Скованные/Manacled

Март 2002. Грюм прислал сообщение, что Северус появится в Паучьем тупике в пятницу поздним вечером. Гермиона вздохнула, понадеявшись, что разговор с ним пройдёт лучше того, что состоялся у нее с Минервой. Во время войны у них с Северусом завязалась своего рода дружба. Это началось с инициативы Гермионы, когда та появилась у двери его кабинета после смерти Дамблдора, прося обучить ее зельеварению. С годами по мере того, как отношения Гермионы с другими членами Ордена становились все более напряженными, они стали наслаждаться взаимной горечью в обществе друг друга. Не то чтобы они были близки. Ни у одного из них не было времени на построение дружбы. Они просто демонстрировали уважение друг к другу маленькими жестами. Северус не так резко критиковал Гермиону во время собраний Ордена, как оскорблял всех остальных. А Гермиона пресекала все темы, касающиеся подозрений об истинной преданности Снейпа. Когда Гермиона вошла в его дом, она обнаружила, что дверь для нее оставлена приоткрытой, а сам Северус находился на кухне. Запах в душной комнате стал бы настоящим безумием для неподготовленного обоняния. Зельеварение сформировало у Гермионы привычку распознавать состав снадобья, вдыхая лишь его запах. Воздух был густым от смешанных ароматов сушеных трав и настоек. Острота сладкого тысячелистника, затхлость сухих соцветий одуванчика, горечь измельченных минеральных корней, жжение и шероховатость яичной скорлупы огневицы — она узнала почти все ингредиенты. Сквозь аромат пробивался привкус магии, цепляясь за ее кожу и волосы. — Что-то новенькое? — спросила Гермиона после того, как несколько минут наблюдала за тем, как он склонился над котлом. — Очевидно, — ответил Снейп ехидным тоном, добавляя каплю яда Акромантула. Зелье изрыгнуло облако кислого желтого дыма, и Северус отступил назад, чтобы избежать его, раздраженно зашипев. Гермиона взглянула на разложенные ингредиенты. — Новое проклятие? — Так и есть. Долохов на этот раз превзошел самого себя. Легкое, чтобы наложить его быстро, и в то же время очень эффективное. Несмотря на то, что его нетрудно отразить, при попадании в цель ущерб будет нанесен моментально. Скоро они начнут использовать его на сражениях. — Какого рода проклятие? — Быстро распространяющиеся кислотные ожоги. Гермиона сжала челюсти, чтобы сдержать тяжёлый вздох. Впереди её ожидало много исследований для подготовки к лечению. В прошлом кислотные проклятия редко использовались во время сражений, но их последствия часто становились разрушительными и трудно поддавались исцелению. Северус добавил четыре капли лунной росы, а затем повернулся, чтобы посмотреть на нее. — У вас есть двадцать минут, мисс Грейнджер, — сказал он, уходя в гостиную. Она еще немного помедлила, изучая медленно кипящее зелье, прежде чем последовать за ним. — Слышал, вы намерены пожертвовать собой ради дела, — протянул он из кресла, прежде чем Гермиона успела сесть. — Грюм сказал, что вы считаете его предложение обоснованным, — ровным голосом произнесла она. — Верно, — сказал Снейп. Чаю он не предложил. — Почему же? — спросила Гермиона. Не было никакого смысла юлить или стесняться. Ей нужны были прямые ответы. После стольких лет войны она обнаружила, что Северус отвечает на короткие прямые вопросы лучше, чем кто-либо. — Драко Малфой никому не служит, — ответил он. Гермиона молча ждала. — Конечно, формально он служит Темному Лорду, — продолжил Снейп, делая пренебрежительный жест рукой, — но это обусловлено необходимостью, а не преданностью. Его мотивация носит личный характер. Каким бы ни был мотив, он решил, что Орден сможет помочь ему в достижении этой цели эффективнее, чем Темный Лорд. Северус помолчал и добавил: — Он не будет целиком предан Ордену, но станет таким же превосходным шпионом, каким сейчас является Пожирателем Смерти. — Нужна ли нам вообще такая помощь, если мы не сможем доверять ему? — спросила Гермиона. — На данный момент я не думаю, что у Ордена есть какой-либо другой вариант. А вы? Гермиона слабо покачала головой и вцепилась в подлокотники кресла. — И... я думаю, он немного просчитался, когда озвучивал свои требования, — добавил Северус. — Каким образом? — Попросив вас. Я полагаю, это была ошибка с его стороны, — сказал он, задумчиво глядя на нее. Гермиона моргнула. — Почему же? — Как я уже сказал Грюму, я замечал, что Драко был очарован вами в школе. Не поймите меня превратно: я не утверждаю, что это было чем-то значимым в романтическом ключе. Все гораздо менее серьезно. В то же время вы были кем-то, кого он заметил. Вы можете использовать этот факт в своих интересах. Я не верю, что он в полной мере осознаёт это. — Он потребовал, чтобы я принадлежала ему. Я думаю, он прекрасно это осознаёт, — заметила Гермиона. — Если бы он просто захотел женского тела, то смог бы получить практически любое без особых усилий. Вы едва ли Елена Троянская, но даже если это и было так, и он положил бы на вас глаз — это случилось почти шесть лет назад. Не думаю, что он вообще знает, как вы выглядите сейчас. Да и сомневаюсь, что в списке обид, которые его сейчас волнуют, ваше академическое соперничество все еще стоит на первом месте, — парировал Снейп. — Вы определённо не являетесь мотивом для смены его преданности. Слова Северуса повергли Гермиону в состояние одновременного облегчения и отчаяния. Она не хотела внимания Драко Малфоя, но в то же время нуждалась в нем. Ей вдруг захотелось заплакать от невозможности выполнить возложенную на нее миссию. — Поэтому, — продолжал Снейп, — его решение добавить вас в список требований — это возможность. Если вы решите воспользоваться ею, то сможете сделать его преданным. — И как именно? Путём соблазнения? — скептически спросила Гермиона. — Удерживая его интерес, — ответил Северус, закатывая глаза, как будто она сказала ерунду. — Вы достаточно умная ведьма. Заинтересуйте его. Найдите путь в его разум, чтобы он захотел того, чего не может просто потребовать от вас. И, конечно же, вы не удержите его внимание своими женскими уловками. Снейп фыркнул, когда произнёс это. — Такие мужчины, как Драко Малфой, честолюбивы и пресыщены, поэтому им быстро надоедает все, что доступно. Секс, возможно, одна из самых легких вещей, которые он может получить. Даже секс с вами сейчас... учитывая условия, которые он поставил. Вы должны стать чем-то большим и заставить его заметить это. Гермиона коротко кивнула с уверенностью, которой не чувствовала, когда Снейп добавил: — У него будет значительное преимущество власти над вами. Однако тот факт, что вы сможете удержать его внимание, означал бы, что у вас в руках появится фигура, достойная игры. Спустя почти шесть лет, когда у него появился шанс требовать что-либо, ему пришло в голову попросить именно вас. Вам придется тщательно использовать это знание, если желаете уравнять свои шансы. — Малфой не идиот. Он будет ждать этого. — Верно. — И вы считаете, что я справлюсь? — Вы пытаетесь напроситься на комплименты, мисс Грейнджер? — холодно сказал Северус. — На данный момент войны я считаю, что важна любая возможность. Вероятность того, что у вас будет хоть какой-то шанс на успех, крайне мала. Вы согласились продать себя в обмен на информацию невероятно опасному волшебнику, который получил большую часть своей силы с помощью собственного значительного интеллекта. Волшебнику, чьи нынешние мотивы остаются тайной даже для тех, кто знает его всю жизнь. Он исключительно изолирован и скрытен, даже по стандартам Пожирателей Смерти. И он не добился бы того, кем стал, будучи слабым или предсказуемым. Последовала долгая пауза. Возможно, Снейп действительно должен был сорвать этот пластырь. Гермиона встала, чувствуя себя опустошённой и деморализованной. Она продавала себя, участвуя в азартной игре, заранее ожидая, что ее ждёт провал. Но все равно собиралась попробовать победить. Гермиона немного помедлила над вопросом, который почти боялась задать. — Он... — она слегка запнулась. — Насколько... насколько жестоким он может быть? Снейп уставился на нее своими непроницаемыми черными глазами. — Я плохо его знаю, если иметь в виду его жизнь после пятого года обучения. Однако каким бы хулиганом он ни был, я никогда не считал его садистом. Гермиона резко кивнула, чувствуя легкое головокружение, и повернулась, чтобы уйти. — Желаю вам удачи, мисс Грейнджер. Вы самый лучший и преданный друг, которого Гарри Поттер не в состоянии оценить по заслугам. В голосе Северуса прозвучало сожаление. Гермиона остановилась и поднесла руку к горлу, проведя большим пальцем по ключице, прежде чем скрутить цепочку ожерелья между пальцами. — Я делаю это не только ради Гарри, — сказала она. Северус фыркнул, и она посмотрела на него, защищаясь. — Существует целый мир, который даже не знает, что его безопасность зависит от нас. Кроме того, если мы проиграем, как вы считаете, каковы мои шансы? Он коротко кивнул в знак согласия. Она покинула Паучий тупик, не сказав больше ни слова. Когда Гермиона вернулась на Площадь Гриммо, она пошла в ванную и уставилась на свое отражение. Девушка была худой и выглядела уставшей. Ее кожа оставалась бледной от недостатка солнечного света. Черты ее лица были более резкими, чем в школе, и чуть более изящными. Выступающие скулы делали ее более утончённой. Ее глаза — ну, она всегда считала их своей лучшей чертой — большие и темные, в них было достаточно огня, который избавлял ее взгляд от остатков наивности. Ее волосы по-прежнему оставались густыми и длинными, но теперь она заплетала их в две тугие косы, скручивала и закалывала на затылке, чтобы кудри не лезли ей в лицо. Гермиона стянула одежду и вошла в душ. Душ с горячей водой, бьющей ее по коже, казался безопасным местом. Ей не хотелось покидать его, но, вымывшись с головы до ног, девушка заставила себя выключить воду и выйти. Она быстро наложила на ноги и подмышки чары бритья и вытерлась полотенцем. Вытирая пар с зеркала, Гермиона критически осмотрела тело в отражении. Она должна была надеяться, что подсознательный интерес Малфоя к ней был основан на ее внутреннем мире, потому что она определенно не была Еленой Троянской. Стресс не сказывался положительно на ее внешности. Гермиона была худой, с тонкими костлявыми конечностями. Никаких выразительных изгибов тела или мягкости тех мест, которые так привлекали мужчин. Что касается внутренней сексуальности, то девушка, несомненно, была посредственностью. Она просто никогда не задумывалась об этом качестве и не имела возможности культивировать его в себе. Размышлять о том, как она попала в подобную ситуацию — отсутствие интереса к себе... просто не имело особого значения. Гермионе не приходило в голову, что война потребует, чтобы она предложила себя... в качестве любовницы? Шлюхи? Военного трофея? Для Пожирателя Смерти. Одеваясь, она не стала переживать из-за своего нижнего белья или одежды. Не было никакого смысла притворяться, что Гермиона обладает каким-то выдающимся вкусом или навыками в соблазнении. Она, несомненно, сделает это плохо. Но странное поведение девушки и излишнее внимание к своей одежде точно вызовет вопросы у остальных и может раскрыть ее. Собираясь уходить, Гермиона взглянула в зеркало и, поколебавшись, коснулась цепочки на шее, прежде чем вытащить ее из-под рубашки и посмотреть на висевший на ней амулет. Кулон Асет. Кроваво-красный камень в форме солнечного диска располагался словно на маленьком троне, удерживаемый причудливыми рогами. Его подарили Гермионе, когда она недолго изучала целительство в Египте, а потом вернулась в Европу, чтобы учиться в Австрии. Она сняла его и сунула в расшитую бисером сумку под кроватью. Если девушка умрет, Северус, вероятно, сможет определить, чем на самом деле является этот кулон. Место, которое указал Малфой, находилось близ деревни Уайткрофт. Грюм аппарировал с ней туда, а затем, быстро оглядевшись волшебным глазом, снова исчез с громким хлопком. Чувствуя себя брошенной, Гермиона стояла на гравийной дорожке, осматривая пустырь. На местность вполне вероятно были наложены чары ненаносимости. Или же это была второстепенная точка аппарации перед конечным пунктом. Нервно оглядевшись, она с трудом сглотнула, пытаясь смириться с ожиданием. На обочине дороги стоял пень. Гермиона присела, не зная, куда ей идти. Еще через минуту она вытащила книгу, прислушиваясь к любому шуму. Девушка прочитала шесть страниц, когда звук слева заставил ее резко поднять голову. Внезапно появился свет из едва проступающего дверного проема на пустыре, и вместе с ним в поле зрения начала появляться обветшалая лачуга. В дверях стоял Драко Малфой. Она не видела его больше пяти лет. Гермиона сунула книгу в сумку и пошла вперед, с каждым шагом ее сердцебиение учащалось. Он повзрослел, стал выше и шире в плечах. Надменность его школьных дней исчезла, сменившись ощутимым чувством власти. Смертельной уверенностью. Даже после того, как она поднялась по ступенькам, он возвышался над ней. Он был примерно одного роста с Роном, но казался крупнее. Рост Рона всегда компенсировался его долговязостью и неуклюжестью. Малфой же не скрывал ни один дюйм своего роста, будто это было дополнительным свидетельством его превосходства, когда он смотрел на нее сверху вниз. Его лицо утратило все мальчишеские черты. Оно было устрашающе красивым. Резкие аристократические черты застыли в жестком непреклонном выражении. Его серые глаза сверлили ее, словно ножи. Белокурые волосы были небрежно зачёсаны в сторону. Он лениво прислонился к дверному косяку, оставив достаточно места, чтобы она могла войти, лишь слегка касаясь его одежды. Проходя мимо, Гермиона уловила резкий запах кедра. Она чувствовала опасность, исходящую от него. Запах темной магии окутывал его. Приближаться к нему было все равно что идти навстречу волку или дракону. Все ее тело было на пределе, когда она проходила мимо него. Гермиона боролась со страхом, который, казалось, прорезал себе путь вниз по позвоночнику. Ее пугало его чувство безжалостности. Он убил Дамблдора в возрасте шестнадцати лет, и это было только началом его кровавого восхождения. Она пристально посмотрела на него. Анализируя все детали. Красивый и проклятый. Падший ангел. Или, возможно, Ангел Смерти. Нелепые штампы, и все же они каким-то образом подходили ему. Если он и был сложной или противоречивой личностью, то не показывал этого; он просто казался жестоким, устрашающим и красивым. — Малфой. Я так понимаю, ты хочешь помочь Ордену, — сказала она, войдя в хижину, и он закрыл за ней дверь. Гермиона боролась с желанием вздрогнуть или резко обернуться, услышав щелчок. Она была одна в доме с Драко Малфоем, которому согласилась продать себя в обмен на информацию. Успокаивающего зелья, которое девушка приняла непосредственно перед аппарацией, было явно недостаточно для того тошнотворного ужаса, который распространялся внутри неё. Она чувствовала его повсюду: в позвоночнике, в животе, в руках, он сжимал ее горло так уверенно, словно душил ее. Гермиона расправила плечи и заставила себя медленно осмотреть комнату. Мебели почти не было. Два стула. Стол. Больше ничего. Кровать отсутствовала. — Ты в курсе условий? — холодно сказал он, когда она снова посмотрела на него. — Помилование. И я. В обмен на информацию. — Сейчас и после войны. — Его глаза сверкнули смесью жестокости и удовлетворения, когда он произнес это. Гермиона даже не вздрогнула. — Да. Отныне я принадлежу тебе. Грюм сказал, что будет действовать как связующий клятвы, если ты потребуешь Непреложного Обета, — сказала она, стараясь скрыть горечь в голосе. Он слегка ухмыльнулся. — В этом нет необходимости. Я поверю силе твоего гриффиндорского благородства, если ты поклянешься мне сейчас. — Клянусь тебе. Я твоя. Даю тебе слово, — ответила Гермиона, не давая себе времени на раздумья. Ей хотелось торжествовать, что он отказался от Обета, оставляя ей право выбора. Но, если они выиграют войну, то только из-за него. Она будет у него в долгу. Они все будут. — Пока мы не победим, ты не сделаешь ничего, что помешает мне внести свой вклад в дело Ордена, — твердо напомнила она ему. — Ах да. Я должен быть уверен, что сохраню тебе жизнь, пока все это не закончится, — он ухмыльнулся, оглядывая ее. — Я хочу, чтобы ты поклялся в этом, — сказала Гермиона напряженным голосом. Его глаза вспыхнули, и он положил руку на сердце. — Клянусь, — сказал он шутливым тоном, — я не стану мешать твоей помощи Ордену. Затем он слегка цыкнул. — Боже мой, но ты ведь подозреваешь меня, не так ли? Это ведь могло оказаться лишь уловкой с моей стороны, чтобы получить кусочек тебя до того, как закончится война, а позже предать твой Орден, — предположил он. — Не волнуйся. В знак моей искренности я не прикоснусь к тебе... пока. В конце концов, я так долго ждал, чтобы заполучить тебя в качестве приза, что смогу потерпеть ещё немного. Он по-волчьи улыбнулся ей. — А пока я позволю тебе бежать обратно в свой драгоценный Орден с моей информацией и продолжу мечтать о твоем восхитительном обществе. Если Малфой пытался вывести Гермиону из себя, то у него это отлично получалось. Как будто мысль о том, чтобы согласиться на то ужасное, что он хотел с ней сделать, не была достаточно плохой, чтобы продолжать мучить ее ожиданием. Она стиснула зубы и заставила себя дышать. Заведя руку за спину, девушка крепко сжала ее в кулак, затем с усилием медленно разжала пальцы. Мысленно собираясь с духом и очищая свой разум. «Это могло стать неплохим раскладом», — рассудила она. Чем дольше он ждал и бездействовал в отношении нее, тем больше времени у Гермионы оставалось, чтобы попытаться обеспечить его лояльность, найти способ заставить его подчиниться, прежде чем он устанет от нее. Она коротко кивнула. — Хорошо. Это... очень великодушно с твоей стороны. Он положил руку на сердце. — Ты даже не представляешь, какую радость я испытываю, когда слышу подобное от тебя, — сказал Малфой с фальшивым восторгом. Глаза Гермионы сузились. Она не могла понять его. Его истинный мотив... полностью ускользал от нее. Она ненавидела себя за то, что оказалась в невыгодном положении. — Но знаешь... — вдруг задумчиво произнёс Малфой, — возможно, ты дашь мне что-нибудь взамен... Гермиона вытаращила глаза. — Что-то, что согреет мое холодное сердце, — ухмыльнулся он. — Воспоминание, которое останется со мной и поддержит мою мотивацию. — Чего ты хочешь? — спросила она напряженным голосом. Она начала мысленно просчитывать возможные варианты своего унижения. Может, он заставит ее раздеться. Или отсосать у него... она никогда не делала этого раньше, скорее всего, это будет отвратительно. Или захочет кончить ей на лицо. Возможно, он прикажет ей просто стоять, в то время как сам будет швырять в неё проклятиями. Или вместо заклинаний будут пощёчины в отместку за третий год. — Что-то ты не выглядишь воодушевлённой, — заметил Малфой. — Теперь я действительно оскорблен. Гермиона с трудом сдержалась, чтобы не сверкнуть на него глазами. — Хочешь, чтобы я поцеловала тебя или просто стояла и позволяла тебе проклинать себя? — спросила она самым скромным тоном, на который была способна. Малфой издал лающий смешок. — Боже мой, Грейнджер. Ты действительно в отчаянии. — Я ведь здесь. Думаю, это очевидно. — Действительно, — кивнул он. — Ну, на сегодня у меня уже припасён вариант. Давай посмотрим, способен ли твой рот на что-то помимо разговоров. Гермиона подумала, что ее сейчас вырвет, и отвращение, должно быть, отразилось на ее лице. Малфой жестоко улыбнулся. — Поцелуй меня, — сказал он, чтобы прояснить ситуацию, — в знак демонстрации своей искренности. Он ухмыльнулся ей и не сдвинулся с места. Малфой просто стоял и ждал, когда она подойдет к нему. Все тело Гермионы наполнилось холодным ужасом при мысли о том, чтобы протянуть руку и дотронуться до него. О том, как он прикоснется к ней своими холодными бледными руками убийцы. Дотронется своим ртом до её. Стоять рядом с ним, не направляя палочку ему в сердце, было так же беззащитно, как подставлять свое горло волку. Она колебалась. — Как ты хочешь, чтобы я тебя поцеловала? — спросила Гермиона. — Порази меня, — ухмыльнулся он, слегка пожимая плечами. Поразить его. Что ж, это было... возможностью, которую она должна была использовать. Девушка быстро проанализировала ситуацию. Он подначивал ее. Весь этот разговор, казалось, намеренно пытался рассердить ее. Чтобы увидеть ее злую беспомощность в ответ на власть, которую он имел над ней. Этот поцелуй, вероятно, должен укрепить ее враждебность. Малфой ожидал, что она будет строптивой и гордой, не в силах подавить своё отвращение; поэтому обманом заставлял ее возненавидеть собственное наказание, тем самым отвлекая от поставленной цели. Гермиона не могла ему этого позволить. Она взяла себя в руки. Она ему не проиграет. Девушка придвинулась ближе, внимательно изучая его лицо. Она никогда еще не была так близко к нему. Для того, кто так сильно «жаждал» ее, он выглядел неубедительно. Его зрачки были сужены. Он казался... удивленным. Спираль страха в ее позвоночнике ощущалась как игла, вонзающаяся в спину. Ее сердце билось так сильно, что казалось, оно разобьётся о ребра. Гермиона обвила руками его шею и притянула к себе. Он ухмыльнулся и позволил ей. Когда их губы почти соприкоснулись, она остановилась, почти ожидая увидеть нож, по самую рукоятку воткнутый ей в живот. На мгновение между ними воцарилась тишина... они медленно дышали. Достаточно близко, чтобы воздух скользил по их лицам. Его дыхание пахло можжевельником, оно было резким и острым, как свежесрезанное вечнозеленое дерево. Гермиона изучала эту мертвенность и холодность его глаз. Интересно, что он видел, смотря на неё? «Даже убийцы были мужчинами», — сказала она себе. А затем медленно и мягко поцеловала его. Гермиона представила, как целует того, к кому испытывает нежные чувства. Погрузив руки в его волосы, она углубила поцелуй. Продолжая дразнить его губы языком, она тихо простонала ему в рот. На вкус он был как джин. Он явно ожидал не этого. Очевидно, что сюрпризы были не по его части. Малфой замер в явном изумлении, как только их губы мягко встретились, и через мгновение отпрянул от нее. Теперь его глаза потемнели. Гермиона не была уверена, довольна она или обеспокоена этой деталью. Ее сердцебиение замедлилось. Веселье в его глазах исчезло, и Малфой вдруг, казалось, стал рассматривать ее более серьезно. — Ты ведь почти не сражаешься, правда? — резко спросил он. — Нет. Большая часть моей работы не связана с рейдами, — призналась Гермиона, не желая вдаваться в подробности. Она была тут, чтобы получить информацию, а не делиться ею. — Ты владеешь окклюменцией? — Грюм тренировал меня, — солгала она. — У меня не было большой практики, но он говорил, что у меня неплохо получается. — Что ж, значительное облегчение. Было бы проблемой, если бы тебя когда-нибудь схватили и нашли детали нашего соглашения в твоем сознании, — сказал он с самым серьезным выражением, которое она когда-либо видела на его лице. Затем Малфой слегка усмехнулся. — Надеюсь, ты не будешь возражать, если я лично проверю, насколько ты хороша. Это было единственное предупреждение, которое он дал, прежде чем резко войти в ее сознание. Щит Гермионы уже был наготове, и силы, с которой он вонзился в него, было достаточно, чтобы заставить ее голову идти ходуном так, словно он ударил в гонг внутри нее. Малфой продолжал с силой давить на ее стены, снова и снова, пока она не начала задыхаться от боли, удерживая его снаружи. Потом он остановился, и Гермиона чуть не споткнулась. — Ты на удивление хороша, — сказал он, выглядя так, как будто действительно был удивлен. Комплимент застал ее врасплох. Внезапно он снова врезался в ее сознание. Короткая передышка оказалась уловкой. Она была недостаточно подготовлена к новой атаке. Он нашел слабое место и прорезал его со скоростью стрелы. Гермиона попыталась вытолкнуть его обратно, но он моментально проник в ее воспоминания. Затем резко, даже не останавливаясь, чтобы посмотреть на что-нибудь в ее сознании, Малфой вернулся обратно. Девушка чуть не упала от силы его атаки, но удержалась, схватившись за лоб и задыхаясь от боли. — Это обычная уловка, — небрежно сказал он, словно нападение на ее разум не требовало каких-либо усилий с его стороны. — После интенсивной атаки, когда окклюмент думает, что все закончено, он немного расслабляется. Это прекрасная возможность попасть внутрь. У Гермионы все еще перехватывало дыхание, и она не могла ответить, поэтому он продолжил: — Если когда-нибудь тебя будут допрашивать по-настоящему опытные легилименты, ты никогда не сможешь удержать их силой своего ментального щита. Будь ты обычным членом Сопротивления, вероятно, тебя бы просто убили вместо того, чтобы попытаться добыть информацию. Но ты — член Ордена. Золотая девочка Поттера. Если они когда-нибудь доберутся до тебя, то, скорее всего, приведут ко мне, или к Северусу, или к самому Темному Лорду. Боюсь, тебе придется освежить свои навыки окклюменции. — Каким образом? — ее голос звучал хрипло. Она и не подозревала, что ментальная атака может быть такой мощной. Неудивительно, что Гарри ненавидел свои сеансы со Снейпом. Ее разум был в агонии. — Уловка в том, чтобы впустить легилимента, — сообщил ей Малфой. — Что? — Приложи немного усилий, но в конце концов сделай вид, что уступаешь. Как только в твое сознание войдут, покажи ложные воспоминания или отвлеки, делая обманный манёвр в сторону чего-то менее важного. Ты никогда не сможешь выбросить Темного Лорда из головы, но если он решит, что ты слаба, то будет думать, что одолел тебя. Тебе придется отказаться от чего-то достаточно ценного, чтобы выглядеть правдоподобной. Таким образом ты сохранишь наиболее важные вещи в тайне. В голове Гермионы все перемешалось, пока она обдумывала это. Конечно, окклюменция являлась чем-то большим, чем ментальными стенами. Северус не мог обманывать Темного Лорда столько лет, просто отказывая ему в доступе к своему разуму. — Потрать время, чтобы обдумать это. Если я ищу информацию о Поттере, Уизли или Ордене, что ты сможешь выдать взамен? Что окажется самым большим секретом, который у тебя есть? Легилименция — это как поджог чьего-то дома. Разум инстинктивно пытается защитить то, что важнее всего скрыть. Ты должна приучить себя делать обратное. Направляйся к тому, что не имеет значения. Практикуйся быть внимательной к менее важным воспоминаниям в своем уме, будто ты их прячешь. Я попробую еще раз на следующей неделе. Гермиона кивнула. Она ненавидела саму мысль об этом, но его рассуждения были здравыми. Этот навык был бесценен. Малфой сунул руку в карман и бросил ей что-то. Она рефлекторно поймала. Гермиона уставилась на свою ладонь. Это было... ну, это было похоже на обручальное кольцо, если бы обручальные кольца были черными. Она удивленно посмотрела на Малфоя. — Твои протеевы чары с пятого курса вдохновили меня, — он ухмыльнулся и поднял правую руку, указывая на такую же ониксовую полоску на пальце. — Оно ненадолго загорится, если мне понадобится встретиться. Дважды, если это срочно. Я бы очень советовал прийти быстро, если оно загорится дважды. Если ты захочешь связаться, сигнальные чары дома дадут мне знать, когда ты прибудешь. Но в остальном мы должны придерживаться графика. Есть ли время, когда ты можешь уйти, не вызывая подозрений? Гермиона надела кольцо на указательный палец левой руки. Это была простая тонкая полоска. Не бросающаяся в глаза и не привлекающая внимания. Она заподозрила, что на кольцо были наложены сильные маскирующие чары. — Я выхожу за ингредиентами для зелий рано утром во вторник. Я могу добавить еще полчаса, никто не обратит на это внимания. Семь тридцать подойдёт? Он кивнул. — Если я по какой-то причине не смогу прийти, приходи вечером в то же время, — сказал он ей. — А что, если я не смогу прийти? — спросила Гермиона. Его глаза сузились. Он пытался понять, чем именно она занималась для Ордена. Ну, она не собиралась добровольно делиться информацией. — Я подожду пять минут и предположу, что ты не смогла прийти. — Хорошо, — решительно согласилась она. Малфой ухмыльнулся и взмахом волшебной палочки вызвал свиток пергамента, который протянул ей. — Мой первый взнос, — пояснил он, снова глядя на нее. Гермиона взяла его и слегка развернула, взглянув на несколько карт и чертежей зданий. — Я надеюсь, что у Грюма хватит мозгов не использовать все сразу, — сказал он. — Твоя служба будет одной из самых тщательно охраняемых тайн Ордена. Ты станешь бесполезен, если твое прикрытие окажется раскрыто. Мы не собираемся рисковать. — Хорошо, — ответил он холодным голосом. — Тогда увидимся во вторник. Тренируй свою окклюменцию. Малфой с треском исчез.