Скованные/Manacled

Август 2002. Гермиона сидела на берегу пляжа, ожидая Кингсли. Сидя на камне, она снова и снова прокручивала в памяти события прошлой ночи, пытаясь отыскать хоть какую-то незначительную деталь, которую могла упустить. После подробнейшего анализа произошедшего она пришла к выводу, что Драко в какой-то степени был заинтересован в ней физически. В конце концов, он назвал ее красивой, сравнил с розой на кладбище и заявил, что был ошеломлён при первой встрече. Она слегка фыркнула, засомневавшись, прозвучало бы вообще это признание без третьей бутылки огневиски у него внутри. Ему не хватало близости в жизни. Независимо от того, соответствовала ли она его стандартам физической привлекательности, он оставался эмоционально уязвим для нее. Она также решила, что, возможно, то, что у них не было секса, было к лучшему. Его интерес теперь должен походить на разгорающееся пламя. Добавив слишком много топлива, она все испортит. Теперь, когда казалось неоспоримым, что Гермиона завладела его вниманием, ей придется действовать осторожно. Ключ к разгадке будет заключаться в том, чтобы превратить эти чувства в нечто неподвластное его контролю, в нечто такое, от чего он не сможет держаться на расстоянии. На это потребуется время. Драко был терпеливым. Он был готов лгать, манипулировать, убивать и заходить так далеко, насколько это было необходимо ради достижения своей цели. Месть как искупление, или на чем там был основан его союз с Орденом... была чем-то, чего он готов был ждать; он будет страдать и жертвовать столько, сколько потребуется. Пытаться направить его честолюбие и одержимость на саму себя было ужасающим риском. Как сказал Северус, она в одинаковой мере могла как уничтожить Орден, так и спасти его. Девушка почувствовала, что начинает паниковать от этой мысли. Ее грудь напряглась, и ей показалось, что океанский ветер уносит ее дыхание. Гермиона опустила голову на колени и заставила себя медленно вдохнуть. Она сможет это сделать. Она сможет, потому что должна. Потому что другого способа выиграть войну не было. Сама мысль о том, что она сможет контролировать его, до сих пор казалась бредовой. Мысль о том, что Гермиона может помочь выиграть войну своей эмоциональной близостью, казалась совершенно абсурдной, пока она не почувствовала себя погруженной в глубокое подводное течение безудержного внимания Малфоя. Он был так сдержан, даже когда был пьян. Даже когда целовал ее. Он не торопился. Его страсть не была взрывной. Она была похожа на подземный огонь — тот, что тайно рос глубоко в земле, распространяясь и выжидая, прежде чем подняться, разрушая мир наверху. Она подозревала, что он жаждал чего-то большего, даже не осознавая этого. Девушка тщательно продумала свой план. Он будет более осторожен, когда увидит ее в следующий раз. Он, вероятно, попытается силой оттолкнуть ее и восстановить дистанцию. Возможно, это сыграет на руку Гермионе. В конце концов, нет большего искушения, чем запретный плод. Чем больше он думал о том, чтобы быть осторожным с ней, о том, что он не должен сближаться с ней, тем больше она будет поглощать его мысли. Тем больше он будет хотеть ее. Тот факт, что она хотела его... Гермиона сглотнула и нервно прикусила ноготь большого пальца. Она и этим воспользуется. Если напряжение будет реальным с обеих сторон, ему будет труднее сопротивляться. Гермиона все равно не знала, как притворяться. Она была слишком неопытна. Тоска, которую она испытывала, тоже станет частью плана. Она горько усмехнулась про себя. Она продаст свою душу, чтобы выиграть войну. Использовать свои чувства в качестве валюты, скорее всего, будет еще проще. Скорее всего... Каким-то образом рационализация поступков не всегда останавливала от боли, последующей за ними. Резкий звук хрустящих камней привлек ее внимание. Она обернулась и увидела приближающегося Билла. — Кингсли послал меня за тобой, он закончил, — сказал Билл. Гермиона внимательно посмотрела на него. Война состарила старшего сына семейства Уизли. Веселый, хладнокровный разрушитель проклятий превратился в сурового и задумчивого мужчину. Билл был на задании вместе с Артуром, когда того прокляли. Чувство вины за произошедшее полностью изменило его. В работе он оставался холодным и исполнительным, и работа была всем, что его интересовало. Гермиона иногда советовалась с ним по поводу анализа проклятий. Между ними никогда не завязывалась светская беседа, не звучало шуток или бесцеремонных замечаний. Даже Северус был более разговорчивым. Гермиона встала и последовала за ним. Когда они шли по пляжу, Билл резко остановился и взглянул на нее. Гермиона молчала. — Габриэль, она... — начал было Билл, но запнулся. — Флер волнуется. Гермиона ничего не ответила. Она понятия не имела, что ему сказать об этой девушке. — Чем именно она занимается? — спросил Билл. — Она перехватывает людей, которых Том отправляет в другие части Европы, — осторожно сказала Гермиона. — Я в курсе. Но каким образом? — Она передо мной не отчитывается, — ответила Гермиона. — Тебе придется спросить ее или Кингсли. — Я думаю, она их трахает, — резко сказал Билл. Все его лицо казалось высеченным из камня. — Я думаю, она их трахает, а потом, когда они засыпают, она связывает их и пытает. Гермиона сжала губы и ничего не сказала. — Я ничего об этом не знаю, — наконец прервала Гермиона долгую паузу. — Я лечу только тех, кого привезли сюда. Меня не информируют о том, что с ними произошло. Билл заметно стиснул зубы. — И какого рода их травмы? Гермиона пошевелилась и почесала нос. — Ничего особенного, — тихо сказала она. Он немного постоял молча, прежде чем повернуться и продолжить путь. Гермиона последовала за Биллом к лестнице, ведущей на пляж. Когда она вошла в комнату, уже знакомый ей пленник находился под сильным воздействием Веритасерума. Он сидел в кресле, свесив голову набок. Гермиона подошла и наложила на него диагностическое заклинание. — Мы победим... обязательно победим. Ты умрешь. Вы все умрете... — бормотал он себе под нос. Гермиона изучила диагностику и обнаружила, что Кингсли ввел ему какой-то галлюциноген вперемешку с зельем правды. Она резко посмотрела на стол, за которым Кингсли что-то записывал. — Химическая реакция этих зелий может вызвать маниакальное расстройство и навязчивое поведение, — сказала она с упреком. — Вам следовало посоветоваться со мной. Кингсли взглянул на нее. — Я посоветовался с другим Мастером зелий, — спокойно сказал он. — Допрос не входит в зону вашей компетенции. Этот немного владел окклюменцией. Он нуждался в дополнительных мерах. Гермиона прикусила язык и повернулась к пленнику. В его мозге появлялись признаки сильнейшего воспаления. Она выругалась себе под нос и порылась в сумке в поисках чего-нибудь, что могло бы нейтрализовать эффект. Это была нетипичная реакция, и, не обладая сейчас полным запасом зелий, Гермиона не могла эффективно противостоять ей. Настойка дистиллированной слизи жала билливига в сочетании с каплей сиропа морозника окажет охлаждающее действие на мозг, решила она. Девушка быстро смешала ингредиенты во флаконе, а затем наклонила голову пленника назад, чтобы дать ему настойку. Его глаза закатились назад, и, когда она поднесла пузырек к его губам, он зажмурился и закрыл рот. — Ну же, — мягко сказала Гермиона. — Это поможет твоей голове. Он приоткрыл один глаз, чтобы посмотреть на нее, прежде чем открыть оба. Она увидела, как его зрачки внезапно расширились, и он пристально посмотрел на нее. — Я помню тебя, — сказал мужчина, — ты сучка Поттера. — Ты должен принять это, иначе рискуешь получить необратимое повреждение мозга, — невозмутимо сказала Гермиона. Он приоткрыл рот и выпил настойку, а затем зашипел, слегка качая головой. Гермиона снова сотворила диагностику и наблюдала, как воспаление быстро исчезает. Она посмотрела мужчине в лицо и увидела, что его зрачки превратились в крошечные точки в центре радужной оболочки. Его пристальный взгляд все еще был прикован к Гермионе, и это начинало нервировать ее. — Как ощущения? — спросила она. — Холодно... я чувствую холод. Мой мозг заморожен, но вид тебя согревает меня изнутри, — сказал он нараспев. Пленник внезапно рванул вперед, и его зубы щелкнули в воздухе, когда Гермиона быстро отступила назад. Он рассмеялся. — Вообразил себя оборотнем? — резко сказала она. Вопрос был риторическим, диагностические показания не указывали на ликантропию. Мужчина хихикнул. Его сознание до сих пор было затуманено действием Веритасерума, но глаза по-прежнему устремлялись на Гермиону. — Я не оборотень. Но я запомню тебя, —сказал он. — Когда вы проиграете эту войну, я напомню о тебе. Я собираюсь прикончить белобрысую сучку и после этого я попрошу Темного Лорда о праве владеть тобой. Возможно, он захочет сохранить тебе жизнь. Именно я буду тем, кто сохранит твою жизнь. Его взгляд скользнул по Гермионе, и она вздрогнула. Девушка начинала жалеть, что залечила воспаление его мозга. Что-то в том, как быстро она справилась с галлюциногеном, казалось, оставило в нем навязчивую тенденцию, непроизвольно сконцентрированную на ней самой. — Довольно, Монтегю! — рявкнул Кингсли, вставая и подходя к ней. Гермиона оглянулась, наконец-то узнав пленника. Он учился в Хогвартсе на пару курсов старше нее. Грэхэм Монтегю. — Мы получили от него все, что нужно, — сказал Кингсли, собирая несколько свитков пергамента. — Теперь вы можете его усыпить. Гермиона кивнула и оглушила Монтегю. Его глаза все еще были прикованы к ее лицу, когда он откинулся назад. Закончив готовить мужчину к стазису, она утешила себя тем, что, даже если Орден проиграет войну, вряд ли пещера будет обнаружена. Гермиона больше никогда его не увидит. Когда Напиток живой смерти был введён, Гермиона передала Монтегю Биллу и направилась обратно на Площадь Гриммо. Когда вечером Гермиона вернулась в хижину, она обнаружила, что Драко не оставил никакого свитка с информацией. Она постояла там несколько минут, гадая, придет ли он, чтобы проверить свои швы. После десяти минут ожидания она ушла. Гермиона не была уверена в том, что это означало. Возможно, никаких новых сведений и не поступало, но она не могла избавиться от страха, что это было возмездие за сегодняшнее утро. Она старалась не обращать на это внимания и успокаивала себя тем, что, если бы у Малфоя было что-то срочное, он бы сказал об этом раньше. После того, как она прекратила исцелять Драко каждый вечер, девушка чувствовала, что ее прогресс застопорился. Она поймала себя на том, что часто думает о нем. Не в рамках своего задания. Она переживала о том, как он себя чувствует, не беспокоят ли его швы. Гермиона продолжала переосмысливать и анализировать их вечер с поцелуями и его последствия, пока не почувствовала себя немного одержимой. Неопределённость терзала ее разум. На этой неделе ей было трудно сосредоточиться или заснуть. Она перестала пользоваться своей комнатой для отдыха. Гарри и Джинни регулярно занимали ее в течение всей ночи. Гарри спал, когда был с Джинни. Он действительно мог спать спокойно. Эффект впечатлял. Его настроение стабилизировалось, чего не случалось уже много лет, и Гермиона редко видела его по вечерам в гостиной. Напряжение, которое мучило его в течение многих лет, казалось, ослабело впервые после смерти Дамблдора. Гермиона предпочитала спать на любой пустой кровати, которую могла найти, или в тренировочных залах. Она продолжала тренироваться и старательно наращивала свою выносливость. В следующий вторник девушка была настолько взвинчена, что приняла успокаивающее зелье, прежде чем аппарировать в хижину. Она понятия не имела, чего ждать от Драко. Войдя в хижину, она подпрыгнула от удивления и замерла в ожидании. Потом поняла, что на столе лежит свиток. Она с минуту смотрела на него, потом подняла и развернула. Рейды на предстоящую неделю. Новые проклятия. Ничего связанного с Гермионой. Не то чтобы она ожидала, что он оставит ей личную записку. Девушка тихо вздохнула и ушла. Она не видела его весь август. Гермиона беспокоилась об этом. Намеренное молчание между ними терзало ее. Она продолжала анализировать то, что произошло, подвергая сомнению свои выводы и делая новые. Может быть, она все испортила. Или, возможно, он избегал ее, потому что боялся того, как она искушала его. Она продолжала колебаться. Это могло быть хорошим или плохим знаком? Хуже всего было то, что она скучала. Ей не хотелось признаваться в этом даже себе самой, но в конце концов Гермиона смирилась с этим чувством. Исцеление его травм стало важным аспектом ее повседневной жизни. Общение с ним стало важным аспектом ее жизни. Когда все так внезапно закончилось, она остро ощутила эту пустоту. У нее было не так много людей, которых она видела регулярно. Девушка продолжала проигрывать все их прошлые взаимодействия. Она продолжала оценивать его поведение. Она была одержима, но не знала, как это остановить. Он был нужен ей для выполнения задачи. Ей нужно было зациклиться на нем. Это была ее работа. «Но я не должна скучать по нему», — твердо решила Гермиона. Это стало ее личным поражением. Наступил сентябрь, а он продолжал оставлять свитки. Гермиона чувствовала себя разбитой. Она не знала, что ей делать дальше. Конечно, это было разумно с его стороны. Будь она на его месте, то, вероятно, поступила бы так же. Но понимание не решало вопроса о том, что теперь делать Гермионе. Она продолжала искать возможности для встречи и посещать лачугу, но ее надежды с каждым разом угасали все сильнее. Как и предупреждал Малфой, весь пригород Англии был защищен от аппарации. В течение нескольких недель Гермиона старалась избегать этих мест и заниматься поиском ингредиентов для зелий все дальше от дома, но, в конце концов, антиаппарационные барьеры окружили все участки сбора трав, которые она знала. Девушка пыталась найти новые места, но нигде больше не осталось достаточного количества некоторых важных ингредиентов. Когда ее запасы бадьяна иссякли, Гермиона сдалась и отправилась в Хэмпшир. Она применила все известные ей заклинания обнаружения и была начеку. Девушка собирала третью связку лечебных трав, когда в лесу стало неестественно тихо. Она немедленно спрятала свой запас и резко повернулась, бросая новые заклинания обнаружения во всех направлениях. Ничего. Гермиона доверяла своим инстинктам. Она находилась в сотне футов от границы антиаппарационных барьеров. Она спокойно направилась к ней, стараясь не выдавать своего беспокойства. Держа в одной руке серебряный нож, а в другой волшебную палочку, Гермиона осторожно пробиралась сквозь папоротник. Ей позволили добраться достаточно близко к краю барьера, чтобы она почувствовала надежду. Острые, как бритва, зубы внезапно впились в ее правую ногу. Гермиона слегка вскрикнула и обернулась, обнаружив, что из темноты появился гитраш и вспорол ей икру. — Люмос! — прокричала она. Призрачный пес быстро отпустил ее ногу и растворился в темноте леса. Гермиона не остановилась, чтобы проверить рану. Она подняла палочку и бросила взгляд на других существ. Призрачные псы имели обыкновение бегать стаями. Они также обычно не были агрессивны по отношению к людям. Когда девушка осторожно повернулась, что-то внезапно упало на нее с дерева. Она едва успела поднять глаза и увидеть бледную кожу и удлиненные клыки вампира, прежде чем тот сбил ее с ног. Вампир сомкнул ладонь вокруг основания ее волшебной палочки и прижал к земле, погрузив свои клыки в ее плечо. Гермиона не дала себе времени на раздумья. Она резко вонзила лезвие ножа для сбора трав в висок вампира, вырываясь на свободу. Девушка вскочила на ноги и пронеслась через барьер. Она аппарировала и чуть не упала на середине ручья в Уайткрофте. Место не особенно подходило для перемещения. Она ошеломленно огляделась и удивилась, почему именно оно первым делом всплыло в ее памяти. У нее было сильное кровотечение. Вампирские клыки впрыснули антикоагулянтный яд в кровь, и Гермиона сильно поранила руку, когда вырвалась на свободу. Все ее плечо было залито кровью, пока она пыталась прийти в себя. Она посмотрела на ногу. Та тоже оказалась задета и истекала кровью. У Гермионы не было сил снова аппарировать. Мимо проезжала машина, и девушка неуклюже нырнула под мост, пока та не уехала. У нее были травы, необходимые для лечения, но ей не особенно хотелось исцелять себя в темноте под мостом. Она посмотрела на часы. Оставалось больше часа перед тем, как она должна была появиться, чтобы забрать свитки Драко. Гермиона вздохнула. Зная его, можно было предположить, что он, вероятно, оставил все необходимое накануне вечером. Она наложила на себя Дезиллюминационное заклинание, а затем сильно прижала руку к плечу, замедляя кровотечение, и заковыляла к хижине. Как Гермиона и предполагала, свиток уже лежал на столе, когда она открыла дверь. Девушка закатила глаза и сунула его в сумку менее окровавленной рукой. Гермиона тяжело опустилась в кресло и провела диагностику. Она потеряла много крови. У нее начинала кружиться голова, и она чувствовала, что, вероятно, скоро потеряет сознание, если не остановит кровотечение. Девушка вытащила бинт из своего аварийного набора и заклинанием обернула его вокруг своей икры. Она залечит укус гитраша после того, как разберётся с плечом. Гермиона выгнула шею и попыталась разглядеть порезы. Движение причинило резкую боль, и она зашипела, призывая зеркало. Вампир укусил ее в место соединения шеи и плеча. Когда она вырвалась, его клыки оставили длинные глубокие раны на ключице, едва не задев яремную вену и сонную артерию. Гермиона срезала с себя рубашку и сотворила Очищающее заклинание. Используя зеркало, она оторвала и смяла листья бадьяна, а затем положила их на порезы. Бадьян был не очень эффективен в свежем виде, особенно его листья, но у нее не было под рукой экстракта. В процессе исцеления она жевала несколько листьев. Крепко прижимая одной рукой скомканную рубашку к ранам, Гермиона принялась смешивать ингредиенты, которые могли бы действовать как коагулянт. Она была не в силах сварить зелье, но у нее под рукой оказались тысячелистник и эссенция растопырника. Она соединила их несколькими отработанными взмахами палочки и быстро проглотила. Через минуту кровотечение в плече начало ослабевать. Гермиона была вся в крови, и на полу под ней скопилась лужа приличных размеров. Девушка проигнорировала ее. Она приберется в хижине, когда закончит. Она принялась убирать листья бадьяна из порезов с помощью зеркала, а затем, снова наложив Очищающее, повторно оценила рану. Плюсом в укусах вампиров было то, что они легко заживали, не оставляя рубцов. Гермиона начала с ключиц, где рваная рана была самой неглубокой, и принялась бормотать заклинание, чтобы снова сшить кожу. Она уже почти перешла к плечу, когда Драко внезапно аппарировал в комнату. Он, казалось, слегка побледнел, когда увидел ее, а Гермиона покраснела и тут же пожалела, что разрезала свою рубашку. Затем, фыркнув, она поняла, что без неё вся была залита кровью. Гермиона понадеялась, что у Драко не было странного фетиша, хотя он, вероятно, не обращал никакого внимания на то, какую одежду она носила или не носила. — Что произошло? — спросил он после того, как просто смотрел на нее несколько секунд. — Я собирала травы, — вежливо ответила Гермиона, снова сосредоточившись на своем отражении в зеркале и возобновляя исцеление. — Извини. Я приберусь здесь перед уходом. — С тобой все в порядке? — спросил он. Гермиона рассмеялась. Она была намного ближе к смерти, чем когда-либо за долгое время, была в шаге от потери сознания, и такой вопрос, обращенный к ней, пока она заливала кровью пол его лачуги, оказался для нее странно весел. — Нет, не совсем, — ответила Гермиона. — Но ничего такого, что я не смогу исправить. Драко заметно разозлился. — Я же говорил тебе быть осторожнее, — наконец сказал он. — Я была, — ответила девушка, и ее веселье внезапно исчезло. Это ведь он говорил, что научит ее защищаться, а потом отказался даже встречаться с ней, как только она закончила исцелять его. — Но, как тебе известно, по всей Англии висят барьеры. Мне нужен был бадьян. Я и так долго тянула, запасы давно были критически малы. Я наложила чары обнаружения и попыталась уйти, как только почувствовала неладное. И, как ты ранее заметил, именно по милости судьбы я все это время оставалась живой, — ее голос стал горьким. — Когда-нибудь моя удача должна была иссякнуть. — Почему бы просто не купить его, как поступают нормальные люди? — спросил Драко, как будто она была недалекой. — Потому что, — сказала Гермиона, ее голос звучал напряженно с пронзительной и слегка насмешливой ноткой, — я известная террористка, черт побери. Возможно, ты забыл. И... — она икнула, — у меня... совсем не осталось денег. Он замолчал и с минуту просто стоял, глядя на нее. — Что произошло? — снова спросил он. — Я искала ингредиенты в Хэмпшире. В лесу стало слишком тихо, поэтому я применила все известные заклинания обнаружения, но ничего не произошло. Но я все равно решила уйти. Я почти сбежала, но меня укусил гитраш, а потом, когда я прогнала его, на меня напал вампир. Я убила его и аппарировала. Не знаю, почему я аппарировала в Уайткрофт. Это было незапланированно. Но я потеряла слишком много крови, чтобы аппарировать снова, и я не могла... у меня не было с собой экстракта бадьяна, чтобы исцелиться. Листья также непригодны, чтобы моментально приготовить зелье для восполнения крови. Поэтому мне пришлось прийти сюда, чтобы исцелить себя подручными средствами. Голос Гермионы дрожал, когда она закончила говорить. Она была на грани истерики. Как только девушка рассказала о том, что произошло, это событие внезапно перестало быть забавным и превратилось в травмирующее и пугающе близкое. У Гермионы перехватило дыхание, когда она подумала о том, как близка была к тому, чтобы умереть в одиночестве в лесу. Никто бы даже не знал, где ее искать, а к тому времени, когда о ней бы вспомнили, она была бы уже давно мертва. Она зажала рот и несколько раз икнула, пытаясь дышать ровно. — Кажется, у меня начинается шок, — сказала Гермиона. Ее голос звучал странно тихо и по-детски. Она с трудом сглотнула. Ей захотелось расплакаться, но Гермиона не позволила себе этого. Она уже несколько раз плакала перед Малфоем. Девушка не хотела, чтобы он думал, что она была плаксой, которая просто рыдала по любому поводу. Она была так зла, что он пришел. Из всех случаев, когда ему нужно было появиться, он решил сделать это именно сейчас. Она пожалела, что не аппарировала в другое место. — Я не на грани смерти. Орден не в опасности. Ты можешь просто уйти. Я приберусь перед уходом, и ты даже не заметишь, что я была здесь, — сказала она. Стратегически это было неверно, но Гермиона не хотела его видеть. Он поцеловал ее, а затем назвал стервой. Он позволял ей неделями лечить себя и благодарил ее только тогда, когда был пьян, а затем, протрезвев, сказал, что собирался обратиться к другому целителю. Он оборвал с ней любое общение. Он заставил ее скучать по нему, как идиотку, в то время как сам, вероятно, трахнул столько пышногрудых шлюх, сколько его душе было угодно. Она ненавидела Драко. И не хотела, чтобы он видел ее, когда она была вся в крови и на грани истерики. Почему он просто не может оставить ее в покое, когда она этого хочет? Через минуту Гермиона снова повернулась к зеркалу, чтобы и дальше исцелять плечо. Он продолжал стоять и смотреть на нее. Через несколько минут раны закрылись и остались только слабые рубцы. Они исчезнут, как только она применит немного экстракта бадьяна. Гермиона призвала другой стул, подняла ногу и начала разворачивать ее. Затем разрезала джинсы на коленях и бросила их рядом с остатками рубашки в лужу крови. Она оглядела укус гитраша. Было трудно рассмотреть все проколы на задней стороне икры. Девушка развернула бедро, чтобы лучше видеть. Две длинные раны и несколько проколов. Она наложила Очищающее заклинание на ту область, что кровоточила. Ни одна из ран не была очень глубокой. Скорее всего, даже шрама не останется. Она быстро все исцелила. Комната, казалось, медленно вращалась. Гермиона откинулась на спинку стула и на минуту закрыла глаза. Затем снова открыла их и наложила на себя новое диагностическое заклинание. Она потеряла чуть больше пинты крови, что укладывалось в приемлемый диапазон, но у нее был критически низкий вес, поэтому потеря составила более 15% от ее объема крови. Она несколько мгновений моргала, глядя на диагностику, и наколдовала стакан воды. Губы слегка покалывало. Гермиона порылась в своей сумке, пытаясь найти что-нибудь съестное, и нашла старый батончик мюсли. Она залпом выпила воду и принялась за еду, упрямо игнорируя присутствие Драко. Он все еще просто стоял и смотрел на нее. Допив третий стакан воды и съев все до последней крошки мюсли, Гермиона раздраженно обратила на него внимание. — Я пробуду здесь некоторое время, прежде чем смогу аппарировать, — сказала она, свирепо глядя на него. — Почему ты не можешь аппарировать? — спросил он. Она смерила его пристальным взглядом, а затем указала на пол. — Потеря крови. Мне пришлось идти сюда пешком от моста. Вероятно, там остался след. Как я уже упоминала, у меня не было с собой экстракта, соответственно, и зелья для восполнения крови. Мне придется подождать, пока я не почувствую, что мое состояние пришло в достаточную норму, чтобы аппарировать. Если я сейчас встану, то, скорее всего, упаду в обморок. Драко, казалось, побледнел от ярости. Его челюсти сжимались и разжимались, как у Рона, когда тот был на грани взрыва. Он продолжал смотреть на нее так, словно его возмущало само ее существование. Он явно сумел полностью преодолеть свой мимолетный интерес к ней. Она тосковала, а он, очевидно, провел последние шесть недель, вспоминая, как ненавидел ее, ведь ее грязнокровное существование в этом мире само по себе являлось оскорблением для него. Он был гораздо лучшим окклюментом, чем она. Ей придется признаться Грюму, что она провалила свое задание. Губы Гермионы задрожали, она отвела взгляд и принялась с привычной легкостью очищать пол от пятен крови заклинанием. Рубашка уже не поддавалась никакой магии и была окончательно испорчена. Она подняла глаза и обнаружила, что Малфой аппарировал без единого звука. Ее губы скривились. Она и не знала, что он может аппарировать бесшумно. Гермиона почувствовала одновременное облегчение и опустошение от того, что он действительно ушел. Она резко покачала головой и только один раз позволила себе всхлипнуть, очень тихо, прежде чем снова продолжить собирать свои вещи. Пока девушка рылась в сумке в поисках чего-нибудь, что можно было бы превратить в рубашку, он внезапно появился снова. — Зелье для восполнения крови, — холодно произнес Драко, протягивая ей пузырек. Она уставилась на него. Гермиона узнала острый почерк Северуса на этикетке. Она откупорила зелье и проглотила содержимое. Комната немедленно перестала двигаться, а ее губы перестали покалывать. — Спасибо, — сказала девушка. Она преобразовала кусок ткани в белую футболку и, после того, как забинтовала плечо, руку и торс, натянула ее через голову. Затем собрала все свои припасы обратно в сумку и встала, чтобы уйти. — Видишь? — сказала Гермиона, указывая на пол. — Словно меня здесь никогда и не было. Он не произнес ни слова, когда она вышла за дверь.