Скованные/Manacled

Март 2003 года Проснувшись утром, Гермиона обнаружила, что действительно находится в отеле с Драко. Это было удивительное открытие, и девушка решила, что, возможно, все еще видит галлюцинации. Гермиона снова взглянула на комнату, пытаясь переварить эту информацию. Все происходящее не походило на сон, она действительно была в номере маггловского отеля с Драко. Точнее, в номере люкс, который он занимал, пока носил толстовку «Оксфорд». Если бы Гермиона все еще составляла его психологический портрет, то это открытие потребовало бы новой тетради. Зачем он сюда отправился? Как часто находился здесь? С какой стати ему вообще ночевать в маггловском мире? Она повернула голову и посмотрела на Драко. Он спал, собственнически обняв ее, словно оберегая от кражи. Его тело было таким теплым, что почти обжигало. Пока она в замешательстве смотрела на него, все события вчерашней ночи мгновенно всплыли в памяти. Гермиона вздрогнула. Ей не следовало приходить. Ей не следовало приходить и оставаться здесь. Это было ошибкой. Драко был похож на дракона. То, как ревниво он хранил все, что было ему дорого... в этом не было никакой умеренности. Он был собственником, причем смертельно опасным. Драко держал ее в своих объятиях так, словно она принадлежала ему. Искушение поддаться этому чувству, позволить ему овладеть ею и любить его пугало Гермиону. Ее потребность любить людей и отчаянное желание, чтобы они любили ее в ответ... все это Гермиона давно заперла в себе, освободив место для холодной логики и стратегических решений ради войны. Она похоронила эти желания глубоко внутри себя, никого не подпуская близко. Но Драко вытащил этот ящик наружу и принялся вскрывать замок. Она почти чувствовала, как его пальцы крутят диск, подбирая нужную комбинацию и все это время ожидая момента, когда появится возможность открыть его. Его собственное горе и одиночество, то, как он смотрел на нее, как прикасался к ней... все это проскальзывало сквозь ее защиту и обвивалось вокруг сердца так же уверенно, как она обвивала его. Гермиона попыталась выскользнуть из постели до того, как он проснется, но его глаза распахнулись, стоило ей пошевелиться. Его объятия стали крепче, и Драко притянул ее к себе на мгновение, прежде чем выражение его лица дрогнуло и он отпустил ее. Гермиона замерла и посмотрела на него сверху вниз. Чувство ужаса, которое он внушал ей год назад, полностью испарилось. Опасность, исходящая от него, никуда не исчезла, даже стала словно более осязаемой теперь, когда она знала, как хладнокровно Драко может убивать. Но, несмотря на осознание того, насколько безжалостным он может быть, оно помогало ей чувствовать себя менее испуганной. Теперь Гермиона знала, как много он скрывает. Несмотря на высокое положение, которого Драко добился в армии Волдеморта, он сдерживал себя. Уничтожение целой дивизии Пожирателей Смерти едва ли потребовало от него усилий. Он прибыл и убил почти сотню человек за считанные минуты. Она изучала его лицо, а он смотрел на нее в ответ. Выражение его лица было непроницаемым. Что бы Драко ни чувствовал, он тщательно это скрывал. Но его глаза... Того, как он смотрел на нее, было достаточно, чтобы остановить ее сердце. — Мне не следовало приходить, — наконец сказала она. Он не выглядел обиженным или удивленным ее словами. — Тебе нужен был кто-то. Я просто оказался под рукой. Не нужно беспокоиться, что это усложнит твою жизнь, — сказал он, отводя от нее взгляд, его пальцы легонько играли с ее запястьем. — Я не ожидаю, что это что-то изменит между нами. Гермиона дернулась и нервно сглотнула. Она не могла сказать ему, что имела в виду совсем другое. Он был не просто кем-то. Он был... он был для нее... Вот в этом и состояла ее ошибка. Должно быть, это отразилось на ее лице, потому что, когда он изучал ее, его глаза внезапно вспыхнули чем-то похожим на торжество. Прежде чем она успела отстраниться и уйти, Драко притянул ее к себе, и его губы коснулись ее. Как только он ее поцеловал, все ее страхи, чувство вины и решимость уйти исчезли. Все, о чем Гермиона могла думать, — это то, как бы ей хотелось быть здесь и ощущать его прикосновения. Он был как огонь, который больше не ждал подходящего момента, а яростно прожигал путь к своей цели. Он видел все трещины в ее обороне, и так же безжалостно, как пробивал ее окклюменционные стены, он пробивал себе путь в ее сердце. Драко подмял ее под себя, обжигая губами, в то время как его руки блуждали по ее телу. Она прижалась к нему и страстно поцеловала в ответ. Это было совсем не похоже на предыдущую ночь. Это не было утешением. Это было утверждение. Его горячий рот касался ее губ, двигался вдоль подбородка, шеи и плеч. Она запустила пальцы в волосы Драко и обняла его, стараясь не заплакать оттого, как отчаянно она хотела его и как была благодарна, что он не заставил ее просить. Его властные руки скользили по ее телу, притягивая все ближе и ближе, пока она не оказалась прижатой к нему. Затем он поднялся и резким толчком вошёл в нее. Двигаясь внутри нее, Драко запоминал, как отзывается ее тело на его прикосновения, и целовал ее, пока Гермиона не начала задыхаться. Его толчки становились более глубокими. Его объятия, его прикосновения — она не забудет этого никогда. Драко был требовательным. Был полон решимости доказать, что она для него значит. Убедиться, что Гермиона не сможет отрицать чувства, которые он пробуждал в ней. Он заставил ее кончить под его руками, под его телом дважды, прежде чем отпустить. Когда он излился в нее, его самообладание ускользнуло, оставив выражение лица открытым на мгновение. Теперь там не было разбитого сердца, а была одержимость. И чувство триумфа. — Ты моя. Ты поклялась мне, — прошептал он ей на ухо, крепко прижимая к себе. — Сейчас. И после войны. Ты обещала мне. Я буду заботиться о тебе. Я никому не позволю причинить тебе боль. Ты никогда не будешь одинока. Потому что ты моя. Она должна уйти. Но тогда, в тот момент Гермиона перестала быть собой. Она растворилась в опасных объятиях Драко Малфоя и чувствовала себя как дома. Девушка спала в его руках, недоступная для остального мира. Она не могла вспомнить, когда в последний раз провела в кровати больше четырех часов без снотворного. На мгновение Гермиона очнулась от ощущения его ладони, скользящей по ее плечу. Она подняла глаза и увидела, что он изучает ее. Она выгнулась навстречу прикосновению и поцеловала его в самое сердце, прежде чем снова заснуть. Когда девушка проснулась в следующий раз, был уже почти вечер. Драко сидел рядом с ней, играя с ее пальцами. — Как ты здесь оказался? — спросила она, озадаченно глядя на него. Он приподнял бровь. — Это мой номер. Она закатила глаза: — Как ты оказался в мире магглов? И как вообще ты можешь провести целый день в постели со мной? Разве ты не генерал армии? Он запустил руку в ее волосы и притянул ее рот к своему, перекатываясь на нее сверху и целуя ее в течение нескольких минут, прежде чем откинуть голову назад и взглянуть на нее. — Я обычно бываю в маггловском мире, когда не занят. Если я не под оборотным... — Он отвел взгляд. — Все в волшебном мире знают, кто я такой. Поэтому, когда я не на службе, то прихожу в маггловский мир. Для них я незнакомец и могу заниматься чем угодно. Если что-то потребует моего присутствия, Темный Лорд вызывает меня сам или посылает кого-нибудь за мной в поместье. Я узнаю, если кто-то попытается пройти через ворота. — Разве ты не живёшь в своем поместье? — спросила она. Его рука собственнически скользнула вниз по ее горлу, и Гермиона почувствовала, как его большой палец коснулся ключицы. — Нет, если только мне не требуется кого-то лично там принять. Я... — Он отдернул руку и резко сел. — Это... это место... — он на секунду опустил голову и резко вздохнул: — Там все испорчено. Каждый раз, когда я там бываю... я слышу крики моей матери. Как будто в доме водятся привидения. Клетка, где ее держали, встроена в пол гостиной с помощью магии и лей-линий поместья. Я не могу от неё избавиться. Горечь в его голосе напомнила Гермионе о том, как глубоко он переживал свое горе. Как бережно нес свою вину. В полном одиночестве. Год за годом. — Мне так жаль, — сказала она, положив руку ему на щеку и ловя кончиками пальцев пряди его волос. Он уронил голову на ее ладонь и на мгновение закрыл глаза. — В любом случае, — его голос звучал напряженно и неуютно, — если меня увидят живущим в другом месте, возникнут вопросы. Вот так каким-то образом я оказался в мире магглов, — он издал тихий недоверчивый смешок. — Я бродил вокруг, пытаясь понять, как здесь все работает. Консьержи оказались весьма полезны; независимо от того, насколько идиотские вопросы я задаю или какие странные просьбы прошу выполнить, они всегда находят способ помочь мне. Никогда не задают вопросов, и неважно, сколько полотенец я испачкал своей кровью. — Что это за отель? — спросила Гермиона, садясь и оглядывая комнату. — А какой сегодня день месяца? — задумчиво произнес он. — Последняя неделя марта... значит, это «Савой». Гермиона слегка отстранилась, чтобы посмотреть на него. — У тебя что, несколько отелей, в которых ты останавливаешься? — Слишком большая магическая активность может в конечном итоге привлечь внимание даже со всеми защитными оберегами. Поэтому я выбираю новое место из нескольких отелей с помощью арифметического уравнения рандомизации. Персонал под слабым заклятием Конфундус; ничего значительного, но достаточно для того, чтобы в случае вопроса об описании моей внешности они все предложили разные варианты. — Он пожал плечами. Гермиона моргнула и постаралась не думать о том, сколько денег тратит Драко на то, чтобы постоянно иметь в своем распоряжении несколько гостиничных номеров. Богатенький придурок. — Значит, ты живешь в шикарных номерах маггловских отелей, когда не являешься генералом в магической войне, — сказала она, недоверчиво качая головой. — Ты знала, что я изучал историю магглов. Где, по-твоему, я это сделал? И ко всему прочему я довольно хорошо умею смешиваться с толпой, — его тон сочился аристократическим самодовольством, когда он произносил это, но Гермиона сомневалась, что где-нибудь в мире Драко Малфой будет в состоянии смешаться с толпой. Он снова отвернулся от нее, убрав левую руку, чтобы скрыть темную отметину. — Мне казалось разумным найти себе какое-то нейтральное занятие, пока у меня было на это время. Гермиона молчала. Конечно, он почти год ждал дня, когда она его предаст. Временное и нейтральное занятие. Это было разумно. Она положила голову ему на плечо и обняла его. Девушка чувствовала под пальцами шрамы от его рун. — Когда... когда ты понял, что я не знала, что ты должен умереть в июне? Он издал слабый смешок: — Когда ты об этом сказала. Я думал, ты поняла это, когда я сорвался, сказав, что ты должна была предвидеть мое наказание. Затем я предположил, что на следующий день тебе все объяснят. Но, видимо, этого не произошло, и я пришел к выводу, что Грюм и Бруствер решили, что мое выживание пока полезно Ордену. Судя по тому, как ты вела себя, было ясно, что они не сообщат тебе об этом, пока не решат сделать свой ход. Что делало твое присутствие рядом со мной одновременно забавным и мучительным. Иногда мне хотелось просто все рассказать тебе, но... наверное, мне нравилось твоё желание спасти меня. Гермиона сжала губы и прижалась к нему лбом. — В самом начале я предполагала подобный исход, но затем решила, что на это уйдёт ещё несколько лет. Потом я старалась не думать об этом и в конце концов забыла. После того, как я исцелила твои руны, и ты перестал приходить... я оставила попытки понять планы Ордена. Я была слишком занята вопросом, увижу ли я тебя когда-нибудь снова. Драко молчал. — Когда я пришла в хижину в четверг после Рождества, я только узнала... что таким был изначальный план. Драко едва заметно кивнул. — Я так и думал. Он медленно повернул голову и посмотрел на нее сверху вниз. — Раз уж мы заговорили, я хотел бы спросить, что ты со мной сделала? Гермиона виновато застыла. Уголок его рта дернулся, когда он продолжил изучать ее. — Грейнджер, эти руны были у меня целый месяц, пока ты не вложила в них свою палочку. Я обращался к нескольким целителям за помощью в обезболивании. Помимо общей неясности обращения с рунической магией... что бы ты ни сделала, это нарушало фундаментальные законы магии. У меня есть свои догадки, но я был бы признателен, если бы ты рассказала мне. Гермиона помолчала с минуту, проводя пальцами по шрамам, ее другая рука все еще была сплетена с его рукой. — В Египте Исида считается богиней исцеления, — наконец тихо произнесла она. — Некоторые говорят, что она имеет власть над самой судьбой. В египетской мифологии, когда человек умирает, его сердце взвешивается, и только те, кого посчитают добродетельными, допускаются в загробную жизнь. Говорят, Исида подарила египетским целителям мешочек с камнями, способными очистить и исцелить сердце. Эти камни называются Сердцем Исиды. Согласно мифам, тот, чье сердце было испорчено тьмой, может получить шанс на искупление, если его поступки были продиктованы благими намерениями, — она сглотнула. — Камни поглощают темную магию, очищая ее от яда. — И у тебя есть один из них. Гермиона изучала простыни на кровати. — Главный целитель больницы в Египте доверил мне один из них. Он предназначался для Гарри. Он думал, что если Гарри победит Сам-Знаешь-Кого, то ему понадобится камень. Что Гарри заслуживает очищения, чтобы иметь шанс на жизнь, которую хочет после войны. Но Гарри никогда, никогда не будет использовать темную магию. Для него возражение против ее использования основано на принципе. Это не потому, что он боится умереть или пострадать от этого. Он не будет пользоваться ею, потому что не хочет, чтобы ею пользовались другие. Руны... они отравляли тебя. Ты знал, что они отравляют тебя. Я слишком опоздала с исцелением и поэтому не могла даже замедлить этот процесс. Ты спас сотни людей, и мы нуждались в тебе. Поэтому я использовала камень, чтобы исцелить тебя. И... когда Орден узнал, что я сделала... тогда... Вот почему меня сочли скомпрометированной. Она резко отстранилась, подтянув колени к груди и плотнее закутавшись в одеяло. Скомпрометированная. Ненадёжная. Голая в постели Драко Малфоя. Если Грюм и Кингсли узнают, что она находится здесь по собственной воле... что она пошла к нему... будет ли это иметь какое-то значение? Или они всегда действовали, исходя из предположения, что она окажется здесь? Гермиона посмотрела вниз на шрамы на своем запястье. Они оставались свежими и розовыми — если она еще немного над ними поработает, шрамы поблекнут еще больше. Через минуту Драко нарушил молчание: — И как именно работает сердце Исиды? Гермиона взглянула на него. Он смотрел на нее без всякого выражения. Ее глаза снова опустились на руки. — Природа подобного артефакта плохо изучена. В некоторых отношениях они похожи на философский камень. Но египетская больница не афиширует тот факт, что камни существуют. Все исследования с ними запрещены. До меня дошло не так много проверенной информации. — Как он работает? — Он... — она неловко заерзала, — для небольшого использования темной магии достаточно просто временной близости. Но, — она посмотрела вниз, — руны вечны. Каждая из них подобна темному проклятию, постоянно меняющему твою сущность. Ты... ты выбрал их так много... и чтобы исцелить тебя, я... камень... он внутри твоего сердца. Я вложила его туда, пока ты был без сознания. — Гермиона нервно взглянула на него, ожидая реакции. Брови Драко резко поползли вверх. — Ты вложила камень мне в сердце... пока я был без сознания? — Магический камень, — Гермиона вздернула подбородок, — чтобы спасти тебя от смертельного отравления. — Ты вложила камень мне в сердце, не спросив разрешения. — Он уставился на нее широко раскрытыми от изумления серебристыми глазами. — Его возможно извлечь? Гермиона вспыхнула: — Все было не так. Я не могла сказать тебе, потому что не знала наверняка, планируешь ли ты стать следующим Темным Лордом в тот момент. Я не могла просто спросить, желаешь ли ты стать невосприимчивым к темной магии. Он фыркнул и откинулся на подушки. — У меня нет иммунитета к ней. Я бы заметил, если бы Круциатус перестал работать. — Ты не получил неуязвимость к проклятиям, скорее невосприимчивость к последствиям его использования. Руны все еще воздействуют на тебя в той мере, в какой и были предназначены. Они просто не могут тебя отравить. Это как... непрерывный ритуал очищения твоей магии. Драко молчал. Она изучающе посмотрела на него и нерешительно протянула руку, коснувшись его груди над сердцем. — Ты это чувствуешь? Я не знаю, каково это... для тебя. На диагностических заклинаниях ничего не видно. Но ты ведь заметил, не так ли? Что все теперь по-другому. Он медленно кивнул, выражение его лица было замкнутым. — Это все равно что быть разрезанным и не истекать кровью. Ты лучше меня знаешь, что происходит, когда темная магия воздействует на организм. Камень позволяет легче и в то же время тяжелее использовать темные искусства. Нет никакого мучительного ощущения, что внутри меня распространяется что-то зловещее. Даже ощущение боли притупляется. Я подозреваю... что в конце концов... вообще ничего не почувствую. — Он отвернулся от нее. — Прости, — сказала Гермиона, отдергивая руку и отводя взгляд. Она прижала пальцы к груди. Ей казалось, что внутри у нее растет ощущение холода, как при прикосновении к трупу. В ее груди оставалось свежее ощущение заражения. Но это казалось... уместным. Есть определенные вещи, которые должны причинять боль. Когда ты разрываешь свою душу на части, ты должен это чувствовать. Она взглянула на Драко; тот смотрел в окно, выражение его лица было непроницаемо. Молчание становилось тяжелым. Девушка все ждала, когда он обернется. Но он этого не сделал. Гермиона сглотнула и отвела взгляд. Ее кожа похолодела, и она подумала, не знак ли это того, что ей следует уйти. — Прости, что не спросила, — наконец сказала Гермиона, продвигаясь к краю кровати. Ее одежда была... где-то там. Она почувствовала, как чья-то рука сжала ее запястье. — Боже милостивый, Грейнджер, твои друзья заморочили тебе голову. Я не сержусь на тебя. — Драко потянул ее обратно через кровать. Выражение его лица было жестким, когда он снова прижал ее к себе. — А если бы и сердился, то пережил бы это. Но... ты ведь не сказала мне, что сделала. Я думал, что умираю. Потом мне казалось, что я схожу с ума. До декабря мне и в голову не приходило, что ты исцелила меня окончательно. Я никак не ожидал подобного исхода и до сих пор пытаюсь смириться с ним. Неужели ты действительно живешь с мыслью, что все, кого ты спасаешь, потом возненавидят тебя за это? Гермиона вздрогнула. — Это легче предвидеть, чем быть застигнутой врасплох. — Не смей думать обо мне так. — Выражение его лица было твердым, как мрамор. Гермиона натянуто рассмеялась, защищаясь, и резко отстранилась от него. — Почему бы и нет? Ты делаешь это лучше, чем кто-либо другой. Ее губы скривились, когда она посмотрела на него. — В конце концов, впервые, когда я исцелила тебя, ты вернулся на следующей неделе и швырял в меня заклинаниями до тех пор, пока я не стала выглядеть так, будто меня выпороли. Когда я не захотела проклинать тебя, пока ты был ранен, ты бросил мне в лицо смерть Колина Криви. После того, как ты поцеловал меня пьяный, ты исчез, и я не видела тебя почти два месяца. После того, как я исцелила тебя в декабре, ты схватил меня за горло и, смотря мне в глаза, напомнил, что сделал меня шлюхой... просто потому что мог. Потом... — ее голос дрогнул, и она опустила голову, отвернувшись от него, — после того, как я сказала Ордену, что ты дашь нерушимую клятву, и умоляла их не убивать тебя, ты ответил, что не можешь смотреть на меня, потому что принести эту клятву было хуже, чем стать Пожирателем Смерти. Это было четыре дня назад. Почему бы мне не предположить, что в конце концов ты решишь наказать меня и за это? Ты всегда поступал со мной именно так. Она села на край кровати спиной к нему и тихо всхлипнула. — Я не слепа в отношениях с друзьями. Но у тебя нет никакого права утверждать, что твоё отношение ко мне было в каком-то смысле лучше. Вы... вы все одинаковые. Драко молчал. — Я сожалею, — наконец сказал он. Гермиона издала низкий невеселый смешок: — Да, все они в какой-то момент сожалеют. Гарри... Гарри так много извинялся вчера, когда я вернулась в убежище. Пока он не вспомнил, что я использовала темную магию. Затем он разозлился, упомянув, что я не спасла Рона каким-то другим способом. Я уверена, что на следующей неделе он снова извинится. Драко резко вздохнул. — Мне очень жаль. Губы Гермионы дрогнули, и она посмотрела на пол, не отвечая. — Я никогда не ожидал встретить... такую, как ты, — сказал Драко через минуту. — Мы оба знали цели друг друга, но ты все равно продолжала смотреть мне в глаза и следовать своему плану. Когда я чувствовал, что у тебя получается, я делал все, что мог, чтобы заставить тебя остановиться. С того самого момента, как ты впервые вошла в хижину, я ждал, что именно ты будешь той, кто предаст меня. Но вместо этого ты вела себя так, словно меня можно было спасти. Ты вела себя так, словно действительно собиралась принадлежать мне до конца своей жизни. И была полна решимости смириться, если это спасет твой Орден. Я не знал, что они не введут тебя в курс дела. Гермиона закусила губу. — Думаю, они хотели убедиться, что я буду играть свою роль хорошо. Девушка сглотнула, ее рот скривился, когда она попыталась подавить разрастающееся чувство боли и предательства, которое Гермиона ощущала по отношению ко всем, ради защиты кого она сделала все. — Я думал, наступит момент, когда я буду достаточно жесток, чтобы ты прекратила попытки. Я предполагал, что у тебя есть предел. Думал, что, как только я найду его, ты перестанешь эмоционально обезоруживать меня. — Он испустил слабый вздох. — Я долго размышлял о том, что именно ты станешь причиной моей смерти. Мне не нужна была дополнительная боль от заботы, которую ты давала мне. Я, как мог, пытался от тебя отгородиться, причиняя боль. Мне очень жаль. Гермиона смотрела в окно на Темзу. — Мы отвратительная парочка, — сказала она, и уголок ее рта дернулся. — Не могу поверить, что все так закончилось. Я действительно хотела убить тебя, когда увидела в первый раз. Я думала, что ты изнасилуешь меня или, по крайней мере, заставишь заняться с тобой сексом, позабавишься, причинив мне боль, а потом когда-нибудь я убью тебя. И я ждала этого. Но я всегда чувствовала, что ты показываешь мне только маску; кого-то, кого, по твоему мнению, мне было бы легко возненавидеть. Возможно, если бы я была менее одинока, я бы поверила тебе, но ты напомнил мне меня. Сначала я думала, что мы — полная противоположность друг другу. Теперь, — она посмотрела на него и протянула руку, — я думаю, что мы похожи. Его глаза потемнели, когда он переплел свои пальцы с ее и медленно притянул ее к себе, пока Гермиона не оказалась в его объятиях, их тела прижались друг к другу. Он поцеловал ее. Он целовал ее, а она целовала его. Жизнь перестала быть холодной. Он откинул голову назад и поцеловал ее в лоб, скользя руками по ее плечам и лаская горло так, что это стало уже привычным. Драко поцеловал ее между глаз. — Ты намного лучше меня. Она подняла руку и поймала его подбородок ладонью. Гермиона чувствовала себя так, словно, сколько бы ни прикасалась к нему, этого было недостаточно. — Мне никогда не приходилось заходить так далеко. Ты прав, во мне еще осталось место для наивности. Хотя я была в курсе происходящего, мне и в голову не могло прийти, как далеко может зайти Орден. Я знала, что Кингсли манипулирует, используя людей, чтобы получить нужные ему результаты. Но... я не стратег, я не знаю, как думать об использовании людей подобным образом. Даже когда я пытаюсь... — Она положила голову ему на плечо, — я не знаю, как оставаться беспристрастной. Он повернул ее лицо к себе. — Ты сохраняешь людям жизнь. Ты смотришь на них и пытаешься сохранить им жизнь. Это значительно сложнее, чем просчитать все способы, которыми ты можешь их использовать или убить. Я думаю, то, что ты делаешь, — бесценно. Уголок ее губ печально изогнулся, и она опустила взгляд. Драко прижался лбом к ее лбу, и Гермиона закрыла глаза. Казалось, что их души соприкасаются. Она повернула голову, пока его нос не коснулся ее, и подняла подбородок так, что их губы встретились. Она хотела провести остаток своей жизни, потерявшись в этом моменте. Девушка неохотно отстранилась. — Мне нужно идти. Я уверена, что Орден ждет моих объяснений. Драко не отпускал ее. — Тебе стоит поесть. — Я должна идти, — сказала Гермиона, качая головой. Его пальцы дернулись, когда он крепче сжал ее. — Прими душ. Я закажу еды. Есть какие-то предпочтения? — Драко. — Она схватила его за запястье и решительно отняла руку. — Ты не можешь держать меня здесь вечно. Я должна идти. Его лицо на мгновение дрогнуло. Достаточно, чтобы показать частицу чувства собственничества и еще чего-то голодного и отчаянного, что она не могла определить. Затем все исчезло, когда он убрал руки и позволил ей встать. Выражение его лица было холодным и замкнутым, но глаза горели. Гермиона протянула руку и коснулась его лица, откинув голову назад. Она поцеловала его в лоб. — Я приму душ. — Она стянула с кровати простыню и завернулась в нее, собирая одежду с пола. Пересекая комнату, девушка чувствовала на себе пристальный взгляд Драко. В ванной комнате стояла огромная ванна на когтистых лапах, на которую Гермиона с тоской посмотрела, прежде чем войти в душ. Безошибочно узнаваемый запах секса витал вокруг нее, на ней все еще оставались следы крови со вчерашнего дня. Не только ее собственной. Она почувствовала кровь в своих волосах, когда начала мыть их. Гермиона быстро вымылась с головы до ног, прежде чем выйти и вытереться. Она посмотрела в зеркало. Ванная комната была ярко, почти ослепительно освещена. Она явно предназначалась для женщин, которые тщательно наносят макияж и хотят иметь возможность осмотреть каждую свою пору. Гермиона посмотрела на себя в зеркало, прижимая полотенце. Скудное освещение Площади Гриммо было гораздо добрее к ней. Она едва узнавала человека в отражении. Пока девушка рассматривала себя в зеркале, Драко успел подойти и теперь наблюдал за ней из дверного проема. На нем были надеты брюки. — Ты прав, я действительно выгляжу как труп, — сказала она через некоторое время. Впадины его щек вспыхнули, а глаза опустились вниз. — Тебе стоит больше есть. Уголок ее рта дернулся: — Это стресс. Не то чтобы меня не кормили. Я начну есть достаточно, только когда смогу нормально спать. — Она окинула его критическим взглядом. — Ты и сам не отличаешься здоровым весом. Он посмотрел на себя, потом снова на нее, выгнув бровь. — Как ты думаешь, кто вызывает у меня стресс? Ты — тот кошмар, о котором постоянно стоит беспокоиться. Гермиона отвела взгляд, ее горло слегка сжалось, когда она начала теребить свою одежду. — У меня появился напарник по добыванию ингредиентов. — Патил, которая потеряла ногу. Та, кого ты обучала. Гермиона подняла голову и посмотрела на него в зеркало. — Откуда ты знаешь? Он холодно встретил ее взгляд. — Я обращаю внимание на любые сообщения о целителях Ордена. Ты удивительно незаметна, но Патил — знакомое лицо в Сопротивлении. Дружелюбная. Довольно разговорчивая. Мелкие подробности тут и там, я в состоянии понять общую картину. — Он был невыразителен. — Я легилимент. И часто являюсь тем, кто вытаскивает эту информацию. Губы Гермионы дрогнули. — Тогда зачем ты меня тренировал? Если был в курсе, что я уже не одна? Он слегка улыбнулся и склонил голову набок. — Когда это началось, в середине октября? Тогда ты все ещё ходила одна, а я хотел сохранить свое прикрытие. Затем я понял, что хочу, чтобы ты жила. Я хотел, чтобы после моей смерти ты оставалась живой. Я мог бы просто потребовать, чтобы у тебя появился напарник. Учитывая мои условия, это было бы вполне разумно. Но Бруствер или Грюм могли наплевать на мои условия, как только меня не станет. — Выражение его лица стало злобным. — Как ты сама сказала: если они продали тебя один раз, что помешает им сделать это снова? Кто знает, возможно, во второй раз они даже расскажут тебе обо всем. В животе у Гермионы все сжалось, и она отвела взгляд. — Они... они не монстры. У них мало вариантов. Они вынуждены работать в подобных условиях, сохраняя Сопротивление в живых. Именно их расчетливый выбор продвинул нас так далеко. Они не могут ставить меня выше всех остальных. Я не хочу, чтобы они это делали. — Мне плевать на Сопротивление, — насмешливо произнёс он. — А мне нет, — Гермиона не дрогнула. Говоря это, она смотрела ему в глаза. — Я забочусь о каждом из них. Я всегда буду заботиться о них. — Они даже не знают тебя, — его тон был пропитан ядом. — Ты безликая фигура в их боли. Они любят своих медсестер, целительниц хосписа, Помфри, Патил. Тех, кто продолжает находиться рядом с ними, когда им перестаёт угрожать опасность. Они даже не знают, что ты была одной из тех, кто спасал их снова и снова. Или делала что-нибудь еще ради них. Гермиона пожала плечами и натянула одежду. Она не привыкла находиться обнажённой ни с кем рядом. Надев рубашку и брюки, девушка начала заплетать волосы с привычной легкостью. Драко остался стоять в дверях. Гермиона почти чувствовала, как от него исходит негодование, когда он смотрел, как она собирается уйти. — Я не сделала ничего такого и не ожидаю, что меня сочтут героиней, — она усмехнулась. — Я не мечтаю о славе. Когда война закончится... — девушка отвела взгляд, ловя новые пряди волос и заплетая их в косы, — если Орден победит... — она сглотнула. — Если мы победим, существует большая вероятность того, что Кингсли, Грюма и меня будут судить за военные преступления. Она встретилась взглядом с Драко в зеркале. — Я никогда не буду героем. Я знала это, когда решила изучать целительство. Гермиона заколола наверх одну косу и принялась за другую. — Поттер так много для тебя значит? Уголок ее рта дернулся. — Дело не только в нем. Гарри — мой лучший друг, но война больше, чем Гарри или кто-либо еще. Ее руки замерли, и она некоторое время стояла молча. — Я хочу... — начала Гермиона, но замолчала и сделала короткий вдох: — Я хочу, чтобы следующая магглорожденная ведьма с сияющими глазами пришла в волшебный мир, который приветствует ее. Мир, в котором ей не нужно будет постоянно отстаивать свое право на существование и где к ней не будут относиться так, будто само ее существование — это ошибка. Где она вырастет и окончит школу. Получит любую работу, которую захочет, выйдет замуж и родит детей, а затем состарится с кем-то. Я не... — ее голос на мгновение прервался. — Я... не получу ничего из этого. Поэтому я хочу создать мир, в котором хотела бы жить сама.