Скованные/Manacled

Малфой больше не разговаривал с ней в течение оставшегося часа. Он достал из-под мантии книгу и принялся за чтение, очевидно, вообще не чувствуя холода. Гермиона закрыла глаза на несколько минут и попыталась заставить свое сердце не биться так сильно, просто глядя на небо. Она собиралась преодолеть это. Ей было все равно, что для этого потребуется. Дни сливались воедино. Малфой появлялся ежедневно сразу после обеда и выводил ее на веранду. Оказавшись там, он обычно игнорировал ее, читая «Пророк» или какую-нибудь книгу. Гермиона металась по веранде, пытаясь найти в себе силы выйти на прогулку. Она смогла спуститься на несколько мраморных ступеней, но замирала, доходя до гравия. В отличие от коридора, тут девушка не могла двигаться дальше. Это была граница, которую она была не в состоянии пересечь. Рациональная часть ее мозга просто отказывалась работать. Поэтому она сидела на ступеньках, собирала гравий и бросала камни один за другим как можно дальше. Или выкладывала их в виде рун. Других занятий у неё не было. Малфой никогда не разговаривал с ней, и поэтому она не могла заговорить с ним первой. Не то чтобы ей этого хотелось, но тот факт, что ей требовалось его разрешение, был уже сам по себе унизителен. Исходя из того, что семейство Малфоев не нуждалось в прислуге, очевидно, это подразумевало, что от нее не ждали ничего, кроме как влачить жалкое существование в стенах поместья. Они совершенно не давали ей возможности занимать себя. Ни книг, ни бумаги — ничего. Ей было почти так же скучно в поместье, как и в своей камере в Хогвартсе. За исключением того, что ее постоянно преследовал осуждающий портрет, и девушка знала, что за пределами спальни есть целый особняк, ожидающий её исследования. Если, конечно, она сможет собраться с духом, чтобы пройти через это. Гермиона неоднократно обследовала все спальни в коридоре. Она изучала лабиринт живой изгороди через все доступные окна, пока не была почти уверена, что сможет пройти через него, не заблудившись. Гермиона пыталась найти в себе мужество спуститься по лестнице и осмотреть другие этажи. Она прошла через первый этаж около девяти раз с Малфоем. И все же она никак не могла заставить себя сделать это в одиночку. Через восемь дней Малфой не появился после обеда. Вместо этого в комнату Гермионы вошла целительница Страуд. Девушка молча наблюдала, как женщина наколдовала смотровой стол посреди комнаты. Все, кого Гермиона ненавидела, казалось, заставляли ее проходить через процедуру со столом. Волдеморт. Малфой. Страуд. Гермиона шагнула вперед, прежде чем ее заставили это сделать, и села на край. — Открой рот, — приказала Страуд. Рот Гермионы автоматически открылся, и целительница, взяв зелье, капнула одну каплю в рот девушке. Когда флакон был снова закрыт, Гермиона взглянула на его содержимое и напряглась. Сыворотка правды. Она предположила, что это было одним из способов сделать медицинские назначения эффективными — предотвратить ложь субъектов. Гермиона никак не могла понять причину. Кандалы уже сделали ее послушной. Целитель Страуд могла просто приказать ей говорить правду. Женщина, казалось, заметила выражение лица Гермионы. — Это все упрощает, — сказала Страуд, взмахнув палочкой. — Если бы Верховный Правитель приказал тебе солгать о чем-то, ты была бы в замешательстве. Таким образом твоя честность вне подозрений. Гермиона кивнула. Она предположила, что в этом был смысл. — Хм. Пока не беременна. Полагаю, что для результатов прошло мало времени. Гермиона чуть не рухнула от облегчения. Потом она вспомнила, что это означало: вскоре Малфой будет снова брать ее за столом в течение пяти дней, и облегчение резко исчезло. — Посмотрите на меня, мисс Грейнджер, — скомандовала целительница, — кто-нибудь причинял тебе боль с тех пор, как ты здесь? Гермиона пристально глядела на женщину, пока ее рот отвечал по собственной воле: — Я была физически изнасилована пять раз и дважды психически. Целитель Страуд выглядела невозмутимой, но немного задумчивой. — Легилименция болезненна? — Да. — Хм. Я сделаю пометку. Больше никакого вреда не было? — Нет. — Отлично. Большое облегчение. Были проблемы с некоторыми остальными. Гермиона почувствовала, как ужас охватывает ее. — Они... они в порядке? — прохрипела она. — О да. Мы обо всем позаботились. Некоторым мужчинам просто нужно напоминать, что дары Темного Лорда могут быть возвращены, если за ними не ухаживать должным образом, — ответила Страуд. На ее лице не было ни следа сочувствия или вины, когда она продолжала махать палочкой над Гермионой. Девушке захотелось протянуть ладонь и свернуть целительнице шею. Ее руки дрожали, когда она пыталась сдержать их. Целитель Страуд была равнодушна к ее плохо скрываемой ярости. Она наложила диагностическое заклинание на нижнюю часть живота Гермионы. — Никаких разрывов. Замечательно. Это стало бы проблемой. Я должна была прийти раньше, чтобы проверить, но была очень занята. Наблюдение за всеми остальными оказалось более утомительным, чем я себе представляла. Целитель Страуд, казалось, ждала от Гермионы сочувствия. Девушка многозначительно смотрела на часы и молчала. — Твое физическое состояние несколько ухудшилось. Ты выходишь на улицу, чтобы ежедневно заниматься спортом? — раздраженно спросила целитель Страуд. Гермиона напряглась. Ее грудь сжалась, когда она попыталась вдохнуть и равнодушно ответить на вопрос: — Я... нет, но Верховный Правитель начал это обеспечивать. — Ты ходишь пешком? Долгие прогулки важны для организма. — Я не могу. Целитель Страуд удивленно уставилась на Гермиону. — Не можешь? Гермиона закусила губу, сомневаясь. — У меня случаются панические атаки. Просто выйти из комнаты бывает сложно. Верховный Правитель каждый день выводит меня на веранду на час, но я... я не могу... не могу... Это слишком... это... Гермиона начала задыхаться, пытаясь объясниться. Даже после дозы сыворотки правды она не могла передать этот страх словами. Не могла справиться с гневом и отчаянием от того, что была не в силах разобраться с этим самостоятельно. Гермиона сжала губы, но они продолжали дрожать. Она почувствовала нарастающее напряжение в глазах и щеках от того, что пыталась не расплакаться. — Интересно, — сказала целитель Страуд, делая пометки. — Скорее всего это из-за твоего заключения. Мне не приходило в голову, что выход на улицу может стать проблемой. Хмм... успокаивающего зелья будет недостаточно, и я не могу постоянно держать тебя на седативных средствах — они будут мешать забеременеть. Может, попробуем что-то временное, чтобы помочь тебе приспособиться. Я поищу варианты. Гермиона ничего не ответила. — Зелья будут доставляться ежедневно в течение твоего цикла, — добавила Страуд, продолжая записывать. Вдруг она словно что-то вспомнила и вопросительно взглянула на нее. — Как ты справлялась с этим, пока ты была в тюрьме? — У меня просто шла кровь, — ответила Гермиона. — Камера содержалась в чистоте, но никаких средств гигиены не предоставлялось. Страуд неодобрительно покачала головой. Словно своим отношением к Гермионе она ставила себя выше Амбридж. — Еще что-то, что ты считаешь, мне следует знать? — Я считаю, что вы злая и бесчеловечная. Она даже не осознавала, что говорила, сыворотка правды буквально вытягивала из нее признания. На секунду что-то мелькнуло в выражении лица целительницы. — Что ж, думаю, я сама предоставила возможность для такого ответа. Что-нибудь касательно твоего здоровья, что мне нужно знать? Гермиона на мгновение задумалась. — Нет. — Хорошо тогда, — Страуд просмотрела свои записи в последний раз. — Ох, и чуть не забыла. Сними свои чулки. Гермиона покорно стянула чулки. Целительница оглядела ее ноги и взмахнула палочкой. По ним прошлась волна жжения, длившаяся несколько секунд. Гермиона едва слышно зашипела от боли, испугавшись. Когда жжение утихло, она взглянула вниз и увидела, что кожа на ногах покраснела и выглядела раздраженной. — Заклинание мгновенного удаления волос. Некоторые мужчины жаловались. Один из них попробовал использовать такое же зелье в ванной, но злобная маленькая ведьма нырнула под воду и вылезла абсолютно лысой. Целительница Страуд всучила Гермионе небольшой сосуд с экстрактом растопырника. — Раздражение должно пройти в течение нескольких дней. Я поговорю с Верховным Правителем по поводу твоего состояния. Страуд стала складывать записи в сумку. Гермиона слезла со стола и неловко замерла, держа в одной руке чулки, а в другой колбу с экстрактом. Убрав стол из комнаты взмахом палочки, целительница вышла за дверь, не сказав больше ни слова. Малфой прибыл через полчаса ещё более злой, чем обычно. Гермиона накинула мантию и последовала за ним. Когда они добрались до веранды, он взглянул на нее с сердитой гримасой. — От тебя требуется пройти не менее полумили. Гермиона моргнула, глядя на него. — Я бы отправил тебя с домовым эльфом, но Страуд опасается, что твоя самолично созданная черепно-мозговая травма может вызвать приступ, если ты переутомишься. — Он выглядел достаточно разъяренным, чтобы что-то сломать. — И поэтому я вынужден сопровождать тебя. Он окинул взглядом поместье и добавил: — Ты хуже собаки. Малфой зашагал вниз по ступенькам, а потом повернулся и остановился на гравийной дорожке. — Пойдем, — сказал он холодным голосом. Его глаза полыхали, а губы были сжаты в жесткую линию, когда он смотрел на нее. Гермиона недоверчиво уставилась на него. Скорее ад замёрзнет, чем присутствие Драко Малфоя удержит ее от приступа паники. Принуждение потянуло ее вперед. Гермиона глубоко вздохнула, осторожно спустилась по ступенькам и после минутного колебания ступила на гравий. Она сделала четыре шага по нему в неверии. Судя по всему, в аду сегодня было прохладно. Малфой повернулся и быстро направился вниз по тропинке, а она последовала за ним. «Наверное, так действовали наручники», — предположила девушка. Он приказал ей идти, и она пошла. Наручники заставляли ее быть послушной при изнасиловании. Как бы ни действовало это принуждение, оно, по-видимому, было способно подавлять ее панические атаки точно так же, как они подавляли желание отбиться от Малфоя, а затем убить его долгим и болезненным способом. Он шел вдоль внешней стороны лабиринта живой изгороди, пока они не миновали его полностью, а затем повел ее по тропинкам среди зимующих клумб роз. Гермиона задавалась вопросом, было ли что-нибудь в поместье Малфоев, что не казалось бы холодным, мертвым и пустым. На посыпанных гравием дорожках не лежало ни одного неуместного камня. Розовые кусты были тщательно подстрижены на зиму. Живые изгороди врезались в небо точными ровными стенами. Гермиона никогда особенно не интересовалась внешним видом английских имений, но поместье Малфоев все равно было одним из ужаснейших мест для жизни, что она видела. Лабиринт живой изгороди, белый гравий, голые деревья и кустарники. Возможно, весной и летом их владения выглядят не так ужасно, но в его нынешнем виде даже автостоянки ей казались эстетически привлекательнее. Малфой, похоже, тоже не был склонен наслаждаться видом. Промчавшись по дорожкам около часа, он повел их обратно в поместье. Когда они подошли ближе, она заметила, как дернулась занавеска в окне. Малфой подошел к комнате Гермионы, но вместо того, чтобы исчезнуть, зашёл внутрь, глядя на нее. Она замерла и принялась теребить застежку мантии. Возможно, если Гермиона проигнорирует его, он уйдет. — Ложись, — скомандовал он через мгновение. Она удивленно посмотрела на него, и Малфой злобно ухмыльнулся, шагнув к ней. — Если только ты не предпочитаешь сделать это на полу, — сказал он. Гермиона не шелохнулась. Она просто смотрела на него, оцепенев от ужаса. Он вытащил палочку, и после резкого невербального щелчка Гермиона почувствовала, как его магия схватила ее и потащила назад, пока она не столкнулась со своей кроватью и не упала на нее. Малфой подошел к ней со скучающим видом. В его глазах появился слабый блеск. Гермиона прикусила губу, чтобы не захныкать, и скрестила руки на груди. Он посмотрел на нее сверху вниз, а затем, зажав ее ноги своими, склонился над ней. Гермионе хотелось убежать с кровати. Хотелось закричать. Жаль, что у нее не было ни капли магии, чтобы отбиться от него. Послушная. Тихая. Не сопротивляющаяся. Она уткнулась подбородком в плечо и попыталась отодвинуться от него как можно дальше. Его правая рука уперлась в матрас рядом с ее головой, и тогда она почувствовала кончик палочки под своим подбородком. — Смотри на меня, Грязнокровка, — приказал он. Ее подбородок дернулся, когда она повернулась, чтобы посмотреть ему в глаза. Они были всего в нескольких дюймах от нее. Его зрачки были сужены, а серая радужка напоминала шторм. Он вошел в ее сознание. Она задохнулась от шока. Даже его легилименция была холодной. Как будто тебя бросили в ледяное озеро. Это причиняло острую, резкую боль. В отличие от предыдущих случаев ее разум не был затуманен травмой или шоком. Опыт был гораздо более ярким из-за этого. Малфой пронесся сквозь ее сознание, обращая внимание на все сгруппированные воспоминания. Он попытался пробиться в одно из них, пока с ее губ не сорвался вопль. Малфой двигался быстро. Как будто просто проверяя, что ни одно из них еще не было доступно. Осмотрев их, он переместился в настоящее. Казалось, его забавляла ее растущая ненависть. Ее отчаянное желание убить его. Он смотрел, как Гермиона исследует другие комнаты, блуждает по усадьбе и скучающе сидит на ступеньках веранды. Как она читает «‎Ежедневный пророк». Ее паническую атаку. Он изучал ее неоднократные попытки вспомнить детали смерти Дамблдора и как она не могла вспомнить подробность, связанную с рукой волшебника. Эта деталь вызвала у него интерес. Малфой попытался отыскать больше информации, но где бы Гермиона ни прятала ту в своем сознании, он не смог ничего найти. Она чувствовала его раздражение, когда он перешел к ее встрече со Страуд, их прогулке по поместью и тому, как сильно ей не нравились сады. Когда Малфой достиг ее ужаса в момент, как приказал ей лечь на кровать, он наконец вышел из ее мыслей. Малфой усмехнулся, глядя на нее сверху вниз. — Будь уверена, Грязнокровка, у меня нет особого желания прикасаться к тебе. Я нахожу само твоё существование в моем поместье оскорбительным. — Это чувство определенно взаимно, — сухо сказала Гермиона. Это был не самый удачный ответ, но мысли в голове не могли никак собраться воедино. Малфой выпрямился и посмотрел на нее сверху вниз, словно ожидая, что она скажет что-то еще. Девушка пристально посмотрела на него. — Ты действительно убил Дамблдора? Он ухмыльнулся и прислонился к столбу кровати, скрестив руки на груди и склонив голову набок. — Ты и это умудрилась забыть? Есть ли хоть что-то полезное, что ты помнишь? Или ты по привычке забываешь все, что не вызубрила из учебника? — Он на мгновение опустил взгляд на свои ногти, а затем со скучающим видом провел ими по своей мантии. — Полагаю, это все, на что ты способна. Ты ведь даже не участвовала в сражениях, не так ли? На поле битвы тебя я точно не встречал. Тебя никогда не было там с Поттером и Уизли. Ты просто пряталась. Проводила все свое время в больничных палатах. Тщетно размахивая палочкой, спасая людей, которым в итоге лучше было умереть. При этих словах Гермиона почувствовала, как кровь отхлынула от ее головы так резко, что комната поплыла перед глазами. Она ахнула, словно ее ударили бладжером. Все время она исцеляла Рона, Билла, Чарли, Джорджа и Фреда, Тонкс, Ремуса, Джинни, Ханну, Анджелину, Кэти… Сохраняла их жизни до конца войны. Спасала, чтобы потом они были замучены до смерти. Исцеляла их, чтобы в конечном счёте они были порабощены и изнасилованы. Она зажала рот руками и крепко прижала пальцы к губам, пока не почувствовала очертания зубов. Все ее тело сотрясалось от дрожи на кровати, и Гермиона старалась не рыдать. Приглушенный всхлип вырвался из ее горла. Глаза защипало за мгновение до того, как лицо Малфоя расплылось от слез. Она перекатилась на бок и свернулась калачиком. — Раз уж тебе так любопытно. Темный Лорд лично потребовал, чтобы я убил Альбуса Дамблдора в определенный момент в течение шестого года. И вот однажды в пятницу утром, когда неуклюжий идиот проходил мимо меня по коридору, я проклял его прямо в спину убивающим проклятием. Он остановился поболтать с несколькими первокурсниками о лимонном щербете или о какой-то другой ерунде. Довольно-таки неосторожно с его стороны. Ох уж этот гриффиндорский дух. Вы никогда не будете ждать, что кто-то может просто убить вас среди бела дня. Я почти уверен, что он догадывался о моих планах, но все равно повернулся ко мне спиной. Возможно, решил, что мне не хватит смелости, — Малфой презрительно фыркнул, прежде чем вздохнуть: — Это единственный недостаток использования смертельного проклятия в чью-то спину. Жертва упускает ту долю секунды осознания своей ситуации, прежде чем умереть. Гермиона сжала губы, слушая, как Малфой растягивал слова, описывая убийство. Она, конечно, ожидала, что если когда-нибудь задаст этот вопрос, то ответ на него будет ужасным и тщеславным. Но почему-то все равно была потрясена, услышав это. — Полагаю, твой Хозяин был очень доволен тобой, — сказала Гермиона, не глядя на него. — Так оно и было, особенно после того, как я подарил ему палочку старого дурака. В тот вечер он ужинал со мной и моей матерью здесь, в этом самом поместье. Меня объявили протеже. Его тон был неопределенно пустым. Гермиона оглянулась на него через плечо. Он не смотрел на нее. Его глаза были прикованы к окну, и Малфой выглядел почти задумчивым. Как будто его здесь не было. Он резко встрепенулся и тонко улыбнулся ей сверху вниз. — Мне необходимо предоставить более детальную информацию? — он выгнул бровь, задавая вопрос. Выражение его лица было пустым. — Нет, — сказала она, отводя глаза от его лица. — Это все, что я хотела бы знать. — Ну, — он поправил мантию и повернулся, чтобы уже уходить, — внешний мир зовет и манит меня. Постарайся не довести себя до припадка в мое отсутствие, Грязнокровка.