***
Гермиона пришла в себя и в шоке обнаружила, что кто-то склонился над ней, запрокидывая её голову. Правая сторона ее лица и тела была сильно напряжена и обездвижена. Она не могла пошевелить пальцами, а язык болел так, словно его кусали несколько раз. Она отпрянула от держащих её рук, и человек... мужчина перестал прикасаться к ней. Он отступил назад, внимательно разглядывая ее. Она в замешательстве уставилась на него. Он был бледным, со светлыми волосами. Его лицо, которое казалось выразительным, когда девушка впервые открыла глаза, теперь стало абсолютно пустым. — У тебя был приступ, — сообщил он ей спокойным голосом. — Очевидно, зелье плодородия и легилименция не сочетаются. Он взглянул на палочку в своей руке. — Ты можешь говорить? Ты кричала в течение нескольких минут. Гермиона с трудом сглотнула. В горле у нее пересохло, будто несколько минут были явным преуменьшением. Она попыталась открыть рот и обнаружила, что мышцы на правой стороне ее челюсти были так напряжены, что девушка едва могла разжать зубы. Она чувствовала себя странно опустошенной. Словно ее ударило током. Её мышцы и сухожилия были натянуты до такой степени, что казалось: ещё немного, и они лопнут. Когда она попробовала вздохнуть, из ее горла вырвался низкий задыхающийся звук. Гермиона попыталась вспомнить, что произошло. Попыталась сесть, но тело не слушалось. Она беспомощно разрыдалась. — Кто ты такой? — пробормотала девушка сквозь зубы, когда наконец перестала всхлипывать. Она посмотрела на мужчину, стоящего рядом с ней. Мириады эмоций внезапно мелькнули на его лице. Он открыл рот, но тут же закрыл его, сомневаясь в ответе. — Я тот, кто обязан заботиться о тебе, — наконец ответил он, и его лицо снова стало пустым. Он вытащил маленькую склянку, казалось, из ниоткуда. — Ты должна выпить это. Вероятно, ты сможешь вспомнить, что произошло, когда очнёшься в следующий раз. Гермиона поколебалась, потом кивнула в знак согласия. Он скользнул рукой под ее шею, придерживая голову, и помог наклонить ее обездвиженное тело, чтобы она могла проглотить зелье. Как только девушка выпила его, усталость полностью овладела ею, и она почувствовала, что засыпает. — А тебя я вспомню? — спросила она, когда ее глаза закрылись. — Полагаю, что да, — ответил он.***
Когда Гермиона снова проснулась, в правой стороне ее тела ощущалась слабая боль, а на языке — легкий привкус исцеляющего зелья. Она мысленно вернулась назад, пытаясь вспомнить, что произошло. Она говорила с Малфоем о Волдеморте, о крестражах... Гермиона вдруг вспомнила это слово. Наконец она задала вопрос, который вряд ли был вопросом, потому что она была почти уверена, что права. Волдеморт умирает. А потом все в ее голове словно взорвалось, комната начала вращаться, и она упала в обморок. У нее случился приступ на глазах у Малфоя. Когда девушка проснулась в первый раз, то была практически неподвижна и даже не помнила, кто он такой. Он накачал ее зельем Снов без сновидений. Гермиона вспомнила их недолгий диалог. «Обязан заботиться». Это было слишком великодушное сравнение с его стороны. Она фыркнула. Девушка передернула плечами и попыталась открыть рот. Челюсть болела, но она смогла полностью разжать зубы. Гермиона осторожно села и осмотрела себя. Ее определённо лечили. Приступы с потерей сознания не были ее специализацией, но Артур Уизли слегка страдал от них после того, как был проклят Люциусом Малфоем. Она присматривала за ним. Лечение приступов было похоже на лечение от последствий Круциатуса. Терапия, с которой Гермиона была хорошо знакома. Она включала в себя не только исцеление палочкой, но и магическую физиотерапию. Использование заклинания, а затем точечное массирование и снятие напряжения мышц вручную. Кто-то дотрагивался до нее. По крайней мере, этот человек разминал всю правую сторону ее тела, чтобы полностью снять напряжение и скованность суставов. Учитывая, что она чувствовала себя почти нормально, Гермиона подозревала, что ее лечили с обеих сторон от челюсти до пальцев ног. Она слегка вздрогнула, но попыталась успокоиться. Это было просто исцеление. Обычная терапия. Она сама исцелила сотни и сотни людей. Лечила травмы на любой части тела. Травма — всего лишь травма. Как и сам процесс исцеления. Он был совершенно лишен всякого рода чувственности или сексуальности. Полностью обезличен. Тела пациентов редко воспринимались как нечто большее, чем то, что можно исцелить и отправить снова на поле боя. Но все же... Мысль о том, что кто-то ухаживал за ней, пока она была без сознания в доме Малфоя, заставила ее почувствовать себя нехорошо. Она прижала одеяло к груди, словно защищаясь. Гермиона взглянула на календарь и увидела, что прошло два дня с момента ее разговора с Малфоем. Она пошевелилась и слабо зашипела, глядя вниз. Ее грудь болела и... увеличивалась в размерах. Несколько секунд девушка смотрела на неё с ужасом, потом вспомнила, что это побочный эффект зелья плодородия, которое дала ей Страуд. Она поморщилась и выбралась из постели. Малфой использовал очищающие чары на ней после возвращения из зала Волдеморта. Она собрала полотенца и одежду и пошла по коридору в душевую, находящуюся в комнате неподалёку. Долгий душ снял оставшееся напряжение в теле. Она откинула голову назад под струи воды и вспомнила Рона. Крестражи. Количество жертв. Джинни. Все всегда возвращалось к Джинни. Рон. Он выглядел таким изможденным. Растоптанным войной. В его волосах виднелась седина, хотя ему было не больше двадцати двух лет. Она забыла эти подробности. Забыла о том, как война сжирала его изнутри, как физически проявлялся в нем стресс. Рон планировал миссии вместе с Грюмом и Кингсли. Пользуясь своим талантом стратегии игр в волшебные шахматы, он научился применять его на войне. Он был так горд, когда Кингсли впервые одобрил одну из его стратегий. Рону, Гарри и Отряду Дамблдора потребовалось время, чтобы понять, что война будет долгой. Они думали, что магический мир восстанет в поддержку Ордена. И тот факт, что Гарри был свидетелем поражения Волдеморта во время Первой магической войны, наполнит общество волшебников уверенностью в силе Света. Но Волдеморт извлек уроки из Первой войны. Он стал более умен, осторожен и хитер, особенно после неудачной битвы в Отделе тайн. Он ограничил свой террор магглорожденными, семьями полукровок и предателями крови. Захватив Министерство, он сразу объявил Орден Феникса террористической организацией. И убил Дамблдора в его собственной школе руками шестнадцатилетнего подростка. Любая уверенность магического мира в силе Света была быстро подавлена. Магглорожденные и полукровки составляли лишь небольшую часть популяции волшебников. Всему остальному магическому сообществу было проще не высовываться и оставить Орден в одиночку сражаться с Волдемортом «за права магглорожденных». Было трудно вести войну с позиции террористов. Даже если у тебя были деньги, попасть в Косой переулок или пробраться в хранилище Гринготтса стало нелегко. Идентификация личности с подачи Министерства стала необходимой для любой покупки: будь то еда или поставка зелий. Покупка больших количеств сразу вызывала подозрение. Человек также мог быть отправлен в больницу после сражения, но любые травмы, связанные с боевыми, требовали того, чтобы Святой Мунго связывался с Авроратом. Раненые члены Сопротивления обвинялись в терроризме, помещались под арест и исчезали в одной из тюрем Волдеморта. Сопротивление не было готово к тому, насколько решительными будут первые атаки Волдеморта. У них не хватало запасов. Они не прятали достаточное количество людей в укрытиях, многие из тех, кого пытались защитить, не были в состоянии скрываться. Всегда находились люди, которые думали, что им сойдет с рук их выбор, если они изменят его, переметнувшись в другой лагерь. Все заканчивалось пытками, мучительными смертями и публичной казнью. Гордость, которую испытывал Рон, когда применялись его стратегии, быстро стала угасать, когда он обнаружил, что почти невозможно организовать бой без потерь. Люди не были многоразовыми фигурами на шахматной доске. Когда их приносили в жертву, они умирали. Ужасной смертью. И даже если ты сделал все возможное стратегически, чтобы защитить их, они не всегда поступали так, как хотелось бы. Рон, как правило, принимал каждую смерть и боевую травму близко к сердцу. Та зависть к лучам славы и героизму, которую он испытывал к Гарри, исчезла. Война быстро отрезвила его, и это понимание еще больше сблизило их с Гарри, залатав все трещины в дружбе. Они объединились в чувстве вины, решимости и идеализме сил Добра и Света. Стали ближе и роднее. Больше, чем братья. Для Гермионы почти не осталось места. Девушка вздохнула и опустила голову, чувствуя, как вода стекает по ее щекам. Ее губы скривились и задрожали, когда она вспомнила Хогвартс. Гарри, Рон и Гермиона. Неразлучное трио... до смерти Дамблдора, когда Гермиона выбрала специализацией зелья и исцеление, а не тренировку защитной магии с Гарри, Роном и остальным отрядом. Ее дни были потрачены на изучение целительства под руководством Поппи Помфри. Ночи она проводила в изучении зельеварения со Снейпом. Дружба отошла на второй план. Даже ее оценки уже не имели значения. У нее было мало времени, чтобы тратить его на тренировки защитных заклинаний. Остальные изучали боевую и защитную магию. Казалось, никто больше не беспокоился о травмах или о том, как противостоять проклятиям. Или о возможности делать зелья, необходимые для исцеления ран. В течение месяца после битвы в Отделе Тайн Гермиона ежедневно принимала десять различных зелий, чтобы восстановить все внутренние повреждения от невербального проклятия Долохова. Ей повезло, что она выжила. Спустя несколько месяцев со смерти Дамблдора, девушка уже остро понимала, какую важную роль сыграют целительство и зельеварение в том, сможет ли Сопротивление вести войну достаточно долго, чтобы выиграть ее. Но она была единственной, кто беспокоился об этом. Все считали ее параноиком. Больницы были нейтральной территорией. И, если кому-то требовалось исцеление, всегда можно было обратиться в больницу Святого Мунго. Вот только потом они стали террористами. А для террористов не существовало нейтральных зон. Когда Волдеморт внезапно захватил контроль над Министерством, первым указом министра Толстоватого было подписание «Акта о регистрации магглорожденных». Тщательно рассчитанный и продуманный ход. Магглорожденных и полукровок — авроров и целителей Святого Мунго арестовали. Их палочки были изъяты, прежде чем они смогли бежать в Орден. Они стали бы бесценными членами Сопротивления, если бы Орден смог их вовремя перехватить. Вместо этого «террористическая организация» внезапно оказалась отрезанной от цивилизации, ненадолго оставшись с Поппи Помфри в качестве своего самого опытного целителя. Всех бойцов Сопротивления привозили в Интернат Старших сестёр для лечения от боевых ранений и темных проклятий. Кингсли удалось нанять двух врачей общей практики, чтобы создать полуфункциональную больницу. И из-за тенденции Волдеморта наказывать целые семьи большинство волшебников не стремились бежать, бросая свою прежнюю жизнь, и вступать в союз с Орденом. В тот момент война была сосредоточена в Англии. После захвата британского Министерства Магии европейские магические больницы, сочувствующие Сопротивлению, тайно протягивали руку помощи и предлагали специализированную подготовку по исцелению темной магии и проклятий. Гермиона была единственным человеком, обладающим достаточными базовыми навыками в области целительства, которого Орден мог отправить на переподготовку. И вряд ли это было просьбой или пожеланием. Орден нуждался в целителе. Если они не могли нанять его, то должны были создать. У Гермионы были способности. Ей едва дали время попрощаться, как Кингсли тайно вывез ее из Британии. Она не знала, когда вернется. Девушка одержимо училась почти два года. Она уже заканчивала обучение, когда после очередной стычки Ордена было рассекречено нахождение лечебницы. Пожиратель Смерти схватил Эрни Макмиллана, когда тот аппарировал туда. Как только Пожиратель оказался внутри защитных оберегов, он тут же ушел и привел с собой остальных. Укрытая чарами Фиделиуса больница не была хорошо защищена. Плана эвакуации не было. Никакой охраны. Это была кровавая баня, прежде чем Орден успел мобилизоваться и отправить подкрепление. Сопротивление потеряло двух целителей, которые были завербованы, их стажеров-целителей, Горация Слизнорта и почти всех раненных, находящихся там на лечении. Пожиратели специально оставили Эрни в живых. Орден требовал немедленного возвращения Гермионы. Волдеморт позволил Антонину Долохову создать подразделение по разработке проклятий. Пожиратели использовали в боях усовершенствованные проклятия, которые требовали продвинутого анализа заклинаний для противодействия. Специальность, которую изучала Гермиона. Орден также нуждался в новом Мастере зелий, и Гермиона была достаточно квалифицированной, чтобы заступить на эту должность. Через три дня Кингсли лично прибыл в австрийский магический госпиталь, где она училась, и забрал ее обратно в Англию. В ее отсутствие Гарри и Рон стали дуэтом. С её возвращением трио попыталось возобновить дружбу, но после двухлетней разлуки они оказались по разные стороны баррикад в отношении использования определенной магии. Гермиона не разделяла идеалистической веры в то, что Свет и Добро в конце концов переломят ход войны. В ее глазах война была словно цунами, и Орден использовал недостаточно ресурсов, чтобы справиться с ней и не оказаться стёртым с лица земли. С того момента, как девушка вернулась в Англию, она жила в новой больничной палате, расположенной на втором этаже в доме на площади Гриммо. Она проводила дни и ночи, наблюдая, как умирают люди, видя, как они понимали, что скоро умрут. Пыталась спасти их. Она сидела рядом с ними и как можно мягче объясняла, что они никогда не будут разговаривать или никогда не будут есть, возможно, никогда не будут видеть или ходить. Что у них никогда не будет детей. Что их партнер, супруг, родители или дети погибли, пока они были без сознания. Гермиона жила так каждый день после сражений, дышала этим опустошением, пока, наконец, не утонула в нем. Девушке не разрешалось драться. Ее не пускали на поле боя. Она была слишком ценной в качестве целительницы и Хозяйки зелий. Орден не мог рисковать. Она бесконечно смотрела на «результаты» сражений, на которые не имела никакого влияния. Поэтому она пускала в ход то, что у нее было: голос и положение члена Ордена. Гермиона использовала свое место на собраниях, чтобы убедить Орден расширить обучение за пределы защитной магии. Она не выступала за пытки или непростительные. Девушка просто хотела, чтобы бойцам Сопротивления было дано явное, а не просто молчаливое разрешение убивать Пожирателей Смерти в целях самообороны. Она не думала, что это станет такой большой жертвой или сложным решением в данном положении дел. Но это стало. Гарри был непреклонен. Они не будут использовать темную магию, не будут убивать людей. Большая часть Ордена его поддержала. Гермиона стала откровенным изгоем. Это разрушило большинство ее дружеских отношений. Она не удивилась, когда Джинни пришла к выводу, что Снейп был единственным человеком, с которым у Гермионы могли быть отношения. Джинни была права. Гермиона почти всегда была одна. Девушка вздохнула про себя и выключила душ. Если бы она поступила иначе, могло ли это изменить исход войны? Если бы она посвятила себя защитной магии? Если бы она не занялась целительством или зельеварением? Если бы она не уехала тогда на два года? Разве это что-то изменило бы? Спасла ли она кого-нибудь? Комок образовался в горле, когда Гермиона повторила насмешку Малфоя, брошенную им за несколько месяцев до этого: Ты ведь даже не участвовала в сражениях, не так ли? На поле битвы тебя я точно не встречал. Тебя не было там с Поттером и Уизли. Ты просто пряталась. Проводила все свое время в больничных палатах. Тщетно размахивая палочкой, спасая людей, которым в итоге лучше было умереть. Она с трудом сглотнула и сжала губы в жесткую линию, выходя из душа и вытираясь полотенцем. Девушка остановилась на мгновение и уставилась в зеркало. Гермиона ненавидела свое отражение. Ненавидела смотреть на себя. Она старалась отводить глаза всякий раз, когда сталкивалась с зеркалом. Она с трудом узнавала человека, которого там находила. В своих воспоминаниях Гермиона была изможденной от стресса и недоедания. Бледной от постоянного пребывания в каморке, готовя целебные и укрепляющие зелья. Ее неуправляемые волосы всегда были тщательно заплетены в тугие косы, которые она закручивала на затылке. Худая, с тонкими костлявыми конечностями. Ее глаза были большими и тёмными, с пылающим в них огнём надежды. Сейчас же… Ее лицо больше не было изможденным. Благодаря ежедневному питанию она набрала вес, ее щеки перестали быть впалыми. Регулярные прогулки улучшили цвет её лица, добавили легкого естественного румянца. Без гребня или каких-либо зажимов для волос Гермиона могла расчесывать их только руками. Волосы падали буйными волнами кудрей и завитков, доставая ей до локтей. Ее колени, локти, тазовые кости и ребра больше не торчали. Она нарастила мышечную массу упражнениями. Она выглядела здоровой. Даже слишком. Нормальной. Как Гермиона из другой жизни. Но ее глаза... Ее глаза были мертвы. В них не осталось прежнего огня. Искра, которую она считала самой неотъемлемой частью своей сущности, погасла. Она была живым трупом. Девушка отвернулась от зеркала и оделась. Зелье плодородия повлияло на то, как теперь сидела на ней одежда. Пуговицы на ее груди натянулись, и она могла видеть свои соски сквозь ткань платья. Гермиона ссутулилась, пытаясь скрыть это, и распустила волосы по плечам. Вернувшись в свою комнату, девушка обнаружила там приготовленный для нее обед. Она ткнула вилкой в салат из огурцов и уставилась в окно. Снег растаял. В поместье царил бесконечный серый цвет. Даже небо было серым. Гермиона все еще смотрела в окно, когда дверь щелкнула. Девушка оглянулась и увидела, что вошел Малфой. На нем была его «охотничья» одежда. Она казалась чистой, так что, предположительно, он скорее уходил, чем возвращался. Гермиона внимательно посмотрела на него. Без верхней мантии он выглядел заметно выше и гибче. Вся одежда была черной, но на предплечьях, груди и ногах блестело металлическое посеребренное защитное снаряжение. «Броня из чешуи украинского железнобрюхого дракона», заключила Гермиона, изучив его в мгновение. Для защиты от заклинаний и оружия, если, конечно, у него не было хобби укрощения драконов, о котором она не знала. В одной руке он сжимал пару перчаток. Ей стало интересно, носил ли он свою броню, когда убивал Джинни, Минерву Макгонагалл, Аластора Грюма, Невилла, Дина, Симуса, профессора Стебль, мадам Помфри, профессора Флитвика и Оливера Вуда. Наверное, он всегда носил её под одеждой Пожирателя Смерти. Чешуя железнобрюхого была очень устойчива к магии и почти непроницаема для физических атак. В поединке, если нападающий не мог попасть ему в голову или использовать смертельное проклятие, Малфоя было трудно победить. У кого-то с кандалами, блокирующими магию, не существовало вообще никаких шансов против него. С другой стороны, когда вообще слизеринцы заботились о честной борьбе? Его глаза встретились с ее глазами в другом конце комнаты, и он внимательно посмотрел на нее. Она скрестила руки на груди, словно защищаясь. — Вспомнила меня наконец? — спросил он. — К моему глубочайшему сожалению, — сказала она, отворачиваясь от него. Он медленно приблизился. — Я сообщил Страуд о случившемся. По-видимому, она не потрудилась проверить факторы риска совмещения зелья плодородия и сеансов легилименции, — сказал он с легкой усмешкой. — Я сомневаюсь, что эта комбинация регулярно изучается мастерами зелий, — сухо ответила Гермиона. Наступила пауза, Малфой вытащил из воздуха газету и протянул ей. Она с любопытством выхватила её из его пальцев. — Ты явно извлекла пользу из чтения, — сказал он, когда она развернула газету. «Мирные переговоры в Скандинавии!» — кричали буквы на первой полосе. Она слегка усмехнулась про себя, просматривая статью. — Как ты догадалась? — спросил он после минуты молчания. Она подняла глаза от газеты. — Насчет этого? — невинно сказала Гермиона, указывая на статью. Он закатил глаза. — Нет. Уголок ее рта слегка дернулся. — Я целительница, — сказала она, затем посмотрела на свои запястья. — Или, по крайней мере, ею была. Я специализировалась на исцелении темной магии. Я знаю признаки магической коррозии. Слишком большая концентрация использования темной магии начинает превращаться в яд в организме. Тело и собственная магия пытаются побороть это. Но как только темная магия проявляется на клеточном уровне, пути назад нет. Темная магия пожирает тело изнутри. Она отложила газету в сторону. — Магия, конечно, все еще очень сильна в нем. Он до сих пор является одним из самых могущественных волшебников в мире. Но физически слабеет. Даже вся эта кровь единорога, в которой он купается и которую поглощает, не может в достаточной мере справиться с симптомами. Лежать в оцепенении в змеином гнезде — попытка оттянуть неизбежное. Даже если он бессмертен, то скоро станет всего лишь тенью. Он растворится в эфире. И теперь, когда Гарри мертв, у него не будет возможности возродиться снова. Если все его крестражи будут уничтожены, он просто перестанет существовать. Малфой резко взглянул на нее, и она встретилась с ним взглядом. — Эти связующие предметы называются крестражами, не так ли? — спросила она. Он медленно кивнул. — Новое воспоминание? — сказал он. Она кивнула. — Во время приступа, — ответила Гермиона, откидываясь на спинку стула. — Орден охотился за ними. Это была задача Гарри и Рона. — Что-нибудь еще? — спросил он низким и опасным голосом. — Рон был расстроен количеством жертв. Мы умирали с голоду. Я сомневаюсь, что это та информация, которую ты не знал, — тихо сказала она. Девушка пристально посмотрела на него, ожидая, что он немедленно вторгнется в ее сознание. Для проверки. Он просто смотрел на нее. Она отвела взгляд, а через минуту оглянулась и заколебалась. Малфой заметил ее внимание и наклонил голову, выгнув бровь. — Кингсли Бруствер... — медленно произнесла она. — Ханна не упоминала о нем. Все твердят, что я — это все, что осталось от Ордена. Но я не помню... — Он погиб за несколько месяцев до Финальной битвы, — сказал Малфой, отводя от нее взгляд. Его челюсть слегка дернулась. Гермиона подозревала... но все равно почувствовала острую боль в груди, когда услышала подтверждение. Она была уверена, что уже знает ответ и на следующий вопрос. — Это ты был тем, кто... Он встретился с ней взглядом и кивнул. — Он встал у меня на пути.