Скованные/Manacled

В середине февраля при попытке нападения на Министра Магии была убита Долорес Амбридж. На территории Хогвартса проходило мероприятие, посвященное открытию памятника Волдеморту, который должен был послужить напоминанием о его победе в Финальной битве. Надзирательница Амбридж стояла на помосте рядом с Министром Магии Пием Толстоватым, пока тот произносил речь для толпы, состоящей из тюремной стражи, репортеров и кучки министерских чиновников. Во время торжественного разрезания красной ленточки со стороны Запретного леса вылетела арбалетная стрела и, прорвавшись сквозь окружавшие замок защитные чары, едва не задев Министра, воткнулась в грудь Долорес Амбридж. Она умерла не сразу. Осколки ожерелья, застрявшие в ране, и наконечник стрелы сдерживали кровотечение. Стражи, вероятно, не знали о существовании этого средневекового маггловского оружия, стрелы которого были пропитаны ядом. Они, по всей видимости, даже не имели понятия о простейших правилах оказания первой помощи. Один из них выдернул древко стрелы из груди женщины. Амбридж скончалась на месте в результате потери крови. Попытка нападения на Министра, занимавшего свой пост уже третий срок подряд, привела магическое сообщество в ужас. Считалось, что все участники Сопротивления были убиты. Их неожиданное появление повергло в хаос общественность и заставило мобилизоваться Пожирателей смерти. Волдеморт воспринял нападение как личное оскорбление. Монтегю внезапно перестал появляться в поместье. Бледная как полотно Астория бродила по коридорам замка, выглядя еще более неуравновешенной, чем обычно. Гермиона как-то услышала, как та расспрашивала Малфоя, какие именно охранные чары окружали поместье. В те редкие моменты, когда Гермиона видела Малфоя в замке, он всегда был одет в нечто среднее между охотничьей одеждой и боевым снаряжением. Возвращался в поместье он всегда с ног до головы покрытый грязью и бледный от ярости. Гермиона была взволнована. С одержимостью она выискивала любую информацию в газетных статьях. Хотя в репортажах и заострялось внимание на том, что попытка убийства Министра с треском провалилась, Гермиона считала, что смерть Амбридж являлась гораздо большей удачей. Пий Толстоватый был мелкой пешкой, ведомой чужими приказами. Вина же за преступления Амбридж лежала на самой надзирательнице. Но даже радость от заслуженного возмездия блекла по сравнению с тем облегчением, которое Гермиона испытала, узнав, что кто-то из Сопротивления остался в живых. Впервые за долгое время девушка почувствовала, как в ней зарождается надежда. В течение многих дней она ощущала такую легкость, что даже шаги ее наполнились энергией, оставляя панику позади. Целительница Страуд в очередной раз пришла с проверкой, чтобы узнать, что Гермиона снова не забеременела. Было видно: женщина едва сдерживала раздражение. Наложив на Гермиону целую серию различных заклинаний, она долго изучала показания. — Что ж, уровень натрия в крови приходит в норму, — наконец сказала целительница после нескольких минут молчания. Гермиона посмотрела на часы и ничего не ответила. Страуд покопалась в своей медицинской сумке и вытащила большую бутыль, наполненную фиолетовой жидкостью. — Выпей всю, — приказала она. Гермиона против воли поднесла бутыль к лицу, но все же спросила: — Что в ней? Целительница Страуд не ответила, пока не убедилась, что девушка выпила все до последней капли. — Это зелье, повышающее фертильность. Тебе оно, вероятно, не нужно, но другого выхода я не вижу. Боюсь, побочные эффекты тебе не понравятся. Зелье увеличивает вероятность многоплодной беременности. Гермиона ощутила, как от лица отхлынула кровь. Голова закружилась, и она почувствовала, что может свалиться со стола, на котором сидела. Пустая бутыль из-под зелья выпала из ее руки и разбилась на мелкие кусочки. Быстрым движением палочки целительница избавилась от осколков стекла. — От зелья набухнет грудь и повысится ее чувствительность, немного увеличится живот. Возможны перепады настроения и головные боли, а также вероятны приступы жара. В результате приема зелья могут снова проявиться твои страхи и панические атаки, — сказала целительница Страуд, добавляя пометки в медицинскую карту девушки. — Я предупрежу Верховного Правителя. Гермиона тяжело сглотнула и, прикусив губу, устремила взгляд на часы, висящие на стене напротив. Малфой так и не пришел в тот день для очередного сеанса легилименции. Гермиона не удивилась, это было предсказуемо. Ее ожидала встреча с Волдемортом. Это будет продолжаться каждый месяц, пока она не забеременеет. Когда на следующий день Малфой появился в ее комнате, он выглядел уставшим и злым. Не сказав ни слова, он схватил Гермиону за руку и трансгрессировал вместе с ней в один из петляющих коридоров владений Волдеморта. Здесь было еще более душно, чем в прошлый раз. В воздухе стоял отвратительный запах гниющей плоти. Стоило Гермионе сделать вдох, как она тут же почувствовала тошноту. Казалось, Малфой был привычен к этой вони, судя по тому, как он сразу прошел в главный зал и опустился на колени, потащив Гермиону за собой. Пол был сырым и липким и едва заметно мерцал. Комната была почти полностью погружена во мрак, слабыми источниками света служили лишь несколько подсвечников, стоявших поодаль. В зале, кроме них троих, больше никого не было. — Я привел Грязнокровку, Повелитель, — сказал Малфой. Со стороны помоста послышался протяжный вздох, похожий на змеиное шипение, и Гермиона увидела алеющие в темноте глаза Волдеморта. — Подведи ее ближе, — произнес он через несколько мгновений. Малфой поднял Гермиону с пола и потащил ее вперед по ступенькам. Там он снова заставил ее опуститься на колени. Гермиона с отвращением посмотрела перед собой. Трона, на котором раньше восседал Волдеморт, больше не было. Теперь он полулежал-полусидел на огромном сплетении из змей, которые извивались вокруг друг друга и вместе создавали нечто, похожее на стул. Питоны, переплетаясь, лениво шевелили своими скользкими телами под восседавшим на них волшебником. Волдеморт задумчиво рассматривал Гермиону, чуть склонив голову набок и водя по своей груди длинными костлявыми пальцами. — Все еще не беременна, — сказал он угрожающе. — К моему сожалению, Повелитель, — ответил Малфой извиняющимся тоном. — Но вы скоро сможете удостовериться, что целители были правы в своих предположениях. Ее воспоминания начинают восстанавливаться даже несмотря на то, что она до сих пор не беременна. Волдеморт раздраженно вздохнул, и один из питонов отделился от общей массы, положив голову на колено волшебника. Тот стал лениво поглаживать змею, откинувшись глубже на своем жутком троне. — Держи ее, — приказал Волдеморт. Малфой поставил колено между лопаток Гермионы и обхватил рукой ее подбородок, не позволяя шевелить головой. Девушка задрожала, когда взгляд красных глаз ворвался в ее сознание, словно нож, полоснув по лицу. Гермиона чувствовала руку Малфоя, обвитую вокруг шеи и подбородка, в то время как ее тело разрывалось от боли. Казалось, легилименция Волдеморта была кинжалом, который разрезает ее разум изнутри. Она закричала сквозь стиснутые челюсти. В этот раз все происходило медленно. Вместо обжигающей и ослепляющей агонии ее накрывало волнами тупой, постепенно нарастающей боли, которая проникала в каждую частицу ее тела и ума, не желая отпускать. Волдеморт неспешно просматривал ее воспоминания, разделяя их на отдельные эпизоды. Словно кот, он играл с пойманной добычей. Гермиона не понимала, для чего он делал это. Волшебник стирал те части воспоминаний, которые казались ему несущественными, только чтобы почувствовать страдания девушки. Из ее памяти испарялись фрагменты жизни. То, как она складывала оригами, пока ее родители обсуждали восточный мистицизм; момент, когда она нашла конюшню с крылатыми лошадьми. Волдеморт разрывал воспоминания Гермионы на мелкие кусочки, словно те были листами пергамента. Девушка чувствовала, как они исчезают… Старалась ухватиться за отрывки прошлого, но они ускользали от нее. Потом боль стала совсем нестерпимой, и она больше не могла восстановить в памяти те фрагменты, которые так отчаянно старалась удержать в голове. Воспоминания о Джинни привели Волдеморта в восторг. Когда он наконец покинул сознание Гермионы, ее тело обмякло на полу возле Малфоя. Перед ее глазами все еще стояли алые радужки Волдеморта. Девушка не знала, видела ли она их наяву, или они были теперь навечно отпечатаны в ее сознании. Голова раскалывалась так сильно, что Гермионе казалось, будто ее мозг расплавился. Даже сквозь царивший в сознании туман она чувствовала, как бешено бьется пульс под обхватившими ее руку пальцами Малфоя. — Какая жалость, что ты не оставил девчонку Уизли в живых, — сказал наконец Волдеморт. — Прошу прощения, Повелитель, я не догадывался о ее важности. Как вы можете помнить, девчонка была едва жива, когда досталась мне. Гермиона попыталась пошевелиться и едва не взвыла от боли. Стараясь преодолеть то и дело накатывавшие спазмы, она прислушивалась к разговору. — Это объясняет ее нападение в Сассексе, — сказал Волдеморт задумчиво. — Абсолютно бессмысленная попытка спасти умирающую подругу. Орден всегда был слишком предсказуемым. — Действительно. — Голос Малфоя был полон презрения. Последовало долгое молчание. Малфой ослабил хватку на подбородке Гермионы, и она распласталась на полу у его ног. Девушка почувствовала, как холодное и скользкое тело змеи начало обвиваться вокруг ее ноги. — Я разочарован, что ты до сих пор не нашел причастных к нападению, Верховный Правитель, — сказал Волдеморт. В его голосе проскальзывали яростные нотки. Гермиона едва могла дышать. В зале становилось слишком душно, и стоявший запах гнили совсем не помогал ей сосредоточиться. Девушка видела, как в тусклом свете поблескивает чешуя змеи, обвивавшей ее лодыжку. Питон скользнул под край ее мантии. Дрожа от отвращения, она постаралась сбросить рептилию с ноги. Гермиона едва различала очертания предметов в сумраке зала. Из-за невозможности хорошо видеть, она стала подмечать все звуки, которыми наполнялась комната. Девушка слышала, как в темноте позади нее, шипя, скользят по полу змеи. — Я вас не разочарую. Если за это в ответе члены Ордена, я найду всех до единого, — ответил Малфой. Его спокойный голос был полон решимости. Он звучал беспощадно. Гермиона почувствовала, как задрожали ее губы. Несмотря на боль, она ощущала, как ее накрывает бессильная ярость, от которой тряслись руки. Девушка ничего не могла изменить. Малфой мог просто притащить кого-то в ее комнату и там же убить, если бы захотел, а Гермиона молча стояла бы рядом и наблюдала. «Я ненавижу тебя, Малфой. Ненавижу. Ненавижу». — Конечно, это дело рук Ордена. Кто еще мог знать об этом? Идиот Слизнорт, видимо, рассказал Дамблдору. Значит, и Поттер был в курсе всего. Поэтому он и появился в Хогвартсе. Мы упустили кого-то, когда одержали победу. Кого-то, кто был важной фигурой и не являлся рядовым солдатом их жалкого Сопротивления. Уверен, Грязнокровка знает, кто это. Темная магия словно начала сгущаться в комнате, пока Волдеморт говорил. Казалось, сам воздух теперь неподъемным грузом стал давить на грудь Гермионы. Она чувствовала, как под воздействием магии сжимаются ребра, и все ее тело словно вдавливает в каменный пол огромная сила. — Мой Лорд, возможно, стоит послать за Северусом, — сказал Малфой. Казалось, слова давались ему с трудом. Видимо, не одна Гермиона чувствовала влияние темной магии. — Нет, Румыния слишком важна, — холодно ответил Волдеморт. — Возникнут вопросы, если мы вернем Северуса в Англию. Он останется там. Ты узнал, как у Амбридж оказался медальон? Давление магии уменьшилось, и Гермиона стала отчаянно хватать ртом воздух. Она почувствовала, как змея скользнула выше по ее ноге. Теперь холодные чешуйки, покрывавшие тело существа, скользили по неприкрытой чулками голени Гермионы. Девушка всхлипнула от отвращения и снова постаралась сбросить питона. В ответ он обвился вокруг другой ноги. — Я тайно изучил детали. Есть фотографии, снятые в Министерстве в девяносто пятом, на которых у Амбридж уже был этот медальон. Она говорила, что он — часть наследия Селвинов. Никто не знал точно, как она заполучила драгоценность, но ее секретарь поделился подробностями. Надзирательница любила оставлять себе отнятый у нелегальных торговцев товар. — Получается, ты не узнал ничего. Ни того, как Орден смог уничтожить медальон с такого расстояния. Ни того, как они смогли понять его ценность. Ты не знаешь даже, как Амбридж заполучила его. Ты хоть что-нибудь в состоянии сделать? — прорычал Волдеморт. Затем он немного успокоился, прежде чем добавить более тихим, но не менее опасным тоном: — Я разочарован в тебе, Верховный Правитель. Надеюсь, ты не забыл, что случилось в последний раз, когда ты обманул мои ожидания. Круцио! Гермиона почувствовала, как Малфой внезапно упал. Вместо того, чтобы свалиться на пол, он повалился на четвереньки прямо на Гермиону, и она оказалась окруженной его телом. Девушка чувствовала, как содрогается его тело. Из груди Малфоя вырвался низкий болезненный рык. Волдеморт быстро прекратил действие заклятия. Не прошло и минуты, как он опустил палочку. Тело Малфоя перестала бить дрожь, и Гермиона почувствовала его сбивчивое дыхание над ухом, пока он пытался прийти в себя. — Я не подведу вас, Повелитель. Я отдал наконечник стрелы и осколки медальона на экспертизу гоблину, — сказал Малфой, поднимаясь на ноги. Его голос лишь едва заметно дрожал. — Наконечник был сделан из серебра гоблинской работы и отравлен смесью яда из хвоста мантикоры и яда василиска. Яд мантикоры позволил арбалетной стреле преодолеть окружавшие замок чары, а яд василиска смог уничтожить медальон. — Ты узнал, где они смогли достать необходимые материалы? Гермиона почувствовала, как питон скользнул своим языком по оголенной коже на внутренней стороне бедра, и тихо всхлипнула. — Молодого василиска смог бы держать почти любой среднестатистический волшебник, у которого имелась бы жаба и талант к ослепляющим проклятиям. Больше вопросов вызывает яд мантикоры, учитывая, что использование веществ такого рода строго регулируется с тех пор, как Министерство находится под вашим контролем. Макнейр настаивал, что в силах провести расследование самостоятельно, что было чрезвычайно великодушно с его стороны. Я допросил наедине одного из его помощников. Выяснилось, что уже в течение какого-то времени в учетных документах наблюдаются несоответствия в количестве некоторых ввозимых Макнейром тварей. Также в последние несколько лет дела на черном рынке стали идти хорошо. — Отправь за ним, — приказал Волдеморт. Его голос искрился яростью. — Нападение оказалось возможным из-за его неосмотрительности. Похоже, некоторые из моих слуг стали слишком жадными. — Как прикажете, Повелитель, — ответил Малфой и потянул Гермиону вверх, заставляя встать. Питон, обвившийся вокруг ног девушки, усилил хватку, утягивая ее обратно на пол. Волдеморт резко прошипел что-то, и существо медленно отпустило ее ноги, сопровождая свои действия раздраженным шипением. Когда Малфой окончательно избавил Гермиону от змей, ее зрение прояснилось, и она смогла разглядеть Волдеморта. Он был наполовину обвит телами питонов и внимательно рассматривал Гермиону. — Грязнокровка носит печать темной магии. Змеи чувствуют это. И она весьма плодовита сейчас, — сказал Волдеморт, оглядывая девушку и потирая рукой свой безгубый рот. Гермиона смотрела на него в ответ в течение нескольких мгновений, пока ее зрение снова не заволокло дымкой. Она чувствовала, как слегка подрагивают руки Малфоя от перенесенного Круциатуса. — Целительница Страуд напоила ее вчера каким-то зельем плодородия, — ответил Малфой. — По поводу темной магии… Что ж, последствия ее нападения в Сассексе доказывают, что Грязнокровка не так строго придерживалась правил Ордена об использовании лишь светлой магии. Волдеморт издал согласное шипение. — Внимательно следи за ней. Сейчас, когда Орден снова начал действовать, они обязательно придут за девчонкой, — сказал он. — Вы знаете, что я скорее умру, чем позволю ей ускользнуть от меня, — ответил Малфой тихо. Гермиона почувствовала, как усилилась его хватка на ее руке. — Мне нужен труп моего врага, Верховный Правитель. Кем бы он ни был. Мне нужно тело последнего члена Ордена. Хочу, чтобы его череп пополнил мою коллекцию. — Он у Вас будет. Я предоставлю его так же, как и тела всех остальных, — поклялся Малфой. Гермиона вздрогнула и попыталась выдернуть свою руку из хватки Малфоя. Волдеморт рассматривал ее, и в его взгляде она видела безжалостность и злобу. Он приоткрыл рот, и его язык скользнул наружу — словно он пробовал воздух на вкус. Его десны были белыми и беззубыми, как у змеи, а влажный язык блестел в слабом свете комнаты. Прикрыв рот, он наклонился вперед и издал тихое шипение. Лицо Волдеморта оказалось в нескольких сантиметрах от лица Гермионы. Она почувствовала, как его дыхание скользнуло по коже. Девушка не могла понять, собирался ли он лизнуть ее, как змея, или же хотел снова проникнуть в ее разум. Налитые кровью глаза изучали ее несколько мгновений, прежде чем он снова откинулся назад на своем троне, сплетенном из питонов. — Когда Грязнокровка выдаст все секреты, тебе нужно будет избавиться от нее. Она слишком много знает. Нельзя, чтобы она была частью программы Страуд. Но… если она забеременеет, я разрешу тебе подождать, пока на свет не появится твой наследник. — Как прикажете, Повелитель, — ответил Малфой без колебаний и вывел Гермиону из комнаты. Когда они вышли в один из ближайших коридоров, Малфой заставил Гермиону выпить обезболивающее зелье. Девушка усмехнулась про себя, прежде чем проглотить содержимое колбы. Она старалась увидеть что-то сквозь туман в голове. Казалось, сам воздух зала, в котором восседал Волдеморт, был для нее отравой. Ослабев, Гермиона осела на пол. Ее голова раскалывалась, несмотря на выпитое зелье. Но даже в таком состоянии, она хотела задать много вопросов. — Я атаковала тюрьму? — С трудом выдавила девушка. — После смерти Поттера, — прозвучал голос Малфоя из темноты, — через несколько часов после Финальной битвы. Тебя смогли поймать только тогда, когда ты сровняла с землей половину тюрьмы, пытаясь проникнуть внутрь. Никто не ожидал нападения. Я изучил отчеты уже после того, как тебя назначили ко мне. Жаль, что никто не догадался допросить тебя сразу же. Полагаю, всему виной излишняя самоуверенность из-за победы. Гермиона посмотрела в ту сторону, откуда доносился его голос. Она едва смогла различить светлые волосы Малфоя, прежде чем ее зрение вновь заволокло дымкой. Девушка облокотилась о каменную стену, чтобы найти себе какую-то опору. — Я была целительницей, — пробормотала Гермиона. — Я не могла участвовать в… Мне не позволяли…сражаться. Она нахмурилась, пытаясь разобраться. — Но Джинни смогла выбраться? Я спасла ее? — Да. — Но она почти умирала, когда ты схватил ее. Почему? — Спросила Гермиона тихо, ее голос был полон боли. На несколько секунд повисла тишина, прежде чем Малфой ответил. — В тюрьме Сассекса находились лаборатории для экспериментальных исследований. Из груди Гермионы вырвался тихий вопль ужаса. — Подразделение, занимающееся изобретением новых проклятий под руководством Долохова… — ее голос задрожал и сорвался. Она увидела, как Малфой кивнул в темноте. Внезапно ее живот скрутило, и девушку вырвало. Боже, Джинни… Малфой подождал, пока у нее прекратятся приступы тошноты, и поднял ее с пола, чтобы трансгрессировать обратно в ее комнату в поместье. Из горла Гермионы вырвался нечеловеческий крик боли — так дорого ей обошлась трансгрессия. Она повалилась на Малфоя и только тогда заметила, что вся покрыта остатками непереваренной пищи. Ее зрение прояснилось лишь на несколько секунд, прежде чем ее снова поглотила тьма. Она едва сдержала всхлип, пытаясь вслепую вытереть руки о ткань столь же грязной мантии. Малфой пробормотал несколько очищающих заклинаний, и неприятный запах, окружавший Гермиону, пропал. Он толкнул ее на кровать. — Даю тебе три дня, — сказал Малфой, и сквозь сгущавшийся в голове туман она едва расслышала, как он вышел из комнаты. Гермиона хотела оставаться в сознании. Так она смогла бы оплакать утраты и обдумать все то, что успела выяснить сегодня, но, казалось, ее голова налилась свинцом. Она никак не могла ухватиться за какую-нибудь мысль… Гермиона потянула рукава мантии вниз, пока не затрещали пуговицы. Девушка скинула ее на пол. Стягивая чулки, она старалась стереть воспоминания о холодном и скользком прикосновении змеи к коже. Прошло два дня, прежде чем ее зрение относительно восстановилось. Из-за головной боли Гермиона не могла заставить себя поесть. Когда она пыталась сесть или встать, комната начинала расплываться у нее перед глазами. Гермионе ничего не оставалось, кроме как бесконечно размышлять. Когда на третий день пришел Малфой, она заставила себя сесть и посмотреть на него твердым взглядом. — Еще вопросы? — спросил он холодным тоном, разглядывая Гермиону. Девушка покачала головой. Малфой, казалось, удивился. — Хотя один, думаю, все же найдется, — сказала она через минуту. Малфой замер в ожидании. Гермиона постаралась собрать воедино имеющиеся обрывки информации и все противоречия, которые беспокоили ее на протяжении месяцев. Похоже, у нее наконец-то получилось составить что-то, напоминающее целостную картину. Гермиона сделала глубокий вдох, прежде чем заговорить. Она встретилась с Малфоем взглядом. Хитрость рядится в одежды бесхитростности, коварство надевает маску чистосердечия. — Война давно окончена, — сказала она. — Даже несмотря на то, что в некоторых частях Европы она официально продолжается, это больше не имеет значения. Учитывая то, что публикуется в прессе, я подозреваю, что скоро будет объявлено перемирие. За последние два года с тех пор, как умер Гарри, больше не было никаких достижений, кроме разве что завоевания Великобритании. Малфой молчал. Лицо его ничего не выражало. — На самом деле, практически ничего и не происходило с тех пор, как Гарри погиб. Все до этого пропагандируемые Волдемортом идеи перестали получать продвижение после его победы в Финальной битве. Потому что… — она на секунду засомневалась. — Потому что между ними существовала какая-то связь. Их что-то объединяло, возможно, еще со времен, когда Волдеморт не смог убить маленького Гарри. Поэтому иногда они проникали в сны друг друга и поэтому, если помнишь, Гарри мог разговаривать на парселтанге. Вот почему, когда Волдеморт использовал убивающее заклятье в Хогвартсе в первый раз — чтобы убить Гарри — оно поначалу не сработало… Голос Гермионы надломился. Она сглотнула и заставила себя продолжить. Девушка ощущала, как к ней подкрадывается новый приступ боли, но оставила его без внимания. — Поэтому ему пришлось наложить убивающее еще раз. Из-за их связи. Но дело было не только в Гарри... Бессмертие Волдеморта… Профессор Квиррелл, тот дневник, что был у твоего отца… Каким-то образом твой хозяин мог связывать свои жизненные силы с одушевлёнными и неодушевленными предметами. И Орден об этом знал. Вот как он понял, что нападение на Министра было делом рук Ордена, а не какого-то нового отряда Сопротивления. Потому что целью нападения было не убийство Министра или Амбридж. Медальон, который носила Надзирательница. Я видела его, когда мы проходили обучение. Этот медальон принадлежал Волдеморту. Был одним из тех самых связующих предметов. Оставшийся член Ордена, кто бы он ни был, смог понять, в чем ценность этого украшения и потому разрушил его. Малфой едва заметно прищурился. Гермиона чуть склонила голову. Они изучающе смотрели друг на друга. — Боюсь, я пропустил вопрос, — сказал Малфой через мгновение. — Я еще не задала его, — ответила Гермиона спокойно, продолжая игнорировать нараставшую головную боль. Казалось, что её мозг сейчас взорвется. — Программа увеличения рождаемости, — выдавила она, глубоко дыша, стараясь преодолеть боль, — это ведь просто уловка для отвлечения внимания. Волдеморту нет дела до магического сообщества. Это трюк для публики. Он не собирался порабощать магглов из-за того, что беспокоился о демографической ситуации. Он просто хотел получить немного времени, организовывая весь этот спектакль с чистокровными семьями и суррогатными матерями. Волдеморт не останавливал войну, потому что хотел. Он был вынужден ее остановить. Резкая боль словно расколола ее голову надвое, и взгляд Гермионы заволокло красной дымкой. Будто у нее на лбу была рана, кровь из которой застилала глаза. Она закричала от боли и повалилась вперед. Девушка заставила себя поднять взгляд на Малфоя. Он дернулся навстречу ей. Гермиона сдавленно прошептала: — Он умирает, не так ли?