Скованные/Manacled

Июль 2002. Во вторник Гермиона почувствовала себя параноиком, отправляясь на поиски ингредиентов для зелий, но её вылазка в итоге обошлась без инцидентов. Позднее тем же утром, когда она аппарировала в хижину, Драко уже ждал её там. — Итак, вернёмся к дуэлям, — сказал он, крутя палочку в руках, когда Гермиона появилась в дверном проёме. Она замерла и слегка побледнела. Девушка быстро взяла себя в руки, она была готова... к подобному развитию событий. Напоминая себе, что Драко, скорее всего, снова придумает что-нибудь гадкое, как только почувствует себя лучше. Видимо, причиняя ей боль, он надеялся сохранить дистанцию в их отношениях. Гермиона приложила много сил, чтобы вылечить последствия его наказания. Гораздо больше, чем во время исцеления его после схватки с оборотнем. И если он решит, что она вышла за рамки, исцеляя его руны... тем самым сокращая расстояние между ними, то сделает все что угодно, чтобы снова увеличить его. Гермиона знала это... Но все равно чувствовала, как ее внутренности сжимаются от одной мысли о его наказании. Девушка опустила взгляд, стараясь сохранить нейтральное выражение лица. — Хорошо, — сказала она и бросила сумку на полу возле двери, наложив на неё охранные чары. Лицо Малфоя оставалось холодным и расчётливым, пока он наблюдал за ней из другого конца комнаты. — Хочу посмотреть, улучшились ли твои навыки в уклонении от заклинаний. Надеюсь, мне не придётся приводить тебя в чувство после каждой атаки... На последних словах Гермиона едва заметно вздрогнула. — Главное не целься мне в руки, — перебила она Малфоя. — Я не смогу работать... если ты снова повредишь мои руки. Драко раздраженно сузил глаза. — Иди к черту, Грейнджер, я не собираюсь проклинать тебя, — грубо ответил он. Драко резко взмахнул палочкой в её сторону, и Гермиона почувствовала, как об её руку ударилось что-то холодное и... мокрое. Она опустила взгляд на свою ладонь, с тыльной стороны которой стекали капли воды. — Я понимаю, что ты считаешь меня абсолютным монстром, — сказал Драко сухо. — Но я, как правило, придерживаюсь своих обещаний. Надеюсь, обычная вода не оскорбит твоих чувств. Гермиона все ещё изумленно смотрела на свою руку. Наконец она подняла взгляд на Малфоя и покраснела. — Прости, — пробормотала она. — Неважно. — Его лицо ожесточилось. — В первую очередь меня интересует, как ты двигаешься. Однако ты можешь попытаться проклясть меня, если, конечно, сумеешь попасть. Малфой встал в довольно небрежную дуэльную стойку и подождал, пока она сделает то же самое. Гермиона повторила его позу и слегка склонила голову в поклоне, прежде чем наслать на него проклятье, сковывающее движения. Он отбил заклинание слабым движением палочки. Драко кинул в неё с десяток капель воды одновременно, и она с легкостью отразила их невербальным Протего. Гермиона наслала на него несколько Оглушающих подряд, и он снова отбил их, не сделав ни единого шага в сторону. — Почему тебя так интересуют мои движения, если ты сам совсем не двигаешься во время дуэли? — спросила она, снова бросив в него проклятье, сковывающее движения, и несколько других заклинаний, блокирующих ноги. — Потому что это... даже дуэлью назвать нельзя, — ответил он с кривой ухмылкой и, отразив её заклинания, выпустил из палочки очередную струю воды. Несколько капель попало Гермионе на ногу. — Твои Щитовые чары не защищают тебя полностью. Либо прекрати использовать их и уворачивайся от проклятий, либо окружи защитным барьером всё своё тело. Девушка покраснела и уклонилась от очередной партии капель, летящих в её сторону, одновременно бросая в Малфоя несколько несложных проклятий в ответ. — Ты даже не пытаешься попасть в меня, — сказал он, нахмурившись. — Ты же понимаешь, что дуэли — это важная часть моей жизни. Я сражаюсь с оборотнями, Пожирателями смерти, твоим Орденом... Особенно часто это происходит в последнее время, многим Пожирателям теперь кажется, что моя травма — это отличная возможность занять мое место. Гермиона чуть не споткнулась и с ужасом уставилась на Малфоя. — Что? — спросила она шокированно. Если бы на его месте стояли Рон и Гарри, она бы дала им подзатыльники после этих слов. Очередная порция воды попала ей между бровей. — Сосредоточься! — выкрикнул он и прижал руку ко лбу с обреченным выражением лица. Однако это не помешало ему отбить Ножное проклятие, брошенное в него Гермионой. — Ты безнадёжна. Мерлин, именно поэтому вы и проигрываете войну. — Я — целительница, — ответила она раздраженно. — Если ты хотел, чтобы я пыталась навредить тебе всерьез, нужно было рассказать мне о том, как ты наслаждаешься, мучая и убивая котят. — Каждый вечер перед сном, — невозмутимо согласился он, прежде чем бросить очередную порцию капель. Половина хижины уже была покрыта водой. — Хочешь сказать, что все это время ты участвовал в дуэлях? — потребовала ответа Гермиона. Она остановилась и просто яростно смотрела на Малфоя, лишь отмахиваясь от летящих в неё капель воды, которые он продолжал посылать в неё. Драко закатил глаза. — Если ты вдруг забыла, я — Пожиратель Смерти, — заметил он. — Не понимаю, почему тебя так это удивляет. — Ты ранен! Я думала, что даже у Пожирателей Смерти есть хоть какие-то представления об этичности, — Гермиона буквально закипала от злости. — Что ж, значит, ты ошибалась. Тёмный Лорд придерживается принципа «выживает сильнейший», несмотря на немагическое происхождение этого правила. Именно на нем основывается его стремление поработить всех магглов. Если нынешняя травма делает меня слабым и неспособным защищать своё положение в рядах Пожирателей, значит, я его не заслуживаю. — И что? Получается, каждый, кому вздумается, может в любой момент напасть на тебя? — зло спросила она, продолжая отгораживаться от летящих в неё капель Щитовыми чарами. На полу комнаты становилось всё больше воды. — Конечно, нет, — Малфой одарил её снисходительной ухмылкой. — Внутренние распри плохо влияют на нашу сплоченность в бою. Поэтому дуэлям отведено специально назначенное время. Они проводятся раз в неделю в присутствии Темного Лорда. Нам запрещено убивать друг друга или наносить серьёзные увечья. — Это просто отвратительно. — Современный человек — это более опытный и мудрый дикарь, — процитировал Малфой. Гермиона изумленно взглянула на него. — Откуда ты знаешь Дарвина и Торо? — Как говорится, «если ты знаешь своих врагов и знаешь себя, ты можешь победить в сотнях сражений без единого поражения*», — ответил он с ухмылкой. — Мы, безнравственные и неэтичные Пожиратели Смерти, все-таки умеем читать. Темного Лорда не волнует, на что я трачу своё свободное время, пока я продолжаю приносить ему победы. Вдруг он резко вздохнул и прекратил посылать в неё струи воды. — Ты ведь даже не пытаешься атаковать меня, не так ли? — спросил он раздраженно, взмахом палочки избавляя их от воды под ногами. Гермиона слегка покраснела. — Я потратила много времени, пытаясь исцелить тебя и избавить от боли. Я не хочу навредить тебе ещё больше, — признала она с неохотой. — Ты чертова идиотка, — выплюнул он, прожигая её взглядом. — Думаешь, Пожиратели Смерти ответят тебе тем же? Даже если ты будешь лежать на земле, истекая кровью, они будут продолжать насылать на тебя проклятья, просто потому что считают это забавным. — По-моему, и так понятно, что из меня получился бы довольно никудышный Пожиратель Смерти, — гневно ответила Гермиона. — Бесспорно. Но я надеялся, что в тебе достаточно прагматичности, чтобы сражаться, используя все свои навыки. — Я могу быть прагматичной. И когда необходимо, я могу быть жестокой. Но я не буду пытаться нанести тебе вред прямо сейчас. Она закусила губу и отвела взгляд. — Ты... — начала Гермиона. — Ты спас жизни нескольких сотен человек. И, возможно, никто никогда об этом не узнает. Тебя даже наказали за это. Поэтому... я не собираюсь причинять тебе боль. Не тогда, когда ты ранен. Она неловко замолчала. Малфой вздохнул и пристально посмотрел на неё. Он рассматривал её с холодным и расчётливым выражением лица. Повисла долгая пауза. — Ты знала, что я был там, когда Пожиратели разыскали семью Криви? — спросил он легким тоном. Гермиона замерла. Казалось, она была бы меньше шокирована, если бы он сейчас залепил ей пощечину. Девушка резко подняла на него взгляд, пока он продолжал говорить. — Сразу двое магглорожденных волшебников в одной семье магглов. Практически аномалия. Они были в приоритете у Пожирателей. Тёмный Лорд хотел, чтобы их смерти были... впечатляющими. — Ты... — выдавила Гермиона. Слова застряли в горле, которое словно сдавило тисками ужаса. — Если бы ты слышала, как кричали эти магглы, когда их пытали. Моя дорогая тётушка Белла просто обожала использовать Круциатус. Помнишь, что она сделала с родителями Долгопупса? Она решила повторить тот же трюк с семьей Криви. Мальчишки попытались сбежать. Сообразительные малые. Им хватило ума понять, что родителей они не спасут. Гермиона почувствовала себя так, словно ее ударили. Снова и снова. Она пыталась дышать, но легкие не хотели ей подчиняться. Горло продолжало сжиматься, не давая ей вздохнуть. — Конечно, через какое-то время твой Орден прибыл за ними, но было уже слишком поздно, — безжалостно продолжил Драко. — Криви–старший откусил себе язык и умер в луже собственной крови. Их мать буквально выпотрошили и развесили ее органы по всей гостиной. Пока остальные разбирались с родителями, мне было велено поймать мальчишек. Отыскать их не составило труда: они шумно переговаривались между собой и старались держаться вместе. Спрятать свою семью на отшибе было ошибкой с их стороны — особенно учитывая то, что они даже не могли сразу аппарировать. Младший из братьев наступил в барсучью нору и сломал ногу. Ему пришлось ползти по траве. Довольно легкая мишень для Убивающего проклятья. Он был вторым, кого я ударил в спину. Ну ты уже знаешь... смертельным проклятием. Рука Гермионы дернулась вперёд раньше, чем она успела осознать, что делает. Из её палочки вырвалось Режущее проклятье и полоснуло по щеке Малфоя. Он даже не поморщился, когда из глубокого пореза выступила кровь и потекла по его лицу. Он подошёл ближе к ней. — Знаешь, — продолжил он мягким голосом, — каждое Убивающее проклятие будто отнимает что-то у тебя. Это заклинание не из тех, что запросто получаются у любого. Особенно тяжело накладывать Аваду несколько раз подряд. Колин мог бы и дальше бежать. Если бы он это сделал, то, возможно, сегодня был бы еще жив... Но он остановился. Увидев своего мертвого брата, он остановился и вернулся назад, пытаясь тащить его тело на себе... — Это ты был тем... — прохрипела она, чувствуя, что может умереть от поглотившего ее ужаса, — кто сделал... Малфой приподнял бровь и одарил её холодной ухмылкой. — Хочешь узнать, не я ли в ответе за тот кошмар, который навсегда отпечатался в твоей памяти? Гермиона боялась, что, если она попробует что-то ответить, её тут же вырвет. Палочка дрожала в её руке, и она не знала, чего ей хочется больше: закричать или заплакать. Малфой приблизился к ней вплотную. Гермиона никогда не считала себя способной пытать кого-то Круциатусом, но, увидев блеск в его глазах, девушка почувствовала, что сейчас готова пойти на все. — Это был не я, — сказал он мягко, и Гермиона словно вышла из какого-то транса. — Это сделал Долохов. Он только что изобрёл новое проклятие и хотел испробовать его. Это заклятие нелегко наслать: противник должен находиться достаточно близко. Если бы Колин не остановился тогда... проклятие не смогло бы его задеть. Гермиона прижала ладони ко рту и стала оседать на пол. Из её горла вырвался приглушённый всхлип. Малфой опустился на колени рядом с ней и приподнял её подбородок, заставив посмотреть на него. Его взгляд был холоден. — Вот чего на самом деле стоят ваши гриффиндорские принципы. Все эти благородные правила. Не оставлять товарищей на поле боя, даже погибших; не добивать лежачего противника; не использовать тёмную магию. Вселять в бойцов веру в героизм и человечность. Каждый раз, когда тебе захочется последовать этим принципам, помни, почему Колин попал под проклятие и как он умирал в мучениях на твоих руках. Ты даже не представляешь, сколько членов Сопротивления я смог убить только потому, что они верили в сказки о силе Добра и Света. Он отпустил её подбородок и поднялся с пола. — Если ты не научишься сражаться хладнокровно, ты умрешь. Тот факт, что тебя все ещё не убили во время одной из прогулок по лесу, можно считать подарком судьбы. Думаю, ты достаточно разумна, чтобы больше не полагаться только на свою удачу. Если ты поняла меня, я ожидаю, что в следующую нашу встречу ты будешь настроена более решительно. Он кинул свиток пергамента рядом с её ногами и аппарировал прочь. Гермиона ещё долго просидела на влажном полу хижины. Её била дрожь. Никто не говорил с ней о Колине. Из-за сочувствия к Гарри и Гермионе друзья старательно избегали этой темы в разговорах. Гермиона спрятала воспоминания о смерти Колина в глубины своего сознания, но они продолжали кровоточить и разъедать ее изнутри, словно незаживающая рана. Обучая её окклюменции, Малфой должен был видеть, как сильно это ее мучило. Но использование его смерти как способа доказать ошибочность её принципов было слишком жестоко даже для Малфоя. Гермионе казалось, что её тело сковало онемением от разбуженных воспоминаний. В жизни Гермионы осталось не так много вещей, которые она считала неприкосновенными. Её тело больше не было неприкосновенным. Как и её душа. Но смерть Колина... Это воспоминание было слишком личным. Слишком болезненным. Оно повлияло на ее отношения с друзьями. Заставило отправиться учиться в Европу. Привело к тому, что сейчас она находилась в этой хижине. Привело её к Малфою, который использовал это воспоминание, чтобы растоптать то малое, что все ещё оставалось в ней от того человека, которым она была раньше. Гермиона крепко прижимала руки к глазам, пока те не начали болеть, стараясь собраться с мыслями. Когда она наконец-то заставила себя подняться с пола и аппарировать на Площадь Гриммо, её смена уже успела начаться. Гермиона не помнила, как пролетел день. Она чувствовала себя удивительно отстраненной. Словно её и весь остальной мир разделяло толстое стекло. Её день был полон обычной больничной рутины. С наступлением вечера она занялась приготовлением зелий. Орден отчаянно нуждался в большой партии Напитка Живой Смерти. Это зелье помогало справляться с заключёнными. Они не убивали пойманных Пожирателей, но у них не хватало ресурсов, чтобы держать их в тюрьмах. Так что пленных погружали в состояние магической комы в одном из убежищ, на которое были наложены чары Ненаносимости. Пойманные Пожиратели находились под присмотром Билла и Флёр Уизли. Будучи ликвидаторами заклятий, пара следила за магическими барьерами и поддерживала их вокруг этого места. Гермиона сидела и ждала, когда истекут две с половиной минуты, оставшиеся до готовности зелья. Она взглянула на наручные часы. Было почти восемь часов вечера. Девушка вздохнула и закрыла лицо руками. Ей не хотелось снова видеть Малфоя. Если она пойдёт на встречу, то, скорее всего, не сдержится и врежет по его злобному лицу. Вероятно, он и не ждал, что она появится сегодня. Её палочка издала короткий звук, указывающий, что необходимое время уже прошло, и Гермиона добавила в зелье остатки корня валерианы. Снадобье приобрело светло-розовый оттенок. Она наложила на котёл Защитные чары и убрала его в сторону. Гермиона взяла в руки баночку с мазью и покрутила её в ладонях. У неё почти не осталось экстракта бадьяна. Она использовала немало мази, пытаясь исцелить руны на спине Малфоя. Гермиона постаралась не думать о том, сколько других раненых она смогла бы вылечить с помощью того количества экстракта бадьяна, которое потратила на Драко. Постаралась не оценивать, насколько важной была его жизнь по сравнению с жизнями других людей. Она пыталась не считать, скольких он спас и убил. И как дорого им обходилась полученная от него информация. Он убил Дамблдора. И развязал войну. Все смерти, которые последовали после этого, были на его совести. Сколько бы жизней он ни спас, он никогда не сможет расплатиться за это. Возможно, если он поможет им одержать победу в войне — это станет достаточным искуплением. Если они выиграют, он сполна расплатится за свои грехи. Она горько улыбнулась про себя. Драко Малфой оставался тем же человеком, которого Гермиона знала до этого. Просто теперь она узнала о нем немного больше. Она не могла понять его. Почему его так разозлило ее нежелание причинять ему боль, когда он и так был сильно ранен. Его раздражение и жестокость казались совершенно беспричинными. Гермиона чувствовала, словно она каким-то образом разрушила тот хрупкий мир, которого они достигли в отношениях друг с другом. Но провоцировать её упоминанием о Колине было слишком низко с его стороны даже по представлениям Гермионы. Может быть, он действительно не хотел, чтобы она погибла. Девушка усмехнулась. Даже если так и было, скорее всего, он переживал, что вместо неё к нему приставят кого-то без навыков в окклюменции. Не дав себе времени на размышления, Гермиона положила баночку с мазью в карман и вышла из комнаты, собираясь на встречу с Малфоем. Она аппарировала в хижину на четыре минуты раньше положенного. Она чувствовала усталость, даже просто находясь в этой лачуге. Гермиона опустилась на стул и достала из кармана фотографию. На ней были запечатлены она, Рон и Гарри, сидящие за гриффиндорским столом в Большом зале. Их засняли во время обеда, и на их лицах можно было увидеть легкое раздражение от того, что их сфотографировали в таком виде. Снимок был сделан Колином. Она всегда смотрела на него, когда чувствовала себя подавленно. Гермиона положила фотографию обратно в карман. Она скрестила руки на столе перед собой и опустила на них голову. Может быть, ей стоит выпить сегодня порцию зелья Сна без сновидений, когда она вернётся на Площадь Гриммо. Гермиона чувствовала, что впереди ночь, полная кошмаров. Они словно никогда не покидали её, ожидая момента, когда она будет слабой и уставшей, чтобы присниться ей. За этот месяц девушка уже успела принять снотворное зелье восемь раз. Ей до сих пор снились кошмары с пострадавшими от пыток, которых доставили к ним из Подразделения по разработке проклятий. Она так старалась исцелить их. Так старалась спасти. Но Гермиона никак не могла им помочь. Почти все из пострадавших через какое-то время умерли. Ей пришлось подвергнуть эвтаназии остальных, чтобы избавить от бесконечных мучений, которые ожидали их, когда они придут в сознание. Она больше ничего не могла сделать для них. Если Гермиона снова выпьет зелье Сна без сновидений, то нарушит правило, которого заставляла придерживаться всех остальных. Кроме случаев, когда это было необходимо для исцеления, никому нельзя было принимать больше восьми склянок снотворного в месяц. Хотя, конечно же, никто не узнает, если она это сделает. Гермиона была единственной, кто вел учёт зелий в Ордене. У Сопротивления было слишком много других дел, чтобы ещё и приставлять к Гермионе человека, который следил бы за тем, как она выполняет свои обязанности. Тем более едва ли у кого-то хватило бы познаний в зельях, чтобы трезво оценивать её работу. Девушка все равно смогла бы найти пути, чтобы сделать так, как ей захочется. Но нарушить это правило было все равно что ступить на скользкую дорожку. Сначала она примет девятую склянку со снотворным. После этого решиться на десятую будет очень легко. А затем и на одиннадцатую. Пока в какой-то момент зелье не перестанет действовать. И ей будет нужно что-то с более сильным эффектом. Северус предупреждал её об этом. Мастера зельеварения могли применять свои навыки совсем не для благих целей. Быть может, вернувшись домой, она найдёт Невилла и попросит у него немного травки. Или отыщет Чарли и одолжит у него бутылку огневиски. Но Гермионе не хотелось быть под кайфом. В любом случае, ей было нельзя. Она должна была всегда оставаться в трезвом уме на случай, если кому-то понадобится неотложная помощь. Она могла бы напиться. У неё всегда оставалось про запас несколько склянок с Отрезвляющим зельем в шкафах с ингредиентами. Но она едва ли находила общий язык с Чарли, даже когда была трезвой. Ей так хотелось с кем-нибудь поговорить. Каждая встреча с Малфоем была для Гермионы подобна удару под дых. После них она чувствовала себя эмоционально опустошённой. Но, возвращаясь на Площадь Гриммо, девушка должна была делать вид, что с ней не происходит ничего особенного. Она жила в доме, полном людей, но чувствовала себя невыносимо одинокой. Послышался слабый щелчок аппарации. Гермиона устало подняла голову и посмотрела на входящего в хижину Малфоя. Его лицо как всегда было холодным и безразличным. Ей хотелось расплакаться или сбежать куда-нибудь. Или наслать на него какое-нибудь темное проклятье и бросить одного в этой хижине. Она проглотила нахлынувшие эмоции и встала. Малфой расстегнул рубашку и оседлал стул. Гермиона не произнесла ни слова, помогая ему стянуть ткань с плеч и принимаясь за работу. — Я собираюсь использовать Очищающее заклинание, — сказала она механическим голосом. Девушка досчитала до трех и взмахнула палочкой у рун на его спине. Затем она быстро нанесла мазь. Экстракт бадьяна сумел почти полностью нейтрализовать яд. Похоже, можно было наконец-то попробовать исцелить раны. Если так пойдёт и дальше, то, возможно, на следующей неделе ей даже удастся зашить порезы. Сам процесс исцеления займёт несколько часов. Ей нужно будет следить, чтобы новая кожа на спине не была натянута слишком туго и не мешала ему двигать плечами. Гермиона не хотела разговаривать с ним, но заставила себя произнести: — Если у тебя будет время на следующей неделе, я могу попробовать зашить твои раны. Процедура займёт около трёх часов. Я свободна с восьми часов вечера до пяти утра. В течение дня у меня обычно много других дел в Больничном крыле. Малфой ничего не ответил. Она наложила на его спину Защитные чары и помогла ему натянуть рубашку. Затем девушка развернулась и вышла из хижины, не сказав больше ни слова. Стоял прохладный летний вечер. Гермиона слегка поежилась и пошла по узкой дорожке, ведущей к деревне. Она решила, что сегодня хорошенько напьётся. Остановившись возле паба, Гермиона засомневалась. Она всегда много болтала, когда напивалась. Девушка не могла пойти в маггловский бар и начать рассказывать там, как много людей умерло на её руках. Даже если ей удастся притвориться, что она доктор в неотложном отделении, если ей начнут задавать вопросы, она точно выболтает что-нибудь лишнее. Гермиона пошла дальше по улице, пока не нашла рынок, где купила бутылку портвейна. Её родителям всегда нравилось пить его на праздничных ужинах. Она спустилась к ручью, возле которого строила молитвенную башню из камней. Гермиона удивленно остановилась. Оба берега покрывали заросли камыша, которых она не помнила здесь раньше. Само место казалось теперь другим. Более тёплым. Окружённым магией. Она наложила на берег заклинание, отталкивающее магглов, и более сложные Охранные чары. Затем открутила крышку бутылки и сделала большой глоток. Девушка вспомнила, как кто-то говорил ей, что можно напиться быстрее, если пить через трубочку. Гермиона не знала, правда ли это, но решила все равно наколдовать её для себя. Она подсчитала, что у неё есть несколько часов до смены в Больничном крыле. Этого времени было достаточно, чтобы напиться, вдоволь поплакать, сидя под мостом возле ручья, и немного протрезветь, прежде чем отправиться обратно на Площадь Гриммо. Гермиона не успела поужинать, поэтому алкоголь быстро ударил ей в голову. Она сидела в зарослях камыша и плакала. Она ненавидела Малфоя. Как он посмел потребовать её, сделать её изгоем и напомнить ей о семье Криви. Она так хотела придушить его собственными руками. Резко поднявшись, Гермиона взяла верхний камень со своей молитвенной башни и бросила его в воду. От её неосторожного движения вся башня затряслась и с грохотом рухнула в воду. Задохнувшись от ужаса, девушка стала собирать мокрые камни, пытаясь отстроить её заново. В таком состоянии её движениям не хватало ловкости и координации, которые были необходимы для возведения новой башни. Сделав несколько неудачных попыток, Гермиона обессилено села в воду, продолжая плакать. Она давно не чувствовала себя такой жалкой, но сейчас ей было всё равно. Девушка подумала о том, что ей следовало купить две бутылки портвейна вместо одной. — Какого черта ты здесь делаешь, Грейнджер? * цитата из трактата Сунь-Цзы «Искусство войны»