Скованные/Manacled

Август 2002. «К каждому подбирай отмычку. В этом искусство управлять людьми. Для него нужна не отвага, а сноровка, уменье найти подход к человеку. Сначала надо застать натуру врасплох, затем атаковать уязвимое место». Гермиона не могла уснуть, целую ночь прокручивая в голове выводы о характере Драко. Она исписала заметками весь блокнот настолько, что ей пришлось начать новый. Казалось, ее голова могла лопнуть от такого количества новых идей. Гермиона не была уверена, что на ее способность мыслить здраво не повлияло отсутствие сна, но все же ей казалось, что она наконец-то сделала самые важные выводы. Добралась до истины. Словно она долгое время пыталась открыть маггловский сейф и сегодня, в конце концов, услышала заветный щелчок кодового замка. Тёплое чувство радости грело ее весь следующий день. Гермиона впервые за долгое время чувствовала лёгкость. Все может получиться. Её идея может сработать. У неё получится победить. Получится подобраться к нему. Заставить его привязаться к ней. Раньше Гермиона не осознавала, насколько сильно ее восприятие Малфоя влияло на их отношения. Она думала о нем как о монстре со своими принципами. Воспринимала его как кого-то бесчувственного и не верила, что сможет сблизиться с ним. Она была уверена, что в какой-то момент он предаст Орден, убьёт ее и всех остальных. Несмотря на то, что Гермиона умела контролировать свои чувства с помощью окклюменции, она не могла заставить себя думать о нем как-то по-другому. Это влияло на их взаимодействие. Даже несмотря на игру, в которой они оба участвовали. Драко целовал ее и обучал окклюменции. Позволял говорить «нет» на его предложения. Она лечила его и следовала советам в искусстве дуэли. Но при этом тренируясь и почти мирно сосуществуя друг с другом, казалось, каждый из них продолжает ждать от другого предательства. Теперь Гермиона по-новому смотрела на все действия Драко. Он не был монстром. В нем ещё оставалась доля человечности. Он пытался что-то исправить. Загладить вину за какой-то поступок. Не за смерть Дамблдора и не за все отнятые им жизни. За что-то другое. Он знал, что заслуживает расплаты. В какой-то момент в его жизни случилось что-то ужасное, что-то, из-за чего он теперь был готов страдать или даже умереть. Малфой стал шпионом не из корыстных целей. Он не пытался натравить Орден и Пожирателей смерти друг на друга, чтобы в итоге захватить власть. Драко просто пытался что-то исправить. Он раскаивался в чем-то. Не в войне и не в убийствах. В чем-то другом. Ее первые впечатления были верны. Драко Малфой вовсе не был холоден. Под окружавшей его аурой смерти, темноты и ярости таилось что-то ещё. И Гермиона могла использовать это. Она сомневалась, что он расскажет ей, что им движет. Драко слишком старался скрыть это. Он запутывал её своими словами и действиями, только чтобы сохранить все в тайне. Но Гермиона умела быть терпеливой. Теперь, когда она поняла, что роль шпиона являлась для него попыткой искупить свою вину, она не собиралась поддаваться его провокациям и ненавидеть его. Она могла продолжать быть доброй и понимающей. Поддерживать его интерес к себе. И в какой-то момент у неё обязательно получится подобраться к нему. У неё получится выиграть. Близился вечер, и Гермиона стала собираться на встречу с Малфоем. Она дала себе несколько секунд, чтобы разложить все по полочкам. Ей нужно было начать с начала. Между ними было что-то... о чем она старалась не думать. Какая-то связь, которую она, возможно, разрушила своей пьяной выходкой. Ей придётся попробовать восстановить ее. Ей следует быть аккуратной. Подбираться к нему медленно. Действовать незаметно, словно яд. Гермиона закрыла глаза, снова прокручивая в голове последние воспоминания. Она отслеживала свои самые сильные эмоции и старалась отгородиться от них ментальной стеной. Чувство необычайной легкости, внутреннюю уверенность в ожидающем ее успехе девушка отодвинула на край сознания, позволяя разуму очиститься. Оставаться полностью сосредоточенной. Девушка аппарировала в хижину всего на минуту раньше восьми. Когда появился Малфой, она несколько секунд пристально разглядывала его, прежде чем опустить взгляд и закусить губу, неловко соединив руки в замок. — Прости, — пробормотала Гермиона. — Ты был прав. Мой поступок прошлой ночью был безответственным. Такого больше не повторится. Она посмотрела на него из-под ресниц, стараясь понять, насколько убедительными ее извинения были для Малфоя. — Хорошо, — ответил он, изучая взглядом противоположный конец комнаты. — Я не нанимался быть твоим телохранителем. И не собирался присматривать за тобой, чтобы ничего не случилось. — Больше такого не повторится, — повторила она. Малфой внимательно посмотрел на нее, а затем снова отвёл взгляд, взмахом палочки призывая стул с другого конца комнаты. Оседлав его, он принялся расстегивать рубашку. Гермиона помогла ему стянуть ее с плеч и взглянула на спину. Она осторожно положила руку ему на плечо, приблизившись, чтобы лучше рассмотреть раны. Малфой не вздрогнул от её прикосновения, но Гермиона почувствовала, как его мышцы едва заметно напряглись под её ладонью. — Когда у тебя будет время, чтобы я смогла зашить твои раны? — тихо спросила она, палочкой очищая спину от мази и изучая взглядом воспалённую кожу порезов. Те все ещё выглядели невероятно болезненными. Гермиона с трудом представляла, как Малфой мог нормально двигаться и использовать палочку с такой травмой, а тем более продолжать аппарировать и участвовать в дуэлях. Каждый раз, когда она видела его раны, все внутри неё сжималось. Малфой ничего не ответил. Она осторожно опустила руку ему на спину. — Я собираюсь использовать Очищающее заклинание. Гермиона почувствовала, как напрягся Малфой после ее слов, и увидела, как побелели костяшки его пальцев. Она сосчитала до трех и наложила на его спину заклинание. Его тело пробила легкая дрожь. — Прости, — сказала она. — Если бы существовал какой-то способ вылечить твои раны быстрее или хотя бы облегчить боль, я бы обязательно воспользовалась им. — Я в курсе, — ответил он напряженным голосом. Легкими движениями она нанесла мазь на раны. — Тебе подойдёт понедельник? — спросила Гермиона, проведя кончиками пальцев по его плечам в надежде немного расслабить болезненно напряженные мышцы. — Я могу пропустить ужин, если тебе будет удобнее прийти раньше восьми. — В восемь меня устроит, — ответил он после небольшой паузы. — Хорошо. Девушка обновила Защитные чары вокруг порезов. Затем она снова осмотрела руны, водя кончиками пальцев по коже возле них. Теперь Гермиона едва могла различить исходящую от них магию. Та словно впиталась в его кожу, стала частью его сущности. — Ты... как-то ощущаешь руны? — спросила Гермиона. — Чувствуешь, что они влияют на тебя? Казалось, Малфой задумался. — Да, — ответил он, выпрямляясь. — В целом они не изменили меня, но я чувствую, что они влияют на мои поступки. Стало легче быть беспощадным. Сложнее сдерживаться от импульсивных действий. И раньше мало что могло отвлечь меня, но теперь все внешние обстоятельства... стали иметь ещё меньше значения. Гермиона снова прочла руническую клятву. — Ты знал, какие символы будут вырезаны на твоей спине? — спросила она. — Я сам выбирал их, — ответил Малфой, надевая рубашку и застегивая пуговицы. Гермиона пораженно посмотрела на него. — Это наказание... Главной идеей были максимальная болезненность и унизительность. Выбирая руны самостоятельно, я точно знал, что на моей спине не вырежут ничего лишнего. Поэтому я предпочёл выбрать так много. Не хотел оставлять на спине места на случай, если у Темного Лорда появятся какие-то свежие идеи. Мне нужно было убедить его в своём глубочайшем раскаянии, — сказал он, поднявшись со стула. Его глаза напоминали штормовое небо. — Но он забыл упомянуть кое-что о ритуале, — добавил Малфой. Его губы искривила легкая усмешка, а взгляд горел яростью. — Темный Лорд не предупредил, что раны будут заживать так долго. Хотя, конечно, я должен был ожидать, что мое наказание будет не таким простым. — После того, как я зашью порезы, понадобится некоторое время. Нужно будет убедиться, что новая кожа не будет мешать твоим движениям. Тебе придется оставаться в сознании во время процедуры. Думаю... будет лучше, если ты захватишь с собой что-нибудь выпить. Малфой прищурился и несколько секунд пристально разглядывал Гермиону. — Я не собираюсь пить в твоём присутствии, Грейнджер. Она пожала плечами. — Это просто предложение. Я принесу что-нибудь на случай, если ты поменяешь своё мнение. Но имей в виду, что любой алкоголь, который у нас есть, едва ли будет отвечать твоему изысканному вкусу. Малфой усмехнулся. — Приму к сведению. Не произнеся больше ни слова, он аппарировал. На следующий вечер Малфой был в скверном настроении, и Гермиона старалась не говорить с ним, пока лечила его спину. С удивлением она отметила, что он начал привыкать к ее прикосновениям. Его тело перестало напрягаться, когда она дотрагивалась до него. Девушка сомневалась, что он сам замечал это. Гермиона поняла, что все чаще чувствует себя комфортно в его присутствии. Теперь, когда она почти не ощущала исходящей от него темной магии, пропал и ее инстинктивный страх перед ним. Она дотрагивалась до него, не испытывая опасений, что Малфой в любой момент может разозлиться и причинить ей вред. Находиться рядом с ним стало привычным делом. Естественным. В субботу вечером, когда Гермиона в очередной раз использовала Обезболивающее заклинание, оно впервые подействовало на порезы Драко. После этого его тело гораздо легче перенесло Очищающие чары. — Раны наконец-то полностью очистились от яда, — отметила она с облегчением в голосе. Взмахом палочки девушка призвала свою сумку и стала рыться в ней в поисках склянки с анальгетиком, который изобрела сама. Достав несколько кусков ткани, Гермиона пропитала их зельем, предварительно наложив на свою руку Защитные чары, чтобы предотвратить онемение. — Поначалу ты почувствуешь холод и легкое жжение, но потом зелье полностью снимет болевые ощущения, — сказала она. — Я собираюсь сначала приложить компресс к твоему левому плечу. Она провела кончиками пальцев по коже возле самой верхней руны, прежде чем приложить мокрую ткань к его плечу, слегка прижав ее к порезам. Драко вздрогнул. Гермиона засекла время, которое требовалось для действия компресса, и приступила к лечению правого плеча. — Боль от порезов больше не должна беспокоить тебя, но не забывай, что на твоей спине все ещё открытые раны, — заметила она. — Не делай глупостей и не ввязывайся в сражения с оборотнями только потому, что больше не испытываешь невыносимой боли. — У меня как раз во вторник встреча с оборотнями. Дашь своё благословение? Гермиона закатила глаза. — Я бы посоветовала дать ранам хотя бы три дня, чтобы затянуться, прежде чем участвовать в любых кровавых распрях. Он негромко засмеялся. После этого разговор между ними стих, но в целом вечер закончился на удивительно мирной ноте. Гермиона возвращалась на Площадь Гриммо в приподнятом настроении. Приземлившись на пороге дома, она почувствовала, как внезапно браслет на ее запястье стал невыносимо горячим. Девушка поспешно открыла дверь и остановилась на пороге. Пол коридора был испачкан пятнами крови. — Гермиона, — услышала она крик Невилла. — Джинни ранена! Девушка поспешила подняться наверх, старательно избегая россыпи капель крови на ступеньках лестницы. В больничной палате она застала Гарри, Рона и всех остальных членов семьи Уизли, которые жили на Площади Гриммо. Помфри и Падма склонились над кушеткой, на которой лежала Джинни. — Что случилось? — потребовала ответа Гермиона, скинув с плеча сумку и приблизившись к кровати. Джинни лежала без сознания. Глубокая рваная рана пересекала одну сторону ее лица. Из неё продолжала струиться кровь. — В её щеку попало Проклятие некроза, — ответила Помфри, не переставая колдовать над раненой девушкой. — Ребята постарались вырезать поражённый участок так быстро, как только возможно, но ещё никто не выживал после того, как это проклятье попадало ему в голову. — Падма! Мне нужны склянки с Крововосполняющим зельем! — резко выкрикнула Гермиона, накладывая на Джинни собственную диагностику. Травмы головного мозга никогда не были ее специализацией. Как правило, если проклятие успевало поразить мозг, последствия оказывались необратимыми. Она использовала наиболее продвинутые диагностические чары для проверки мозговой активности и стала изучать появившиеся диаграммы. — Проклятие некроза не задело ее мозг, — облегченно выдохнула Гермиона. Затем она наложила ещё одно диагностическое заклинание. Появившуюся в воздухе диаграмму было сложно разобрать из-за пелены проявившихся на ней последствий сильной кровопотери. Девушка не могла разглядеть никаких явных признаков оставшегося в теле Джинни некроза и с трудом надеялась на такую удачу. Не спросив разрешения, Гермиона вырвала из руки Помфри ее палочку. Пробормотав заклинание, она стала использовать кончик второй палочки, чтобы перемещать диаграмму. Гермиона боялась, что под верхними проекциями, сообщавшими о состоянии кожных покровов после пореза, она могла не заметить показатели, указывающие на наличие некроза. Вдруг она замерла. — Я нашла остатки некроза в скуловой и лобной костях. Нужно срочно удалить их, — сказала Гермиона. — Всем выйти из палаты! Она услышала возгласы протеста, но проигнорировала их, накладывая на Джинни сразу несколько Кровоостанавливающих заклинаний. Девушка пыталась разобрать, какие именно области костей были поражены некрозом. — Дай ей одну каплю Напитка Живой Смерти, — приказала она Падме, которая как раз вливала Крововосполняющее зелье Джинни в рот. — Он может замедлить ее выздоровление, но зато мы сможем быть уверены, что она не будет двигаться. Стиснув зубы, Гермиона молилась, чтобы все получилось, пока призывала из шкафа склянки с зельями. Затем она стала накладывать серию запутанных заклинаний вокруг головы Джинни. Многие из них Гермиона использовала до этого лишь раз. Некоторые — и вовсе ни разу. Удалять какую-либо часть черепа было крайне рискованно при любых обстоятельствах, а особенно так поспешно, как требовалось в данной ситуации. Эта процедура вела к тому, что венозные синусы, область над глазом и часть лобной доли головного мозга останутся ничем не защищёнными до тех пор, пока не вырастут новые кости. Гермиона смотрела, как начинают разрастаться темные пятна на черепе Джинни. Она быстро наложила на ее голову заклинание, удаляющее волосы, а затем стала распределять густую фиолетовую мазь у краев раны, на лбу и вокруг глаза. Убедившись, что мазь нанесена равномерно во всех местах, Гермиона использовала Закрепляющее заклинание. Зелье стало затвердевать, превращаясь в экзоскелет. Девушка сделала глубокий вдох и взмахом палочки удалила поражённые участки черепа. Экзоскелет заменил отсутствующие кости, защищая головной мозг от внешних воздействий. Гермиона снова воспользовалась заклинанием диагностики и внимательно проверила появившиеся показатели. Поражённые некрозом ткани были полностью удалены. Она успела удалить кости, прежде чем проклятие распространилось на головной мозг. Гермиона слегка пошатнулась. Ей захотелось расплакаться от облегчения. Она чуть не опоздала. Джинни едва не погибла. Гермиона никогда никому не расскажет, что они едва успели спасти ее. Девушке с трудом удавалось сдерживать дрожь в руках, пока она поила Джинни Костеростом. Она выставила Защитные чары над головой подруги и оставила висеть в воздухе диаграмму с ее текущими показателями. Затем она засекла нужное время на таймере. Из-за Напитка Живой Смерти кости будут отрастать заново в течение десяти часов. Гермиона не могла начать зашивать рану на лице Джинни, пока череп девушки не восстановится полностью, иначе новая кожа не будет иметь под собой никакой опоры. На лице Джинни навсегда останется длинный шрам, но зато она будет жить. Кто бы ни вырезал некрозные ткани первым, он успел сделать это достаточно быстро, чтобы спасти девушке жизнь. Гермиона мягко погладила руку подруги. Все тело Джинни было покрыто кровавыми разводами. Гермиона использовала Очищающее заклинание, а затем взмахом палочки превратила одежду Джинни в больничную пижаму. Она решила проверить, не было ли на теле подруги других повреждений. Чары диагностики показали, что у неё была поцарапана голень и ушиблена рука. Гермиона вылечила их за пару минут. Потом она встала, сжав в руках две палочки. — Прости,— сказала она, протягивая Поппи ее палочку. Пользоваться чужой палочкой без разрешения считалось крайне неприличным. С потрясённым выражением лица Поппи спрятала ту в карман мантии. — Я успела использовать четыре вида диагностических чар до твоего прихода, но ни одни не показали поражённых некрозом костей. Я никогда до этого не видела, чтобы кто-то использовал две палочки для анализа диаграммы. Я рада, что ты не стала спрашивать разрешения, чтобы воспользоваться моей палочкой. — Я читала об этом в книге по теории целительства. Травмы головного мозга очень непросто диагностировать. Магия считывает огромное количество нервных импульсов. Даже специалистам сложно быстро разобраться в них. Нам просто повезло, что все сработало. Гермиона тяжело вздохнула. Она почувствовала слабость в ногах. Теперь, когда опасность миновала, она ощутила последствия стресса. Руки девушки дрожали, а сердце бешено стучало в грудной клетке. Она ощущала головокружение, словно в любой момент могла упасть в обморок. — Мне нужно сказать остальным, что Джинни в порядке, — с трудом выдавила она. Гарри, Рон и почти все остальные обитатели дома на площади Гриммо собрались у дверей палаты. — Она в порядке, — сказала Гермиона, выйдя им навстречу. — Теперь с ней все будет хорошо. Гарри издал дрожащий вздох и пошатнулся, оперевшись о стену. — Слава Мерлину, — пробормотал Чарли. Рон прижал ладони к глазам, и Гермиона заметила, что его руки и вся одежда были в крови. Она подошла к нему и взмахнула палочкой, проводя диагностику. Он оказался не ранен. На нем была кровь Джинни. — Это ты вырезал пораженное место? — спросила она Рона. Он кивнул. Его светло-голубые глаза наполнились слезами. Тело Рона била дрожь, словно он находился в состоянии шока. — Ты спас ей жизнь, Рон, — сказала Гермиона, заключая его в объятия. — Ты дал нам время вылечить ее. Если бы не ты, возможно, проклятие стало бы необратимым или она лишилась глаза. У неё останется шрам, но с ней все будет хорошо. — Мерлин. — Рон слегка покачнулся. — Там был Люциус. Когда он появился, мы сразу аппарировали в другое место, но, приземлившись, поняли, что в Джинни попали проклятием. Когда я увидел ее лицо... Дрожащей рукой он прикрыл глаза, оставив на бледной коже кровавые полосы. — Я не мог перестать думать о том, каким вернулся с битвы отец. Что стало с Джорджем. И когда это случилось с Джинни... я... я понял, что должен попробовать спасти ее. Это было ужасно. Гермиона, это было хуже всего на свете... Рон заплакал, опустив голову на плечо Гермионы. Она обняла его ещё крепче. — Я старался напоминать себе, что делаю это ради ее спасения... — пробормотал он. — Мама бы не пережила... Я... я обещал маме, что защищу Джинни... Обещал, что позабочусь о ней... — И ты выполнил обещание, Рон, — прошептала Гермиона возле его уха. — Ты сделал все, чтобы спасти Джинни. — Я собираюсь убить Малфоев, — услышала она его яростный шёпот. — Люциуса и его мерзкого сыночка. Я убью их обоих. Мне без разницы, даже если ради этого мне придётся ждать окончания войны. Все их семейство заслуживает смерти. Гермиона продолжала мягко поглаживать спину Рона, не давая его словам сбить ее с толку. Она прижала его ближе к себе. Она все чаще слышала обещание разобраться с Малфоями от кого-нибудь из братьев Уизли. Похоже, что желание уничтожить это семейство побеждало даже их убеждённость в том, что Светлая сторона не должна использовать Смертельное проклятие. Все началось со смерти Дамблдора. Позже их ненависть разгорелась только сильнее. После того, как Билл вернулся с очередной битвы, таща на себе тело ничего не соображающего Артура, желание отомстить Малфоям достигло апогея. В Артура попало какое-то древнее проклятие, посланное Люциусом. Оно что-то сделало с его мозгом. Теперь разум Уизли старшего был на уровне новорожденного ребёнка. Гермиона перерыла сотни справочников по целительству и фолиантов с древними заклинаниями, но так и не нашла ничего, что могло бы обратить или хотя бы облегчить последствия попавшего в Артура проклятия. В каком-то смысле, виновато думала Гермиона, это было даже хуже, чем если бы его убили. Возможно, Люциус поступил так специально. Артур Уизли был жив, но потерял себя. Он был словно ребёнок, заключённый в теле взрослого. За ним нужно было постоянно следить. Он не мог выносить большого количества людей и был склонен к неконтролируемым выбросам магии, когда его что-то расстраивало. Порой у него случались приступы. Молли пришлось отойти от дел Ордена, чтобы полностью посвятить себя уходу за мужем. Они переехали жить в одно из убежищ Сопротивления, где обычно содержались умирающие. Когда у Джорджа появлялась возможность покинуть больничную палату на Площади Гриммо, он помогал матери присматривать за отцом. — Ты замечательный брат, Рон, — прошептала Гермиона. Когда Рон перестал дрожать, она немного отодвинулась, чтобы спросить то, что уже какое-то время не давало ей покоя. — Рон, можешь сказать мне, чем ты удалял некроз? Заклинанием или ножом? — Ножом. Одним из тех, что раньше лежали в хранилище Гарри, — ответил он. — Могу я взглянуть на него? — спросила она твёрдым голосом. — Конечно, — ответил Рон немного растерянно. Он огляделся, все ещё выглядя так, словно не мог прийти в себя от шока. — Думаю, нож внизу у Невилла с остальными вещами. Гермиона выпустила Рона из объятий и, отойдя, открыла дверь в палату. — Поппи, можешь проверить, не ранены ли Гарри и Рон? И дать им Успокаивающего зелья? Рону лучше двойную дозу. Мне нужно ненадолго отлучиться. Гермиона спустилась на первый этаж и увидела, как Невилл и Ханна Эббот при помощи магии очищают полы от крови. — Нев, могу я взглянуть на рюкзак Рона? Кивком головы тот указал на ближайший угол. — Он там. Тот, на котором больше всего крови. Я ещё не успел его почистить. Гермиона подошла к рюкзаку и осторожно открыла его. Вещи в него явно скидывали в спешке. Все содержимое рюкзака было перепачкано кровью. Наконец в боковом кармане она заметила торчащую рукоять ножа. Девушка аккуратно вытащила его. Как она и предполагала, это был кинжал гоблинской работы. Гермиона прошла на кухню и смыла с него всю кровь. Затем она достала из морозилки кусок замороженной курицы и провела по ней кончиком ножа. Отложив нож в сторону, девушка стала ждать. Прошла минута. Потом две. Гермиона начала сомневаться в своём предположении. Затем, спустя несколько секунд, на мясе появилось маленькое тёмное пятнышко. Гермиона наблюдала, как за пару минут пятно увеличилось в два раза. Она попробовала наложить на мясо Замораживающие чары, но они не возымели никакого эффекта. Пятно продолжало разрастаться. Она окружила острие несколькими защитными заклинаниями. Затем осторожно завернула нож в полотенце и наложила на свёрток Отталкивающие чары. Гермиона засунула завёрнутый в полотенце нож в один из кухонных ящиков, который затем закрыла на замок и окружила Жалящими проклятиями, чтобы никто не смог его открыть. Потом она вышла из кухни и поднялась обратно в больничную палату. Гарри сидел рядом с Джинни, держа ее за руку и нервно покусывая губу. На его лице застыл шок. Когда Гермиона легонько положила руку ему на плечо, он вздрогнул и пристально посмотрел на нее. Он слегка улыбнулся. Дежурной улыбкой, которая не коснулась его глаз. Слабое движение на лице, которое должно было казаться ободряющим или дающим надежду, но по факту лишь ещё больше показывающее, насколько сломленным был этот человек. Когда Джинни проснётся, у нее будет такое же выражение лица и она будет уверять всех, что с ней все в порядке и что она совсем не возражает против своего шрама, потому что действительно в порядке. Гермиона грустно улыбнулась Гарри и призвала стул, чтобы сесть рядом. — Ей не следовало туда ходить, — сказал Гарри через минуту. — Орден принимал решение, чье именно подразделение будет заниматься этой миссией, — сказала Гермиона. — Обида Люциуса не имеет никакого отношения к тому, что вы там оказались вместе с Джинни. — Я собираюсь попросить, чтобы нас больше не ставили в пару, — сказал Гарри, отрывая взгляд от руки Джинни и смотря вдаль. Выражение его лица было ошеломленным, а яркие изумрудные глаза, казалось, не видели больничной палаты. Гермиона знала это выражение. Он мысленно возвращался на задание, переживая его снова и снова, чтобы возложить на себя вину за все, что пошло не так. — Это я во всем виноват, — сказал он. Его голос был тихим и слегка дрожащим. — Я должен был поставить защиту раньше. Задание было таким простым. Бессмысленным. Будто обычная прогулка с ней и Роном. Будто в летнем лагере. Я потерял бдительность. Гермиона промолчала. Это была исповедь. Он был так шокирован и опечален произошедшим. Ему просто нужно было выразить все словами. Он не мог сказать об этом Рону. Тот чувствовал себя слишком виноватым, чтобы говорить о Джинни. Гермиона выслушала множество признаний от тех, кто находился в больничной палате. Иногда она чувствовала себя священником. — После того, как мы аппарировали оттуда... когда я увидел это на ее лице... я замер, — сказал он после нескольких минут молчания. — Когда я увидел, что ее задело... Я не... Она заплакала. Рон оглушил ее. А я просто стоял. Я просто стоял там, пока он резал ее лицо. Я едва успел прийти в себя, чтобы аппарировать всех обратно. Рону приходилось делать почти все самостоятельно. Это было так похоже на произошедшее с Колином. Я просто стоял и ничего не делал. — Никто не мог спасти Колина, — тихо сказала Гермиона. — Я мог попытаться помочь Джинни! —внезапно разъярился Гарри. — А если бы она погибла? Пока я только и делал, что стоял? Женщина, которую я люблю... сестра моего лучшего друга. Я же просто стою и смотрю, как гниет ее лицо... Он отпустил руку Джинни и поправил очки, протирая глаза. — А если бы она умерла? Или стала такой же, как Артур? Потому что я потерял бдительность и не поставил защиту? — голос Гарри дрожал, а руки сжимались в кулаки. Гермиона чувствовала, как магия вибрирует вокруг него, в то время как его вина и эмоции продолжали расти. Она призвала графин с Успокаивающим зельем и преобразила кусок хлопчатобумажной повязки в чашку. Девушка наполнила ее и стала ждать. Если отдать ее слишком рано, чашка полетит в стену. — Никто не может всегда быть идеально подготовленным, — сказала она. — Это больше не повторится, — решительно заявил Гарри. — Я не собираюсь больше рисковать. Гермиона ничего не ответила, и через минуту Гарри рухнул на ее плечо. Она сунула ему в руку чашку с Успокаивающим напитком. Затем положила свою голову на его. — С ней все будет в порядке, — сказала она. — Я обещаю. Она поправится. Гарри кивнул, и Гермиона дала себе время просто побыть с ним. Побыть его лучшей подругой. На деле все чаще казалось, что они живут в разных мирах. Мальчик, который спас ее от тролля. Для которого она сварила Оборотное зелье. С которым она отправилась в прошлое, чтобы спасти его крестного. Друг, которого она научила заклинанию Акцио. Человек, с которым она создала отряд Дамблдора. Гарри всегда был для нее героем, но каким-то образом их пути разошлись. Он все чаще обращался к ней как к целительнице, а не как к другу. Она запустила пальцы в его растрепанные волосы. — Джинни влюблена в тебя, ты же знаешь, — сказала Гермиона. — Не отталкивай ее. Не поступай так с ней. Не поступай так с собой. Вы оба и так в опасности из-за этой войны. Не отказывай себе в счастье, которое тебе досталось. Не позволяй Тому забрать у тебя это. Гарри ничего не сказал, но глотнул Успокаивающее, продолжая смотреть на Джинни. — Она меня слышит? — спросил он через несколько минут печальным и полным надежды голосом. — Нет, извини. Я поместила ее в стазис до тех пор, пока кости не восстановятся и я не смогу заняться раной. Для нее было бы опасно двигаться с такими повреждениями. Она проснется завтра. Несколько минут они сидели молча, пока в палату не ворвался серебристый бульдог. — Поттер, Грейнджер, отчет о миссии через пять минут, — прорычал голос Грюма, прежде чем патронус исчез. Гарри вздохнул и встал. — Ну, увидимся там, — сказал он, в последний раз поглаживая руку Джинни. Гермиона проводила его взглядом и повернулась к Джинни. Она провела несколько диагностических тестов, чтобы убедиться, что ее состояние стабильно. Затем Гермиона спустилась на кухню и достала нож из ящика, прежде чем отправиться в столовую, где проходили собрания Ордена. Ремус и Тонкс уже были там и улыбнулись Гермионе, когда она вошла и заняла свое место. Билл появился через несколько минут. Они с Флер поочередно посещали собрания, так как один из них постоянно следил за тюрьмой. Чарли последовал за ней, все еще бледный, как тогда, когда Гермиона объявила, что с Джинни все будет в порядке. Следующим вошел Невилл, за ним Амелия Боунс. Потом Рон и Гарри. Кингсли Бруствер и Аластор Грюм вошли следом за ними. Это было меньше четверти текущего состава Ордена. Лишь малая часть его членов была проинформирована о крестражах. Орден на собственном горьком опыте убедился в том, как опасно доверять важные знания слишком многим людям, когда их противник — опытный легилимент. Молли и Минерва редко посещали встречи, хотя технически они все еще находились на достаточно высоком уровне разведки, чтобы получать всю информацию. Северус посещал только важные или экстренные встречи. — Гарри, Рон. Мы хотели бы получить полный отчет о вашей миссии с поиском крестражей, — сказал Кингсли без всяких предисловий. — Докладывать не о чем, — отрезал Гарри. — Мы проделали весь путь до Албании и ничего не нашли. Мы никого не видели и не испытывали никаких проблем, пока не появился Люциус. — Как Люциус выследил вас? — спросил Грюм, медленно переводя взгляд с Гарри на Рона. — Не знаю, — ответил Гарри, — мы только начали разбивать лагерь. Щиты отсутствовали, мы пробыли там меньше пятнадцати минут. — Где вы находились? — Думаю, где-то во Франции или Бельгии. В каком-то лесу. Мы планировали аппарировать обратно завтра. На несколько секунд воцарилась тишина. — У вас есть еще какая-то информация, чтобы сообщить Ордену? — спросил Кингсли. Гарри и Рон переглянулись и покачали головами. На лицах у всех застыло разочарование. Гермиона глубоко вздохнула и собралась с духом. Возможно, она была слишком пессимистично настроена, но, учитывая ее послужной список в орденских собраниях, девушка не особенно ждала хорошую реакцию на своё заявление. — Я хочу кое-что сообщить, — тихо сказала она.