытое пространство породило страх, который поглощал ее. На улице было гораздо хуже, чем в коридоре наверху. Возможно, она просто была не готова. Может быть, теперь, когда Гермиона поняла механизм, ей удастся преодолеть панику. Если она поставит перед собой маленькие поэтапные цели. Спуститься по ступенькам. Идти по гравию. Пройти к изгороди. Если бы она была в состоянии идти самостоятельно. Девушка определенно не собиралась теряться в лабиринте из живой изгороди в ближайшее время. Ее живот скрутило. Ее план побега становился все сложнее. У нее даже не было возможности изучить варианты освобождения. Чем дольше она ждала... Она могла вскоре забеременеть. Возможно, она уже беременна. Если этого ещё не произошло, то с каждым следующим месяцем появляющийся в воздухе стол увеличивал шансы, что скоро это произойдёт. Ей хотелось плакать. Гермиона взглянула на Малфоя, который жадно изучал результаты квиддича. Какую полезную информацию она должна была узнать о нем? Он только и делал, что злился и читал, а потом уходил и убивал людей. Она никогда не сбежит. Скорее всего, она умрет в этом поместье. Она в отчаянии смотрела на него. Он был холодным. Яростным. Ледяная злость, казалось, нависла над ним. Она чувствовала, как темная магия окутывает его тело. Кого он так ненавидел? Неужели, как и Люциус, он винил Орден в смерти Нарциссы? Были ли все эти убийственные проклятия из мести? Было ли это тем, что подпитывало его силу? Все в нем изменилось. Казалось, в нем не осталось и следа того мальчика, которого она знала много лет назад. Он вырос, стал выше и шире в плечах. Надменность его школьных дней исчезла, сменившись ощутимым чувством власти. Смертельной уверенностью. Его лицо утратило все мальчишеские черты. Оно было устрашающе красивым. Резкие аристократические черты застыли в жестком непреклонном выражении. Его серые глаза были словно ножи. Белокурые волосы небрежно зачёсаны в сторону. Всем своим видом он напоминал скучающего английского лорда. Если не считать почти нечеловеческого холода. Если бы сущность клинка убийцы могла воплотиться в человеке, он бы стал Драко Малфоем. Она уставилась на него. Анализируя все детали. Красивый и проклятый. Падший ангел. Или, возможно, Ангел Смерти. Пока Гермиона изучала его, он резко закрыл газету и посмотрел на нее. Она на мгновение встретилась с ним взглядом, прежде чем отвернуться. — Что с тобой не так? — спросил Малфой, посмотрев на нее несколько секунд. Она слегка покраснела, ничего не ответив. — Если ты не скажешь мне, я просто вытяну ответ из твоего разума, — сказал он. Гермиона изо всех сил старалась не вздрогнуть от этой угрозы. Она пристально смотрела на изгородь. — Я... я думаю, это называется агорафобия, — сказала девушка, сделав несколько глубоких вдохов. — Все, что... связано с открытыми пространствами, вызывает у меня панику. — Почему? — Я не уверена. Не похоже, что этому есть рациональное объяснение, — с горечью сказала она, осматривая швы на своей мантии. Ровные стежки были чем-то упорядоченным, на что можно было смотреть. Чем-то предсказуемым. Чем-то, что имело смысл. И не похожим на ее нелогичный разум. — Уверен, у тебя есть теория, — сказал он с вызовом. Как будто хотел, чтобы она отказалась отвечать, чтобы он мог просто проникнуть в ее мысли и вытащить это объяснение. Ей хотелось солгать, что само по себе было бессмысленным. Малфой, несомненно, побывает в ее мыслях снова, прежде чем она сбежит. Если она не скажет ему сейчас, он все равно узнает завтра. Или на следующий день. Или всякий раз, когда решит снова исследовать ее мысли. — Наверное, это происходит из-за того, что я так долго просидела в камере, — сказала она через минуту. — Там ничего не было... была лишь пустота. Все были мертвы. Никто не собирался приходить за мной. Я просто сидела там, даже не осознавая, как долго это продолжалось. Стены были единственной реальной вещью. Я думаю, что решила, что с ними я чувствую себя в безопасности. Так что теперь, когда я пытаюсь идти куда-то и не знаю, куда меня это приведёт... я не знаю. Я не могу... мне кажется... — Гермиона попыталась объяснить свой ужас: — Это будто... меня снова бросают. Что все мертвы, и я просто одна — и я могу справиться с этим чувством, когда мой мир ограничен пространством... но когда я вспоминаю, насколько он большой, — я не могу... Она начала задыхаться, и ее голос затих. Гермиона не знала, как это описать. Слова не смогли передать всю сложность этой эмоции. Она растерянно отвела взгляд. Выражение лица Малфоя, казалось, стало жестче, пока она говорила. — А вчера? — спросил он после недовольной паузы. — Даже не знаю. Наверное, мой ужас превзошел мой страх. Он немного помолчал, потом тихо фыркнул и откинулся на спинку стула, изучая ее. — Должен признаться, когда я услышал, что получу именно тебя, я с нетерпением ждал момента, когда смогу окончательно сломать тебя, — сказал он и слегка наклонился к ней с жесткой улыбкой. — Но я сомневаюсь, что можно превзойти то, что ты сделала с собой самостоятельно. Это разочаровывает. — Я уверена, что ты не перестанешь пытаться, — сказала она, глядя ему в глаза. Гермиона знала, что на ее лице написано отчаяние, но не было смысла пытаться его скрыть. Его серебряные глаза сверкнули, когда он увидел это.